Потерянные чувства

      Скарамучча изначально не ожидал, что «та женщина» будет проявлять какой-то особый интерес к нему, находящемуся заграницей, и как-то помогать с жизненными неурядицами. Вот и сейчас встречающий его человек просто отвез его к общежитию, высадил, после чего сразу уехал. На подобное парень мог только вздохнуть, сомневаясь, что в конце концов с ним вообще кто-то сможет ужиться.       Он зашел в комнату уже достаточно поздно, лишь к двенадцати часам вечера, предварительно едва сдержавшись, чтобы не обматерить вахтершу. — Ебаная общага, — шипел парень, затаскивая чемоданы в небольшую комнату, погруженную во мрак. — Какого хера нужно было орать на меня за то, что приехал так поздно? — продолжал вопрошать он в пустоту, внезапно слыша шорох ткани. Он явно оказался не первым в заселении. — Заходил бы молча. Ты тут не один, — раздался со стороны чей-то сонный голос, и парень рефлекторно включил свет, заставляя своего соседа закрыться подушкой, прячась от него. — Какого черта… Я уже почти уснул. Выключи его, — простонал тот, но после все же присел на кровати, недовольно смотря на зашедшего. — Сосед значит, — вздохнул Скара, сложив руки на груди. В нем еще теплилась надежда, что ему не нашли пару для проживания, но сейчас уже не оставалось сомнений.       Перед ним сидел высокий парень с рыжими волосами, растрепанными так, словно они пытались сделать крайне правдоподобный косплей одуванчика.       Незнакомец поднялся на ноги, зевая и лишь больше наводя хаос в своей прическе. Почему-то Скарамучче он сразу не понравился. И дело было вовсе не в комплексе низкого роста. Подросток явно доходил ему только до груди. — Гитарист? — спросил тот, обращая внимание на чехол за спиной его соседа. — Представляться не учили? — съязвил Скара, оставляя гитару в углу. — Ох, прошу прощения. Тарталья, Чайльд, Аякс, зови как хочешь, — тот сложил руки на груди, с легкой усмешкой рассматривая юношу. — Только школу закончил? — Завались. Не твое дело, сколько мне лет, — начал закипать парень, укладывая свой чемодан и расстегивая его, чтобы вытащить одежду. — А ты представляться не будешь? — Скарамучча, — просто бросил он в ответ, попутно разгребая плотно уложенную одежду и вытаскивая из нее майку с домашними спортивками. Только сейчас он отметил про себя явный акцент рыжеволосого. — Скара значит? Тяжелый у тебя характер, но будем знакомы, — улыбнулся тот, но гитарист не стал поворачиваться, чтобы посмотреть на это. Нужно было написать Кадзухе, что он доехал до общежития, и сразу лечь спать. Завтра должен был быть экзамен на вступление. Не хотелось приезжать день в день перед ним. Скарамучча не хотел этого признавать, но он действительно сильно волновался. А ведь собирался до того как следует переварить факт расставания с Каэдэхарой, но теперь это было сложно, учитывая, что на него смотрели в упор. — Я пианист. Волнуешься перед завтрашним коллоквиумом? Должно быть, остальные экзамены ты сдавал дистанционно? — Я ничего не сдавал, — коротко ответил он, поднимаясь с корточек и собираясь уйти в ванную, чтобы переодеться. Хотя бы ее наличие в комнате радовало, та в принципе оказалась просторнее, чем на первый взгляд. Светлая, выкрашенная в бежевые тона. На своей части Аякс уже развесил несколько плакатов и зачем-то прикрепил какие-то ноты. Оставалось радоваться лишь тому, что его половину пока не тронули, и месту, в котором все же можно было уединиться. Это значило, что никто не станет его разглядывать в душе. От одной этой мысли о чужих взглядах передергивало.       Сосед присвистнул, вновь падая на свою кровать. — По блату значит? Тяжело тебе будет завтра. Ну если ты уедешь, я смогу подвинуть кровати.       Стараясь не раздражаться слишком сильно, Скарамучча молча, захлопнув за собой дверь, зашел в ванную.       Его бесил факт того, что на него смотрят свысока. Да, ему семнадцать, да, не пришлось сдавать остальные экзамены, но в нем лишь сильнее разгоралось желание утереть нос абсолютно каждому, кто будет завтра сдавать вместе с ним. А поступающих скорее всего было достаточно. Он сможет. Точно сможет.       Посмотрев на себя в зеркало, парень с легкой грустью отметил, что засосов уже практически не было видно. После них остались лишь желтые пятна, практически невидимые, если не присматриваться. В голове до сих пор не укладывалось, что он остался вновь один. Он не сможет просто взять и прийти к Кадзухе в гости, когда будет плохо, или позвать его к себе. Не сможет видеть его улыбки вживую, не сможет его поцеловать еще очень долго…       От этих мыслей внутри вновь все скрутило. Он с самого утра не пил свои таблетки, а потому, выйдя из ванной, достал со дна чемодана баночку, в которой все еще оставалось около тридцати таблеток. — Что это? — поинтересовался Тарталья, до того залипающий в телефон. Стоило ли ему знать? Но Скарамучче было все равно. Рано или поздно узнал бы все равно. Лучше было не давать лишнего повода рассматривать его вещи без спроса. — Нейролептики, — ответил он, запивая одну таблетку водой, которую купил еще в аэропорту, однако из-за правил пришлось ее также положить в чемодан. — Почему их пьешь? — Наверное, потому что болею?! — все же не выдержал он, ставя банку с громким глухим стуком на стол в своей стороне комнаты. — Агрессия. — Ммм, значит злить тебя не будем, — вздохнул парень, переваливаясь на другой бок. — Выключи свет и ложись уже в кровать. Должно быть, ты после аэропорта. — Тебя забыл спросить, — шикнул Скара, все же поступая так, как ему сказали.       И все же не спалось. Он отправил короткое сообщение Кадзухе и прикрыл глаза, пытаясь уснуть.       Сколько он так провалялся в кровати, Скарамучча не знал, но сон не шел, и уснул он только ближе к утру, что теперь стало большой проблемой.       Глаза закрывались сами по себе, хотя тот стоял прямо посереди очереди людей, шедших на экзамен. Из всех присутствующих он единственный нес с собой свой инструмент, чем привлекал достаточно внимания. — Эй, Скара! А чего с гитарой? — спросил Аякс, подходя ближе к своему соседу. — Попросили взять, — коротко ответил гитарист. — Значит даже тем, кто поступил по блату, спуска не дают? — усмехнулся он, тут же здороваясь еще с парой человек, проходивших мимо него. — Преподаватель по гитаре тут достаточно странный. Ему будет сложно угодить. Я слышал от знакомых, что он часто приходит на пары с вином, налитым в стакан из КФС. А студентов при этом валит одного за другим, говоря, что им не хватает эмоций в игре. Я не знаю, что тебе нужно перед ним сыграть, чтобы понравиться, — вздохнул в итоге тот, внезапно кладя ладонь на плечо парня.       Скарамучча лишь фыркнул, стряхивая с себя его руку, смотря за тем, как студент, шедший перед ним, выходит из зала. Дрожь внезапно охватила все тело, но, тем не менее, внутри он оставался спокоен. Ему нужно было поступить, ведь, если не сможет, возможно, что с Кадзухой они не увидятся еще очень долгое время. Эта мысль придала ему сил и заставила пройти внутрь с легким стуком под пристальные взгляды остальных. — И так, вы Райден Скарамучча? Нам сообщили, что вы будете сдавать экзамен специальности прямо здесь. Пока не пришел ваш экзаменатор, расскажите немного о себе. Кто был вашим преподавателем?       Сидя на стуле, прямо как в клинике, Скарамучча чувствовал, что каждое его слово анализируют, рассматривают, заглядывают в душу. Но если сейчас он не сможет ничего сказать, то все было в пустую. — Да, меня учила моя бабушка. Райден Миока, — ответил он. В глазах экзаменаторов блеснула заинтересованность. — Что же, насчет вашей бабушки мы наслышаны. Она была прекрасным музыкантом. И так, раз она вас учила, кто был первым человеком, создавшим этот инструмент? — Точно не известно. Инструменты, похожие на гитару присутствовали еще в Древнем Сумеру. Набал, нефер, цитра. В окончательном ее виде создал уроженец этой страны, в начале девятнадцатого века, Кристиан Фредерик Мартин. — Кто написал вариации для классической гитары на тему Моцарта? И в каком году? — Фернандо Сора, в 1778 году. — Из чего созданы струны для гитары? — Чаще из высокоуглеродной стали, из нейлона, из карбона. Из естественных материалов кишки домашнего скота.       Скарамучча отвечал без запинки, точно зная материал, который зубрил весь тот месяц до поступления. Возможно, если бы спросили даже химический состав углеродной стали, он бы ответил. — Расскажите о ваших личных увлечениях. Чем занимаетесь по жизни? — Иногда плету браслеты, пишу собственные композиции, — проговорил в ответ парень, уже точно зная, что его попросят исполнить что-то прямо сейчас. Это было ожидаемо, к этому он и готовился. Стоило перед самим экзаменом заслужить симпатию остальных экзаменаторов, ведь если верить словам Тартальи, то он не мог предположить, что его ждет при встрече с самим преподавателем. — Тогда сыграйте нам что-нибудь, раз принесли свой инструмент с собой.       Парень без вопросов расстегнул чехол, беря в руки подаренный Кадзухой инструмент. Он уже привык к нему, знал минусы и плюсы и точно знал, что действительно хотел сейчас сыграть. Кулон, висевший на шее, придавал больше сил и уверенности в себе.       Едва Скара тронул струны, по залу разошлась легкая мелодия. Теплая, без излишков, она заполняла все пространство вокруг. На самом деле он хотел ее сыграть Кадзухе, но закончил писать лишь в самом самолете, вызывая раздражение в окружающих его тогда пассажирах. Но оно того стоило. Вспоминая о проведенных вместе с ним днях, мелодия наполнялась еще большей чувственностью, и в момент, когда она дошла до своего пика развития, дверь внезапно открылась и в нее влетел паренек на вид не старше шестнадцати, прерывая своим появлением композицию. — Венти, ты опоздал, — заметил мужчина, принимавший экзамен.       «Так это о нем говорили?» — спросил сам себя Скарамучча, обращая внимание на стакан в руках парня, уже точно зная, что в нем находится, однако пьяным тот не выглядел. Скорее был навеселе. — Я его беру! — радостно воскликнул тот, залетая как вихрь дальше и проходя прямо к экзаменуемому. Его поведение изначально казалось странным, но он точно не ребенок? Хотя по татуировкам, особо не скрываемыми легкой футболкой и шортам, нельзя было сказать, что он младше того возраста, о котором предположил Скара. Да и скорее старше, ведь звание преподавателя означало, что он уже отучился. — Ч… Что? Венти! Ты даже не слушал, как он играет! — возмутился экзаменатор, не слыша ни толики возражения от остальных. — Почему же не слушал? — удивился он, присаживаясь на корточки перед гитаристом и беря его руку с уже отрощенными ногтями для игры, ощупывая подушечки пальцев. Скарамучча был бы рад вырвать свою ладонь, но терпел, ощущая, что все это не просто так. И был прав. Венти лукаво улыбнулся. — Как долго ты играешь? — спросил он, вновь отпивая из стаканчика и поднимаясь на ноги. — С пяти лет, — ответил парень, но, заметив недовольное качание головой, замялся, не понимая, к чему ведет преподаватель. — Сколько ты на самом деле готовился перед тем, как сыграть здесь? — повторил он вопрос уже более точно, действительно заставая врасплох. — Две недели.       В зале воцарилось молчание. Кажется, даже крик вороны с улицы казался более громким в нем. В этой тишине гитарист чувствовал себя неловко. — Ну что, еще остались вопросы? — спросил парень, поворачиваясь к комиссии. Он был похож на ураган. Резко появился и теперь же засобирался на выход.       «Интересно, я так же ощущался?» — спросил сам себя Скара, с опаской глядя на, кажется, уже своего преподавателя. — Это несерьезный подход к оцениванию, ты понимаешь? — мужчина продолжал сверлить взглядом преподавателя. — Классические музыканты должны играть много и часто. Он еще не исполнил ни одной композиции из классики, не говоря о том, что готовился лишь две недели. Это неуважение к остальным поступающим! — прикрикнул он, ударяя ладонью по столу, и был прав. До злости прав. Скарамучча и сам знал, что, если скажет об этом кому-то, его либо подымут на смех, либо начнется все тоже, что происходило в школе. — Так запишите его в мою группу, — останавливаясь у выхода, бросил тот и в конце концов оставил после себя лишь легкое дуновение произошедшего в один момент хаоса. — Чтоб его… Набрал себе странных студентов и ходит кичится, — прошипел себе под нос экзаменатор. — Будет тебе, сделай скидку на его возраст, — бросила женщина, сидящая рядом, и следом заговорила дальше: — Вы будете посещать часть занятий с остальными группами, но основные предметы, как квартет, сольфеджио, специальность и дополнительные занятия будете посещать у своего преподавателя. На этом можете быть свободны, — закончила она, откидываясь на спинку стула. Несмотря на свои слова, кажется, она так же была не вполне довольна поступками коллеги.       Скарамучча не был уверен, как к этому относиться. Кажется, все прошло не так, как хотелось, но его приняли — это оставалось главным.       Он поднялся и, поклонившись, покинул аудиторию комиссии, встречая на себе заинтересованные взгляды студентов. — Тебя разгромили? Почему этот чудак так быстро ушел? — спросил Тарталья, стоящий по левую сторону в коридоре, все еще заполненном ожидающими очереди поступающими. — Нет… Кажется, приняли, — неуверенно и тихо ответил тот, ловя на себе заинтересованные взгляды. — То есть, как приняли? Результаты должны приходить не сразу, а тебе так и сказали, что ты поступил? — спросил его парень, явно не веря в слова, сказанные его соседом. — Не знаю я! Преподаватель залетел, сказал, чтобы меня отдали ему, и ушел так же быстро! Что это вообще за доп набор в какую-то странную группу? — вспылил Скарамучча, чувствуя в себе потребность узнать обо всем. На его крики обратило внимание уже больше человек, и он тяжело выдохнул, отбрасывая челку, лезущую в глаза. — Ого, да ты счастливчик. Венти обычно не берет к себе никого. Интересно, сколько же за этот год у него будет людей. Но все они точно будут крайне странными, так что могу лишь посочувствовать, — посмеялся Тарталья, ожидая еще какого-нибудь вопроса, но Скарамучча направился в их комнату, оставляя того без повода еще похвастать знаниями.       Он все еще не понимал, как относится к этому, но точно знал, что ему будет что рассказать Каэдэхаре сегодня вечером. Стоило только найти тихое место для разговора.