Раздели со мной вечность

Хуа Чэн был зол. Это веяло за десятки ли уже третий день, и Хэ Сюань, временно заменяющий отсутствующего Инь Юя, чувствительными чешуйками на лице чувствовал эту злость, витающую в воздухе, пока сидел рядом с этим ходячим гневом, заполняя свитки. Точнее, пытаясь заполнять, ибо правитель демонов то и дело бранил на чём свет стоит тех, кто неправильно заполнил отчеты из других городов, не скупясь на выражения, да и на эмоции в целом. Редкое зрелище. Эти дни правитель демонов не давал спуску никому, рыча на всех и вся, от чего работники дворца пытались быть смиреннее, чем когда-либо, а другие демоны лишь покорно молча кланялись, желая уйти как можно скорее, ибо они очень чутко ощущали опасность своей жизни, при малейшей оплошности. Слуги шептались о гневе правителя, но никто так и не нашел причин, что или кто сотворил с демоном такое. Да и никто не рискнул спросить даже генералов. Хэ Сюань проклинал тот день, когда Ши Цинсюань, как всегда, рассказывал ему абсолютно каждую мелочь прошедшего дня, и не поскупился на детали о человеке. Именно благодаря ему, как оказалось, все демоны третий день ходят по струнке, ради своего же блага. Хэ Сюаню не было дела до сердечных дум правителя, потому он не видел смысла вмешиваться и вразумлять этого слепого идиота. Пока в дверь не постучали, после чего вошла причина этого самого гнева. Се Лянь, с абсолютно каменным лицом, вопреки обычной мягкой улыбке, вошел в кабинет с охапкой свитков, передав их Хуа Чэну. Молча. Раньше, Хуа Чэн мог тут же подскочить и забыть о работе, уйдя с парнем в закат, не отлепляясь от него до самой ночи. А теперь… Се Лянь ушел, в полной тишине. Тишина была недолгой, ровно до того момента, пока один злой демон не ударил рукой по столу, от чего бедный предмет мебели тут же пошел трещиной и разлетелся на две части, с грудой щепок в месте удара. Хэ Сюань с тяжелым вздохом посмотрел на перемешанные между собой под обломками стола свитки, которые некогда лежали в определенном порядке аккуратными стопками. — И сколько ты еще планируешь вести себя как идиот, и мучить себя и бедных демонов вокруг заодно? — бесстрастно, на первый взгляд, спросил Хэ Сюань. Хуа Чэн перевел кинжальный взгляд на генерала. — Он меня теперь ненавидит, — гневный вид смешался с печальным, и уж это выражение лица, генерал видел впервые. Хэ Сюань издал страдальческий писк про себя, проведя ладонью по лицу, раздраженный и слегка смущенный предстоящим разговором. Но что ни говори, он был в долгу перед Хуа Чэном, ведь однажды, именно правитель демонов помог ему подобной неловкой, но вразумляющей беседой. Беседой, благодаря которой, у Хэ Сюаня сейчас есть любимый муж, а не «раздражающий прилипчивый лекарь, из-за которого у меня проблемы с сердцем. Ну или с головой». — И с чего ты вообще решил, что он тебя ненавидит? — стараясь делать вид, что он не знает подробностей от мужа, спросил Хэ Сюань. Хуа Чэн странно на него взглянул, словно там сидел не генерал, а странная субстанция неизвестного происхождения. Подобные вопросы были явно не из репертуара Хэ Сюаня, но демон сидел с выжидающим и, как обычно, непроницаемым выражением лица. Хуа Чэн прищурил глаза, все еще странно косясь на друга, прежде чем заговорить. — Иначе почему он сторонится меня? — недоверчивость ушла, и гнев во взгляде сменился лишь печалью. Хэ Сюань бы не знал, что ответить, если бы уже не знал причину, к которой и нужно было подтолкнуть демона. Ей богу, если бы не Ши Цинсюань, генерал бы и сам ни за что не догадался. Демон полностью развернулся, садясь лицом к лицу с Хуа Чэном, пристально смотря на, впервые такого уязвимого, друга, который сейчас выглядел как брошенный щенок. — Хорошо, давай мыслить с обратной стороны. Если бы ты был человеком, а твой Се Лянь демоном. Твои мысли? — с абсолютной серьезностью спросил Хэ Сюань. Хуа Чэн вопросительно поднял одну бровь, выждав минуту, за которую он ждал продолжения от генерала вроде «забудь, я стебусь». Но дальнейших слов так и не прозвучало, а демон все еще выжидающе смотрел прямо на правителя. Хуа Чэн сдался и с тяжелым вздохом ответил: — Бояться? Хэ Сюань вздохнул еще глубже. Хуа Чэн ответил как среднестатистический человек, но генерал был уверен, что будь Хуа Чэн в такой ситуации, он бы скорее скалился и кидался на всех, не смотря на опасность и угрозу, как дворовый пёс, сражающийся за свою жизнь. Да и с чего бы он боялся Се Ляня, даже если бы тот был демоном? — Не думаешь, что в таком случае, логичнее было сбежать, учитывая, что «тебя» более не держит канга, а в «твоем родном мире» за тобой теперь никто не гоняется? — продолжил подталкивать Хэ Сюань. Хуа Чэн задумался, как и все ближайшие дни, но этот ответ звучал вполне разумно. Се Ляня более никто не держал в Демоническом мире, и никто не угрожал в Третьем, потому парень мог начать свободно жить, начать учиться, работать в свое удовольствие. Да что там, Хуа Чэн уже давно вернул ему все содержимое рюкзака, которое принес Инь Юй, когда прибирался в лесу, и денег оттуда хватило бы на неплохую квартиру. Мысль с отсутствием жилья отпала. Значит, парень сам не хотел уходить. Либо были другие причины, о которых Хуа Чэн даже не догадывается, потому что все разумные, он уже перебрал, и они явно не сходились. — Возможно, ему не хотелось бы прожить всю жизнь с демонами, — предположил Хуа Чэн. «И снова мимо» — подумал Хэ Сюань. Да кто вообще поверит, что Се Ляню не нравится среди демонов, когда он даже с торговцами и слугами, с самыми противными обличиями, ведет себя дружелюбно и учтиво? Хуа Чэн снова назвал причину, которая была более всего распространена среди людей, потому Хэ Сюань решил действовать решительней. Начав, как обычно, с тяжелого вздоха, генерал продолжил: — Ты хоть представляешь, как нелепо это звучит? — Хэ Сюаню не пришлось объяснять, ибо Хуа Чэн уже кивнул, чуть нахмурившись. — Представь: ты человек, Се Лянь демон. Се Лянь очень сильный демон, чья жизнь будет длиться более тысячелетия. А ты человек. Сколько живут люди? — Я не понимаю к чему ты ведешь. Да, люди живут менее века, но разве это имеет значение, если… — Никаких «если». Ты человек, который состарится и умрет через, дай боги, более полу века. И ты знаешь, что в тебя влюблен тот, кто после твоей смерти будет оплакивать тебя века, — на одном дыхании выдал Хэ Сюань. — Ты будешь жить с мыслью, что оставишь любимого одного, скорбеть о твоей утрате, и ты знаешь, что он любил тебя так сильно, что возможно отправится за тобой следом, хотя мог жить спокойно полторы тысячи лет. Ты не знаешь ни о чем другом, у тебя есть только это. Ну как? Ты будешь счастлив его любви к тебе? Хэ Сюань никогда не думал о таком, но после разговора с мужем представил себя на месте человека и влюбленного в него демона, с такими же мыслями и чувствами. И он был согласен с Се Лянем. Он бы не хотел доставить таких проблем Ши Цинсюаню, будучи человеком, и явно не был бы счастлив после его смерти, будучи демоном. Абсолютный тупик. Влюбиться настолько, чтобы захотеть поставить брачную метку – это настоящий омут. Некоторые приходят к этому желанию за минуты, кому-то нужны сотни лет, но если демон нутром почуял глубину чувств до такой степени, что появилась потребность поставить метку, это безвозвратная и глубочайшая любовь. Да, бывало метки оставляли и те, кто не испытывал такой потребности, с мыслями «этот демон не плох, на всю жизнь сгодится, почему бы и нет?». А потому нет, что такие всегда расходятся и не помогает даже брачная метка на теле. Ни к чему хорошему это не приводило. И так, зная это, будучи человеком, Хуа Чэну было бы ужасно не по себе, и он бы даже не знал, кидаться Се Ляню на шею или бежать как можно дальше, лишь бы не умирать на руках любимого за считанные мгновения, которые таковыми и покажутся, за такую долгую, демоническую жизнь. — Ни один демон, с брачными метками, такого не перенесет, — ответил Хуа Чэн. Демоны смотрели друг другу в глаза несколько минут, пока в голове Хуа Чэна крутились сотни мыслей. — Ты считаешь, что в дело в этом? — Хуа Чэн выжидающе смотрел в золотые глаза друга, ища в них ответы на все вопросы, которые тот, к сожалению, навряд ли знал. — Да, — коротко ответил Хэ Сюань, на мгновение прикрыв глаза. — Не спрашивай откуда я это знаю. Оказалось, знал. Хуа Чэну и не требовалось спрашивать, после этой фразы он все понял. Демон вскочил на ноги и ураганом вылетел из кабинета. И почему он решил отрицать чувства парня, вместо того, чтобы просто поговорить с ним с самого начала и решить все недомолвки, и развеять все сомнения. Если бы Хуа Чэн знал, что именно это гложет его любимого… Правитель демонов знал, где прямо сейчас искать парня, потому не теряя времени, он направился во двор, к знакомой беседке, в которой застал парня за столом. Се Лянь легкой, но аккуратной рукой корпел над свитками, с которыми все еще иногда помогал демону. Из-за отсутствия Инь Юя, пришлось заняться этим чуть обильнее, чем в остальные дни. — Гэгэ. Се Лянь замер с кистью в руке на мгновение, прежде, чем повернуть голову в ту сторону, откуда он услышал оклик. Парень надеялся, что ему показалось, но в то же время, хотел, чтобы голос Хуа Чэна был настоящий. Так и случилось. Обернувшись, он увидел демона в красном, который остановился от беседки в нескольких метрах без единого движения, но с таким живым взглядом, в котором читалась… надежда? — Надо поговорить. Два слова, которые Хуа Чэн должен был сказать уже давно, наконец сорвались с его губ, и демон выжидающе смотрел на человека, который, со странным спектром эмоций на лице, медленно поднялся и, кивнув, направился к демону. Внутри Се Ляня полыхал пожар, бушевала снежная буря, обрушился сильнейший тайфун. Он был в полном смятении и разладе со своими эмоциями, потому частички каждой из них понемного проступали наружу, наверняка создавая неоднозначные и странные эмоции на его лице. Парень приблизился к Хуа Чэну, останавливаясь чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки и заглянул в чужие, такие теплые и добрые, глаза. — Я понимаю, что тогда в кабинете совершил ошибку. Я не должен был этого делать, — ровным голосом сказал Хуа Чэн, смотря прямо в медовые глаза парня. Се Лянь сглотнул тяжелый ком в горле. Хуа Чэн снова извиняется за тот случай и сожалеет о поцелуе. Это невыносимо, но это к лучшему. — Я не должен был убегать, а должен был сразу сказать, что безумно люблю тебя. Се Лянь застыл, словно истукан, забыв даже, как дышать. Ему послышалось? Пожар, буря, тайфун – все в миг разразилось в разы сильнее в его душе. Но сердце не обманешь, и та боль, которую он сейчас чувствовал, давала понять, как он рад. Он был до одури рад. Но мог ли он радоваться? Парень даже не мог знать, какое лицо сейчас состроил, пребывая в смятении чувств, в которое его еще сильнее вогнали руки демона, аккуратно взявшие его собственные в вечно холодные ладони. — И сейчас я бы хотел, чтобы ты честно, искренне ответил мне. Что чувствуешь ты? Хуа Чэн не торопил Се Ляня, видя в чужих глазах нерешительность и зарождающуюся панику. Демон мягко, почти невесомо гладил большими пальцами тыльную сторону ладоней парня, надеясь, что этот жест немного успокоит чужое сердце. Ну и себя заодно. Се Лянь молчал, казалось, что даже и не собираясь отвечать. В глазах, бегающих из стороны в сторону, плескались и радость, и грусть, и страх, и неуверенность, но более всего, в них виднелись любовь и печаль. Хуа Чэн решил не оставлять парню ни шанса. — Знаешь, я был бы самым счастливым, даже если бы мне довелось всего лишь день прожить с любимым человеком. Я готов ждать восемьсот лет ради мига, проведенного с тобой. Поэтому прошу, не думай о будущем, не думай ни о чем. Только здесь и сейчас, раскрой свое сердце. Се Лянь молчал. Хуа Чэн терпеливо смотрел в чуть покрасневшие, почти слезящиеся глаза парня, мечтая сцеловать зарождающуюся влагу с этих глаз. Но пока он не мог. Не мог, не дождавшись ответа парня. И если ответ окажется отрицательным, демон даже не знает что будет делать. Постарается никогда более не приближаться к парню или будет каждый день говорить ему о своих чувствах. Он видел в чужом лице внутреннюю борьбу. Самообладание Се Ляня трещало по швам, вся его выдержка рушилась на глазах. Вернее, от этих гетерохромных глаз, смотрящих на него с такой любовью и такой мольбой, словно, если парень откажется, демон не думая вонзит в себя клинок. Как он мог врать тому, кого сам безумно любит, и кто прямо сейчас, так искренне признавался ему в любви. Трепещущие ресницы парня сморгнули подступившие слезы, чуть приоткрытые, дрожащие губы не могли вымолвить и слова, а руки, в хватке демона, казались холодными, словно их держали в снегу, холоднее рук демона. Горло подводило, слова никак не шли, а Хуа Чэн с каждой минутой смотрел все с большей искренностью, терпеливо ожидая своего приговора или же благословения от парня. И Се Лянь более не мог этого вытерпеть. На негнущихся ногах он сделал резкий шаг, практически падая на Хуа Чэна, а вырванными из хватки руками, парень схватил чужую шею, припадая дрожащими губами к мягким устам демона. Се Лянь чувствовал, как Хуа Чэн прерывисто выдохнул, прежде чем за мгновение сцепить свои руки на его талии, прижимая к себе крепко настолько, словно пытался слить их тела в одно. Словно парень вот-вот убежит, если демон его не удержит. Но объятия не были болезненными. Они были приятны, настолько, что Се Лянь утопал в них, даже не представляя, как сильно он их желал, не меньше, чем этих горячих губ, которые с таким благоговением исследовали его собственные, в жарком поцелуе. Это было то, чего оба так давно хотели, но не могли получить. Они вцепились друг в друга, словно путники в пустыне - в флягу с водой, после обезвоживания. Словно оголодавшие бездомные - в сочный фрукт. Се Лянь более не мог отрицать, что до мурашек, до подкашивающихся колен, до рваного ритма сердца любит этого демона. Было непонятно, прошли часы или же мгновение, когда воздуха в легких стало катастрофически не хватать, дыша лишь через нос. Губы разомкнулись, и любой мог бы с легкостью догадался, по влажным и опухшим красным устам обоих, что эти двое только что делали. Но было плевать на весь мир, прямо сейчас они были только здесь, только вдвоем, одни. В глазах Хуа Чэна можно было прочесть искреннее счастье, и червячок беспокойства Се Ляня снова напомнил о себе. — Сань Лан, — тихо, почти шёпотом позвал парень. Хуа Чэн видел ту любовь в карих глазах парня, но все еще видел и неуверенность. Они так и не разорвали объятия, все еще стоя настолько близко, что сердца стучали сразу о две грудные клетки, прижатые друг к другу. — Не думай ни о чем, гэгэ. Все хорошо, пока наша любовь взаимна. Се Лянь уронил голову на чужую грудь, устало закрывая глаза, словно только этих слов он и ждал все это время. Хуа Чэн со всей нежностью гладил его по голове и вдоль спины, прижимаясь губами к каштановой макушке парня. «У нас будет уйма времени или же короткая, человеческая жизнь. Все не важно, пока ты рядом», — думал Хуа Чэн, баюкая Се Ляня на своей груди.