Потерянные чувства

      Почему время всегда ускоряет свой ход, когда ты ждешь чего-то плохого? Этот вопрос вряд ли будет кем-то и когда-то раскрыт. Кадзуха читал разные научные статьи о времени, искал ответ и в мистике, но никто не может сказать, почему именно так. Он ждал этого дня с такой же тревогой, как, наверное, висельник ждал минуты своей смерти. Еще после их первой ночи со Скарамуччей он забрал фото и письмо, которые в последствии передал Сайно через Тигнари, а также разбитую гитару, которую парень хранил подальше от своих глаз — в шкафу другой комнаты. Они и после этого встречались почти каждый день, но не вчера.       Пару дней назад он забрал к себе Ичи, перед тем крупно поссорившись с хозяйкой своего дома на тему содержания кота. Она сказала свое веское «нет», и пришлось подыскивать новый дом или квартиру. Да и в конце концов, начиная с сентября, он будет работать уже в другом месте, куда устроился не без помощи уже знакомого следователя. Лучше было иметь дом ближе к тому месту.       Еще одной плохой новостью стало то, что, несмотря на огромное желание навещать Скару заграницей, вряд ли у Каэдэхары будет выходить это делать хотя бы раз в год, а скорее всего и вовсе не получится. И причиной того стал Сайно. Он строго-настрого запретил ему высовываться где-либо, говоря о том, что подделал его документы и личность, чтобы отвести от него взгляд Сегун, и параллельно с этим выдал новые документы на имя Каори Мидзумати. На выбор имени и фамилии парень не жаловался, понимая, что теперь с большой долей вероятности ему вовсе придется отыгрывать женщину. Он готов был пойти и на это, лишь бы разобраться со всем поскорее.       Переваривая мысли в голове и рассматривая кулон в виде гитары, который он смастерил в подарок на прощание, парень медленно плелся вперед по уже знакомому маршруту.       «Прощание», — вновь пронеслось в глове. Кадзуха остановился на перекрестке к дому своего парня и посмотрел на высокую многоэтажку. Он пообещал проводить Скару до аэропорта, но этого делать не хотелось. Внутри скреблись кошки. Врач знал, что через четыре года они вновь будут вместе, но четыре года казались сейчас вечностью, которую придется переживать из раза в раз.       Дойдя наконец до нужной квартиры, он нажал на звонок, слыша за дверью сначала топот, потом грохот, поток ругательств и вновь топот. Все же Скарамучча оставался Скарамуччей. Хотя бы это радовало. Он, вероятно, страдал не меньше самого Каэдэхары, но оставшееся время ни разу не жаловался на это, держа себя в руках. Смог ли он взбодрить его своими словами или той ночью, Кадзуха не был уверен и желал лишь того, чтобы на него это так же могло подействовать, может, сам себя сможет убедить в том, что все хорошо?       Дверь открылась быстро, едва не задев кончик носа. В проходе стоял растрепанный парень. — Привет, — улыбнулся врач, проходя внутрь. — Уже собрался? — Ага, — выдохнул тот, пропуская своего парня внутрь. В доме, казалось, опустело. А у выхода стояли два крупных чемодана и гитара.       До самолета оставалось четыре часа, а значит уже нужно было выходить. Никто из парней не захотел проводить вместе последнюю ночь, сойдясь на том, что это будет выглядеть и чувствоваться, как прощание навсегда, а они не прощались. Они еще точно встретятся. Точно останутся до конца жизни вместе. В этом Кадзуха не сомневался, продолжая делать вид и внушать себе, что ничего плохого с ними не происходит. — Подожди немного, я оденусь, — бросил Скара, убегая в свою комнату.       «Каким он будет, когда вернется?» — спросил сам себя Каэдэхара, пытаясь представить себе повзрослевшего подростка. Но выходило с трудом. Он не мог видеть в нем кого-то еще помимо него самого.       Скарамучча быстро надевал на себя джинсы и футболку, вкручивал в губу гвоздик, надевал сережки. Странно, но ему казалось, словно это внутреннее средство самозащиты. Все невысказанные чувства, которые он с трудом, но хранил в себе, сейчас отражались плывущими глазами. Он не хотел плакать, зная, как Кадзухе тяжело сейчас. И ему самому было не легче. Парень уже узнал, что тот, вероятно, не сможет приехать к нему, а Скарамучча не сможет вернуться сюда. Сегун сказала, что не допустит этого, а значит это было невозможно. Сайно так же запретил ему возвращаться, пока не пересажает абсолютно всех. Придется потерпеть. Всего четыре года. — Четыре года… — прошептал он себе под нос, смотрясь в зеркало. Сейчас ему было семнадцать, а значит, когда он вернется, ему будет двадцать один год. Кадзухе будет двадцать восемь. Верилось с трудом, но это оставалось их реальностью, от которой невозможно было убежать.       Еще недолго посмотрев на себя, парень вышел из комнаты, закрывая ту с легким хлопком. Каэдэхара ждал его там же, где стоял. Он словно вовсе не шевелился. Его улыбка была наигранной, но что еще оставалось делать, кроме как улыбаться, чтобы не тревожить чувств друг друга? — Кадзуха… — начал было Скарамучча, но одернул себя, мотнув головой. — Пошли? — спросил он, вешая на плечо гитару и беря в другую руку один из чемоданов.       Врач кивнул в ответ, беря второй чемодан и выходя следом за возлюбленным. Тот закрыл дверь и дальше молча прошел к лифту, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Волнуешься? — решил все же спросить старший, укладывая ладонь на голову парня, вновь разлохмачивая уложенные волосы. — Эй! Перестань! Я только уложил их! — воскликнул тот, порываясь убрать руку, но замер, смотря на Кадзуху. Возможно ли, что они расстаются не на четыре года, а навсегда? Возможно ли, что это последний раз, когда его треплют по голове?       Лифт с лязгом открылся, но Скара не мог того заметить, так и продолжая смотреть на Каэдэхару. — Что-то случилось? Скара, лифт приехал, — напомнил старший, ожидая фразочки по типу «И без тебя знаю, придурок!» или «Сам вижу!», но тот отвернулся, молча проходя внутрь.       Тишина, в которой они оказались, вновь стала гнетущей. Кадзуха хотел бы сказать что-то, но слова не приходили в голову, как и всю оставшуюся дорогу до аэропорта.       Казалось, они еще столько не обсудили, столько не сделали. Время было безвозвратно упущено. Стоя в главном холле аэропорта, заполненного шумными людьми, работниками, снующими туда-сюда, радостью и счастьем, казалось, только они были тем одним темным пятном, которое посетители старались обходить стороной. — Ты вылетаешь в двенадцать, значит будешь на месте только к десяти вечера? — спросил Каэдэхара, нарушая молчание, казавшееся невыносимым.       Скарамучча кивнул, смотря куда-то вниз. По его глазам было видно, каких усилий ему стоило не расплакаться. Хотя сейчас он и сам из всех сил держал себя в руках. Сердце ныло от боли и переживаний. Такую боль он, кажется, ощущал лишь тогда, когда узнал про то, что погиб Томо, а может эта была даже в разы сильнее. Но Кадзуха терпел. Он пока мог терпеть. Он дотерпит до момента, когда окажется полностью один, закроется в ванной, выкурит пару сигарет и точно будет в порядке. Врач хотел в это верить.       Внезапный звонок заставил парней вздрогнуть. Телефон врача разрывался, и пришлось взять трубку, но стоило только поднести ее к уху, как послышался знакомый голос: — Кадзуха! Он еще не улетел?! — воскликнул Итэр, словно куда-то торопясь. — Нет… но… — он не успел что-либо сказать, как увидел, что к ним несутся трое парней и одна девушка.       «Что они тут делают?!» — спросил сам себя Каэдэхара, не понимая происходящего. — Какого хрена? Что тут происходит? — спросил Скарамучча, смотря на внезапную компанию, а затем переводя недовольный взгляд на Кадзуху. Тот лишь пожал плечами. — Я не говорил, когда ты уезжаешь, — ответил он на вопрос. — Какое счастье… что Скарамучча еще не уехал, — сказала Гань Юй, пытаясь отдышаться от бега. — Мы думали, что он уже прошел контроль. — Ты почему молчал? Хотел один его проводить и вернуться плакать к себе домой? — удивительно проницательно спросил Итэр. Каэдэхара чуть не икнул от подобного заявления, но напрягся, тут же ловя на себе взгляд Скары. — Почему мне пришлось вас отвозить? — подал голос Сайно. Он единственный выглядел в порядке после бега и напрягал одним своим присутствием. Что еще можно было ждать от того, кто пару дней назад сообщил о запрете на личные встречи? — Потому что у тебя у одного была машина, — сказал Итэр. — Вообще-то вся клиника хотела приехать посмотреть, как наша головная боль уезжает.       От такой своей популярности Скарамучча хотел было присвистнуть, но настроения совершенно не было, так же как и не было настроения что-либо говорить. Он хотел было вовсе уйти, но чувствовал, что еще не сказал Кадзухе все то, что хотел. — Какой он тихий, — удивился Итэр. — Нам нужно отдать тебе кое-что, и мы уйдем, — начал Тигнари, отдышавшись. — Многие хотели что-то тебе сказать, но мы решили, что лучше поехать только нам и отдать тебе несколько писем, — он показал небольшой подарочный пакетик, в котором стопкой лежали конверты. — Не думаю, что там будет что-то хорошее, — хмыкнул Скарамучча, беря в руки подарок. — От нас там тоже письма лежат. Не волнуйся, я проследил, чтобы никто гадостей не настрочил, — усмехнулся Итэр. — Мы все отдали, теперь пойдемте, — сказал Тигнари, разворачиваясь к выходу. — Тигнари, ты бесчувственный, — заявил психиатр, но все же выдохнул. — Надеюсь, мы увидимся, когда ты вернешься. Кадзуха все организует, я же прав? — тот бросил многозначительный взгляд на Каэдэхару, который не уверен был, что на это отвечать. Само появление тут этой компании застало его врасплох, даже привело в шок, но в итоге тот лишь кивнул.       Почти все, попрощавшись, разошлись. Остался лишь Сайно. Он проследил за тем, как Тигнари утаскивает двоих своих коллег на выход, и, когда они скрылись за дверьми входа, он все же начал говорить. — Сегун уже отправила нескольких своих людей в Мондштадт. Я написал, кто они и где, в своем письме, — парень кивнул в сторону пакета, который держал Скара. — Это будет трудно, но мы уже начали действовать. Я рассчитываю на вас. Надеюсь, что все пройдет, как нужно, — закончил он и слегка поклонился. — Спасибо за помощь. Надеюсь, что мы встретимся через четыре года, — на его лице показалась легкая улыбка, после чего следователь развернулся и пошел на выход.       Буря, начавшаяся внезапно, так же быстро стихла, оставляя после себя странное ощущение чего-то неправильного и нового опустошения. — Что это мать его вообще было? — выдохнул Скарамучча, почесав свой затылок, после чего вернулся вновь глазами к Кадзухе. Тот выглядел крайне недовольно. Такого лица он уже давно не видел. — Они меня опередили, — в конце концов выдохнул Каэдэхара и в итоге достал из кармана ту самую подвеску с маленькой гитарой. Он сразу надел ее на шею подростка. — Я сделал ее из грифа гитары твоей бабушки. Так что теперь она всегда будет с тобой, — сказал он с легкой улыбкой на лице. — Я люблю тебя, сколько бы времени ни прошло. Я буду любить тебя и ждать. Поэтому не волнуйся и лети учиться.       Слова давались с трудом, а глаза вновь начали слезиться. Было тяжело сдерживать слезы, практически невозможно. Они все же скользнули по щекам.       Смотреть на то, как плачет Кадзуха, было невозможным и для Скарамуччи. Он тоже все это время держался, но не выдержал. Оставляя подарочный пакет на земле, он бросился в объятья старшего, уже не в силах контролировать эмоции. Слезы полились ручьем. — Я тоже тебя люблю, — практически заикаясь, начал он. — Не хочу уезжать, хочу навсегда остаться с тобой, — от этих слов становилось только хуже. От понимания своей беспомощности парня почти накрыла истерика, но он не мог дать слабину, не сейчас. Потом. Когда он прилетит, он сможет плакать так долго, как захочет.       Скарамучча отстранился от возлюбленного, обхватывая лицо того и притягивая к себе для поцелуя. В один миг стало все равно на всех людей, ходящих рядом. Было совершенно не до них. Они растворились в прощальном поцелуе, и не ясно, как надолго. Было больно прерывать его хотя бы на секунду, но все же время оставалось временем, оно шло вперед, неумолимо заканчиваясь. — Я должен идти, — выдохнул подросток, вытирая рукой свои глаза.       Он достал из кармана небольшой браслет и протянул его Каэдэхаре, понимая, что практически забыл отдать его. — Это тебе. И не думай потерять! — воскликнул тот, хватая свои вещи и убегая в сторону стойки регистрации, останавливаясь лишь на полпути до нее и оглядываясь. По его губам Кадзуха прочитал: «До встречи».       Разжав собственную руку, он увидел в ней в ней обычную самодельную фенечку с головой кота. Стало от чего-то страшно, смешно и больно одновременно. Парень просто не мог представить себе, как Скарамучча старательно сидит и плетет ее, но это лишний раз доказывало то, что он еще много чего не знал о нем. И, возможно, не узнает ближайшие четыре года. Каким он будет, когда вырастет? Им не запрещали созваниваться, поэтому в ожидании завтрашнего дня и первого впечатления от своего парня о Мондштадте, Каэдэхара все же развернулся в сторону выхода, где, как оказалось, его все еще ждала все та же компания, предложившая подбросить до дома.       Ожидая посадки на самолет, Скара погрузился не в лучшие мысли. Ему было больно, настолько больно, насколько это было возможно. Ни одна физическая боль не могла сравниться с той, которую он чувствовал прямо сейчас. Сердце разрывало на части. Он пытался отстраниться и попробовать забыть абсолютно все, что его связывало с этой страной, но не мог. Не мог. Не мог. В надежде, что станет лучше, подросток развернул первый конверт из пакета.       «Скарамучча, ты знаешь, что засранец тот еще. Я помню твой первый приход в нашу клинику. Тогда ты опрокинул кулер с водой, когда тебя разозлил первый психиатр. И все же я хочу сказать, что ты сильно изменился. Все мы это заметили. Кадзуха хорошо на тебя повлиял, так что не смей забывать его и возвращайся. Надеюсь, после услышать твою игру». Подпись: Эношима Кая — медсестра с темными волосами до плеч в круглых очках.       «Я не уверен, что ты вообще помнишь меня. Я парень со стойки регистрации. И не уверен, что должен писать, ведь совсем тебя не знаю. Тут все собрались, и я решил написать. Просто живи так, чтобы ни о чем не жалеть. Учись, старайся, гори огнем, как обычно это делаешь. Меня немного шокировало, что ты стал парнем нашего психиатра, но, думаю, это было предрешено судьбой». Подпись: Сян Фенг       «Скарамучча, я уверен, что тебе сейчас плохо, но Кадзуха верит в тебя, и я поверю. Наш план зависит ото всех нас и от того, насколько хорошо мы сыграем нашу роль. Твоя роль учиться и оставаться сильным, ждать своего часа и быть осторожным. Не забудь записаться к психиатру, как только приедешь, и пей свои таблетки, чтобы не расстраивать нашего общего знакомого. Ты действительно хороший парень, хоть и немного буйный. Но каждый человек заслуживает счастья, и ты его заслуживаешь. Прости за резкие слова в тот вечер». Подпись: Тигнари       Несколько улыбнувшись с первых писем, которые прочитал, он все же почувствовал себя лучше. Он не мог ожидать того, что кто-то будет его подбадривать, и тем более те, кто застал его приступы гнева. Но все же в мире не всех людей нужно ненавидеть. Эта мысль успокаивала, оставляя после себя пустоту. Эмоции словно вновь оставили его, но лишь на время. До момента, как он окажется в другом часовом поясе, городе и стране. Он сможет дочитать все, что ему написали, и точно будет работать изо всех сил, чтобы вернуться таким, каким его не ожидают увидеть. Он станет сильнее и в итоге получит заслуженное счастье и любовь.