Хакнуть СПТ

На следующем уроке — английского языка — Арсений вновь приходит в 9А класс и на этот раз отпрашивает у учительницы Алексея Воронова на разговор. Пока Леха собирает пожитки, Арсений прожигает взглядом Антона. А Антона внезапно заинтересовал текст в учебнике: Joanne Rowling began writing early. Хватит пялиться на меня. Joanne thought of writing about Harry Potter while she was on a train journey. Леха, собирайся быстрее. When Joanne and her little daughter lived in Scotland they were rather poor. Серьезно, меня этот взгляд прожжет насквозь. — Anton, does Joanne Rowling have any children? Антон поднял голову и увидел, как психолог и Леха покидают класс. А вопрос учительницы обращен к нему. — Yes. We know from the text that Joanne Rowling, at least, has a daughter. And when they lived in Scotland they were pretty poor, — повторяет Антон только что прочитанное предложение. Хоть за что-то спасибо Арсению с его глазами-сканерами. Учительница удовлетворенно кивает. Леха Воронов не возвращается до конца урока, а Антона снедает совесть. Едва дождавшись звонка, Антон побежал в кабинет психолога. Постучавшись после толики колебаний и услышав «Войдите», он решительно открыл дверь и вошел туда, откуда хотелось бежать с неистовой скоростью. Там он обнаружил Арсения и Леху, что-то увлеченно рисующего. Мельком взглянув на рисунок, Антон нахмурился от обилия черных, серых и красных цветов на нем, хотя Лехе были предоставлены фломастеры всех цветов радуги. Странный выбор. — Антон, — кивнул Арсений. — Что-то хотел? — Да, Арсений Сергеевич, — Антон замолчал, обдумывая, что хочет сказать, пока в него впивался взгляд кристально-голубых глаз. — Я хотел сказать, что я действительно подготовился к тестированию. Антон замолчал, смотря на Арсения. Ни один мускул не дрогнул на лице психолога. Казалось, он совсем не был удивлен услышанному. Несколько мгновений они просто смотрели друг на друга, после чего Арсений перевел взгляд на Воронова. — Леш, ты еще не закончил? — Закончил, — раздался робкий голос из-под капюшона. — Хорошо. Давай мне рисунок. Леха протянул Арсению свой шедевр. Арсений нахмурился, увидев нарисованное. Кажется, рисунок удивил его гораздо больше, чем то, что он услышал от Антона. — Можно идти? — Да-да, иди, — рассеянно отозвался Арсений. — Зайди ко мне после уроков, хорошо? — Угу, — Леха скрылся за дверью. Арсений продолжал рассматривать рисунок, отдаляя его от себя и приближая. — Эм… Арсений Сергеевич? — обратил на себя внимание Антон. — Да-да, Антон, ты подготовился к тестированию. И весь свой класс подготовил. Я знаю. Наступила очередь Антона удивляться. Арсений оторвался от рисунка, поднял взгляд на мальчика и тепло улыбнулся, обнажая ямочки на щеках. — Почему ты удивлен? — спросил он. — Потому что вы так легко об этом говорите, — пробурчал Антон. — Антон, сядь в кресло, пожалуйста. Антон подошел к смешному желтому стульчику-креслу и размашисто плюхнулся в него. Арсений несколько мгновений рассматривал Антона, изучая его позу, жесты, взгляд, а потом вернулся к диалогу. — Антон, расскажи, пожалуйста, зачем ты это сделал? Антон пришел сюда просить отменить медосмотр для Марины, Лехи и остальных одноклассников, а не рассказывать о своих чувствах и мотивах. Антону не нравятся попытки залезть к нему в голову. Поэтому он решил строить из себя дурачка. — Сделал что? — Зачем подготовился к тесту? — Привычка, — пожал плечами Антон. — К контрольным и тестам по всем предметам нужно готовиться. Вот я и к вашему тесту подготовился по инерции. — Но контрольные и тесты по предметам обычно проводятся по пройденному материалу, — объясняет Арсений Антону, будто маленькому ребенку. — А психологические тесты проводятся для того, чтобы оценить личностные свойства человека. Антон, ты этого не знал? — Знал, — сознается Антон. — Тогда зачем готовился? — Привычка, — повторил Антон, подумав несколько секунд. — Хорошо, — просто согласился Арсений. — А скажи, пожалуйста, зачем ты поделился ответами с одноклассниками? — По привычке, — решил второй раз попытаться Антон. — Я часто даю списывать. — Нет, Антон, второй раз не прокатит, — смеется Арсений. — Блиин, — раздосадован Антон. — Антош, — Арсений дожидается, когда тот вопросительно посмотрит ему в глаза. — Чего ты испугался? — Эээ… Ничего? — Ну хорошо, давай пример. Ты сказал, что готовишься к контрольным и тестам по предметам. По привычке. Зачем готовишься? Чего боишься? — Потому что надо. — Кому надо? — Мне. — Зачем тебе это надо? — Чтобы получить хорошую оценку. — Боишься получить плохую? — Ну, да. — А что будет, если получишь плохую оценку? — Нууу, сначала учителя прополоскают мозг на тему того, что мы все тупые и мы самый худший класс за всю историю школы, а потом либо заставят переписать, либо испортят итоговые оценки. — Ну то есть у тебя есть причины опасаться писать тесты и контрольные, не подготовившись к ним? — Ну конечно. — Хорошо, а есть ли причины опасаться писать психологический тест, не подготовившись к нему? — Да, — сдается Антон. — Какие? — Возможность угодить на прием к наркологу. — Ты употребляешь наркотики? — Арсений посерьезнел. — Нет, конечно! — Антон выставил руки вперед, будто защищаясь. — Тогда чего тебе бояться? — Потому что ходят слухи, что в прошлом году по итогам СПТ некоторые ученики школы отправились на прием к наркологу и теперь стоят на учете, хотя их анализы оказались отрицательными. — Какая глупость! — не сдержался Арсений. — И еще говорят, что их из-за этого не приняли в колледж. — Какой колледж? — Не знаю. Но говорят, что во многих учебных заведениях требуют справку от нарколога. И если ты хотя бы раз в жизни обращался к наркологу, даже ради простого осмотра, то в справке пишут, что тебя знают. А это основание не брать такого студента. Арсений снял очки и потер глазницы. — Я понял, Антон, — ответил он, надев очки обратно. — Это единственная причина такого поведения? Слухи? — Да, — выпалил Антон. Арсений несколько десятков секунд сканировал Антона, видимо, пытаясь оценить, не лжет ли он. Антон напрягся, чтобы ни одна мышца не дрогнула. — А зачем ты дал ответы одноклассникам? — вернулся к вопросу Арсений. — Чтобы они тоже не угодили на прием к наркологу, очевидно, — съязвил Антон. — Ты так печешься об одноклассниках? — Мы дружный класс, — повторил Антон то, что уже говорил сегодня. — Похвально, — кивнул Арсений. — Давай представим, что в вашем классе были бы люди, которым нужна помощь нарколога. Условно, Петя и Маша употребляют наркотики и не могут с них слезть. Ты согласен, что им нужна помощь? — Наверное, нужна, не знаю. — Но никто не узнает об их проблеме, Антон, потому что их результаты СПТ такие же, как у тебя, у Алексея Воронова и у Марины Абрамовой. — Марина Абрамова! — вскликнул Антон. — Что? — испугался Арсений. — Я ведь не просто так сюда пришел. — Давай поговорим об этом, — охотно согласился Арсений. — Зачем ты пришел? Зачем сознался в содеянном? — Вы утром сказали, что направили Марину Абрамову к наркологу. Я пришел сказать, что не нужно этого делать. Даже если ее тест показал, что она употребляет, это только потому, что это не ее ответы, а те ответы, которые я ей дал. Не нужно портить ей жизнь и фиксировать обращение в наркологичку. Пожалуйста. Никому из нашего класса не нужно. Если у вас есть план по отправке какого-то процента сдававших тест к наркологу, то отправляйте меня. Я эту кашу заварил. Мой косяк, каюсь. Но больше никого не отправляйте. Арсений улыбнулся и сверкнул очками. — Антон, я не отправлял Марину Абрамову к наркологу. — Но… Вы сказали... — Я… Слукавил. — Зачем? — Чтобы ты сознался. — Что? Антон не мог поверить в услышанное. Его провели, как младенца. — Тогда почему Марина плакала? — Этого я знать не могу, — пожал плечами Арсений. — От меня она выходила в стабильном, даже немного приподнятом настроении. Что случилось дальше, я не знаю. Но хорошо, что ты мне об этом рассказал. Я смогу с ней поговорить и выяснить причину. Возможно, ей нужна моя помощь. Антон сопел. Он чувствовал себя обманутым дважды: проболтался Арсению, что Марина плакала, и признался в читерстве на тесте. — Вы могли просто сказать, что все знаете. — пошел он в атаку. — Но тогда бы ты не пришел поговорить. Резонно. — Зря я пришел, — вздохнул Антон. — Раз мы все обсудили, до свидания, — Антон встал и направился к двери. — Антон, постой. Антон вздохнул и вернулся обратно. Арсений откашлялся. — Антон, СПТ, помимо возможности приема психоактивных веществ, показывает еще несколько параметров, которые могут быть интересны для меня как для психолога. Например, уровень тревожности ученика, его отношения с родителями, с одноклассниками, его склонность к… рискованным поступкам. — К суициду что ли? — вопрос вырвался раньше, чем Антон успел сдержать его. — Почему именно к суициду? — медленно задал вопрос Арсений, устремив все внимание на Антона. — Просто предположил, — нашелся Антон. Не помогло. Голубые глаза сканировали каждую клеточку его тела. — Слышал, что в СПТ в прошлом году прямо был вопрос «думал ли ты о суициде?», вот и предположил, — на ходу сочиняет Антон. Кажется, такое развитие событий удовлетворило Арсения, и тот ослабил хватку голубых глаз. — Нет, СПТ каждый год содержит одни и те же вопросы. По крайней мере, пока. Антон, я хотел сказать, что СПТ — это, на самом деле, очень хороший инструмент, чтобы выявить, какие у человека есть проблемы и помочь ему решить эти проблемы. А если человек отвечает на тесте так, как «надо», — Арсений изображает кавычки в воздухе. — То у меня нет ни единого шанса узнать об этих проблемах. Конечно, я могу поговорить с каждым человеком из вашего класса и выяснить о нем все в процессе разговора. Но представь, если бы вся школа прошла этот тест, имея твои ответы на руках. Это сотни человек, с каждым из которых нужно пообщаться, каждого расколоть, выяснить, что его тревожит. А сотрудничать хотят далеко не все. Понимаешь, какой объем работы снимает с меня СПТ? — Понимаю, — действительно понимает Антон. — Но я считаю, что если у человека есть проблемы, которыми он хочет поделиться с психологом, он идет к психологу и делится ими, а не ждет, что волшебное СПТ сделает это за него. — У тебя есть проблемы? — внезапно спросил Арсений. — Н-нет, — не очень уверенно ответил Антон. Арсений сверкнул очками. — Ты уверен? — Ну пока у меня проблема, что звонок уже был, а я все еще сижу здесь, хотя хотел сходить купить булочку. И вообще, если хотите знать, этот ваш СПТ невозможно пройти без читерства. — Что? — Арсений искренне удивлен такому заявлению. — А вы вопросы читали? — Эээ… читал. — Ну зачитайте мне любой вопрос из теста, а я вам покажу, как неоднозначно на него можно ответить. При этом тест навешивает ярлыки, исходя из однозначных ответов. Поэтому нужно знать, что конкретно требуется ответить в вопросе, чтобы не попасть впросак. Давайте. Любой вопрос. Арсений шелестит бумагами и, видимо, открывает методичку СПТ. — Хорошо, — прочищает он горло, — Вопрос: «Я могу сесть в автомобиль, если знаю, что у него могут быть неисправны тормоза». В чем неоднозначность? — Ну смотрите. Автомобиль может просто стоять с заглушенным двигателем. У него может даже не быть колес. И я могу в него сесть. То, что я в него сел, не обязательно означает, что я собираюсь на нем ехать, априори зная о неисправности тормозной системы. А тест подразумевает, что если я сел в него, то обязательно поеду. И что это делает меня рисковым парнем. Хотя я могу ответить «да», осознавая, что если у автомобиля нет колес, то мне, по большому счету, неважно, что у него с тормозами. Я не рискую ничем. Понимаете? — Кажется, да. — Давайте еще вопрос. — «В школе у меня редко возникают конфликты со сверстниками». — Хороший вопрос. Сверстник — это ровесник, человек одинакового со мной возраста. У меня день рождения 19 апреля, мама отдала меня в школу в 6 лет. Я младше на год любого из своих одноклассников. То есть конкретно в моем случае этот вопрос означает, что я не хожу к восьмиклассникам выяснять отношения. Окей, не хожу. Значит, ответ однозначно «да», вне зависимости от того, общаюсь ли я с одноклассниками. Дальше. — «У меня вызывают раздражение люди, которые не могут быстро решиться на что-нибудь». — Что такое «что-нибудь»? Например, моя мама долго не могла решиться на лазерную коррекцию зрения, потому что считала, что это рискованно. Она долго изучала вопрос, взвешивала "за" и "против" и в итоге приняла осознанное решение. Что в этом может быть раздражительного? С другой стороны, та же мама перед новогодним корпоративом обычно выбирает между закрытым платьем и чуть более открым. Долго не может решиться надеть чуть более открытое. Абсолютно приличное, кстати. Просто с разрезом чуть выше колена. И вот такие колебания действительно иногда раздражают. И что я должен ответить на этот вопрос? — Я тебя понял, — отозвался Арсений. — Действительно, вопросы можно трактовать неоднозначно. — Вот. А тест подразумевает однозначную интерпретацию. И если я отвечу «да», подразумевая маму с платьями, то на меня повесят ярлык импульсивного. А если отвечу «нет», подразумевая маму с коррекцией зрения, то мне этот ответ засчитается в копилку уравновешенности. А это один и тот же вопрос, одна и та же мама и один и тот же я, выбирающий ответ. Поэтому отвечая на каждый из этих вопросов, ты задумываешься «а что же авторы имели в виду?». Не «что я чувствую», а «что именно они хотят узнать о моих чувствах». И таким образом, пройти этот тест без читерства невозможно. — Понимаю, — ответил Арсений, когда Антон закончил тираду. — Спасибо за пояснения. На сегодня вопросов больше не имею. — На сегодня? — Да. Я приглашаю тебя поговорить еще раз. Скажем, завтра. Идет? — Зачем? — У меня есть некоторые подозрения, но мне нужно подумать. — Какие подозрения? — Антон почувствовал, как на руках появляются пупырышки, а волосы приподнимаются. — Не бойся, — улыбнулся Арсений. — К наркологу не отправлю. Просто поговорим. До завтра. — До завтра. Антон вышел из кабинета еще более загруженным, чем он был, когда входил в него. Что этот мозгоправ задумал?