Пламя во плоти

Красный замок встречает ее суетливым шумом слуг, поспешным топотом шагов и ежеминутным "Ваше Высочество" - что Висенью утомляет еще в первый же день. Крепость Драконьего Камня по размеру хоть и не меньше, чем столичная, но все же, в ней жило не так много человек. Большинство из них Висенье были знакомы, а те, с кем она часто пересекалась, обращались к ней просто "Принцесса". Церемониальное "Ваше Высочество" не резало ей слух, но лишний раз напоминало о том, что ее дом остался где-то вдали, за темными, шумящими водами залива, что она теперь каждое утро видит из окна. Рейнира и ее люди покинули Королевскую Гавань когда Висенье было 10, по приказу короля. Тот, устав от вечных скандалов дочери и жены, уже отчаялся их помирить и просто разослал по разным замкам. "Принцессе Драконьего Камня должно жить на Драконьем Камне" - громогласно возвестил он с высоты Железного Трона, и рука матушки сильнее сжала ее детскую ладошку. Висенья помнит тот день - толпы незнакомых лордов, надменное лицо матери и свое богато вышитое, неудобное платье, роскошью словно пытающееся перебить шепотки тронного зала. Спустя семь лет Рейнира вернулась в Королевскую Гавань - место, где она выросла и которое по праву первородства будет ее домом на годы правления. "Вернулась так, чтобы напомнить, кто она" - понимает Висенья. Матушка не из прихоти полетела сначала в замок. Низкий полет Сиракс над столицей взбудоражил народ, приземление на драконе во дворе замка поставило в известность каждого лорда, леди и слугу, а поездка с королем на лошадях до Драконьего Логова, через весь город, возродила молву и песни об Отраде Королества на улицах города. Неудивительно, что каждый житель замка теперь приветствует ее так, как подобает приветствовать дочь наследницы трона. Висенья тихо фыркает. Так тихо, чтобы никто не услышал, но Джейс, сидящий рядом, усмехается краешком губ и сжимает ее ладонь под столом, словно даря свою поддержку. Она отражает улыбку на собственном лице, выражая благодарность брату, и нежно высвобождает свою ладонь, поднимаю ею кубок за очередной тост. Небольшой приветственный пир, устроенный королем, в самом разгаре. Легкий ветер треплет ее распущенные волосы, гуляет приятным холодком по открытым плечам. Пахнет морем. Обед проходит на одной из террас, но как назло, их окружают изящные кусты внутреннего сада, смотреть на которые не слишком увлекательно. Единственное ее развлечение здесь - короткие переглядки с Хелейной, которую словно специально посадили как можно дальше от нее, да шепотки братьев, достаточно тихие чтобы не нарушать этикет. Прочее - светские разговоры, которые она поддерживает с натянутой улыбкой. Ее обязанность как принцессы проводить время с интересом на таких обедах, но сейчас, будучи уставшей после дороги, она лишь надеется что этот обед не будет идти долго. Матушка со вскинутой рукой и кубком вина в ней благодарит отца за оказанную честь и приглашение на именины брата. Черный бархат ее платья завораживающе переливается на дневном свету, пока она встает со своего места, по левую руку от отца. Висенья, больше занятая своими мыслями, не особо вслушивается в речь матери, но словно вскользь проходится взглядом по лицам за столом, оценивает их эмоции. Проблеск кислого недовольства и шока мелькает на чопорном лице королевы после слов о том, что король лично написал письмо с приглашением, и принцесса прыскает, пытаясь скрыть усмешку за бокалом. - Принцесса, вы сегодня невероятно веселы. Неужели так рады возвращению в Королевскую Гавань? - слышит она юношеский, но твердый голос слева от себя, по другую сторону стола. Через несколько кресел от нее сидит Эймонд, его высокомерное лицо, ни разу до этого не обращавшееся в ее сторону, сейчас повернуто точно к ней. Глаз, не прикрытый черной кожей повязки, смотрит ей будто в душу. Будто равнодушно, однако она не дает себя провести - ненависть, которую он невольно показал у кареты, обжигающим огнем засела в ее мыслях. Внимание людей за столом обращается к ним, матушка глядит вопросительно, с ноткой тревоги во взгляде. Слишком долгая пауза, но его слова поначалу вызывают в ее голове бурю мыслей. Возможно, стоило все-таки быть сдержанней... Или виной тому то, что это его первая фраза, обращенная к ней. В этот час перед обедом, пока она меняла полетный костюм на платье, размышления о его злости закономерно вылились в попытки предугадать, попытается ли он ей отомстить, и если да, то как. - Конечно. Ведь я выросла в стенах Красного замка, это мой дом. - отвечает она, смело смотря ему в единственный глаз. Где-то внутри клубится неприятное чувство тревоги, то ли от остроты его взора, который он все еще не отвел, то ли от того, что ее слова - чистая ложь. Пусть она и правда выросла в столице, но именно на Драконьем Камне стала той, кем является сейчас - Висеньей Веларион. Единственная дочь принцессы Рейниры, всадница драконицы Сереброкрылая, по размерам уступающей лишь неоседланному Вермитору и старой Вхагар, чей всадник прожигает ее взглядом. Матушка смотрит на нее благодарно, ее улыбка шире чем должна быть по предписаниям этикета. Ложь жжет губы, но политическая игра, которую ведет Рейнира, того требует. Притязания на трон, замок и столицу. Незначительно соврать - меньшее, чем Висенья может помочь ей и своей семье. Эймонд, все еще смотрящий на нее, растягивает свои тонкие губы в улыбке. Такой же неискренней, как и ее ответ. - Полагаю, вы и правда так думаете. - снисходительным тоном говорит он, и Висенья ощущает легкий укол злости. Почему-то это оскорбляет ее куда больше, чем сам смысл фразы, кричащий о том, что он нисколько ей не верит. -  Видимо, за семь лет, что ваша семья провела на Драконьем Камне, он не стал вам домом. Оттого мы только рады приветствовать вас в гостях в Красном замке. Висенья не позволяет бурлящим эмоциям взять вверх над ней. Она хладнокровна, сдержанна, однако пальцы, сжимающие изящную ножку бокала, впиваются в стекло. Сильнее, чем нужно. Насмешливый взгляд Эймонда отдается уверенным мужским голосом, его голосом, в голове Давай, злись, пусть он треснет под твоими пальцами. - говорит его жесткое, высокомерное лицо - Пусть по ним снова течет кровь, но на этот раз твоя собственная. Она стряхивает наваждение. Не позволяет неудобной паузе вновь воцариться над столом. Джейс по правую руку от нее хмурит брови и собрается ответить что-то резкое, но она не дает. Пылко бросается отбить этот удар, пока кто-либо не вмешался. Это только их битва. - Ваши суждения поспешны, принц. Вы никогда не были на Драконьем Камне, и потому не можете представить, каково это. - громко и уверенно отвечает она, ее голос разносится по залу подобно звону мечей в молчаливом поединке. Взгляды Алисенты и десницы впиваются в нее как удары, а матушки и братьев - защищают словно щит, подбадривают, сияют гордостью, что отражается в ее речи - А ведь Драконий Камень это наш родовой дом. Наши предки не один век правили им, когда как Красному замку порядка 70 лет. Висенья боковым зрением ловит одобрительный кивок короля, и это придает ей еще большей уверенности. Эймонд, боец, с которым она сражается взглядом и словом за обеденным столом, размыкает губы и собирается ей ответить, но она, уже абсолютно уверенная в своей победе, тут же говорит вновь, не давая ему перехватить инициативу - Сейчас нашим родовым замком правит моя матушка, принцесса Драконьего Камня. И потому он является семейным гнездом для нее и ее семьи, наследников рода Таргариен и Веларион. Висенья поворачивает голову в сторону матери и, найдя в ее взгляде отражение своих мыслей, продолжает, заканчивая свой удар - И мы с радостью приняли бы вас и вашу семью в гости, чтобы вы тоже узнали, каково это - стоять среди древних родовых стен, где стояли поколения Таргариенов. Рейнира, неотрывно следившая за дочерью с улыбкой на губах, встает как только она смолкает, тут же продолжая ее мысль - Прекрасное предложение, дочь моя. Ведь мы все - одна большая семья, один род. Я уверена, моим братьям и сестре понравится Драконий Камень, мы примем их как самых дорогих гостей. Азарт плещет в крови Висеньи, а когда со стороны короля раздается возглас одобрения, прерывающий на корню все возражения, закрывающий спор на ее ноте, она чувствует и жаркий, греющий огонь победы внутри. Кубок в ее руке поднимается в согласии с волей короля. Эймонд так же поднимает свою руку вместе со всеми. Уповать на родовую Таргариенскую кровь, будучи бастардкой Стронга - смело, нагло, и в присутствие короля ему остается только прикусить язык, признавая поражение. Она видит это в его ироничной улыбке, сквозящей ядом невысказанного ответа, равносильного оскорблению и измене. - Разумеется. - начинает он, переводя взгляд с ее лица на темные волосы. Пристально, прожигающе, смотрит словно перебирает каждую прядь - Ведь мы все наследники рода Таргариен, племянница. Этим их партия заканчивается, разговор перетекает в другое русло. Джейса отвлекает сидящий рядом Люк, матушка обсуждает с королем другие темы, десница что-то втолковывает вмиг заскучавшей Хелейне. И только она замирает, словно сбитая с толку. Не его взглядом, улыбкой, выражением лица, и даже не явной издевкой в ответе - словом. Племянница. Оно режет слух, выбивается из привычной картины мира, хотя и абсолютно правдиво - второй брат ее матери, хоть и немногим старше самой Висеньи. Его взор все еще обращен на нее. Словно в попытке доказать, что ему есть что ответить, и победный удар должен был быть нанесен им, он изучает взглядом ее лицо, прическу, тело. Нагло, бесстыдно. Оценивая. Она не может ему в этом отказать. Этот огонь противостояния разгорается в ней с каждым его вдохом, обозначаемым едва заметным движением гортани под тканью черного дублета, что Висенья замечает даже с другого края стола. Мысль о том, что она поставила его на место, отбила удар, переплетается с ощущением этого взгляда по плечам. Нет ее заслуги в том, что он вынужден молчать - каждый помнит, как около года назад Веймонд Веларион лишился половины головы. Каждый знает, что любой намек на незаконорожденность детей принцессы - измена, которая карается смертью. И все же, она чувствует маленькую тень гордости в себе. Ее словами он был заведен в молчаливую ловушку. Она незаметным движением расправляет плечи, полуоборачивается так, чтобы вклиниться в разговор братьев, но при этом не терять Эймонда из вида. Его глаз хищно проходится по шее, плечам, скользит ниже по ткани платья. Именно левое плечо оплетено ее узорами, вспоминает Висенья. Незначительная деталь, о которой она порой и забывает, выбирая открытые платья и воспринимая собственную особенность как нечто обычное. Впрочем, они же все Таргариены, а этот обед исключительно семейный. Для них это действительно обыденность. У него и самого должны быть такие отметки, но плотная ткань верхней одежды, черная, несмотря на солнечный жаркий день, скрывает все кроме ладоней, что сейчас крепко сжимают вилку, и горла. На лице также ничего нет, кроме ледяного хладнокровия и прикрытого повязкой шрама. Джейс касается ее руки, привлекая внимание. Висенья, растворенная в своих размышлениях, оборачивается в его сторону, прогоняя скользкие обрывки недавних мыслей. Он наклоняется к ней, говорит быстро и тихо, чтобы никто не услышал и не заметил - Сегодня вечером, в час летучей мыши, будь готова к походу в город. Шепот обрывочный, слетает с хитро улыбающихся губ. Как только он заканчивает говорить то тут же отстраняется, возвращая внимание к еде, будто ничего не было. Его глаза все еще смотрят на нее, ожидая реакции, и Висенья не может ее сдержать. Все интриги, чужие лица, этикет в этот момент отходят для нее на задний план. Словно свеча зажигается предвкушение чего-то интересного, опасного, неправильного - того, что они могли позволить себе на Драконьем Камне, живя в широких рамках уверенности и безопасности и того, что, как она думала, придется похоронить в воспоминаниях, как только ее нога ступит на земли Королевской Гавани. Слишком многое поставлено на карту в этом городе, но отказаться Висенья не в силах - все равно как потушить путеводный факел в кромешной темноте туннеля. Они уже проворачивали что-то подобное будучи детьми, еще когда Красный замок и правда был их домом. Сейчас же они выросли, многое поменялось с тех пор - но вот Джейс справа от нее, выглядит взрослым, в глазах блестит искра уверенности и рассудка, Люк позади него пытается скрыть улыбку, но выдает свою радость резкими двежениями ножа и вилки в руках. Висенья едва заметно кивает и тут же принимается за недавно поданный пирог - будто ничего сейчас не произошло. Неожиданная смесь азарта и предвкушения все еще горит в ней, но это не тот огонь, который можно развести в открытую, демонстрируя окружающим. Может быть эти две недели перед торжеством будут не такими нудными, как ожидалось. ××× Когда пирог заканчивается, Висенья позволяет себе вольность - присев в реверансе перед королем, скромно просит позволения уйти пораньше из-за усталости после полета. Королева смотрит на нее осуждающе, ровно так же, как и в карете, когда она громко смеялась и открыто, искренне отвечала на вопросы. "Интересно, любое проявление эмоций для нее - нарушение правил?" - невольно думает девушка, опустив взгляд в пол и сделав вид, будто ей и правда нехорошо. Матушка, сидящая рядом с отцом, касается ее сцепленных вместе ладоней, и в этом жесте она ощущает родительскую теплоту. В ее взгляде мало одобрения этой попытке побега со ставшего совсем уж утомительным обеда, но есть место и для материнской заботы. Висенья знает, что бы она или ее братья не вытворили, матушка всегда будет смотреть на них так - с заботой, пусть даже иногда к ней будут примешиваться прочие эмоции, а ее ладони всегда будут теплыми, дарящими поддержку. Так было много лет назад в тронном зале, в гостиной Дрифтмарка, покоях Драконьего Камня. Так есть здесь и сейчас. - Для моих детей этот полет с Драконьего Камня до столицы был самым долгим за последние годы, они немного устали. - обращается она к королю, следящему за кратким мигом общения дочери и внучки с потаенным горем прошлого - разрешите ли вы им покинуть нас сейчас, отец? Тот добродушно кивает, взмахом руки позволяя выполнить просьбу - Конечно, девочка моя. Основные блюда уже вынесли, и если они более не голодны, то могут удалиться в свои комнаты, отдохнуть после дороги. - Вещи уже доставлены в ваши старые покои. Если вам что-либо понадобится - не стесняйтесь обращаться прямо ко мне, принцесса Висенья. - вмешивается в разговор королева. Ее лицо серьезно, а речь ровна и холодна, без эмоций. И все же, Висеньи кажется, что ее голос на словах "не стесняйся" пренебрежительно дрогнул. Она довольно быстро выкидывает это из головы, поглощенная мыслями о разборе вещей со служанками и предстоящей ночной прогулке. - Благодарю, Ваше Величество. Ваше Величество. Матушка. - обращается она к королю, королеве и принцессе поочередно, приседает в реверансе и спешно покидает их. Королевская терраса для банкетов скрывается в аккуратной зелени кустов дворцового сада через пару мгновений. Висенья шумно, не сдерживаюсь, выдыхает, рукой сжимая плотную ткань черно-красного платья на ребрах. ××× Ее старые покои, прилегающие к покоям самой матушки, находятся в Твердыне Мейгора, и путь от дворцового сада до нее не такой близкий, как Висенье сейчас хотелось бы. Королева Алисента еще по пути в Красный замок предлагала им занять покои в Кухонном Чертоге, более просторные и близкие к городу, аргументируя это предложение заботой об удобствах гостей, но матушка вежливо отказалась. Висенья давно еще поняла, что даже такая мелочь влияет на игру в престолы. Расположение покоев, манера речи, платья и украшения - важно было все, и это было тем, что утомляло ее вплоть до отъезда на Драконий Камень. Хоть она и была мала, но жизнь при дворе являлась ее обязанностью с рождения. В отличии от братьев, которые могли позволить себе расслабиться на Тренировочном дворе Красного замка, Висенья как единственная дочь принцессы всегда пользовалась особым вниманием слуг и лордов. Хотя к ним всем и так было привлечено слишком много взглядов, и далеко не все из них были добрыми. Еще рано судить, поменялись ли настроения Красного замка по отношению к детям принцессы Рейниры, заканчивается только их первый день здесь, но Висенья скептично не верит, что такие вещи могли измениться всего за семь лет. Потому она идет гордо, независимо, без оглядки на реакцию людей. Каблуки громко отстукивают ритм ее шагов по плитке коридоров. Жесткое платье вышивкой колет плечи, и это добавляет раздражения в ее настрой. Эти неудобства - цена ее жизни при дворе, должный вклад в невольную игру матушки, что она ведет и за себя, и за своих детей. И все же, хочется поскорее сменить его на более простое, из легкой ткани. Но вместо того, чтобы скорым шагом пересечь галерею, ведущую к палатам Малого совета и дальше, она замедляется, останавливается на перепутье. И уже не так спешно направляется к залам библиотеки. Воспоминания зовут ее, перекрикивают физический дискомфорт. Дверь протяжно скрипит в тишине. Здесь всегда было тихо, улыбается Висенья, пальцами проводя по спинкам задвинутых к массивному столу стульев. Тут они с Джейсом когда-то получали свои уроки, порой специально наперебой доставая мейстеров глупыми вопросами. Висенья плавно, словно танцуя, поворачивается к рядам шкафов, заполненных людскими знаниями самых разных лет. Ноги, будто сами, несут ее к различным полкам, маршрут всплывает в ее голове сам по себе. Она останавливается у дальней стены, тянется к аккуратно сложенным свиткам летописей на Высоком Валирийском. Бережно разворачивает и с легким смешком сдувает пыль. Ностальгия затмевает ее сознание, становясь вдруг важнее плана братьев и неразобранных сундуков - Висенья возвращается к столу, планируя ненадолго окунуться в воспоминания. Когда-то давно, будто в прошлой жизни, она была маленькой девочкой, потерянной в круговороте придворной жизни. Ровесники за ее спиной показывали пальцем на темные, нетаргариенские волосы, взрослые шептались в перерывах между лживыми улыбками, матушка часто была занята маленьким Джоффри, а с братьями она хоть и делила совместные обязанности и шалости, но все же, они были мальчишками. Это разводило их по разным сторонам замка - здесь никто не позволял ей проводить с ними время на тренировочных полях, она научилась держать оружие в руке только когда переехала на Драконий Камень. Дружба с Хелейной скрашивала ее порой слишком тоскливые, скучные деньки. Мы - два одиночества, милая Энья, смеясь говорила порой тетушка, возрастом едва превосходящая ее, но считавшаяся странным ребёнком. Маленькая Висенья каждый раз пылко бросалась убеждать ее, что она не чужая, не лишняя, и лучше быть странной, чем такой безжизненной, как скучные леди вокруг, в подтверждении своих слов не стесняясь идти поперек мнений их ровесниц и ровесников. Но и этим нельзя было заполнить всю пустоту, что клубилась в ней от тонко уловимой в людях презрительности. Хелейна не так часто, как хотелось, была рядом - во многом из-за Королевы, что всячески ограждала дочь от общения с маленькой темноволосой принцессой Таргариен. Алисенту называли Доброй, но Висенье она почему-то казалась неискренней, червивой как переспевшее яблоко. Временами она сбегала из-под опеки надоедливых септ сюда, в библиотеку. Зачастую помещение стояло пустым, уроки проводились здесь только до обеда. Она хватала те свитки, которые могла достать, и с ногами залезала в мягкие кресла. Чаще всего в ее руках оказывались Валирийские тексты. Принцесса, не имевшая дракона, находила свое успокоение в языке предков, что хоть и сложно, но все же укладывался в голове. Она готовилась стать драконьей всадницей, пусть ее яйцо и не проклюнулось. Вопреки, но где-то в глубине души она была уверена, что еще обретет своего дракона, но для встречи с ним нужно быть готовой. Далекие воспоминания теплом оседают в груди, и сейчас Висенья ровно так же, как и в детстве, садится в кресло, разворачивая свиток на уже привычном языке их древней родины. ××× Долго задержаться в библиотеке не получается - ей нужно быть в покоях к тому моменту, когда участники семейного обеда разойдутся по своим делам. Слишком много вопросов возникнет, если матушка зайдет в комнаты проведаться о ее самочувствии и не найдет дочь, ушедшую раньше всех. Висенья спешит, на всякий случай поднимается по извилистой лестнице у крепостной стены замка. Этот путь более узкий, а ступеньки круче, грубее, но зато тут она точно не рискует нарваться на того, кого не нужно - этой лестницей с незапамятных времен пользовались слуги, да и то нечасто. Вечерние сумерки уже спускаются на столицу, последние лучи алым светом заката окрашивают верхушки башен. В какой-то момент Висенья замечает, что ее шаги отражаются эхом от старых стен, и прежде чем она успевает понять, что они совсем не похожи на ее собственные, чьи-то широкие ладони толкают ее в спину, прижимают к шершавой стене и упираются в ее лопатки. Она не успевает повернуться, среагировать. Мужчина явно отслеживал ее состояние и напал ровно в тот момент, когда она задумалась и потеряла блидительность. Но она успевает повернуть голову, высокая фигура в черном попадает в ее поле зрения. Они так и стоят - он на расстоянии вытянутых рук, ладонями прижимает ее животом к стене, а она - пойманная как мотылек в ловушку двух стелышек, одной щекой ощущая холод неприятно царапающих камней. Если бы это был любой незнакомый ей мужчина, она бы уже закричала и попыталась вырваться, но этот человек был ей вполне знаком - по крайней мере, внешне. - Дядя Эймонд, какая неожиданная встреча. - шипит ядом она, отталкиваясь руками от стены в попытке сбросить его ладони со своей спины. - Следили за мной чтобы расквитаться за давнее прошлое или недавнее поражение в светской беседе? Его выражение лица не меняется, только губы растягиваются в чуть большей улыбке. Опасной, коварной улыбке предвкушения расправы. Так охотник смотрит на загнанную в угол жертву - как на долгожданный трофей для победителя. Она могла бы закричать, и тогда сюда мигом сбежались бы стражники, но страх отравляет ей разум, проникает в кровь. В нем нет отчаяния, но есть пьянящее ожидание. Эймонд - само олицетворение ее главной опасности, а она всегда любила рисковать. Он не делает ничего, что всерьез навредило бы ей, даже рот не зажимает, и потому она выжидает, собранная и напряженная как сжатая пружина. Впрочем, ее позиция ей не сильно нравится - и она снова с силой пытается повернуться, тут же встречая неожиданное противодействие. Он приближается, его руки смещаются на ее локти, удерживая их. Грудью прижимается к ее спине, абсолютно бесстыдно вдавливая своим телом в стену. Она лопатками чувствует, как он дышит, его лицо достаточно близко к макушке чтобы она и слышала эти шумные выдохи. Так у нее совсем не остается возможности выбиться из захвата, в голову невольно лезут картинки того, что мужчины делают с женщинами в таких позах. Сама мысль о подобном, ранее не посещавшая ее голову, кажется ей мерзкой - она проклинает свою наивность, ведь очевидно же, что это отличный способ отомстить для такого же мерзкого мужчины, каким является Эймонд. Висенья собирается закричать - но вместо этого слова застревают в ее горле когда он наклоняется, шепчет на ухо - Ты не издашь ни звука. Она сглатывает, набирает в грудь больше воздуха, собирается оспорить его слова. Не успевает - его рука моментально сжимается на ее челюсти, сухие мозолистые пальцы накрывают губы, не позволяя им раскрыться. - Не закричишь. Не потому что я затыкаю тебе твой дерзкий рот, племянница, - он ухмыляется, выдохом щекоча ее ушную раковину. - а потому что не хочешь подвести свою матушку. Она не успевает признать его правоту даже в самых невольных мыслях, но он уже убирает пальцы с ее рта, крепко обхватывая ими подбородок, еще больше поворачивая голову в свою сторону. Шершавые камни грубыми гранями царапают кожу щеки. Злость клокочет в ее взгляде, что вызывает на его уверенном лице новую усмешку. - Рейнира то тебе поверит, но вот что скажет благочестивый двор в ответ на твои жалобы против принца драконьей крови?- он притворно цыкает. Она стискивает зубы, но молчит. Спокойно, Висенья. Жди подходящего момента. - Не думай, что ты можешь так безнаказанно упиваться своей мнимой победой. Ведь мы оба знаем, - его шепот становится ниже, жарче. Ей кажется, что она чувствует его горячие губы на коже. - что правда на моей стороне, принцесса Стронг. Вот он, момент. Кульминация, которую она уже не в силах терпеть - свободной рукой со всей силы ударяет его локтем под ребра. Он отступает, совершенно не удивленный таким раскладом, не теряет властную ухмылку. Это злит ее еще больше. Любая разумная девушка в этой ситуации чопорно оскорбилась бы и гордо ушла, но она фурией подлетает к нему и замахивается, намереваясь дать пощёчину. Он ловит ее руку в сантиметре от своего лица. Сжимает своей широкой ладонью ее запястье, рассматривает пару мгновений, как она пытается вырваться из его надежной хватки. - Аккуратнее, племянница. - медленно произносит он, переводя взгляд на нее. Ухмылки уже нет, но есть извечно острый изгиб сомкнутых губ, в которые будто намертво въелась надменность. Его рука отпускает ее. - ведь на твоем открытом запястье могут остаться синяки. Уже довольно поздно, вряд ли твоя семья поверит, что ты получила их случайно. Это лживо-заботливая фраза ни капли не усмиряет ее гнев - но вместе с тем упоминание времени отрезвляет ее как бадья холодной воды на голову. Вечер полностью вступил в свои права, тени близрастущих деревьев внутреннего двора падают на напряженное лицо юноши, очерчивая его острые грани еще сильнее. Он все еще смотрит на нее, руки заложены за спину, внимательный взгляд скользит по ее лицу. Седьмое пекло, страшно представить, какую суматоху поднимут ее братья, если в условленный час не найдут сестру в своих покоях. И сейчас ей это точно не надо. Она последний раз проходится по нему взглядом, словно обещая ему все муки пламени за его выходку, и разворачивается, резкими, большими шагами идя в сторону Твердыни. В голове грохотом мешается стук собственного сердца и каблуков тонких сапог.