Гостиная на Бейкер-стрит представляла из себя огромную общую комнату, в которой любили проводить свободное время жильцы, частенько собираясь по вечерам все вместе. Обычно тут было шумно, но сейчас никто не снимал квартиру у мисс Хадсон — милая молодая пара съехала всего месяц назад, а доктор, проживший на Бейкер-стрит два года, всего пару недель назад решил перебраться в Америку. В этом месяце, на удивление, никто не приходил по объявлению о съеме жилья, что безусловно беспокоило хозяйку.
— Я скоро разорюсь в таком положении… — жаловалась мисс Хадсон.
— Я могу платить полную стоимость за проживание, — Майкрофт неоднократно предлагал девушке свою помощь.
— Не говори глупостей, ты же тут даже не живешь, да и без того у вас с Шерлоком едва-едва на жизнь хватает, — она всегда отказывалась, — буду просто надеяться, что хотя бы к лету найду достойных арендаторов!
Достойными арендаторами в понимании мисс Хадсон были интеллигентные, воспитанные люди с хорошо оплачиваемой работой. Безусловно, желающих снять комнатку на Бейкер-стрит была куча, но никто из них не проходил отбор строгой хозяйки, хотя, как утверждала сама мисс Хадсон, ее требования были минимальными.
— Мне кажется, Вам стоит немного… занизить свои ожидания, — предложил ей Альберт.
— Чтобы в моем доме поселились лентяи, бездари и дураки? — мисс Хадсон упрямо продолжала стоять на своем, — ну уж нет, мои дорогие, я должна быть уверена в порядочности и том, что я буду стабильно получать деньги за аренду.
И хоть подобная принципиальность, возможно, и была причиной застоя на Бейкер-стрит, но возражать самой хозяйке не хотелось — все же, ей виднее.
Гостиная была любимым местом не только всех жильцов этого дома, но и любимым местом Альберта и Майкрофта — каждый раз собираясь здесь на выходных они проводили тут почти все свое время. Каждая вещь в этой комнате была невероятно знакомой и родной, начиная от огромного синего дивана, занимавшего добрую часть комнаты, заканчивая книгами, принесенными из академии. Из огромных окон, чуть завешенных длинными багровыми шторами, открывался вид на улицу и противоположный дом, в котором располагалась пекарня. Очень часто перед тем, как прийти к мисс Хадсон парни заходили туда за сладостями к чаю, который гостеприимная хозяйка Бейкер-стрит готовила к каждому их визиту.
Вдоль окна стоял письменный стол, а на нем — учебники по анатомии, химии и чьи-то аккуратные записи. Скорее всего это были вещи доктора, забытые им в спешке. В одном из углов комнаты стоял красивый, на вид очень дорогой лакированный стеллаж, забитый самыми разными предметами, начиная от книг и сувениров, заканчивая красивой посудой. Все-таки, за то небольшое время, что мисс Хадсон сдает это место, Бейкер-стрит стало пристанищем и самым настоящим домом для многих людей — большинство из них оставляло памятные подарки перед отъездом, выражая так свою благодарность их арендодательнице.
Альберт искренне любил это место. Лишь оказавшись на пороге этой гостиной он почувствовал себя невероятно спокойно — кажется, что все переживания вмиг покинули его голову.
— Так… ты действительно взял пьесу? — Майкрофт вновь задал ему этот вопрос, медленно подойдя к столу.
— Взял, не стоит так переживать, — он утвердительно кивнул, сжимая руки за спиной в замок, — …что ты там делаешь?
Мориарти заинтересованно подошел к своему партнеру сзади, заглядывая за его плечо. Майкрофт пытался зажечь керосиновую лампу, но это не привлекло внимание парня, как те книги, что лежали чуть поодаль.
— На что ты так смотришь? — поинтересовался Холмс, поднимая свой взгляд.
— Ах, это…
В руках Альберта оказалась тяжелая книга в довольно изношенном переплете — раскрыв ее, несколько страниц с громким шелестом упали на пол. Он удивленно опустил свой взгляд, поспешив тут же наклониться и собрать их обратно.
— Кажется, что это какой-то… медицинский справочник, верно ведь… — парень пролистал вперед, натыкаясь на схематичные рисунки человеческого тела, — разве что все на французском, да на латинском.
— Наверняка это вещи того профессора и доктора, который жил у мисс Хадсон два года, но которого мы с тобой почти не видели, — заключил Холмс, аккуратно устанавливая зажженную лампу на стол.
— Мне кажется, что Шерлоку было бы интересно такое почитать…
— Только после того, как он на французском заговорит, — ответил ему Майкрофт с некоторой иронией в голосе, хмыкнув, — этот мальчишка на месте усидеть не может, думаю, что у него будут явные проблемы с изучением подобных вещей.
— Но я, все же, скажу ему об этих книгах…
Альберт осторожно положил ее на место, не желая нарушать порядок, который так старательно наводила тут мисс Хадсон с утра. Это было хорошо заметно по чистому ковру и начищенным до блеска поверхностям стола и полок, а также свежему запаху от недавно постиранных штор. Парень обернулся к Майкрофту — тот задумчиво что-то разглядывал в окне, чуть сощурившись.
— Все в порядке, Майки? — он коснулся его плеча, — может, уже пойдем присядем?
— Да так, просто… разные мысли, не бери в голову, — отмахнулся Холмс, поворачиваясь к нему лицом, — давай, как раз хотел это предложить.
Наконец, они вдвоем переместились от письменного стола к их излюбленному дивану, удобно устраиваясь на его мягкой поверхности. Его размер позволял парням усаживаться друг на против друга, лишь переплетая ноги — и так, сняв обувь и уперевшись о спинку дивана, подминая под себя подушку, Альберт довольно улыбнулся, встречаясь взглядом со своим партнером.
— И даже так, ты опять занял большую часть… — пробурчал Майкрофт — все же, хоть им и хватало места, но Альберт предпочитал устраиваться полулежа, — опять повсюду твои ноги.
— Ах, а разве тебе это не нравится? — он игриво пихнул его носком в бедро, не сводя с несколько обескураженного лица Холмса взгляд.
— …если бы не нравилось, то не продолжал бы лежать с тобой, — парень тут же обхватил его колено своими ногами, пытаясь хотя бы так остановить его, невольно прижимаясь еще ближе, — все, хватит уже глупостей, показывай сценарий, я весь вечер сгораю от любопытства.
И Альберт не стал томить, лениво опуская руку на пол — к портфелю, который Майкрофт заранее принес сюда, когда поднимался за вещами мисс Хадсон. Щелкнув защелками, он смог открыть его и извлечь толстую папку со сценарием, которую ранее демонстрировал в библиотеке их университета.
— Тебе хорошо видно? — Майкрофт почти сразу прервал его, усаживаясь чуть поудобнее, — а то ведь в темноте сидим.
— Все хорошо, света достаточно, а чуть позже взойдет луна — она прекрасно освещает, так что будет видно не хуже, чем днем, — ответил Альберт, кивая в сторону окна.
И так, наконец они оба были готовы погрузиться в пьесу — Майкрофт в предвкушении затих, не сводя внимательного взгляда со своего партнера, а Альберт, подправляя подушку под спиной, подготовился к долгому чтению и рассказу того, что он уже успел узнать на первой репетиции.
— Начну с того, что пьеса, как я уже говорил ранее, была написана специально для столетия нашего университета, она написана несколькими преподавателями и студентами, — Альберт открыл самую первую страницу, упираясь правой рукой о свою голову, прижимая два пальца к виску, сощурившись, — это впервые, когда перед летним балом пьеса ставится не по какому-то произведению.
— Звучит невероятно, очень интересно… — прошептал Майкрофт.
— Ее название, — он сделал небольшую паузу, вздыхая, — «Буря». Эта история о политическом конфликте, поставившем под угрозу безопасность нескольких стран, о девушке-шпионке и о двух мужчинах, невероятно влюбленных в нее… но я это уже все тебе рассказывал, — Альберт перелистнул страницу дальше.
— А кто какие роли исполняет?
— Мы еще даже не дошли до имен персонажей, а ты уже интересуешься? — Мориарти поднял бровь, хмыкнув.
— Мне действительно интересно, кто будет играть девушку.
— Неужели ты ревнуешь?
— Какие же ты глупые иногда делаешь выводы, — он тяжело вздохнул, медленно опуская свою руку на ногу Альберта, мягко поглаживая того, — в нашем университете не учатся женщины, вот мне и стало интересно — неужели вы пригласите на выступление какую-нибудь молодую актрису?
— Верно, ты прав… правда, она не особо актриса, — Альберт упал в раздумья, откинувшись назад на спинке дивана, — ей всего семнадцать, она еще не имеет опыта в выступлениях, потому что никто, почему-то, не воспринимает ее всерьез… но со слов руководителя, она неплоха. Уговорить настоящих актрис было бы сложно на наше выступление, они бы точно запросили деньги, а вот она… согласилась работать за просто так.
— И как ее зовут?
— Кажется, что у нее французское или немецкое имя, звучит так необычно… — он перевернул страницу, доставая оттуда фотографию с подписью, — вот, взгляни.
В руках Майкрофта оказалась фотография совсем юной светловолосой девушки, сидевшей в аккуратной, утонченной позе, сжав руки на коленях. Ее необычное платье походило на сценический наряд — вряд ли бы обычная девушка в Лондоне решилась надеть подобное только ради того, чтобы пройтись по улицам города. В углу красовалась огромная подпись, выведенная темными чернилами, а на обратной стороне были проставлена дата и имя.
«Ирен Адлер, первый год в Лондоне, 1899г.»
— Ирен? — он хмыкнул, равнодушно рассматривая утонченные черты ее лица, — впервые слышу о ней.
— Еще бы ты о ней слышал, — Альберт пожал плечами, — по-моему ей всего недавно исполнилось семнадцать, на той фотографии — она, только прибывшая в Лондон, два года тому назад. Слышал от руководителя, что это ее заветная мечта — оказаться на сцене большого театра.
— Думаю, что ваша пьеса может стать для нее неплохим началом.
После этого Альберт принялся неспеша рассказывать о каждом персонаже данного произведения подробнее, называя также и студентов, принимающих участие в постановке. Каждого из них Майкрофт знал, но один человек, все же, напрягал его по почти необъяснимой причине.
— Ты сказал, что на роли того второго мужчины, ну, другого главного героя, кажется… Оскар, да? — он сощурился, пытаясь вспомнить его фамилию.
— Верно, Оскар Фостер, мой дорогой друг, — Мориарти довольно улыбнулся, — а что?
Майкрофт недовольно нахмурился, услышав это. Альберт тут же отодвинул сценарий в сторону, совсем не понимая причину такой реакции.
— Майки, что-то не так?
— …тебе не кажется, что Оскар какой-то нечистый человек?
Этот вопрос прозвучал как гром среди ясного неба. Услышав это, сердце Альберта забилось в несколько раз громче, а на лбу появились ледяные капли выступившего пота. Тело буквально сковало от ужаса — неужели Майкрофт догадался о чем-то?
— Что ты имеешь в виду? — несмотря на накатившее волнение Альберт оставался непоколебим — его лицо выражало привычное спокойствие, а тон в голосе ничуть не изменился, — мы дружим с Оскаром уже год, я ничего такого за ним не замечал.
— Удивительно, — было слышно, что Майкрофт недоволен этими словами, — вроде разбираешься в людях, а не замечаешь, с каким подонком общаешься.
— Кажется, что мы обсуждали пьесу, а не моих друзей, Майки…
— Нет, не подумай, что я пытаюсь тебя учить или говорю, с кем тебе стоит связываться, а с кем нет, просто… — парень выдохнул, поглаживая рукой по колену Альберта, поднимая свой обеспокоенный взгляд, — этот парень напрягает меня. Просто… будь рядом с ним начеку.
— Тебе не о чем переживать, — Мориарти пожал плечами, качая головой, — я доверяю Оскару, мы вместе играем в пьесе, не думаю, что здесь есть повод для беспокойства.
— Возможно ты прав, — Майкрофт откинулся чуть назад, — возможно, это я не могу найти с ним общий язык.
Альберт спокойно выдохнул — все же, его опасения были напрасными. Правда, Холмс и в самом деле был прав на счет Оскара, но ради собственного же блага Мориарти предпочитал молчать обо всем, что между ними случилось. Все-таки, эта страшная тайна стала их общей. И хоть в самом начале общения Оскар показался чудесным и интересным юношей, сейчас, имея бы возможность менять прошлое, Альберт бы ни за что не стал даже знакомиться с этим человеком.
Но сейчас его мысли заняты пьесой и, желая поскорее забыть историю, связанную с Оскаром, Альберт вновь вернулся к чтению сценария.
— Значит… если я не ошибаюсь, то первое действие происходит в маленьком и уютном кафе, несколько молодых людей собираются за сплетнями, обсуждая предстоящий праздник, — Мориарти пробежался глазами по страницам, вчитываясь в реплики, — в конце действия героиня Ирен появляется в кафе, но зритель еще не знает о том, кто же она на самом деле…
— Будешь читать мне все подряд? — Майкрофт чуть вытянул свои ноги, еще плотнее переплетая их с ногами Альберта.
— А ты хочешь по ролям? — парень удивленно поднял взгляд.
— Совсем не против, кажется, что так будет куда быстрее.
— В таком случае… — Альберт протянул ему несколько листов, — это действие по большей части разговоры горожан, а в конце — реплики мисс Розы и Джека. Возьмешь на себя роль прекрасной дамы?
— Ха? — Майкрофт улыбнулся, — а читать текст мне надо будет также выразительно и сценически хорошо, как и в театре?
— Думаю, что со словами своего восхищения в адрес прекрасного молодого человека ты справишься и без театрального притворства, — отшутился Альберт, сжимая своими ногами колени парня, безмятежно раскинувшись на диване, — …если ты готов, то можешь начинать.
Следующие минут двадцать они читали текст сценария по ранее распределенным ролям, пытаясь проникнуться историей. Им то и дело приходилось останавливаться — Майкрофт сбивался, нечаянно начиная читать не свои реплики.
— …ты устал, Майки? — Альберт игриво пихнул его в бок, растрепав свои волосы свободной рукой, — что-то ты часто сбиваешься, тебе уже нужен перерыв?
— Мне нужен опыт в чертовых пьесах, Аль, — парень нахмурился, — тут слишком много персонажей, я просто запутался.
— Не переживай, совсем скоро доберемся до моих реплик, там всего два персонажа, думаю, что с ними сложностей не возникнет, — Мориарти едва сдерживал свою улыбку, прикрывая половину лица сценарием, — уж мисс Розу и полковника Джека будет сложно спутать.
— Ах, ты еще и издеваешься, — Холмс покачал головой, — ты невыносим, Аль.
— Я тоже тебя люблю.
Чтение сценария вызывало у Альберта самые разные чувства — хоть он и помнил, что за этим всем стояло, но, возможно, решение поделиться этим со своим любимым человеком, было самым лучшим на свете. Все беспокойства покинули его голову и теперь знакомиться с историей, которую ему предстояло в скором времени играть, стало гораздо спокойнее. Наблюдать за тем, как Майкрофт пытается менять интонацию и «вживаться» в роли персонажей, пытаясь так продемонстрировать свою заинтересованность, было сплошным удовольствием. В процессе этого они то и дело задевали друг друга ногами, игриво пинаясь и пытаясь как можно удобнее устроиться на диване, время от времени отрываясь от чтения, чтобы переглянуться и обменяться парой забавных фраз.
— Если ты не прекратишь, я скину тебя на пол, — с серьезным лицом говорил Майкрофт, хватая Альберта за колено.
— Да ну, думаешь, я уступлю тебе место? Хочешь посоревноваться в этом?
— …я предпочту читать этот дурацкий сценарий, а разобраться с тем, кто должен занять это место, я предлагаю позже.
— Ты просто испугался, — Альберт развел руками, тут же нагло развалившись, обнимая своими ногами его бедра.
Но Холмс не велся на эти глупые провокации, пытаясь смириться с тем, что делал его партнер. Несмотря на их игривое настроение и постоянную отвлекаемость, парни продолжали чтение, наконец завершая первый акт.
— …ох, милая мисс Роза, слышал, что Вы выступаете на сцене, — с выражением прочел свои строки Альберт, очень театрально вытягивая правую руку в сторону Майкрофта, — не будете возражать, если я осмелюсь появиться на Вашем выступлении?
— Да разве могу я возражать Вам, полковник Джек, — Холмс удивленно повел бровью, наблюдая за рукой Мориарти, — …только вот, — парень покачал головой, тут же отправляя тому воздушный поцелуй, — билетов больше не достать, мой дорогой.
— Но Вы же в главной роли, неужели не сможете достать для меня хотя бы один!
— Мне стоит подумать над этим, мой дорогой полковник, — Майкрофт сощурился, внимательно читая текст, описывающий действия мисс Розы, — …я вынуждена покинуть Вас, ах, может быть, еще увидимся.
— Но как же так, моя Вы радость… — с грустью в голосе закончил свою речь Альберт, опуская руку на спинку дивана, — …ах, неужели я ей чем-то не понравился?...
Наконец, они смогли облегченно выдохнуть — первое действие, которое они читали, кажется, не меньше часа, наконец завершилось. Альберт с интересом наблюдал за Майкрофтом, похоже, что тот действительно немного устал.
— Что думаешь? Как тебе история? — поинтересовался он, складывая листы обратно в папку, — устал, да?
— При всем моем равнодушии к театру это выглядит вполне себе неплохо, мне даже стало интересно, что же случится дальше… — Холмс немного выпрямился, подминая под свою спину мягкую подушку, — безусловно я устал, надеюсь, что следующее действие не настолько сложное?
— Второе действие о театре мисс Розы, о знакомстве с Кэлом… офицером, помнишь же? Он, кстати, тот еще ублюдок, — Альберт бегло изучал следующие страницы.
— Правда? Не зря эта роль досталась Оскару, — хмыкнул Майкрофт.
— Ах, только не начинай снова.
И так, за чтением сценария прошел еще час, за ним второй. За это время парни успели ознакомиться еще с двумя актами, наконец добираясь до четвертого — сцены бала, в которой вновь появлялась мисс Роза и полковник Джек.
И хоть выразительное чтение вслух и отнимало силы, но от того оно не становилось менее увлекательным и интригующем — Альберт, кажется, был безумно доволен. Все эти последние полчаса он также занял удобную позицию, устав пинаться ногами с Майкрофтом, устроившись лежа на его груди. Холмс ласково гладил его по волосам, позволяя прижаться к себе как можно ближе, приобнимая парня за плечи. И хоть от этой позы Холмс не мог сдвинуться с места, но близость со своим возлюбленным, тихо читающим ему текст, была ему куда важнее незначительного дискомфорта.
— …ах, госпожа Роза, Вы так прекрасны на этом балу… — прошептал Альберт, проводя пальцем по груди парня, медленно поднимая свой взгляд, — Вам так идет это восхитительное платье, не хотели бы… стать моим партнером?
— Простите, мой дорогой, партнером? — Майкрофт уставшим голосом пытался изобразить удивление, поглаживая Мориарти по его мягким волосам, — …мне кажется, что мы не так близки.
— Я про танцы, мисс.
— …ах, про танцы?
— Все верно, Роза, — Альберт замер, встречаясь взглядом с Майкрофтом, произнося эту фразу настолько тихо, что даже сам едва был способен ее услышать, — …Вы станете моим партнером в танцах? — его губы дрогнули, — хотя бы в этот вечер, любовь моя.
В это мгновение они оба замерли, влюбленно встречаясь взглядами, словно этот диалог происходил и в самом деле, не являясь лишь частью постановки — слова Альберта звучали так убедительно, что у Майкрофта буквально замирало сердце от восторга. Он медленно отодвинул прядь волос, что прикрывала лицо его партнера и, тяжело вздыхая, дал ему ответ.
— …безусловно, я стану, любимый.
Мориарти удивленно поднял брови, тут же заглядывая в сценарий — строчки мисс Розы были другими. Сейчас Майкрофт сказал что-то, вероятно, от себя. Либо же вновь перепутал реплики, чем ввел Альберта в заблуждение.
— …но ведь в сценарии совсем другие слова? — прошептал парень, сощурившись, — ты опять что-то не то прочел?
— Я дал ответ на твой вопрос, Аль, — лицо Майкрофта слегка покраснело от смущения, возникшего от столь прямого ответа, — …давай станем партнерами по танцам, хотя бы на сегодняшний вечер.
— Тебя так… — он беспокойно вздохнул, чувствуя, как сердце начало биться чуть быстрее, — …так впечатлила эта сцена?
— Признаться честно, да. Меня… впечатляет говорить все эти слова… — он запнулся, касаясь плеча того, — …именно
тебе, понимаешь?
—
Боже мой.
В подробных объяснениях Альберт не нуждался — по тому, как тепло обнимал его Майкрофт, каким нежным взглядом разглядывал его, как трепетно разглаживал по волосам, с какой заинтересованностью уже несколько часов читал пьесу… кажется, все было очевидно и без лишних слов. Им даже не нужно было притворяться, чтобы изобразить заинтересованных друг в друге полковника Джека и актрису Розу. Если бы Майкрофт мог играть в «Буре», эта сцена произвела бы настоящий фурор — ни один, даже самый опытный актер на этом свете не сможет настолько точно и красиво передать чувства восторга и любви, как это делают
по-настоящему влюбленные люди. Эта нежность чувствовалась через строки, она выходила за рамки спектакля, который они устроили — сейчас в своих чувствах признавалась не мисс Роза со страниц, а Майкрофт, медленно переплетая пальцы своих рук с рукой Альберта.
— Предлагаешь… — Мориарти приблизился, чувствуя, как его губы обжигает горячее дыхание Холмса, — …сыграть эту сцену?
— …если ты не против.
— Думаю, что это даже пойдет мне на пользу, — шепотом ответил парень, медленно прикрывая свои глаза, утыкаясь в его лоб своим, — все-таки, лишних репетиций ведь не бывает, верно?
— …верно, Аль, — тихо кивнул Майкрофт, едва-едва касаясь своими губами его носа, оставляя свой мягкий поцелуй.
Тогда, они медленно поднялись с дивана, ни на мгновение не отрывая друг от друга взгляд. Сценарий пьесы им был не нужен — что Альберт, что Майкрофт оставили свои страницы, сосредотачиваясь лишь на партнере.
— Мисс Роза, — Мориарти осторожно уложил свою руку на талию парня, неловко улыбаясь, — я хотел бы поговорить с Вами.
— Я внимательно слушаю Вас, — Майкрофт тяжело вздохнул, все же пытаясь войти в роль, — …что Вас беспокоит?
Они начали медленно кружить в танце — кажется, это получалось невероятно хорошо. Возможно дело было в том, что ведущим партнером стал Альберт. Все же, будучи человеком из семьи аристократов, он знал, как правильно вальсировать. Его пальцы плавно скользили по талии Холмса, аккуратно придерживая, хотя это и было не совсем удобно — Майкрофт был несколько выше, от чего приходилось приподнимать свою руку. Но это было репетицией не со сценическим партнером, а потому это не играло важной роли. В «Буре» его партнером была Ирен Адлер, куда лучше подходившая на роль хрупкой актрисы Розы, нежели высокий крепкий юноша.
— …мне кажется, что, между нами, в последнее время происходит что-то необъяснимое, Вам так не кажется? — Альберт поднял свой взгляд, замирая, — Вы чувствуете то же самое ко мне?
— Я не совсем понимаю Вас, полковник… — Майкрофт придерживал того за плечо, переплетая пальцы второй руки с его, вздыхая, — о каких чувствах Вы говорите?
— Ох, мисс Роза, это сложно объяснить, знаете ведь… — он почувствовал, как внизу живота похолодело от волнения — кажется, что Мориарти слишком хорошо вошел в свой образ, — …мне так много чего хочется Вам сказать.
Они продолжали танцевать, кружась в объятиях друг друга по всей гостиной, забывая счет времени. Удивительно, но именно в этой сцене они ни разу не отвлеклись, несмотря на то, сколько разных ситуаций успело произойти — Холмс то и дело неосторожно наступал своему партнеру на ноги, они оба забывали слова, глупо переглядываясь в неловкой тишине в такие моменты. Но даже это не позволяло им покинуть образ, покинуть бал, на котором они сейчас находились. Кажется, подобные моменты, напротив, пробудили в Майкрофте уверенность в себе — в следующий раз, забывая свои слова, парень не останавливался, пытаясь действовать уже не по давно отложенному сценарию, а по зову своего сердца.
— …я так счастлива встретить Вас на этом балу, Джек, — прошептал парень, прикрывая свои глаза, — …мне кажется, что Ваше появление не только сегодня, но и в моей жизни… поменяло ее навсегда.
— Ах, Роза… — Мориарти подхватывал импровизированные реплики, пытаясь отвечать также, вздыхая, — прошу, прижмите меня крепче, моя дорогая.
Теперь, их позиции поменялись, а танец больше стал походить на пылкие влюбленные объятия — Майкрофт приблизился к нему, обхватывая парня за талию, позволяя в свою очередь его рукам оказаться на плечах. Они уже давно отвлеклись от сценария «Бури», очевидно отыгрывая что-то большее, чем признание в чувствах на балу. Безусловно, это не могло пойти на пользу достоверности сценария и Альберт мог неверно запомнить свои реплики, но это было мелочью по сравнению с тем, что ему удалось вынести из этого момента.
Эти чувства и эмоции, что в нем мог вызвать лишь человек, что был невероятно дорог его сердцу. Эти теплые прикосновения, от которых земля уходила из-под ног, эти слова, сказанные не герою пьесы, а лично Альберту. Вопрос заключался лишь в том, сможет ли он повторить эту страсть и в выступлении? Возможно да, возможно нет… точного ответа у него сейчас не было. Все, о чем он мог думать сейчас — Майкрофт Холмс, жадно прижавшийся к его телу. Кажется, что Мориарти мог слышать стук его сердца через одежду, разрывающегося на части от неземных чувств, охвативших того.
— …я хотела бы наконец сказать Вам, Джек, — прошептал Холмс, вежливо касаясь своими дрожащими губами руки Альберта, заглядывая в его глаза, — …я люблю Вас.
Альберту казалось, что время в то мгновение замерло — все звуки в комнате пропали и, сквозь эту мертвую тишину, было слышно лишь признание в любви. Он давно позабыл о сценарии, даже о том, что в этом действии Джек и Роза лишь тихо перешептывались на балу, продолжая обсуждать свои тайные отношения в саду, часом позже после их танца. Сейчас ему казалось, что то, что они делают — истинная история, отыгранная без единой ошибки.
— …и я люблю Вас, Роза, — его голос дрожал, когда он произносил эту фразу, а руки невольно крепче цеплялись в руки Майкрофта, — …я бы хотел провести с Вами всю свою жизнь.
Они оказались близки, невероятно близки, настолько же, насколько были в коридоре несколькими часами ранее. Но теперь этот момент не чувствовался тоскливо и обреченно, в этот раз мысли Альберта не были заполнены ужасными событиями, он больше ни в чем не обвинял себя, позволяя себе хотя бы сейчас почувствовать себя невероятно любимым. Неловкая тишина после признания полковника вскоре сменилась тем, что очевидно должно было случиться.
И хоть в сценарии Роза и Джек впервые поцеловались лишь в предпоследнем акте (в саду их покой нарушил Кэл), несчастные, прощаясь перед отъездом… а в прочем, сценарий уже давно был тут ни при чем. Стоило забыть о нем с момента, когда Майкрофт впервые придумал свою реплику, решившись на импровизацию от нахлынувших чувств. Теперь история «Бури» была написана иначе, сейчас это стало историей не обреченной любви бедного офицера и актрисы-шпионки, а историей любви Майкрофта Холмса и Альберта Джеймса Мориарти.
Возможно, на сегодня они закончили с ее изучением. Вряд ли бы после того, что между ними произошло, парни были бы способны сосредоточиться на чтении пьесы.
…они, крепко прижимаясь друг к другу, слились в долгом, томном поцелуе.
Поцелуе, что в первый миг обескуражил Альберта — перед тем, как погрузиться в это невероятное, сладкое мгновение, в его голове пронеслась лишь одна мысль:
«Разве… — парень вздохнул полной грудью, цепляясь своими руками за плечи Майкрофта, — …разве это было в сценарии?»
Но времени на поиски ответа у него не было — крепкая рука партнера любовно обвила талию, а вторая коснулась разгоряченной от стыда щеки, отвлекая от всех посторонних мыслей. Тело Альберта обрело особую чувствительность. Прижимаясь ближе к своему возлюбленному, он буквально ощущал каждым сантиметров своей кожи одежду, в которой становилось жарко, он ощущал влажные, мягкие губы Майкрофта, касающихся его с большей страстью. Это не было похоже на все то, что происходило между ними когда-либо раньше — ни на приветственный вежливый поцелуй в щеку, ни на тоскливый в лоб при долгом расставании, ни даже на игривый флирт, скорее… это было желание, копившиеся так долго в сердце и теле. Именно то самое запретное желание, о котором так неохотно пишут в некоторых художественных книгах.
То, что обычно называют похотью и грехом, но разве может ли жажда тела быть чем-то грязным, если оно подкреплено самыми светлыми и нежными чувствами?
Они оба были не против поддаться искушению, не останавливаясь на простом поцелуе — язык Майкрофта осторожно скользнул по его нижней губе, заставляя тяжело выдохнуть и крепче обнять того за плечи. Холмс невольно что-то промычал, когда руки Альберта коснулись его шеи — услышав это, парень натолкнул его на себя еще ближе, крепче, желая оказаться в этих объятиях всем своим телом.
Этот поцелуй с языком вызывал невероятную неловкость между ними двумя — пробуя подобное впервые, они не знали наверняка, как стоит правильно поступать. В голове один за одним возникали вопросы:
«Приятно ли ему? Стоит ли мне опустить руку чуть ниже, что в нем вызывает такую неоднозначную реакцию? Ему нравится когда я, — Альберт едва-едва погладил пальцами по затылку Майкрофта, чувствуя, как тот невольно вздрагивает, — …касаюсь его вот так?»
С каждой секундой атмосфера в комнате менялась, менялась очень стремительно и в очевидном направлении — этот жаркий, томный поцелуй не прерывался, напротив, превращаясь во что-то большее и серьезное. Это больше не было простым проявлением любви, это… и в самом деле переходило все границы, выходило за черту дозволенного, что однажды Мориарти поставил перед собой. Но разве можно было устоять перед человеком, чьи губы так аккуратно ласкали твои, чей язык немного неловко соприкасался с твоим, в попытке подражать страстному поцелую? Разве мог он сопротивляться желанию, что как пожар — распространялось по всему телу, разгораясь где-то внутри?
— Умоляю, — его голос дрожал, на миг обрывая тишину в комнате, — …сделай это снова.
Альберт просил его продолжать, нет.
Молил о том, чтобы эти губы вновь оказались поверх его после непродолжительного перерыва, что они взяли. И Холмс не мог ему отказать — парень тяжело вздохнул и, прикрывая свои слегка помутневшие глаза, исполнил просьбу возлюбленного, подаваясь вперед. И хоть силы уже покидали его тело, возможно, от невероятного перевозбуждения и волнения от подобного опыта, но этого мгновения хватило для того, чтобы перевести дух — Майкрофт опустил свои руки на его талию, наклоняясь как можно ближе.
Покрасневшее от стыда лицо Альберта выглядело чарующе и по-настоящему возбуждающе — увидев то, как парень пытается крепче сжать свои губы, не давая томному стону от накатившего удовольствия вырваться наружу, Майкрофт ощутил, как у него что-то защекотало внизу живота. Что-то, что вызывало неловкость и двигалось по всему телу — то отдавало жаром в груди, то заставляло подкоситься и без того ватные ноги.
Альберт невольно сжал свои колени вместе и крепче схватился за плечи Майкрофта, пытаясь так удержаться на ногах. Приятная слабость, от которой у парня дрожали руки, заставляла терять контроль над собой. Голова пошла кругом, в глазах стало темнеть, а в горле встал ком — аккуратно застегнутая рубашка стала тесной в шее, ее ткань стала болезненно впиваться в кожу. Мориарти казалось, что еще мгновение и он начнет задыхаться — губами он пытался судорожно хватать воздух, отрываясь, но так лишь делая их поцелуй еще глубже и развратнее.
Пальцы Холмса поднялись выше. Дрожащими от нетерпения руками он расстегнул верхнюю пуговицу его рубашки, оголяя шею. Альберт тихо простонал, едва заметно кивая, пытаясь немо отблагодарить партнера — теперь он мог вдохнуть полной грудью, невольно запрокидывая свою голову назад.
«М-м!..»
Но в то же мгновение, как они прервали свой поцелуй, чтобы отдышаться, в то же мгновение, когда Альберт почувствовал облегчение, в то же мгновение…
Майкрофт прижался к нему еще крепче, прильнув губами к его шее.
Он был осведомлен об ее особой чувствительности. Майкрофт Холмс прекрасно знал о том, что подобное вызывает у его партнера мурашки — долгие и томные поцелуи, иногда даже укусы, оставленные на нежной коже. Небрежные движения языком поверх этих любовных следов заставляли Альберта вздрогнуть и лишь крепче сжать свои губы, едва-едва сдерживая голос. Сердце было готово вырваться из груди от того, насколько это было хорошо.
— Не даешь мне даже и мгновения, чтобы отдышаться, — прошептал Альберт, цепляясь пальцами за его волосы, сощурившись, — что это на тебя нашло?
Майкрофт посмотрел куда-то в сторону, обдумывая свой ответ. Он пытался найти объяснение своему внезапному порыву, пытался подобрать слова, но под проницательным и томным взглядом Мориарти он терялся — уши медленно обрели ярко-розовый оттенок, выдавая сильное смущение.
— Позволь спросить у тебя то же самое, — рука Холмса легла на его грудь, — это ведь
ты углубил поцелуй.
— …а разве не ты сделал это первым?
Альберт тяжело выдохнул, чуть подаваясь назад — рука Майкрофта крепче обняла его за талию, придерживая в своих объятиях. Он довольно улыбнулся, осмелившись задать еще один вопрос.
— Ведь поцелуя не было в сценарии, — прошептал Мориарти, обнимая руками лицо своего партнера, прижимаясь к его лбу, разглаживая растрепанные волосы и медленно убирая их с лица, — …разве не ты решил изменить ход событий?
— …не пытайся делать вид, что ничего не понимаешь, Аль, — он все же поднял свой взгляд, нежно касаясь его носа своим, отвечая также шепотом, — …ты ведь и сам давно отошел от сюжета, не выставляй меня каким-то дураком.
Перед тем, как вновь оказаться в поцелуе они переглянулись и, кажется, это был очередной момент, который впился Альберту в память навсегда.
Взгляд Майкрофта абсолютно отличался от того, к чему привык Альберт — теперь он не выглядел по-обычному равнодушным или спокойным, в его глазах почти впервые была видна растерянность. По тому, как он бегло осматривал лицо партнера, было более чем очевидно, что Холмсу сложно сконцентрироваться на чем-то конкретно. Он то и дело моргал, словно пытаясь сфокусироваться, возможно, помутнение в его прежде ясном взгляде было вызвано помутнением сознания — Майкрофт не мог о чем-либо здраво рассуждать в подобном состоянии.
И эти глаза смотрели ему прямо в душу, это особое отношение отличалось от отношения Холмса к любому человеку на этом свете —
на кого еще он смотрел так влюбленно, заботливо и проницательно, кто еще вызывал в нем такие неестественные для него чувства?
Забыть такое Альберт никогда не сможет.
Лицо же его было горячим и красным, волосы и без того непослушные сейчас же растрепались в разные стороны. Это заставило невольно улыбнуться — все-же, это выглядело не только привлекательно, даже несколько забавно, но Альберт догадывался, что и сам он выглядел ни чуть не лучше.
— Ты… я говорил, что ты очень красивый? — прошептал Мориарти.
— Пытаешься не смеяться с того, как я выгляжу?
— Ай, не наговаривай на меня, — Альберт оказался пойманным на попытке утаить эту глупость, наклоняя голову, — разве я могу?
— …никто кроме тебя не смеется с этого.
Мориарти погладил его по щеке, игриво накручивая на палец прядь волос, что выбилась из прически.
— Это все равно не отменят факта того, что ты выглядишь очень привлекательно, — прошептал Альберт.
— Ха-ха, — и хоть Майкрофт попытался изобразить безразличие к этому комплименту, но его щеки стали еще ярче, — …благодарю.
Мгновение и они, не сговариваясь, вновь оказались в упоительном, затяжном поцелуе. В этот раз их движения были куда более решительными, чем в самом начале — руки Майкрофта скользнули вниз на талию, а потом и на бедра Альберта, медленно и ласково обнимая их. От каждого прикосновения, внутри разгорались все более сильные, неконтролируемые чувства, заставляющие Мориарти цепляться за все подряд — за одежду, волосы партнера. Холмс невольно промычал, почувствовав, как пальцы парня игриво водят по его обнаженной шее.
«Не только ты можешь сводить меня с ума, — Альберт счел это за свою победу, на миг приоткрывая глаза, — …я ведь так много хочу дать тебе в ответ…»
И он действительно отдавал ему в ответ всю ту любовь, что не мог выразить словами. Альберт отвечал ему взаимными жаркими прикосновениями, не прекращая разглаживать затылок и шею, оказавшуюся заветным, чувствительным местом на теле Майкрофта. Не мог оторваться от их поцелуя, несмотря на то, что у него от неопытности сбилось дыхание. Напротив, это даже придавало ситуации какое-то очарование — Альберт чувствовал, как от волнения их сердца сейчас бились в один ритм — невероятно быстро и громко, готовые вот-вот вырваться из-под душной одежды.
Если говорить об этом, то в одежде действительно становилось необъяснимо тесно — Мориарти ощущал каждым сантиметром своей кожи ткань, впившуюся в разгоряченное тело. Он подсознательно желал освободиться от нее, ведь она мешала сосредоточиться на партнере — теперь мысли были не только о том, как же хорошо целуется Майкрофт, а и о личном дискомфорте.
— …тебе не кажется, что в комнате слишком душно? — спросил его Холмс, на мгновение отрываясь от их поцелуя.
— Кажется, — Альберт не знал, как ему стоит объяснить свое желание, пытаясь донести его намеками, — …думаешь, дело в том, что тут стало действительно жарко или в том, что на нас слишком… — он вздохнул, проводя указательным пальцем по груди партнера, — …жаркая одежда?
В то же мгновение наступила неловкая тишина — Майкрофт опустил свой взгляд на его руку, наблюдая за плавными движениями. Сердце разрывалось от накативших чувств и такой непривычной для Альберта неловкости, голова была пуста, но лишь заглянув в глаза Холмса он все понял.
…кажется, в этом и заключалась невероятная привлекательность Майкрофта, то, что делало его сексуальным в глазах Альберта — его наблюдательность.
Глупо было бояться, что он чего-то не сможет понять. Даже в подобный момент ему не нашлось бы равных — несмотря на состояние, в котором Холмс находился, несмотря на точно такое же смущение ситуацией, он по одной лишь фразе и неловкой улыбке Альберта все понял. А может быть Мориарти несколько преувеличивал его способности — только дурак бы не осознал, к чему это все идет.
— …в самом деле хочешь, чтобы мы… не просто поцеловались? — и хоть прямого вопроса Майкрофт не задал, но это все равно звучало очень неловко.
— Ты обо всем догадался?
— Не притворяйся, что чего-то не понимаешь, у тебя все это на лице написано, — парень вздохнул.
— У тебя тоже, — Альберт отвел взгляд куда-то в сторону, прикрывая глаза, — думаю, что ты уже знаешь мой ответ.
Холмс приблизился к его лицу, еще пару секунд молча разглядывая партнера. Он словно не мог признаться самому себе в том, в чем не мог признаться себе и сам Альберт — их желание друг друга достигло пика, впервые заставляя сблизиться настолько сильно. Только вот осмелиться сказать подобное не мог никто из них.
— …чувствуешь то же, что и я? — поинтересовался Майкрофт, опуская руки на его бедра, неспеша сжимая их.
— Если бы не чувствовал, то не продолжил тот поцелуй, — он сощурился, — спрашиваешь ради приличия или на самом деле интересуешься?
— Ты все знаешь, Аль.
И этот момент стал решающим — остановятся ли они на том, что и так уже перешло все границы дозволенного или же…
решатся на что-то более серьезное, что еще никогда не происходило между ними?
Как и в любви, признаться в этом первым решился Альберт — он знал о взаимности этого влечения. На его лице появилась свойственная ему хитрая, игривая улыбка, парень чуть сощурился и, обнимая Майкрофта за запястья, плавно переложил его руки со своей талии чуть ниже пояса.
— Смелее, сделай то, что тебе хочется, но о чем ты молчишь, — Мориарти тут же тяжело вздохнул, чувствуя, как пальцы его партнера крепче вжимаются в тело, — …а я… я отвечу тебе взаимностью.
— …но если мы побеспокоим Шерлока, разве он не должен был уже лечь спать?
— Постарайся быть чуть тише, — Альберт коснулся пальцем своих губ, улыбаясь, произнося это шепотом, — …когда еще мы сможем насладиться моментом наедине? Я не хочу упустить эту возможность.
Момент осознания, неловкая тишина повисла между ними — руки Майкрофта сначала несмело провели по его бедрам, словно пытаясь в очередной раз уточнить, действительно ли ему можно зайти настолько далеко, на что Альберт игриво прижался к нему. Он едва заметно кивнул, приблизившись к его губам, горячо выдыхая в них.
— …поцелуй меня, — прошептал парень, — …и коснись везде, где тебе только захочется.
В то мгновение все изменилось.
Теперь они слились в очередном долгом, страстном поцелуе, не похожем даже на те, что были ранее — эти объятия стали настолько жаркими и желанными, что заставляли сердце Альберта забиться в сотни раз быстрее. Он чувствовал, как руки Майкрофта не могут найти себе место на его теле — вот, он опустил их еще ниже, чуть осмелев и поджав того за ягодицы поближе к себе, наклоняясь. Это заставило Альберта вздрогнуть и протяжно простонать, но в то же мгновение Холмс углубил их поцелуй, словно пытаясь немного заглушить его голос. Это кружило голову, на лбу даже выступили капли пота — все-таки, подобный процесс был не только невероятно романтичным, но и физически затратным.
Продолжая целоваться, они медленно опустились на диван, на котором всего каких-то минут двадцать назад лежали и читали сценарий к пьесе. Теперь уже наверное никто из них и не вспомнит о том, что же на самом деле было написано на тех страницах.
Майкрофт осторожно сел вглубь, второй рукой все же сдвигая разбросанные листы куда в сторону — эта деталь поразила Альберта.
«Какой же внимательный человек, беспокоится о том, чтобы сценарий не пропал и не помялся… — подумал он, на мгновение отрываясь от губ возлюбленного, чтобы выдохнуть, — …это меня так очаровывает.»
Все-таки, как бы долго они не знали друг друга, Альберт всегда был счастлив узнать что-то новое о человеке, что тревожил его сердце. И сейчас, обласкивая чувствительную шею Холмса он не только изучал его тело, но и изучал душу, что тот раскрыл перед ним — это вызывало приятный холод где-то внизу живота.
— …не помни их, — прошептал Майкрофт, кивая в сторону, — вряд ли тебе дадут еще один такой сценарий.
— Ты так беспокоишься об этом даже в такой момент, — Альберт восторженно разглаживал его лицо своими мягкими пальцами, тяжело выдыхая, — можешь просто скинуть их на пол, потом соберем…
Он вновь прильнул к губам Майкрофта, наклоняя голову в сторону. Сам парень удобно устроился прямо на партнере, крепко обнимая ногами его бедра, желая так прижаться как можно ближе.
Внизу живота начало сводить от накатившего возбуждения и Альберт чувствовал, что с Майкрофтом происходит что-то похожее — от постоянного движения, от рук парня, что продолжали гладить его чувствительную шею, дыхание стало громче и тяжелее. Они пересеклись взглядами и Мориарти томно улыбнулся, удовлетворенный внешним видом возлюбленного.
— Отводишь взгляд? — усмехнулся Альберт, опуская руки на его ремень.
— …ты же знаешь, что в твои глаза иногда невыносимо смотреть, — он выдохнул, почувствовав прикосновения рядом со внутренней стороной бедра, — и разве не тебе было жарко?
— Помнится, что тебе тоже.
—
Ха-ах, — Майкрофт усмехнулся, тут же кусая себя за нижнюю губу.
Пальцы Альберта игриво скользнули ниже, расстегивая пуговицу на брюках, от чего Холмс почувствовал облегчение — это было заметно по тому, как расслабленно расползлись его ноги в разные стороны. Но он не позволил бы Мориарти ласкать его, не отвечая взаимностью. Словно пытаясь так отблагодарить, он прижался к его обнаженной шее, оставляя свои нежные, томные поцелуи на горячей коже.
Альберт вновь запрокинул голову, руками цепляясь за его талию — от того, насколько чувствительным стало тело, язык Майкрофта чувствовался
слишком хорошо. Все эти плавные движения то по челюсти, когда Холмс поднимался чуть выше, то по ключицам, заставляли того непроизвольно простонать. Но в этот раз он не желал останавливаться на этом, наконец неспеша расстегивая рубашку Альберта, обнажая его грудь и плечи.
— Теперь тебе не так жарко? — спросил Майкрофт, с причмокиванием отрываясь от очередного поцелуя.
В его голосе, казалось, было слышно какую-то незлобную насмешку — Альберт неловко сожмурился, крепко цепляясь за волосы на его затылке, совсем не понимая смысла этого вопроса.
— …а сам-то как думаешь? — его голос дрогнул, тут же вновь переходя в тихий, протяжный стон.
— Хм-м.
После этого лицо Альберта обрело еще более красный оттенок — щеки и уши стыдно горели, но отвлекаться на эту неловкость у него не было времени — Майкрофт медленно опустился еще ниже,
касаясь своим языком его груди.
«Как же ты так осмелел… — пронеслось в его голове, — …в тебе так долго копилось это желание, что, позволив тебе абсолютно все, ты не можешь остановиться?»
Ноги начало сводить, а внизу живота холодеть. Альберт невольно крепче обхватил своего партнера ногами, вжимаясь в его пах своим — это заставило Холмса промычать и лишь сильнее впиться в обнаженную грудь парня, продолжая оставлять на ней свои яркие поцелуи. Мориарти не верилось в то, что это на самом деле происходило. Разве мог он когда-то подумать, что окажется в объятиях любящего его парня, так интимно одаривающего его своими прикосновениями? Но все это не было сном или какой-то фантазией — все эти ощущения были более чем реальными, а ноющее чувство где-то внизу, чувство, от которого в брюках становилось тесно, было настоящим.
Похотливое желание чужого тела было теперь тем, что позволил себе Альберт. То, о чем было даже когда-то запрещено думать… сейчас это происходило наяву.
Руки Майкрофта легли на оголенную спину Альберта, обнимая его за лопатки. Теперь рубашка окончательно упала с его тела, оставаясь лежать где-то на полу рядом с диваном. От этого парень невольно вздрогнул, почувствовав странный холод, но заботливые руки Холмса быстро смогли согреть его, обнимая, прижимая к себе как можно ближе, крепче… сильнее.
«Мечтаю, чтобы этот момент продлился вечность… — Мориарти тяжело простонал, приоткрывая глаз, свысока наблюдая за действиями парня, — …Боже мой, разве это вообще возможно…»
Сердце разрывалось в груди от напряжения, готовое вырваться наружу из-за поцелуев, которые Майкрофт оставлял совсем рядом. Вот же — их разделяет всего лишь тонкий слой аристократичной, мягкой кожи и грудная клетка, в которой оно было заточено. Но Холмс и так уже коснулся его сердца, он сделал это давно, даже не притрагиваясь к нему в буквальном смысле — он получил его еще в их первую встречу в книжном магазине, в момент, когда их руки нечаянно соприкоснулись на общем учебнике. В момент, когда он впервые позволил поцеловать себя на их первое Рождество. Тогда, когда проводил с ним ночи напролет, внимательно выслушивал, когда находился рядом…
Майкрофт Холмс действительно завладел не только всем его телом и разумом, но и сердцем.
И в момент, когда удовольствие достигло своего пика — чувство внизу росло, а от приятных мыслей кружило голову, Холмс приостановился, почему-то сосредотачиваясь на спине Альберта.
— Аль… — он сощурился, проводя пальцами по лопаткам, словно пытаясь что-то нащупать и потрогать, — у тебя… что это такое?
Этот вопрос заставил Мориарти невольно выпрямиться. В то же мгновение любовное помутнение, что отвлекало и затмевало все беспокойные мысли, рассеялось и вернуло его с небес на землю. Он вздохнул, растерявшись, совсем не понимая Холмса, но где-то подсознательно осознавая, что это должно было обернуться чем-то нехорошим.
— …о чем это ты, Майки? — парень растрепал свои волосы рукой, чуть откинувшись назад, — что случилось?
— У тебя на спине, — Майкрофт задумчиво сощурился, продолжая разглаживать пальцами его лопатки, проводя несколько раз по одному месту, — это… рубцы, родимое пятно? Какая-то странная неровность…
…осознание.
Между ними повисла гробовая тишина, продлившаяся всего несколько секунд, но ставшая для Альберта целой вечностью. Один лишь вопрос, одно лишь неаккуратное прикосновение до места, что он так тщательно прятал годами, до старых уродливых шрамов, о которых позволил узнать кому-то из-за своей же глупости… было способно изменить все.
Его лицо побледнело от ужаса осознания, а голову тут же заполнили все те же тревожные мысли, что преследовали его эти недели, месяцы — Альберт словно потерял связь с реальным миром. Он больше не чувствовал тепло рук, обнимающих его за талию, не слышал и не воспринимал последующие вопросы, которые обеспокоенный Холмс начал ему задавать. Словно он вновь оказался перед тем зеркалом в коридоре, один на один с собой — со своим уродливым искаженным отражением, беспрерывно повторяющим слова о чувстве вины.
«…ненавижу себя, ненавижу, я не должен был позволить этому случиться, как я мог расслабиться и забыть об этом, — одна за другой, мысли превращались в несвязный бред, заполняя всю его голову, — …я ненавижу себя, я ненавижу, ненавижу…»
Альберт почувствовал, как сильно потеют его руки и леденеют конечности — перед глазами все поплыло, а в следующий же миг и вовсе потемнело. Он не слышал ничего больше, даже перестал слышать свой собственный голос внутри и разрывающееся от нервов сердце — дальше парень не помнил ничего, кроме боли и страха, накрывшего его с головой. Мориарти услышал лишь крик Холмса и едва-едва ощутил своей ватной рукой крепкое прикосновение, но все дальше было как в тумане — не имея контроля над своим телом, ощущая невероятную слабость, он моментально потерял сознание.
***
Когда Альберт открыл глаза, за окном по прежнему светила луна. Голова болела
— казалось, что кто-то сжимает ее в крепких тисках, а тело было настолько слабым, что парень не был способен пошевелиться. Он лежал на диване, а у его изголовья стоял встревоженный Майкрофт и Шерлок, державший в руках какой-то бутылек с лекарством.
— Он проснулся, глаза открыл… — прошептал Шерлок, кивая в его сторону, — если ты все верно говоришь, то был без сознания всего несколько минут, а значит с ним все в порядке…
Их голоса все еще доходили до Мориарти очень плохо — парень попытался повернуть голову, чтобы получше расслышать их. Он не мог ничего вспомнить. Раз, они танцевали и целовались, два… почти занялись сексом на диване, три… темнота, ужасное давящее чувство в груди, похожее с тем, что бывает при приступах и вот, он лежал здесь. Майкрофт осторожно опустился к нему, бережно обнимая за руку, прижимая ее к своей щеке.
— Как ты себя чувствуешь? — хоть он и старался сохранять спокойствие, но дрожь в голосе была слышна.
— Что случилось и как я, — Мориарти понадобилось много сил на то, чтобы ответить, — …как я тут оказался?
— Мы с тобой… — Майкрофт тут же прервал ход своих мыслей, покосившись на стоявшего рядом Шерлока, вздыхая, — сидели на диване, обнимались… в какой-то момент твое лицо стало бледным, как у статуи, руки похолодели и ты потерял сознание, чуть было не упав назад. Я… у нас мама иногда падала в обмороки, я… — он вздохнул, пытаясь собраться, — уложил тебя на диване, тут же позвал Шерлока, мы пытались привести тебя в чувства.
— Мы боялись, что с тобой случилось что-то страшное, Майки говорит, что ты выглядел просто ужасно, — вмешался в разговор Шерлок, — если человек не в сознании больше пяти минут, то это очень и очень плохо. Брат уже даже начал паниковать и думать, где мы найдем доктора так поздно…
— Я не паниковал, — отрезал Майкрофт, нахмурившись, — я просто… естественно я переживал.
Альберт все еще плохо воспринимал информацию, почти пропуская мимо ушей слова Шерлока, но события в его голове стали обретать картину и складываться в пазл — теперь парень вспомнил, что же на самом деле случилось. От этого стало невероятно паршиво, но на это не было сил. Альберт лишь молча и виновато посмотрел в глаза Майкрофта, словно пытаясь так извиниться перед ним, не говоря ничего — вдруг он поймет все и сам?
— Шерлок, будь добр, принеси ему стакан воды, — Майкрофт обернулся к своему брату, кивая.
— Хорошо, сейчас…
Шерлок тут же исчез в дверях, громко топая ногами, спускаясь по лестнице на первый этаж. Теперь парни остались в комнате один на один. Майкрофт придвинулся еще ближе, пытаясь заглянуть в уставшие глаза своего любимого.
— …как ты себя чувствуешь? — шепотом спросил он.
— Лучше, чем в первые секунды после пробуждения, — Альберт слабо протянул к нему свою руку, медленно сплетая свои пальцы с его, выдыхая, — …спасибо, что привел меня в чувства.
— А разве я мог оставить тебя… — парень прикусил нижнюю губу, поглаживая того по руке, — может сейчас не время для вопросов, но скажи… ты впервые теряешь сознание или это что-то вроде семейного? Может ли ты приболел и нам стоит посетить доктора, или что-то случилось?
Альберт молча посмотрел в его глаза — почти впервые он видел Холмса настолько встревоженным и напряженным. Он ожидал услышать ответ, беспокойно поглаживая второй рукой по лбу, словно пытаясь так успокоить. В груди начало сильно давить, а глаза жечь, к горлу подступил отвратительный душащий ком, означавший лишь одно.
Альберту хотелось расплакаться от своего бессилия и усталости, от бесконечной тревоги и отчаяния, что ни на мгновение не покидали его с момента, как это все началось. Даже подобное уединение не смогло отвлечь — губы Мориарти дрогнули в кривой улыбке, еще чуть-чуть и он бы дал волю чувствам, но…
он не мог так поступить.
«Майки не должен об этом узнать, — парень тут же напрягся, крепко сжимая руку Майкрофта, — …я не хочу, чтобы он разочаровался во мне или попал в неприятности. Я не могу… не могу.»
И хоть сейчас он был под внимательным взглядом Холмса, но ему удалось почти моментально изменить выражение своего лица, посмотрев на партнера уставшими, но все же, счастливыми глазами.
— Спасибо тебя за то, что ты заботишься обо мне, Майки, — он благодарно кивнул, улыбаясь уже чуть более теплой, мягкой улыбкой, — но не стоит переживать так сильно, моя мама тоже часто теряла сознание от перенапряжения и нервов, думаю, что это у меня от нее.
— Подобное происходило уже ранее? — Холмс сощурился.
— Да, — соврал Альберт, вздыхая, — я немного плохо сплю из-за предстоящих экзаменов, еще и пьеса, сам понимаешь… так много свалилось, еще и подобный эмоциональный всплеск от того, что произошло, — парень на мгновение притих, задумавшись, — думаю, что ничего страшного. Мне… наверное, нужен покой и хороший отдых.
Альберт не знал, убедительно ли он звучит, боялся, что внимательный взгляд Майкрофта обязательно зацепится за мимику его лица и поймает его на лжи. Боялся до ужаса того, что он может его в этом уличить — что ему придется делать в таком случае? Одна за другой мысли стали постепенно заполнять его голову, в ожидании реакции Холмса на подобную отговорку. Несмотря на все опасения парень спокойно выдохнул, нежно погладив Альберта по волосам.
— Но доктора все же стоило бы посетить, — подметил он, поднимаясь с пола на край дивана, усаживаясь рядом, — в любом случае я рад, что ты в порядке сейчас. Хочешь полежать в одиночестве или, может, тебе постелить в комнате?
— Расстели нам кровать, пожалуйста, — попросил Мориарти, слабо кивая, — наверное, хватит с нас на сегодня приключений — пойдем спать…
— Хорошо, Аль, тогда я все подготовлю и… — Холмс аккуратно разгладил его руку, вежливо целуя ее, — скоро вернусь.
—Буду ждать тебя, Майки.
Майкрофт слабо улыбнулся ему, покидая гостиную. Он направился в спальню и комнату, которую они занимали с Альбертом на двоих — если парни оставались ночевать, то именно в ней мисс Хадсон стелила им белье.
Где-то через минуту на пороге появился Шерлок со стаканом. Он осторожно подошел к дивану и протянул воду Мориарти — парень благодарно кивнул, принимая положение полулежа, пытаясь осторожно сделать несколько глотков. После они с Шерлоком обменялись парой фраз об общем состоянии парня.
— Значит, мы никуда не пойдем утром, верно? — поинтересовался мальчик с некоторой радостью в голосе, сжимая руки за спиной.
— Только это тебя беспокоит, ха? — Альберта несколько рассмешил этот вопрос — он был задан настолько неуместно, что парень даже не мог злиться, — думаю, что к твоему везению, мы останемся дома. Я посмотрю, в каком состоянии проснусь.
— Прекрасно, — Шерлок пробурчал это под нос, чуть смутившись, — …тогда, спокойной ночи тебе и брату.
— Хорошей ночи, Шерлок.
И вот, дверь за мальчиком захлопнулась и Альберт остался наедине с собой.
Его опустошенный взгляд был направлен на стакан, который он держал в руке — вода тихо плескалась в разные стороны, отражая в себе луну, освещавшую гостиную. Оставшись в полном одиночестве он почувствовал, как же стало тяжело где-то глубоко внутри. Сердце ныло, в груди начало неприятно пульсировать, а глаза защипало. Он медленно поднял ладонь к лицу, прикрывая его, тут же ощущая на кончиках пальцев что-то влажное.
…ему не верилось, что он, все-таки, заплакал.
Это не было истерикой, не было похоже на крик души или то, что обычно называют слезами — Альберт молчал, не всхлипывал и не чувствовал абсолютно ничего. Обычно чувства, что льются через край, заставляют людей вылиться именно в такой форме, будь то гнев, тоска, счастье, бывают ощутимы, но в этом случае… Мориарти даже не мог понять, что произошло. Горячие слезы безостановочно текли из его глаз, делая щеки мокрыми и еще более красными.
«…что же я натворил, — единственная мысль, которая пронеслась его в голове в тот момент, когда Альберт опустил голову вниз, пытаясь спрятать свое лицо, — …что же я сделал…»
***
Теплое майское солнце приятно освещало кабинет, в котором проходили дополнительные занятия Альберта. Парень несколько лениво расчерчивал что-то в своей тетради, очень плохо запоминая то, что говорил профессор. Больше всего хотелось наконец отправиться в свою комнату и немного передохнуть перед мероприятием, которое его ждало — все-таки, в этот вечер они с Майкрофтом должны были отправиться на прогулку по городу. Эта мысль согревала сердце, заставляя проходить скучную пару несколько быстрее.
— …на сегодня мы закончили, — раздался громкий голос на всю аудиторию, — у меня собрание, а потому я отпускаю вас минут на двадцать пораньше. Все записали список книг, которые должны взять в библиотеке к следующему занятию, а?
Это объявление привело в себя и значительно подняло настроение. Альберт поторопился собрать свои вещи и, распрощавшись с одногруппниками, что направлялись на прогулку сразу после пары, отправился в общежитие.
На улице и в самом деле стало значительно теплее, особенно в последнюю неделю, теперь Мориарти мог позволить себе не носить пальто и наслаждаться приятной, достаточно редкой солнечной Лондонской погодой. И даже ветер, что подул прямо в лицо, растрепав волосы, не заставлял прятаться или укрываться — он лишь улыбнулся, крепче сжимая ручку небольшого учебного портфеля. Этот день был прекрасным, несмотря даже на то, что общая атмосфера начинала накаляться, а нагрузка расти из-за предстоящих экзаменов. Все же мысль о прогулке по городу вызывала в нем самые теплые чувства, заставляя даже прибавить шаг и скорее подняться на свой этаж в общежитии.
На самом деле первый год Альберт проживал в особняке своих родителей в Лондоне, но позже этот дом был продан из-за долгов, что образовались у отца семейства. Хоть подобное решение и сильно потрепало нервы, Мориарти переживал, что это станет преградой в посещении университета, но его великолепная репутация и успеваемость позволила парню объяснить ситуацию и позже занять одну скромную комнатку в конце крыла. Он делил ее с еще одним юношей.
«И как бы не был хорош огромный дом, но тут мне куда спокойнее… — поймал себя на мысли парень, разглядывая двери чужих комнат, — да и так у меня больше возможностей видеться с Майкрофтом и Шерлоком.»
Парень растрепал свои волосы, доставая ключ от комнаты. Но лишь коснувшись ручки двери он удивился — она не была заперта.
«Неужели Люсьен тут? — это озадачило Альберта, — …разве он не должен был уйти на свидание с той официанткой из города, странно… может забыл закрыть за собой?»
Парень пожал плечами, но не счел это за что-то странное, медленно открывая дверь. Он прикрыл глаза, заходя внутрь.
В первое мгновение он даже невольно вздрогнул, замечая посреди комнаты незнакомого ему человека, стоявшего к нему спиной. Но испуг тут же сменился мягкой улыбкой — парень узнал в нем Майкрофта, что-то внимательно разглядывающего у окна.
— Майки, что ты тут делаешь? — Альберт позвал его, снимая пиджак с плеч, вешая его на ходу на стул, — решил пораньше прийти, а как дверь открыл?...
Но вся радость от неожиданной встречи тут же исчезла, когда Холмс развернулся к нему — по его лицу было понятно, что он не ожидал встретиться с Мориарти так рано. Альберт сощурился, в недоумении разглядывая того, тут же опуская взгляд на руки парня.
И лучше бы он, в самом деле, никогда не узнал об этом.
Увиденное заставило тело затрястись, давая моментальную и непроизвольную реакцию на внезапно накативший стресс — Альберт замер от шока, его словно парализовало на несколько секунд от страха. Тишина между ними лишь усугубляла ситуацию, но Холмс также был растерян, неспособный подобрать ни слова.
Прервал этот неловкий момент громкий крик Альберта, заставивший Майкрофта даже вздрогнуть — он никогда прежде не слышал, как его партнер выходил из себя и злился, как впадал в отчаяние и терял контроль над собой. Но как бы Мориарти не пытался держать себя в руках, увиденное буквально за секунду изменило его, теперь мысли были заполнены лишь гневными выкриками и ругательствами, а руки вспотели от нервов.
…в руках Майкрофт держал кипу писем, которую Альберт хранил под секретным вторым дном в ящике стола. Эти отвратительные, невероятно ужасные и самые мерзкие письма, вызывающие отторжение, животный страх и панику. Мориарти прятал их как можно дальше, не желая никогда вновь к ним не возвращаться, лишь изредка подкладывая туда новые, но теперь вся эта правда была обнажена — он почувствовал себя ужасно беспомощно уязвимо, осознавая, что Холмс, вероятно, успел их изучить. Это вызывало шквал эмоций, колебавшихся от разъедающего изнутри чувства вины до злости и физической агрессии, которую Альберт испытывал, кажется, почти впервые в своей жизни.
— …Аль, позволь, я… — он попытался объясниться, растерявшись перед подобной реакцией, — я хочу просто поговорить с тобой.
— …поговорить? — Мориарти поднял свой пустой взгляд прямо на него, придерживая себя за запястье, — …ты, черт возьми, хочешь поговорить?!
Он не желал его слушать, все те приятные чувства мгновенно пропали, сейчас Холмс ощущался как абсолютно чужой человек — Альберт вырвал из его рук все эти письма, отбрасывая куда-то на кровать, едва сдерживая слезы, выступавшие на глазах. Теперь он был готов заплакать из-за ужасной перегрузки, возникшей в голове, он не был готов ни на какой разговор, не был готов узнать, насколько хорошо осведомлен Майкрофт о случившемся. Его не интересовали истинные мотивы — сейчас все мысли спутались и превратились в несвязный бред, бред о вине, которую Альберт испытывал за все, во что он ввязался.
— Пожалуйста, прошу тебя, Альберт, — он попытался взять его за плечо, беспокойно вздыхая, — расскажи, что случилось.
— Я не собираюсь говорить с тобой, я не хочу видеть тебя после того, как ты… — его губы задрожали, — …копался в моих вещах, что ты пытался здесь найти?! Что тебе было надо, зачем ты это сделал?
— Прошу, успокойся! — Холмс выглядел потерянно, едва нахмурившись, — я ведь не дурак, я… я давно заметил, что с тобой что-то происходит.
От услышанного стало еще хуже — осознание того, что Майкрофт и в самом деле смог что-то почувствовать и понять было отвратительным. Альберт не смог справиться с самой простой задачей и утаить состояние, в котором он находился по своей же глупости. Не смог справиться со своими переживаниями самостоятельно. Вероятно, он теперь разочаровал Холмса — такими были мысли, что без остановки лезли в голову.
— Прости меня, это было неправильно нарушать твои личные границы и лезть в твои вещи, но ты ничего не говорил, возможно… — Холмс запнулся, отводя взгляд, — …возможно лгал мне, я… я не знал, как я должен был поступить.
— …не лезь ко мне больше, как ты смеешь обвинять меня во вранье?! — правда злила Мориарти, дыхание стало тяжелее, а сердце застучало быстрее — на лбу даже выступили ледяные капли пота, — это отвратительно, оставь меня в покое. Уйди отсюда.
— Но Альберт, я ведь—
— Покинь. Мою. Комнату.
И как бы Майкрофт не пытался донести свои причины, но это не доходило до сознания Мориарти. Он не был в состоянии слушать, разговаривать, переосознавать что-то и тем более сознаваться во всем, что совершил. Теперь парень мог лишь что-то несвязно повторять себе под нос о том, чтобы Майкрофт ушел, желая поскорее остаться лишь наедине с собой, насколько страшно это не было бы для него.
— Прошу тебя, выслушай же… — Холмс попытался протянуть к нему свою руку, — Аль, это… это все так…
— Не трогай меня!
Побоявшись услышать что-то о себе и о письмах, он выставил руку куда-то вперед, совсем не осознавая, что он творит. Негромкий хлопок, за ним последовало тихое шипение — Майкрофт сжал свою руку, по которой Альберт ударил, когда пытался отмахнуть от него. Розовое пятно моментально появилось на бледной коже, заставляя их обоих замереть от шока и страха произошедшего.
«Черт, черт, черт… — мысли нарушили тишину, что образовалась в тот момент в голове Альберта, — …как я вообще мог себе позволить это сделать…»
— Я все еще прошу тебя, — несмотря на этот инцидент Майкрофт не перестал умолять того выслушать его, — Альберт.
— Если хочешь сделать что-то хорошее для меня, лучшее, что ты можешь — немедленно уйти. Прямо сейчас.
Альберт тут же отвернулся, сжимая себя за плечи, чувствуя горячее чувство стыда и вины за то, что он сделал.. Поднять на кого-то руку было чем-то недопустимым в его голове, это было тем, что оставило в нем глубокую травму еще в детстве, он клялся себе никогда не повторять судьбу матери…
чтобы теперь поступить точно также, как та поступала с ним. Смотреть в глаза Майкрофта он не мог. Не мог и выдержать его присутствия здесь — кажется, за подобное он должен был наказать себя одиночеством, что разъедало его изнутри.
Через минуту, показавшуюся ему вечностью, парень услышал, как дверь сзади него тихо скрипнула. Лишь тогда он несмело обернулся, обнаружив, что остался один.
Майкрофт больше не проронил ни слова, покинув комнату.
Он не мог успокоиться, продолжая трястись и лишь теперь смог разрыдаться, медленно опускаясь на кровать. Его голос сорвался почти сразу, от чего Мориарти начал кашлять и задыхаться — он тут же в панике схватился за голову, пытаясь сдержать очередной приступ, который вот-вот мог с ним произойти. Это было отвратительно, ужасно, реальность вновь была расплывчатой, все вокруг буквально было каким-то далеким и ненастоящим. Теплое солнце больше не согревало, некогда родная и уютная комната превратилась в отвратительное место, давившее на него своими стенами. Ему казалось, что он сходит с ума прямо сейчас, хватаясь пальцами за волосы и оттягивая их, словно пытаясь так привести себя в чувства. Слезы не прекращали делать постель мокрой, а тело дрожало. Необъяснимая паника и даже паранойя сковывали по рукам и ногам, еще долго не позволяя парню пошевелиться.
«Как я мог, как же я ненавижу себя, какого черта я сделал все это, — Альберт не соображал, тревога завладела им окончательно, — …я хочу теперь только умереть.»
Мориарти и сам не знал, не помнил и не понимал, сколько прошло с того момента — час, два? Может, он пробыл тут всего минут десять? Счет времени потерялся.
«…я даже слаб, чтобы убить себя, — Альберт ощутил, как сильно начало пульсировать в висках, тут же сжимаясь, — как же это ужасно.»
Мысли о суициде также стали очень частым явлением, хотя… они были свойственны ему с раннего детства, когда он впервые столкнулся с тем, к чему прикоснулся Майкрофт в ту злополучную ночь. Те шрамы, эта ужасная история «идеальной» семьи Мориарти, скрывавшей на деле грязные секреты, скрывавшая насилие над своими детьми… то, что заставляло Альберта с ранних лет спрашивать себя:
Неужели я не достоин жизни?
И вся эта правда, отчасти, отразилась в письмах, которые Мориарти прятал и о которых боялся лишний раз вспоминать. Каким бы ни был тот идеальный мир, в котором он жил, но сбежать от матери не получилось даже покинув родной дом в Дареме. Он мог бежать сколько угодно, но спрятаться и забыть… никогда. И хоть они не были единственной причиной, по которой Альберт эмоционально отреагировал — все же, в том ящике также лежали и росписи о покупке психотропных веществ, помогавших справиться с паникой, которая его охватывала от событий последнего времени… но тем не менее, эти письма и были настоящим источником всего зла. Не будь их, не появились бы все эти проблемы, не пришлось бы утаивать что-то от дорогого человека.
Теперь, часть из них лежала на краю постели, а часть уже разлетелась по полу — когда парень лег, то нечаянно спихнул их. И лишь позже он сможет найти в себе силы, чтобы собрать их все и спрятать, пройдя через все круги ада повторно прочитав их. Только лишь из-за страха, что Майкрофт мог унести хотя бы одно.
Но что же было в этих письмах?
