Потерянные чувства

      Вкус каши, которую готовил Кадзуха, действительно стал одним из любимых. Скарамучча не знал, как именно он делал ее настолько вкусной, но с аппетитом доедал уже вторую плошку. — Осторожней, не подавись, — улыбнулся тот, смотря, как подросток уминает еду за две щеки. — Да что ты с ней вообще делаешь?! — воскликнул тот, заметно приходя в собственное, только ему свойственное состояние повышенной громкости.       Каэдэхара лишь пожал плечами. Этому рецепту его научила мама, когда тому было еще десять. И с тех пор до самого отъезда родителей он готовил ее по понедельникам, когда мама с папой приходили после работы наиболее уставшими. Сказать честно, последние несколько лет из-за подобной еженедельной готовки парень даже не притрагивался к этому рецепту ввиду перенасыщения, но сейчас это простое блюдо заиграло новыми красками. — Может быть, сегодня останешься у меня? — спросил внезапно Скарамучча, отставляя в сторону от себя уже пустую тарелку. Он выглядел слегка смущенным.       Кадзуха прекрасно понимал, к чему парень вел, и помнил свое обещание, но ощущение того, что он все равно делает что-то неправильное, не покидало. Но разве для них остался еще смысл в подобных переживаниях? — Хорошо, — в конце концов согласился Каэдэхара, решая отложить свои волнения на потом. У них почти не было времени. Это огорчало и словно толкало вперед. И не только Скарамуччу.       Для Каэдэхары тоже с каждым разом становилось все тяжелее прощаться и оставлять своего парня одного. Сегодня… Как бы ни закончился этот день, но он просто хотел оставаться рядом.       Внутри самого подростка словно что-то затрепетало. Ожидание ли, страх или что-то еще, пока что неопределенное и неизвестное. Он до сих пор помнил то, как его насиловали в школе, но точно знал, что с Кадзухой все будет по-другому.       «Если это он, то все в порядке», — пронеслось в мыслях. — Только я сначала схожу в магазин. У тебя снова холодильник пустой, — заметил врач, заставляя подростка отвлечься от мыслей. — Тогда я схожу с тобой! — воодушевился тот, чувствуя в себе волну трепета от желания еще пройтись рядом с Каэдэхарой по улице. — Мне нужно будет кое-куда зайти, — крайне уклончиво начал тот, отводя взгляд. — Это недолго. А ты бы мог найти какой-нибудь фильм на вечер, — в конце улыбнулся он.       Скара хотел было возмутиться, но затем, словно соединяясь мыслями со старшим, густо покраснел, запивая свое смущение уже новой порцией какао.       Кадзуха и правда управился всего за полчаса. Достаточно быстро. За это время Скарамучча едва ли успел найти что-то стоящее и легкое к просмотру, очень долго выбирая между комедией и комедией. Одни жанры, но разные фильмы.       Каэдэхара быстро переоделся в домашнюю одежду, в которой был тут еще в прошлый раз после пьянки, откуда его забрали, и присел рядом с подростком, заглядывая через его плечо, замечая, что фильм он выбрал тот, который они думали посмотреть еще во время прогулки.       «Он очень внимательный», — пронеслось в голове, пока Скара пытался найти нормальный плеер, который бы работал, а не грузился полвека, попутно матеря сайты один за другим. Это показалось достаточно забавным, и Кадзуха слегка посмеялся, приобнимая того за талию.       Скарамучча чуть дернулся от неожиданности, поворачиваясь к нему с максимально недовольным видом. Кадзухе начало казаться, что он родился с таким лицом, называющим тебя придурком без слов.       И все же через время картинка на экране компьютера заиграла красками, предвещая сам фильм. Оказалось, что его оценки не зря были высокими. Даже Скара, который до этого всегда сидел с практически каменным лицом, изредка что-то комментируя, посмеялся на нем. Кажется, это было впервые, когда Каэдэхара смог услышать его смех. Не выдержав собственных эмоций, он крепко его обнял, переворачивая к себе лицом, и поцеловал.       Сейчас все чувствовалось иначе. Внутри все словно успокаивалось, голова пустела, а по телу проходилась легкая дрожь. Это было приятно. Очень приятно. Подобное тяжело было закрывать в себе и останавливать. Любовь накрывала с головой, а чувство того, что Скара зарывается пальцами в его волосах, прижимая ближе, и вовсе сводило с ума.       Приоткрыв свой рот, Кадзуха подался вперед, укладывая парня на спину. В один миг фильм оказался забыт, и теперь единственное, что интересовало, были чужие губы. То разрывая, то продолжая поцелуй, Каэдэхара все еще пытался держать себя под контролем, но Скарамучче это явно не нравилось. Он раз за разом ловил его, прикусывая губы, быть может, в наказание.       Стало слишком жарко, и Кадзуха отстранился, снимая с себя футболку. Дыхание сбилось, а перед глазами все плыло. Тяжело было смотреть, как перед ним лежит его любимый человек, весь раскрасневшийся, тяжело дышавший, смотревший с таким обожанием, с которым бы, наверное, никогда в жизни не посмотрел. — Ты уверен? — Каэдэхара все же нашел в себе силы спросить это, хотя и так знал ответ наверняка. — Заткнись, иначе сверху буду я, — шикнул Скарамучча в ответ, практически задыхаясь от нахлынувших на него чувств и желания.       Кадзуха вновь поцеловал его, проникая в рот языком, исследуя все внутри словно заново, пока руками слегка подтянул вверх футболку. Однако полностью раздеть возлюбленного не получилось. Он упорно продолжал закрывать то место, на котором была набита татуировка и оставлены шрамы. — Не хочешь, чтобы я вновь смотрел? — отстранившись, спросил Каэдэхара. — Не хочу. Это ужасно выглядит, — пробормотал в ответ Скара, продолжая натягивать вниз майку. — Я люблю тебя всего, мне не важно, что у тебя на теле, — проговорил в ответ врач, все же стягивая чужую футболку крайне настойчиво.       Парень таки поддался, убирая руки от ее края. Кажется, он вовсе перестал смотреть на Кадзуху, оказавшись без своего своеобразного «средства защиты». Однако старший нагнулся, сразу начиная целовать следы издевательств, возвращая на себя его взгляд.       Скара больше не произнес ни слова. С его губ слетали лишь рваные вздохи от легких покусываний. Он не мог представить себе, что подобные прелюдии окажутся столь приятными. Он чувствовал, как поцелуи поднимаются выше, чувствовал, как парень оставляет после себя засосы, втягивая и покусывая кожу, проводя по ней языком словно в извинение. Хотелось говорить лишь: «целуй больше» или даже «кусай больше», но тот упорно молчал, все еще смущенный тем, что происходило.       Каэдэхара явно увлекся и, доходя до сосков, накрыл один губами, обводя тот языком, вызывая у Скарамуччи рваный вздох, больше похожий на стон. Один лишь этот звук отразился внизу живота пульсацией, заставляя желать того больше и больше.       Парень продолжал растягивать свое удовольствие, проходя губами выше к ключицам, а после и к шее, которая оказалась настолько чувствительной, что его возлюбленный задрожал, покрываясь мурашками. — Хочу еще… — сдавшись, вымолвил тот, вызывая лишь легкий смешок. И пока Кадзуха продолжал целовать его шею и уши, сам положил ладони на его спину, очерчивая тонкими пальцами каждую выступающую косточку и прижимая сильнее к себе.       Каэдэхара оказался худым, хотя и выглядел вовсе не так. Скара четко ощущал рельеф хребта и ребер, мягкость кожи. Это мутило голову, и он прошелся ладонью вниз, забираясь под ткань домашних шорт и трусов, обнимая уже стоящий член ладонью.       Кадзуха отстранился от его шеи, выдыхая легкий стон куда-то в плечо младшего. Скарамучча почувствовал, что делает что-то действительно незаконное со своим парнем. Тот дышал так тяжело и рвано, что казалось, будто сходил с ума, ронял редкие стоны и дрожал всем телом.       Просто наслаждаясь моментом, врач принимал все ласки, которые ему дарили. Он хотел сорваться прямо сейчас, поскорее войти в податливое тело и почувствовать те самые искры перед глазами, но не мог убежать от желания добавки. — Кадзуха? — над ухом послышался сладкий голос, привлекающий на себя внимание. — Войди в меня, — попросил он, останавливаясь.       В этот момент вся та капля сдержанности, хранящаяся с трепетом внутри, ускользнула. Старший поднялся с кровати, отходя к принесенному пакету, и достал из него пачку презервативов со смазкой.       Он вновь навис над Скарамуччей, открывая все поочередно. — Разве это так нужно? — спросил тот, не вынося в себе чувства ожидания. — Нужно, иначе будет больно, — ответил Каэдэхара, оставив поцелуй на лбу подростка.       Он не задумывался об этом раньше, но какими же грубыми были те парни, оставившие шрамы по отношению к нему. Нет, Кадзуха просто не мог позволить его любимому человеку почувствовать хотя бы малейший дискомфорт.       Разобравшись со всем, он налил на пальцы смазку, спуская нижнюю часть одежды со Скарамуччи другой рукой. Тот лежал, не шелохнувшись, наблюдая за всем с закусанной губой.       Кадзуха осторожно вошел в него первым пальцем, двигая им внутри, слушая пока еще тихие выдохи. — Не больно? — спросил он, сам поднимаясь чуть выше, смотря точно в глаза Скары. — Нет, — ответил тот, помотав головой.       Тогда, вместе с тем, как ввел второй палец, Каэдэхара наклонился ближе, вновь завлекая того в поцелуй.       Скарамучча едва ли помнил, как дышать. Это действие ему показалось таким неважным по сравнению с чем чувством, которое он испытывал от поцелуя и легких движений внутри.       Сколько еще Кадзуха продолжал его растягивать, парень не отдавал себе отчета, но это уже начало выводить из себя. Хотелось быстрее почувствовать его внутри, быстрее оказаться заполненным до конца и, упершись в его грудь руками, Скара отстранил того от себя. — Войди в меня уже, — прошептал он прямо в губы, затем уже сам возобновляя контакт губ и языков, чувствуя лишь только как врач все же начал действовать, приставляя к разработанному месту головку и слегка надавливая, проникая внутрь практически без проблем и боли для самого Скарамуччи.       Кажется, такое было впервые. Неудобства практически не ощущалось, а чувство заполненности заставило вздохнуть глубже, подаваясь бедрами ниже, вбирая в себя член лишь глубже. — Точно все в порядке? — Завались и двигайся, иначе я тебя ударю.       Скарамуччу уже бесили вопросы в его сторону, хотя тот и понимал тревоги Кадзухи о нем. Но сейчас волноваться было уже поздно.       Каэдэхара сделал пару первых медленных толчков, вызывая перед глазами и у себя, и у подростка под ним блики, первые стоны и дрожь наслаждения. Было безумно хорошо, настолько, что надолго никого не хватило.       Кадзуха практически сразу ускорился, отстранившись от Скары и придерживая его за бедра. Тот явно не знал, куда деть руки, хватаясь то за метку на животе, все еще стараясь прикрыть ее, то за простыни, то за одеяла. Его стоны казались лучше любой музыки. Слишком красиво, слишком прекрасно, слишком интимно. Кажется, Каэдэхара утонул в нем полностью и во всех доступных смыслах, чувствуя, что вот-вот сам дойдет до пика.       Сделав еще пару глубоких точных движений, он прижал его к себе, входя до самого конца. Скарамучча выгнулся, кончая от этого мгновенно с его именем на губах. Внутри все настолько сжалось, что Кадзуха еще раз простонал, испытывая практически второй оргазм подряд. Перед глазами плясали искры, а тело само заставило его сделать пару заключительных толчков.       Отдышавшись, он покинул тело его парня, замечая, что компьютер, на котором, оказывается, до того все это время шел фильм, начал показывать заключительные титры. — Как это было ахуенно… — не сдерживая собственных эмоций, произнес Скарамучча, прикрыв собственные глаза. Из него, казалось, выбили не только оргазм, но и душу, которую бы он с удовольствием продал за еще один раз, подобный этому.       Кадзуха едва слышно засмеялся, снимая с себя презерватив, завязывая и отбрасывая куда-то в сторону. У него не было сил больше ни на что, и он лег рядом, оставляя невинный поцелуй на губах возлюбленного. Тот на это лишь приоткрыл глаза, но после снова закрыл, переворачиваясь на бок для того, чтобы обнять старшего. — В следующий раз я буду сверху, — пробормотал он, вгоняя Каэдэхару в краску от мысли об этом, но… нельзя было сказать, что он был против. — Хорошо, — ответил парень в ответ, вызывая на лице Скары легкую усмешку. — Ты сам это сказал, — посмеялся тот, заставляя врача еще раз пропустить пару ударов собственного сердца и почувствовать находящее на него счастье.       Лучшего момента, наверное, сложно было представить. Измотанные и полностью довольные, они уснули практически одновременно, полностью утопая в темноте вечерней комнаты.