Потерянные чувства

      Скарамучче казалось, что в нем уже не должно было остаться слез на то, чтобы заплакать вновь. Ему казалось, что и таблетки в этом помогали, но сейчас, лежа прямо на полу, он не мог остановиться. Просто не получалось. Хотелось выплеснуть все и до конца, чтобы больше никогда не плакать и не страдать. Хотелось кричать, но крик выходил лишь сдавленными стонами, не желая вырываться. Он не следил за временем, просто ждал и надеялся, что Кадзуха доберется достаточно быстро. Его хотелось обнять и не чувствовать больше в себе того холода и озноба, который бил по телу дрожью. Почему судьба так несправедлива к нему? И за что он продолжает страдать? Возможно ли, что когда-то давно, может быть, даже в прошлой своей жизни, он совершил что-то настолько ужасное, что сейчас весь мир на нем отыгрывался и смеялся?       Мысли прервал звонок в дверь. Несмотря на свое состояние, парень смог подняться на ноги, доходя до нее. Ему не стоило смотреть, кто пришел, он и так это знал. Просто чувствовал.       Легким движение руки он отпер замок и открыл, бросаясь прямо вперед. — Что случилось? — тут же спросил Кадзуха.       Тот выглядел запыхавшимся и слегка уставшим, но Скара так и продолжал обнимать его, стараясь быть как можно ближе.       Внезапно почувствовав, что его отрывают от земли, он все же отстранился, но ничего не сказал.       Каэдэхара сумел изловчиться закрыть дверь, занося подростка обратно в квартиру, где уже и поставил на ноги. Он чуть наклонился, заглядывая в его глаза и стирая теплыми ладонями слезы с щек. Почему-то это заставило Скарамуччу расплакаться лишь еще сильнее. Забота, которой всегда так не хватало, тепло чужого тела. Эи могла бы ему все это дать, если бы не ее дублерша, если бы не вся эта политика. От одной мысли о том, что он мог бы не испытывать всего того, что с ним происходило, внутри все выворачивалось наизнанку.       Кадзуха молчал. Он не был уверен, что случилось и что нужно говорить здесь и сейчас, а потому просто обнял подростка, прижимая к себе. — Я люблю тебя, — шепнул он тому на ухо, но выбрал явно не тот метод, ведь Скара расплакался лишь сильнее, слабо ударяя кулаком по его груди. — Придурок… Заткнись, или я не успокоюсь, — вздохнул он, шмыгая носом.       Ноги уже почти не держали, и в конце концов Кадзухе пришлось отвести парня в его комнату, усаживая на кровать. Того заметно било ознобом. — У тебя есть успокоительные? — спросил Каэдэхара, параллельно с тем укутывая Скару в одеяло. — В холодильнике, — ответил тот, наблюдая за тем, как его парень выходит, а после возвращается с чашкой воды и парой таблеток.       Скарамучча выпил все без лишних слов. Он успел устать от собственных слез и истерик и тем более от того, сколько доставлял проблем старшему. — Прости, что позвонил… У тебя же должна быть работа, — шмыгнул он носом, стирая рукой влагу с ресниц. — Не извиняйся. У меня все равно на сегодня больше никого не было, — сказал Кадзуха, присаживаясь с ним рядом. — Что случилось? Из-за чего ты плакал?       Он прижал Скару рукой за плечо к себе, слегка поглаживая, словно кота. Тот долго молчал, но в конце концов согнулся, пряча лицо в свои ладони. — В соседней комнате… письмо. Прочти сам, — бросил он, явно не желая вспоминать все с самого начала.       Врач с легким вздохом последний раз провел ладонью по спине подростка, а после поднялся и зашел в комнату, куда дверь всегда была закрыта.       Тут и правда был бардак, пыль и разбросанные вещи, но сейчас это совершенно не волновало. Рядом с разложенными фотографиями лежала смятая бумага, а на ней ровным почерком был выведен текст.       Читая его, Кадзуха и сам прикрыл собственные глаза. Пугало то, что Скарамучча не мог даже в своей квартире прожить спокойно оставшееся время. Если бы не просьба Сайно найти фотографию Эи, то вряд ли бы он вообще нашел это письмо и узнал о его существовании. Каэдэхара вздохнул. Ему самому было больно за него. Слишком много этот парень натерпелся, а поток несчастий все не мог прекратиться.       Оставив письмо на месте, он вернулся к Скаре. Тот успел полностью лечь на кровать. Кажется, и успокоительные начали действовать. Он больше не плакал и просто смотрел куда-то за самого Кадзуху. — Успокоился?       Врач прилег рядом со своим парнем, прижимая того к себе за талию. В ответ он услышал лишь неразборчивое «мгм». — Хочешь, я приготовлю что-нибудь?       И вновь «мгм». Это заставило слегка улыбнуться. Каэдэхара оставил на макушке подростка почти невесомый поцелуй, после чего начал подниматься с кровати, но не смог встать, почувствовав, как его схватили за запястье. Это заставило обернуться. Скарамучча смотрел на него, словно тот собирался уйти не в другую комнату, а вовсе из его жизни. Внутри стало невыносимо больно, сердце сжималось от этого взгляда. — Хочешь пойти со мной? — спросил Кадзуха, поглаживая ладонью того по голове. — Мгм.       Врач улыбнулся, после чего высвободил свое запястье и легко подцепил парня под спину, беря на руки вместе с одеялом. Тот вновь промолчал, просто прикрывая глаза.       Скара не хотел, чтобы его видели в подобном состоянии, но при этом безумно хотел, чтобы Каэдэхара и дальше о нем вот так заботился. Дилемма, возникшая в голове, пропала ровно тогда, когда подросток понял, что просто не в силах сейчас спорить с самим собой. Ему было просто приятно, тепло и хорошо. Он и правда сильно устал.       Кадзуха посадил его на стул у стола и сам начал рыться по ящикам, смотря, что можно было сделать. Еды опять почти не осталось, что заставило лишь вздохнуть с облегчением.       «Если ее почти не осталось, значит есть он все же начал», — пронеслось в голове.       Открыв очередной шкафчик, парень нашел там какао порошок и несколько оставшихся маршмеллоу, лежащих в открытой пачке. — Будешь какао с маршмеллоу? — спросил он, поворачиваясь к своему парню. Тот сидел так и не шелохнувшись, лишь сильнее закутался в одеяло, так, что только темноволосая макушка и была видна. -Буду, — кивнул он. — Сделаешь кашу? В морозилке осталась курица. — Все, что захочешь, — улыбнулся Кадзуха. Ему было приятно от того, что его стряпню оценили и даже захотели еще. Сердце само забилось сильнее.       Это было действительно восхитительное чувство: любить кого-то взаимно, чувствовать, что ты кому-то нужен, заботиться. Каэдэхара, кажется, только сейчас осознал, насколько он был счастлив просто находиться рядом со Скарой. Он был готов сделать все для этого, и ранее терзавшие его мысли о том, что с ними будет в ближайшие четыре года, растаяли, как первый осенний снег. Он точно знал, что не сможет разлюбить его, что бы ни случилось.       Поставив какао на стол перед подростком, он нагнулся, оставляя поцелуй на носу того, вызывая недовольный взгляд со стороны. — Почему так смотришь? — спросил Кадзуха, замечая, что Скарамучча сразу же отвел от него глаза. Только румянец на щеках говорил красноречивее любых слов, которые он сейчас мог сказать. — Не почему, — хмыкнул тот, высовывая руки из-под одеяла. — Спасибо.       Врач вновь улыбнулся, отворачиваясь в сторону холодильника.       Он достал из него курицу, затем рис и поставил воду кипятиться. Чувство уюта и комфорта, появившееся в нем, заставило на ходу придумать небольшой стих. — Как кружка какао, как солнечный свет, как первый снег и дождь проливной —все чувства мои останутся с тобой. И даже дорога судьбы, ведущая в даль, не сможет заставить чувствовать вновь печаль. Не думай, не жди, что жизнь принесет. Пой, и до конца в голос ненастье уйдет.       Каэдэхара повернулся к Скарамучче. Тот смотрел на него с вопросом. Он явно не понимал, к чему было то, что решил озвучить врач. — Ты это только что придумал? — спросил в конце концов подросток, на что парень лишь кивнул. — Подумал, что рассказать сейчас тебе стих будет очень романтично. — Получилось не очень складно, — фыркнул тот, но, посмотрев куда-то в другую сторону, добавил: — Расскажи еще что-нибудь.       Кадзуха просто не мог перестать улыбаться. Не сейчас. Момент казался таким тонким и чувственным, что по телу разлилась новая волна тепла. — Если идя по улице, ты увидишь рассвет, остановись, обернись, вдруг увидишь буклет? Он подскажет твой путь к вышине, где мелькнет счастья цвет. Не боись до него дотянуться, не утонешь во тьме. Ведь будет тот, кто поможет тебе. И скажет слова о любви. Быть может, сорвете вместе запретные плоды? И окажитесь сброшены вниз под гневом богов, но останетесь вместе до скончания веков… — Каэдэхара продолжал говорить, сочиняя на ходу, даже не задумываясь о словах. Уже давно не было такого, чтобы он чувствовал в себе желание посвятить кому-то стихи. И не один, а несколько, множество, может, даже тысячи.       Скарамучча слушал, так и не смотря в сторону парня. Он и правда не понимал, почему ему так нравится представлять все то, о чем говорит Кадзуха. Но сейчас единственным, кто может быть в его стихах, был он. И чувство того, что врачу не приходится задумываться о своих словах, которые он посвящает ему, делало Скарамуччу действительно счастливым.