Потерянные чувства

      После того, как Скарамучча ушел спать, оставшаяся часть дня проходила достаточно спокойно, если не считать гром за окном. Кадзуха лишь раз поднялся в свою комнату, чтобы захватить ранее уложенные на стол бумаги. Даже если сегодня выходной день, оставалось сделать еще многое. И работа помогла бы отвлечься, чтобы не погружаться в собственные воспоминания. Именно поэтому парень продолжал всматриваться в слова тех, чья жизнь была записана красивым почерком на белоснежных листах, погруженных в золото света, исходящего от свечей.       Девушка — Мидзуки Наошима. Диагноз — шизофрения. Галлюцинации: слуховые и зрительные. Она всегда рассказывает о том, как руки появляются прямо из стен и пытаются помогать ей готовить. Пока ходит по улице, за ней следует черная клякса с сотней глаз. Каждый раз на приеме Мидзуки выглядит достаточно веселой, хотя на самом деле просто не хочет, чтобы за нее волновались.       Мальчик десяти лет — Син Ю. После переезда начал вести себя странно, и родители привели его в клинику. Отмечаются четкие периоды глубокой депрессии и ярко выраженной мании. Таблетки ему почти не помогают. Нужно было перенаправить его в другую клинику на обследование.       Еще один подросток, ровесник Скарамуччи, семнадцати лет. Кира Садокава. На него наседали родители, в школе он подвергался избиениям. После всего подросток заперся в своей комнате, и единственное место, куда он выходил — это на приемы в больницу, говоря о том, что только тут его могут выслушать. Записаны попытки суицида.       Перелистывая лист за листом, Каэдэхара записывал себе пометки к следующим приемам, составлял вопросы и думал о том, как можно помочь. Но, наткнувшись глазами на дело парня, что сейчас спал на втором этаже, отложил его в сторону, постукивая пальцами по краю стола.       Глубокий вздох сорвался с губ. Внутреннее ощущение борьбы интереса и здравого смысла вело диалог в мыслях: «Думаю, он будет в порядке, даже если я не стану эмоционально включаться в помощь ему. Но ведь из них всех он единственный, кто действительно может попасть в крупную переделку. Мы знакомы всего день в общей сложности…»       Протерев лицо, Кадзуха тряхнул головой. Хватит с него работы на сегодня. Настенные часы показывали уже семь, а буря за стенами дома словно и не хотела отступать. В любом случае к утру скорее всего уже все развиднеется.       Поднявшись в свою комнату, Каэдэхара тихо, как мог, прошел к столу и открыл ящик, который так некстати заскрипел. Повернувшись к спящему парню, врач убедился в том, что он не проснулся, и, разворошив бумаги, достал снизу полупустую пачку мятных сигарет. Он не курил уже около года, и за все это время даже не вспоминал о том, что последнюю пачку так и не выбросил. В любом случае, понимая, что это никак не облегчит ему жизнь, парень решил одной сигаретой хотя бы облегчить голову.       Так же тихо спустившись вниз, он ушел в ванную, прихватив с собой уже догорающую свечу.       Взглянув на свое отражение в зеркале над раковиной, Кадзуха прикурил сигарету от пламени и набрал в легкие тяжелого дыма, расползающегося негой по телу. Пришлось присесть на край унитаза, чтобы с непривычки не пошатнуться, как было в первый раз.       Со стороны входа послышались тихие шаги. Почему-то появилось ярое желание закрыть дверь на замок, но та уже открылась. В проходе стоял полусонный и растрепанный Скарамучча. — Ненавижу запах сигарет, — проговорил он и прошел внутрь, облокачиваясь на раковину. Каэдэхара готов был поклясться, что через призму презрения во взгляде парня пробежала тень жалости к нему или даже сочувствия. И почему во всей этой ситуации Кадзуха ощущал себя подростком, который, тайком прячась от матери, недальновидно курил прямо в туалете? — Можешь вернуться в комнату. Там точно запаха нет. К утру в любом случае все выветрится, — не показывая и тени смущения, сказал парень, вновь делая затяжку. — Дай сюда, — сморщившись, Скарамучча отобрал сигарету у Кадзухи и резко втянул в себя ее дым, сразу же закашливаясь. — Дрянь!       Не понимая, что вообще произошло, парень дернулся вперед, чтобы зачем-то постучать по спине младшего, но качнулся и сел обратно, не рассчитывая, что никотин так быстро ударит в голову. Сигарета оказалась затушена водой из-под крана. — По твоей милости я начал курить. Так что не кури, если хочешь, чтобы я это не делал, — непреклонно заявил Скарамучча, а Каэдэхара в ответ лишь рассмеялся — настолько абсурдными и детскими показались слова его пациента. Но, какими бы они ни были, все же смогли немного привести в чувство. — Не смейся, — шикнул парень, стоявший напротив, и потрепал свои волосы, явно чувствуя себя неловко, но затем ненадолго замер. — Почему начал курить? — Если расскажу свою историю, поделишься со мной своей? — улыбнулся Кадзуха, играя на возможном любопытстве собеседника.       Воцарилось молчание. Как обычно. Парень думал, что на него наорут, но что-то пошло не так. — Хорошо, — просто ответил Скара, сжимая ладонями раковину.       Теперь уже Кадзуху загнали в тупик. Он не горел желанием ворошить прошлое, так же как и врать. — Ты сказал, что хотел бы не знать этого, — собеседник первым начал диалог, попадая точно в тот момент, который всплыть не должен был вовсе. — Ты слышал? — слегка удивленно спросил врач. — Я, блять, не глухой! — в своей привычной манере возмутился парень и замолк, вновь сжимая ладонями раковину.       На сей раз от него не исходило совершенно никакой агрессии. Это подкупало, и Кадзуха сдался. — Был один дорогой мне человек, — опустив глаза, начал он. — Это было еще в школе. Он приходил к нам на стажировку. Я часто задерживался, чтобы сделать домашнюю работу в школе, и он часто помогал мне. Слово за слово — и я уже не мог вспомнить момента, когда мы подружились. Я часто приходил к нему в гости, чтобы помогать с докладами, которые нужно было сдавать в университет. Но в итоге все закончилось слишком быстро. Он попал в аварию, когда ехал на университетскую экскурсию. Как я узнал, он тогда сел рядом с водителем. Тот пытался обогнать какую-то машину, навстречу вылетела другая, и в попытках увернуться от автобуса, врезалась точно туда, где сидел он. Пострадавших почти не было, погиб тогда только он.       Одна мысль о произошедшем вызывала дрожь в Кадзухе, и сейчас, вспоминая все до конца, его словно пронзило током. — Хм… Дружба, как это глупо. Стоит ли из-за такого убиваться? — Я любил его! — воскликнул в ответ Каэдэхара, поднимая глаза к Скарамучче. Тот явно не ожидал, что на него закричат, и удивленно распахнул глаза, но после этого замолчал. — Но, наверное, ты прав, это было глупо. Это остается глупостью и сейчас, — хмыкнул он, чувствуя, как внутри все пустеет от собственных слов. — Приуменьшая свои проблемы, ты не можешь в полной мере оценивать чужие! — с ничего вспыхнул собеседник, цыкая языком. — Ты ведь даже не старался кому-либо еще об этом рассказать, ведь так? — Сказал тот, кто отказывается говорить о своих проблемах, — упрекнул его Кадзуха, но прекрасно понял, что то, что ему говорят, не лишено смысла. Даже скорее это были на удивление взрослые слова. — Хочешь узнать о моих?! Так вот слушай! — воскликнул Скарамучча, скрипя от злости. — Меня еще в детстве бросила родная мать, отца не было, он погиб в авиакатастрофе. В младших, средних классах и сейчас я становился тем, на кого показывали пальцем, говоря, что я зазнавшийся богатенький ребенок, и избивали. Бабушка, которая меня воспитывала, умерла от рака, когда мне было двенадцать! Та женщина даже пальцем не пошевелила, сказала, что я взрослый, дала в руки карточку, на которую забывала класть деньги, и отправила жить одного в квартире в другом городе! Меня насиловали и называли бездушной куклой! Использовали, как хотели. Я ненавижу этих людей, но еще больше ненавижу тех, кто проходил мимо и просто смотрел, как меня бьют до полусмерти! — на одном дыхании выпалил парень и до побеления костяшек сжал кулаки. — Знаешь, что мне оставили на память бывшие «друзья», которые регулярно затаскивали меня в подсобку?!       Скарамучча вздернул футболку, оголяя живот снизу, на котором корявым почерком была набита надпись «шлюха» и открывая пару десятков шрамов, оставленных сигаретами.       По всему телу Каэдэхары пробежался мороз. Его проблемы показались на фоне проблем этого парня такими незначительными. Проскользнуло чувство вины за собственную слабость. Наверное, будь он на месте своего пациента, вряд ли бы остался в живых. Тот оказался намного сильнее духом, чем мог предположить Кадзуха сначала. — Я ненавижу всех людей, ненавижу прикосновения, ненавижу открываться и снова чувствовать боль, — Скарамучча дернул футболку вниз.       Что вообще можно было на это сказать и как поддержать? Чтобы он ни придумал, парень не мог ничего произнести, и вместо него заговорил пациент. — Я знаю, что мне нужна помощь, и признаю это, — его голос стал едва слышимым. — Но все те врачи, что были до тебя, просто нарушали личные границы, отказывались от меня почти сразу, кричали в ответ. Но это показалось тогда таким веселым: доводить людей до желания перестать работать в принципе. Почему ты сразу не отказался от меня?! Я бы не чувствовал тогда себя так паршиво! Как ты вообще можешь так ловко копаться в людях?!       Парень осел на пол, зарываясь в свои волосы. Каэдэхара спустился вниз следом и положил ладонь на его голову. Теперь он точно знал, в чем именно было дело и как Скарамучча стал таким, какой он есть. — Я хотел отказаться, — честно признался врач. — Но если бы я не взялся, то вряд ли бы ты скоро нашел того, кому мог бы все это высказать. Я стал психиатром, чтобы помогать людям. И тебе собираюсь помочь, если позволишь это сделать, — мягко произнес Кадзуха.       Собеседник лишь небрежно ударил руку, что трепала его волосы, и прикрыл ладонью глаза, вновь наполняющиеся слезами. Честно пытаясь сдержать их в себе, через время он взвыл не то от боли, не то от отчаянья.       Скарамучче потребовалось около часа и пары таблеток успокоительного, чтобы прийти в норму. Лишь к девяти оба парня оказались в кровати, молча лежа друг к другу спинами. Кадзуха старательно переваривал в голове весь их разговор в ванной ровно до того момента, как уснул. Но, проснувшись по утру, обнаружил, что удар грома в виде его пациента бесследно пропал, словно его и не было. Впрочем, Каэдэхара уже практически привык к этому.