***
Силы были на исходе — со лба огромными каплями стекал горячий пот, руки не переставали дрожать, но времени на отдых у Альберта не было. Пришлось спешно вытереть свое лицо платком, который Ирен любезно одолжила минутой ранее. Сама же девушка путалась в подоле длинного синего платья — один из студентов успел принести его за несколько минут до выхода на сцену. — Черт, черт… — ругалась она, пытаясь влезть в его рукава, подбирая тонкий черный ремень с пола, — Альберт, прошу, застегни его. — Да-да, конечно… Пальцы дрожали, и, хоть не с первого раза, но Мориарти удалось выполнить эту просьбу — вскоре платье сошлось на теле девушки. Она недовольно развернулась, возмущенно разглядывая свой наряд. — Бред какой-то, во время финальной репетиции оно идеально сидело на мне, а теперь жмет в поясе? — Ирен вздохнула, касаясь кончиками пальцев его подола, — и ткань странная такая, словно его стирали плохо! Неужели у кого-то хватило совести хранить сценические костюмы в таких условиях? — Возможно, его немного… помяли, когда несли сюда, все же мы сцена студенческого театра, у нас… любительские спектакли, как и костюмы, — Альберт, хоть и был смущен подобной деталью, но времени зацикливаться на мелочи, все же, не было. — Крайне некрасиво с их стороны, — девушка покачала головой, тут же нервно оборачиваясь, — а где револьвер? Минута до выхода! — Разве этот студент не должен был принести его вместе с платьем? — Должен, но!... Мисс Адлер опустила руки на платье и тут же неожиданно притихла. Возмущение и обеспокоенность на лице мгновенно сменились удивлением — она нащупала в правом кармане оружие, пальцами осторожно осматривая его контуры. — Нашелся? — поинтересовался Альберт. — …похоже, что этот парень прибрал револьвер сразу в карман, что же, теперь я по-настоящему спокойна, не считая того, что проклятое платье не дает мне нормально дышать, — она тяжело вздохнула, сжимая руки вместе, поднимая свой взгляд на Мориарти, — …ты готов? Альберт медленно подправил свой костюм — осторожный изумрудный жилет поверх белой рубашки и плащ, завершающий образ. Его последний костюм в этой проклятой Буре. — Готов как никогда, Ирен, — он утвердительно кивнул, вздыхая полной грудью, — надеюсь, мы успешно завершим этот спектакль. — …и я тоже, Альберт, — услышав спокойствие в его голосе, девушка приятно улыбнулась, уже словно и забывая о том, что ее тревожило ранее, делая шаг к сцене, — тогда, позволь, но ты… ты идешь первым. Мориарти почувствовал, как где-то внизу живота похолодело — волнение и странное чувство предвкушения чего-то, охватили его. Сейчас он должен сыграть их последний акт, в последний раз выложиться по полной и наконец завершить Бурю. «После грозы обязательно выйдет солнце, — подумал про себя парень, едва заметно улыбаясь самому себе, — но сейчас мне нужно попасть в самый ее эпицентр.» И так, под тихую музыку, Альберт ступил на сцену, оказавшись на ней один на один со зрителями — в зале было темно и лишь отдельные очертания помогали различить едва заметные фигуры, похожие на людей. Пройдясь чуть дальше, он занял свое место, а вслед за ним появилась и Ирен — теперь же мисс Роза, нервно дергающая подол своего платья. — …Роза, — парень сжал свои руки, продолжая стоять к своей возлюбленной спиной, — ты ведь пришла сюда не просто так, я полагаю. — Не смей делать вид, что не знаешь, почему я здесь! — ее голос должен был оставаться спокойным, но то и дело срывался на истеричный крик, девушка быстро сделала несколько шагов ближе, — пришло время разобраться со всем раз и… раз и навсегда. Джек оборачивается — в руках Розы пистолет. Дуло направлено прямо в его грудь. Разъяренная, уставшая и растрепанная девушка смотрит в его глаза с невероятной ненавистью, но на уголках видны слезы — от напряжения дрожат руки. Полковник тихо хлопает в ладоши, усмехаясь. — …револьвер в моих руках, Джек, и на твоем месте я бы, — Роза встряхивает оружием, сжимая брови, — была бы осторожна с тем, что говорю. — Что же… — оказавшись в подобном положении, парень не противится, но и не смеет делать резких движений — он делает лишь шаг в сторону, отводя взгляд, — довольно драматично, не находишь? Не будешь против если я, — опускает руки в карман плаща, подбирая сигарету, — закурю? — Можешь делать все, что хочешь, Джек, но у нас не так много времени, — на лице Розы заметна усталость и презрение — разве может человек, что вот-вот должен умереть, оставаться настолько безразличным? Несмотря на непоколебимое спокойствие, руки полковника дрожат — сигарета начинает дымить не с первого щелчка зажигалки. Вздыхая, он прикрывает глаза, словно на мгновение погружаясь в размышления. Мисс Роза молчит, наблюдая за ним. — …ты имеешь в виду, что действительно убьешь меня? — спрашивает Джек, поднимая свой взгляд на девушку. — Я имею в виду именно это, — тон ее голоса становится еще более грубым, теперь револьвер держит и вторая рука. Неуверенность в движениях Розы, в этих мелких деталях — готова ли она и в самом деле была так поступить? Неужели решится на убийство человека, что еще недавно заставлял ее сердце биться в несколько раз быстрее? Зрители замерли, наблюдая за этой сценой. Но как бы она ни пыталась изобразить уверенность в своих словах, это не убедило Джека. Парень опустил сигарету, серьезно поднимая свой взгляд на Розу, делая шаг к ней. — Что же, давай, — он щурится, безразлично улыбаясь, — вперед. Роза замирает, крепче хватаясь за револьвер. — Ты не сможешь опустить курок, — парень прерывает небольшую паузу, продолжая смотреть в пару голубых, потускневших от тоски и ненависти глаз, — …ты не сможешь опустить курок, потому что ты любишь меня. Нужно быть очень смелой и хладнокровной женщиной, Роза, чтобы сделать это. Не думаю, — его слова попадают в самое сердце, ранят, словно по живому, — …не думаю, что ты сможешь. Девушку пробивает дрожь, что заметно по тому, как дергается пистолет в руке. В горле встает ком, она не может ответить Джеку. Горькая правда обезоруживает ее на мгновение. — Разве это не так? — спрашивает он, прерывая напряженную тишину, — разве это не причина, по которой ты ждешь? — Это не так, — механически, стиснув зубы, отвечает она. Джек, наблюдающий за Розой, остался недоволен таким ответом. Девушка продолжает направлять на него пистолет, но к чему? Разве… разве все это не было блефом? Эта хрупкая актриса в жизни бы не спустила курок и не взяла бы на душу грех за убийство. Тем более за убийство того, кого она так сильно полюбила. — Ах, вот как, — он сжимает руки за спиной, хмурясь, — …возможно ли, что ты хочешь понаблюдать за своей жертвой? Хочешь заставить мое сердце биться в агонии, взгляни, — полковник нервно встряхивает руками, а выражение его лица теряет прежнее спокойствие, — мои руки трясутся. Хочешь заставить меня умолять о пощаде, верно?! — голос срывается почти на крик. После этого следует минутная тишина. Сердце Джека стучит настолько громко, что слышно не только ему, но и мисс Розе, стоявшей в нескольких метров от него. Ее взгляд мертвый и пустой — он направлен куда-то в пол. — …думаешь, я не смогу сделать это? — Роза вновь поднимает голову, и от подобного зрелища щемит где-то в груди — девушка выглядит невероятно несчастно и уставше, тяжело вздыхая, — именно потому ты так смел. Считаешь, что я не сделаю это, иначе бы ты не был таким храбрым, — губы кривятся в презрении, — в глубине души ты настоящий трус. Они не соблюдают изначальную дистанцию, не отводя друг от друга взгляд. В другом случае эти двое, скорее всего, слились бы в нежном поцелуе, но сейчас вновь Роза направляет на полковника пистолет, делая шаг назад, не позволяя приближаться к себе. — Ты лгал мне, обманывал меня… — ее голос почти переходит в плач, а движения становятся все более резкими. — Ты пыталась лгать мне тоже!.. — Я устала слушать тебя! — Роза вскрикивает, прижимая руку к своему лицу, отводя взгляд, — устала! И Джек понимает, что их ситуация безысходна. Если прямо сейчас он не скажет ей все, что было у него на душе, несмотря на огромный обман, в котором они оба утонули… следующее утро он не встретит. Разве что с пулей в груди. — Ты подарила мне свое сердце, Роза, — несмотря на дрожь в голосе, Джек старается держаться уверенно, сжимая свои губы, — и теперь просишь вернуть его, но я… я не могу так, пойми меня. Разве не ты, — он почти шепчет это, уголки его глаз сужаются — полковник несчастно вздыхает, — писала мне письма и мечтала о нашей встрече в лунные ночи одиночества? Ты произносила мое имя и никогда не находила ответа, оставаясь один на один со своими мыслями. Твое сердце всегда принадлежало мне, Роза. Девушка медленно оборачивается, напугано вздыхая, встречаясь взглядом с Джеком. Теперь ее глаза были вновь такими же, как и при их первой встрече, разве что в несколько раз несчастнее и бледнее — возможно, от подступивших слез. Полковник считает, что это надежда. Шаг к тому, чтобы наконец объясниться. — Ни одна женщина не могла бы взволновать мое сердце, но ты, Роза… — он попытался приблизиться, касаясь руки возлюбленной, прошептав, — но ты— Но Роза непоколебима — она не опускает револьвер. — Ты все еще, о, Боже мой… Джек замер, лишь безысходно улыбнувшись — лицо его любимой было холодным и безразличным. Никакие слова, возможно, уже не могли помочь. Она точно убьет его. Осталось лишь смириться и узнать — почему же? Что же в голове у девушки, готовой спустить курок на него? — Твое лицо словно лед, Роза, — он опускает руки в карманы своего плаща, прохаживаясь туда-сюда, поднимая свою голову куда-то наверх, — скажи, о чем ты сейчас думаешь? — Что из сказанного тобой может вообще иметь смысл, — девушка отвечает, напряженно сжимая свои губы, — …ты предал меня, говоря те же ласковые слова. Теми же губами, что целовал меня, ты смеешь произносить ту ложь. Мое сердце разбито, — она процедила это сквозь зубы, тихо цыкая, — и если сейчас я не сделаю этого, то умру сама. Ты заставил меня полюбить тебя. — Разве ты забыла, что пришла ко мне с такой же целью? — Джек хмурится, качая головой. — Я не собиралась предавать тебя! — она тяжело задышала, дергая плечами, — я пыталась сказать тебе все на балу, но ты же не слушал меня! Сказал, что все и так знаешь, я была с тобой честна настолько, насколько только могла. — Но ты предала, но несмотря на это, я… — Джек сжал губы, пытаясь подобрать слова, — я… все равно был рядом с тобой, Роза. Теперь они оба были в отчаянии. Полковник чувствует, как больше не может себя сдерживать, да и разве был смысл, если он вот-вот должен был умереть? Роза же, несмотря на принятое решение, словно продолжает искать что-то, за что она могла бы зацепиться, с детской надеждой в глазах, что едва проблескивала, продолжая смотреть на Джека. — Думаешь, мне было просто, — парень тяжело вздохнул, — зная, откуда ты приехала, что ты шпионка и что все это — твоя миссия? Знай, что каждое мгновение, проведенное вместе, я считал, что ты притворяешься! — Я не! — она сорвалась на крик, — я действительно любила тебя! Эти слова звучат резко и отчаянно, но заставляют полковника вмиг смениться в тоне — все лицо парня расслабляется. Эти слова значат для него так много сейчас. — О мой Бог, Роза, это… ты не представляешь, как это… важно для меня, — Джек делает короткий перерыв, сжимая свою руку и грустно улыбаясь, — потому что, кажется, это взаимно, — парень прикрывает глаза, произнося последнее с некой неуверенностью в голосе, — ты принесла что-то в мою жизнь и мысль о том, что я потеряю это… сводит меня с ума. Несколько мгновений после между Розой и Джеком висит гробовая тишина — лишь неуверенный щелчок револьвера приводит в чувство. Полковник тоскливо вздыхает, наверное, пытаясь в последний раз убедить свою возлюбленную в правдивости того, что он говорит — парень протягивает ей руку, не отрывая взгляда от ее столь прекрасных, теперь уже смертельно красивых глаз. — Слушай свое сердце, Роза, — он улыбается, чувствуя, как страх покидает его тело, — …послушай, как сильно оно стучит. — Довольно! — девушка хмурится, уверенно сжимая двумя руками оружие, — твое время вышло, Джек. — Тогда… моими последними словами будет, — полковник пожимает плечами, чуть сощурившись — по бледным щекам медленно стекают горячие, горькие слезы, — я дорожу тобой, Роза. — Решаешь умереть с ложью на твоих губах?! После, Роза резко жмурится, крепче хватаясь за оружие. Джек мирится со своей участью. Для него Буря заканчивается. Мгновение, и он должен был оказаться мертвым, падая замертво от столь точного выстрела своей возлюбленной. «…я люблю тебя, Роза…» — последнее, что прошептал бы полковник Джек, решившись на эти слова лишь перед своей смертью. Истекая кровью, содрогаясь в агонии, так и не услышав ответное признание. Но… — Постой, не смей стрелять в него!... Выстрела не происходит. Из-за кулис появляется человек, чей выход был назначен на финальную сцену — сцену после смерти полковника. Это был Кэл. Чертов предатель, человек, испортивший жизнь мисс Розе, человек, которого Джек ранее считал дорогим другом. И теперь он оказался между парой, чья история должна была вот-вот обернуться настоящей трагедией. Зрительный зал замер в мертвом молчании, совсем не ожидая подобного поворота событий, но все же с огромным интересом продолжая наблюдать. Но не только на лицах людей было удивление — Ирен и Альберт, растерянно переглянувшись, смотрели на того, кто был одет как Кэл. Но это был не Оскар, ранее игравший в спектакле. В костюме, что абсолютно не шел ему ни по росту, ни по фигуре, растерянный и напуганный, что было видно по его бледному лицу, стоял абсолютно другой юноша. И если мисс Адлер видела его впервые, то Альберт узнал его сразу, лишь услышав до боли знакомый голос. Это был Майкрофт. «…какого черта?! — первая мысль, что пронеслась в голове, — что он тут делает?!» Альберт замер, не смея проронить ни слова, чувствуя, как земля начинает уходить из-под ног. Почему это произошло, зачем Майкрофт решил испортить выступление, на которое он положил все свои силы и нервы? Это был последний акт и решающие слова, после которых он бы мог почувствовать себя, наконец, в безопасности, и именно сейчас Холмс решил, что хочет поиграть в героя? Мориарти сжал руки в кулаки, готовый вот-вот с криками наброситься на него, но шоковое состояние словно сковало на месте, не позволяя сделать ни шагу. В горле встал ком — Альберт тяжело дышал, молча наблюдая за тем, как Майкрофт приближался к ним. — Прошу Вас, мисс… — парень ухватился за край пиджака, умоляюще заглядывая в глаза Ирен, — …мисс Роза, не стреляйте. Не берите на душу такой грех. Сказанное повергло в шок не только саму Ирен, но и Альберта. Майкрофт… обратился к девушке по имени ее сценической героини? «Что? — Мориарти сжал свои губы, чувствуя, как по лбу начинает стекать ледяной пот, — …я ничего не понимаю.» Мисс Адлер подняла взгляд на своего партнера, словно пытаясь отыскать в нем какую-либо поддержку, но, увидев, в каком состоянии был Альберт, тут же растерянно нахмурилась. Револьвер, что ранее был направлен на него, теперь был направлен на Майкрофта — парень неуверенно сжал перед собой руки, делая шаг назад. — Кэл… — она прошептала его имя, сощурившись, словно пытаясь уловить связь с Холмсом и уточнить, в самом ли деле он играл роль этого персонажа. — А кто же еще, разве кроме меня и полковника Джека тут есть кто-то еще? — на лице Майкрофта появилась нервная улыбка, — Роза, я все еще умоляю… не стреляйте. — И Вы, Кэл, смеете, — губы мисс Адлер дрожали — девушка пыталась быстро войти в новый образ, подыгрывая словам Холмса, — …смеете говорить мне, что я должна делать, а что нет?! Вы, — она взмахнула оружием, разъяренно закричав, — проклятый предатель, испортивший не одну жизнь, включая наши с Джеком, будете читать мне морали! — Буду, Роза! — Майкрофт нахмурился, говоря с ней на повышенных тонах, — какого черта Вы собираетесь застрелить человека, что только что признался Вам в любви?! Вам мало того, что Вы натворили, будучи шпионкой? Хотите стать не только предательницей, но и настоящей… — парень тяжело выдохнул, указывая на стоящего рядом Альберта, — …убийцей? Мисс Адлер возмущенно сжала руки, громко ахая и окидывая возмущенным взглядом зал, словно пытаясь найти у них ободрения. Люди начали тихо перешептываться, обескураженные подобным поведением главного антагониста. — Столь странный поворот событий… — Разве не было бы логичным завершить все на выстреле?./. — А студенческий театр не перестает меня удивлять. И эти слова доносились до сознания Альберта очень хорошо, в какой-то момент даже становясь громче перепалки между Майкрофтом и Ирен. В ушах стало противно звенеть, а мысли одна за другой проносились в голове, заставляя парня думать о самых отвратительных вещах, которые ему только могли прийти на ум. Неизвестность и намерения Холмса пугали. Как и то, что Буря превращалась в абсурд. — Это лишь твоя вина, Кэл, лишь твоя! — продолжала кричать мисс Адлер, отчаянно хватаясь за волосы, — немедленно уйди или разделишь одну пулю с Джеком — я не могу так больше! Мир избавится от предателя, а еще от мерзкого, подлого подонка. — И ты готова взять грех на душу? — Да плевать мне, я застрелю себя после этого, — девушка провела пальцем по револьверу, отчаявшись, — мы отправимся в ад все вместе. — Проклятая дура! — Холмс разозлился, резко делая шаг в сторону, метаясь по сцене, — опусти пистолет, зачем тебе убивать кого-то?! Джек любит тебя, только почему-то, — парень выдохнул, на мгновение затихнув и посмотрев в сторону Альберта, — …только вот почему-то он засунул свой язык в задницу. А ты, дура, собираешься пристрелить его своими же руками! Вы оба — просто идиоты! — Замолчи, откуда тебе знать, любит ли меня Джек! — Я… — Холмс тут же притих, обдумывая свой ответ, — каким бы не было настоящее, но я знаю Джека слишком хорошо, ведь в прошлом мы были друзьями. И я могу ручаться за то, что он говорит… его слова о любви — чистая правда, мисс Роза. Альберт медленно повернулся в сторону, почувствовав на себе тяжелый взгляд. Майкрофт, не отрываясь, смотрел прямо на него. Времени, чтобы поговорить или напрямую озвучить причину, по которой Холмс появился на сцене, у него не было. Но встретившись лишь на мгновение глазами с Майкрофтом, Альберт ощутил, как у него защемило в груди. Теперь в нем разом всколыхнули все чувства, что удалось подавить в Буре — вина, обида, страх… разочарование. И все это в одно мгновение — мгновение, когда Альберт и Майкрофт словно остались наедине. «Что ты творишь? — лицо Мориарти почти не выражало никаких эмоций и оставалось все таким же мрачным, и лишь глаза — всегда такие прекрасные и яркие — теперь были потускневшими и напуганными, — что пытаешься сделать?! Прошу тебя, пока не поздно, ты можешь все исправить и покинуть сцену, прошу, Майки… — он опустил голову, — прошу, позволь мне разобраться во всем, мне не нужна…» — …и я знаю, как Джек любит, — эти слова прозвучали тише, обращенные словно лишь к Альберту, обрывая его тревожные мысли, — …эту искренность неправильно называть ложью, каким бы плохим человеком он тебе ни казался. И как бы мы с Джеком ни ругались, но он… — Майкрофт выдохнул, смягчаясь в голосе, — на самом деле прекрасный человек, который может лгать тебе о чем угодно, но точно не о своих чувствах, Роза. В зале повисла напряженная тишина. Майкрофт громко дышал, переводя свой взгляд то на Альберта, продолжавшего молчать, то на мисс Адлер — девушка побледнела, невольно опуская револьвер в пол. Альберт чувствовал, как все его тело буквально немело, а голова пошла кругом от огромной ответственности и перегрузки. Теперь все взгляды в этом зале были направлены на него. Исход неожиданно испорченной Бури зависел теперь только лишь от него. — Какого черта ты, Кэл, — он нахмурился, делая шаг в сторону Майкрофта, встречаясь с ним взглядом, — смеешь говорить обо мне такие вещи! Откуда тебе знать, — парень сделал короткую паузу, все меньше задумываясь о том, насколько сильно он отходит от своего персонажа, — откуда тебе знать, какой я человек на самом деле и люблю ли эту женщину! Откуда такая уверенность в том, что я не предал ее? Майкрофт выглядел напугано, хоть и старался скрывать это всем своим видом. Увидев, что Альберт вступил с ним в разговор, он крепче сжал свою руку и, не собираясь теперь отступать, ответил: — Потому что я верю тебе, Джек. Верю тебе и твоим чувствам, знаю, что как бы ты не обманул ее, — Холмс указал в сторону мисс Адлер, — как бы она не обманула тебя, вы оба действительно любите друг друга. И ты, — его губы дрогнули, — …хоть в последнее время между нами образовалась настоящая пропасть, но ты всегда был моим дорогим другом и я… — он усмехнулся, медленно протягивая руку Мориарти, вторую — Ирен, — прошу тебя, скажи наконец о своих настоящих чувствах Розе. Скажи то, что у тебя на душе, Джек. …скажи, что у тебя на душе. Это был разговор не между Кэлом и Джеком, чья давняя дружба могла спасти жизнь. Это больше не было сценой любви между Джеком и Розой, это… это даже перестало быть Бурей. Это был разговор между Альбертом и Майкрофтом. Сердце Мориарти обливалось кровью от взгляда, которым его прожигал насквозь парень, буквально умоляющий одуматься. Он пришел поговорить с ним? Пришел, вероятно, зная уже всю правду о нем? Но… разве Майкрофту не было противно, разве можно было простить того, с чьих губ лилась сплошная ложь? Неуверенный в том, правильно ли он понимает Холмса, парень виновато опустил взгляд, не зная, что он может ответить. «Прошу, Альберт, послушай меня, — читалось в уставших, но столь нежных глазах Майкрофта, — умоляю, позволь мне… наконец достучаться до тебя.» Неожиданно где-то с задних рядов раздался довольный возглас, а за ним — аплодисменты, становившиеся с каждой секундой все громче и громче. Публика ликовала, и даже профессор Дэвис, готовый вот-вот потерять сознание, с замиранием сердца наблюдал за разворачивающимися событиями. — Джек? — дождавшись, когда хлопки стихнут, Ирен продолжила, прошептав, — …это и в самом деле правда? Но как бы зрители ни ликовали, как бы Ирен ни смягчилась, готовая пойти на подобные риски ради спасения ситуации… Альберт не мог поступать так, как от него требовал Майкрофт. И дело было не во вредности или презрении, что отступило, как только Холмс произнес те слова, что не мог донести до Мориарти все это время. Дело было в животном страхе, что сковал все тело — Альберт встретился взглядом с человеком, что единственный был недоволен подобной импровизацией. И это был даже не профессор Дэвис. Из глубины зала, сквозь эту непроглядную тьму на него смотрела пара ярких, ядовито-голубых глаз через свои мутные круглые очки. «…за несоблюдение договора, Альберт, ты знаешь, что тебя ждет…» Нет. Он не мог позволить этому случиться. Не тогда, когда ради этого прошел такой длинный и ужасный путь через ложь, эту изматывающую пьесу и постоянный страх. Отступать было поздно. Неожиданно, в теле появились силы, и, вскинув голову, Альберт закричал, закричал в самой настоящей истерике, столь необычной для своего персонажа: — …выстрели в меня, не смей слушать этого подонка! Зрительный зал замер в изумлении, и тут же по нему пошел шепот — Мориарти чувствовал, что происходящее вокруг все меньше похоже на реальность. И хоть сейчас он впал в самый настоящий бред, но в сознании четко крутились мысли о том, что с ума сошли все вокруг, а не он. Они наверняка говорили о нем, говорили, какой он отвратительный и противный. Лицо мисс Адлер выражало презрение, а Майкрофт наконец смог убедиться в том, что Альберт — ненормальный и жалкий, разве был он достоин той любви, о которой тот так часто ему говорил? Нет. И теперь лишь одна пуля отделяла его от той нормальной жизни, к которой он стремился. И эта проклятая трусливая девушка не могла спустить курок сценического оружия, чтобы имитировать смерть?! — Давай же, Роза, сделай это, не блефуй! — его голос дрожал и больше сходил на хрип, — какого черта ты слушаешься этого предателя?! Кэл, — Альберт метнул безумный взгляд в сторону Холмса, вздрагивая, — ты ведь просто сучий сын, — злость настолько переполняла его, что он позволил себе выругаться прямо на сцене, — будь ты проклят. Это все из-за тебя! — Джек, ты не понимаешь, что творишь и говоришь, успокойся! — Майкрофт сделал шаг в его сторону, пытаясь ухватиться руками за плечи, но Мориарти брезгливо оттолкнул его, — …Джек, ей нельзя стрелять в тебя! — Не лезь не в свое дело, Кэл! — Альберт резко отошел от них обоих, раскидывая руки в разные стороны, подставляя под прицел свою грудь, — стреляй! Стреляй, Роза! Мориарти выглядел и в самом деле обезумевшем — его волосы растрепались, как и одежда — плащ сползал с плеч, зрачки сузились, дыхание стало рваным и тяжелым, а зрители ликовали, наблюдая за происходящим. «Актерская игра просто на высоте!» — шептались в зале. Но никто из них еще не знал, не мог отделить реальность от сцены, а ведь охватившее его безумие не было частью сценария. Альберт и в самом деле сорвался, теряя связь с реальностью. Он зашел слишком далеко, чтобы теперь отступать. — …не собираюсь, ненормальный! — после непродолжительной паузы Ирен нахмурилась, дрожащими руками опуская оружие — по ее лицу было видно, что она измотана — кажется, что не только Альберт показывал свои истинные эмоции прямо сейчас. — Ах, не собираешься, неужели ты испугалась, ха-ха! — Мориарти начал истерично смеяться, закинув голову назад, неожиданно делая выпад вперед, — …может, ты блефовала с самого начала? Ну конечно, Роза, именно потому я и обманул тебя — ты глупая, глупейшая женщина, которую я когда-либо встречал. — Но ты же сказал, что любишь меня! — И ты поверила в эту глупость?! — Альберт презрительно отмахнулся, — поверь, все именно так. И ведь теперь я знаю о тебе абсолютно все твои грязные тайны — с какой мне стоит начать, когда я захочу доложить о тебе? — Заткнись, ты не посмеешь! — ее губы дрогнули — мисс Адлер, кажется, больше была не в силах вытерпеть подобное даже в рамках спектакля. — Посмею, — парень схватился за лицо, вновь громко рассмеявшись, обращая свой взгляд к зрителям, — ты будешь выглядеть куда привлекательнее болтающейся в петле, нежели на сцене в этих дурацких платьях. И раз так, — он хмыкнул и, сощурившись, посмотрел на Ирен, — …прошу простить, вынужден оставить тебя и этого… — Альберт безразлично осмотрел Майкрофта, спешно опуская взгляд куда-то в пол, — предателя. Благодарю его, конечно, за то, что он вразумил тебя не всаживать в мою грудь пулю, но это ведь сделало только хуже. Подумай об этом, Роза. И Мориарти сделал шаг от них, стоя боком к зрительному залу. Он чувствовал, как все тело горит от странной эйфории, заменившей ему состояние тревоги и неконтролируемой агрессии. Альберт был доволен собой, теперь эта самоуверенность затмила все — и столь отрезвляющее чувство вины, и здравый смысл. Альберт забыл все — забыл, кем он являлся, забыл изначальную цель своей игры. Забыл предостережения Майкрофта и позволил страхам взять верх. Позволил себе постараться забыть и то, как сильно он любил его. Вся эта эйфория от «верно» принятого решения была сейчас для него важнее всего на свете. Даже важнее того, ради чего он это все делал. «Как же я спас ситуацию, — он самодовольно улыбнулся сам себе, — …я смог, справился со всем этим сам и теперь я!—» — …ненавижу тебя! — неожиданно, за его спиной раздался разъяренный крик, — будь ты проклят, Джек! Альберт спешно обернулся и теперь это чувство захлестнуло его с головой — мисс Адлер, несмотря на уговоры Майкрофта, направляла на него револьвер. Ненависть сочилась из голубых, в самом деле смертельных глаз, заставляя похолодеть что-то внутри живота. …и это было, черт возьми, просто прекрасно. Альберту удалось вернуть Бурю к ее изначальному сценарию. Парень осмотрел Ирен с головы до ног, опустил взгляд на ее дрожащие руки, а потом хмыкнул, медленно задирая голову. — Да ты блефуешь, — его голос был отвратительно дразнящим — кажется, это стало последней каплей. — Умри! — Ирен, не смей делать этого!... Альберт закрыл свои глаза в предвкушении момента, ради которого жил все эти месяцы. Как много ему пришлось пережить и обдумать. Сколько сил потратить на то, чтобы осуществить столь отчаянную мечту, мечту, что только что была под угрозой срыва человеком, ради которого он и пошел на подобное. …ведь если бы он был уверен, что Майкрофт примет его, разве… разве зашел бы он так далеко? Прозвучал громкий хлопок — вероятно, это студент из-за кулис ударил о пол чем-то тяжелым, имитировав выстрел из пистолета. Выстрел, завершающий историю Джека и Розы. Выстрел, завершающий страдания Альберта Мориарти. Парень медленно открыл глаза, невольно сощурившись от яркого света, от которого он успел отвыкнуть. Словно он пробыл в этом состоянии больше, чем несколько секунд. Сейчас Альберт должен был изобразить смертельное ранение и упасть «замертво» на сцену, но… мертвенно-бледное лицо мисс Адлер тут же отрезвило его. Девушка смотрела в одну точку, выронив из рук револьвер. Перед ней, выскочив прямо под прицел, стоял Майкрофт, в следующее же мгновение крепко схватившийся за плечо Альберта. «Какого черта этот ненормальный творит?.. — первая мысль, что пришла к Альберту в звенящей тишине, а от прикосновения Холмса губы скривились в пренебрежении, — …он что, все равно испортил!—» Непонимание должно было смениться агрессией за то, что Майкрофт настолько нагло посмел испортить финальную сцену, но… оно сменилось непреодолимым страхом от увиденного. Альберт почувствовал, как от шока его тело буквально оцепенело, а еще через мгновение по руке разлилось что-то теплое. Он опустил взгляд на того, к чему было приковано внимание всех собравшихся — Майкрофт, зажмурившись, держался за свою правую руку, телом невольно прижимаясь к парню. Растерявшись, Мориарти не заметил, как машинально ухватился за плечо Холмса, стараясь помочь ему удержаться на ногах. Лишь спустя несколько мгновений до его помутившегося сознания дошло, что алая теплая жидкость на его руках — самая настоящая кровь, впитывающаяся в порванный рукав рубашки Майкрофта. — Это что, был настоящий револьвер?! — в зале стали громко переговариваться. — Она пыталась убить его?! — резко завизжала какая-то женщина из толпы, мгновенно подняв самую настоящую панику. — …у этого человека идет кровь! У этого человека идет кровь. Кровь. Осознание заставило кончики пальцев заледенеть от ужаса — Альберт держал в своих дрожащих объятиях Майкрофта, в тело которого только что попала настоящая пуля. В голове не было ни одной мысли, от прежнего, необъяснимого состояния какой-то странной одержимости не осталось и следа. Услышав слово «кровь», парень будто вышел из транса, протрезвел, буквально прозрел — если в первые мгновения Мориарти не мог осознать, что произошло, теперь все встало на свои места. Револьвер, из которого стреляла Ирен, был настоящим. И как подобает настоящему огнестрельному оружию, он оставил настоящее, не сценическое ранение. Вскоре после выстрела на сцене появился и соответствующий запах — запах пороха. Но только это совсем не волновало Альберта. На его руках был человек, истекающий кровью. Человек, что оказался в этой ситуации лишь по его вине. — Майки… — трясущимися руками он ухватился за плечо Холмса, в которое его ранила мисс Адлер, — Майки, я… пожалуйста, — Мориарти запинался, судорожно пытаясь остановить кровотечение, чем лишь неудобно надавил на больное место, заставив Майкрофта зашипеть, — …прости, я, я не знаю что делать, только не закрывай глаза! Черт, я… — Аль, — теплая рука легла поверх руки Альберта, заставляя парня тут же вздрогнуть еще сильнее, а взгляд — утомленный, но столь горячо влюбленный — замереть встревоженное, разбитое вдребезги сердце, — Буря… — Холмс сделал паузу и, несмотря на жгучую боль, тихо улыбаясь, прошептал: — наконец закончилась. Все, что было дальше, было словно в тумане. Альберт больше не помнил ничего, потеряв в тот момент связь с реальностью — все звуки были приглушенными, мелкая дрожь била тело, а мысли, мысли… были буквально ни о чем. Люди в зале громко кричали, кто-то спешил как можно скорее покинуть театр в ужасе, а кто-то, напротив, оставался поглазеть на дальнейшее развитие событий. На сцене появился и профессор Дэвис, спустя несколько минут — врачи из университета, спешившие оказать помощь Майкрофту, а уже спустя час приехал офицер из Скотланд-Ярда. Но Альберт не запомнил никаких деталей. В тот вечер ни он, ни Ирен не давали показаний — они оба оказались настолько напуганы, что были неспособны на нормальный разговор, и расследование отложили до утра. И лишь одно Альберт запомнил отчетливо — теплую, хоть и горькую улыбку Майкрофта, которой он одарил его перед тем, как отправиться в больницу. «Буря наконец закончилась, — повторял он про себя слова Холмса.»***
Холодные белые стены и сильный запах медицинских бинтов приветствовали посетителя, не отличаясь особым дружелюбием — Альберт тут же невольно вздрогнул, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Парень не боялся больниц и бывал в них довольно часто, несмотря на неплохое здоровье, но имел о них крайне тоскливые воспоминания. Любое посещение подобного заведения так или иначе было связано с состоянием Льюиса. И лишь этот случай стал исключением — сегодня Мориарти появился в больнице не ради младшего брата. Он тяжело и медленно поднялся по лестнице на второй этаж по наказу одной из медсестер, у которой Альберт поинтересовался пациентом, что ранее успел навести шуму в их довольно спокойном заведении. — Ох, давно у нас не лежали те, кто как-то связан с криминалом, — милая старушка в белом халате оказалась достаточно болтливой, посвящая парня в, казалось бы, ненужные подробности, — не привыкла я к такому — то офицеры, то еще какие-то важные люди, ох… — она покачала головой, — кстати, а зачем он тебе? Это твой родственник? — Нет-нет, — Альберт не стал сознаваться в своей причастности к этому делу, не желая распускать лишние сплетни и отвечая довольно кратко, — мы вместе с Майкрофтом учимся в университете. Я вот, — он кивнул на свою правую руку, — принес ему фрукты и еще кое-какие гостинцы. — Тогда не хочу тебя больше задерживать, — медсестра тепло улыбнулась, — думаю, он будет рад увидеть своего друга. Этот короткий разговор словно вселил небольшую, но хоть какую-то уверенность — теперь Альберт ощущал себя менее неуютно после встречи с этой женщиной. Она, по его наблюдениям, очень сильно выделялась на фоне достаточно тоскливой холодной больницы. «Похожа на солнце после дождя, — поймал себя на мысли парень, наконец оказавшись в холле второго этажа, — надеюсь, что это все… добрый знак.» И хоть Альберт не любил в себе эту странную черту, но она преследовала его на протяжении всей жизни. Искать за теми или иными событиями скрытые смыслы, мысленно отмечать плохие или хорошие по его мнению знаки было одним из способов успокоить свои болезненные, тревожные мысли. И сегодняшний день не стал исключением, даже напротив — сегодня Альберту было особенно беспокойно. По пути в больницу он постоянно что-то считал, продумывая в голове абсурдную, абсолютно нелогичную цепочку: «Если я не успею перейти дорогу за десять секунд, то медсестры просто не пропустят меня к нему в палату.» «Если я наступлю на края этой плитки, то Майкрофт даже не захочет говорить со мной.» С одной стороны это помогало справляться с потоком тяжелых мыслей. С другой — это было временное облегчением, за которым следовал повтор этого порочного круга переживаний. И разорвать его просто не получалось. С момента инцидента Бури прошло уже несколько дней. И все эти дни были настоящим адом для Альберта. Если бы он мог загадать у какого-нибудь волшебника из сказки желание, то наверняка бы попросил избавить его от способности размышлять, да и думать, верно, в целом. Все эти вопросы, что он задавал лишь у себя в голове, теперь должны были быть решены с Майкрофтом напрямую. Это стало точкой невозврата, и отложить столь непростой разговор, полный чувства стыда, вины, сочувствия, отвратительной правды о нем… было уже невозможно. И пойти на этот смелый шаг Альберту было, в самом деле, невероятно тяжело. Слегка воодушевленный «хорошим знаком», парень подошел к той самой палате, о которой ему ранее говорила медсестра. Как оказалось, Альберт был не единственным посетителем — у дверей, понуро опустив голову, стояла мисс Адлер, а рядом с ней, серьезно сжав брови, и сам профессор Дэвис. Между ними происходил крайне сложный разговор, о чем свидетельствовало выражение их утомленных лиц. — Доброго дня, Ирен, профессор… — Альберт тихо поприветствовал их, подойдя ближе, — вы… тоже пришли к Майкрофту, верно? — Лорд Мориарти, ах, это Вы… — господин Дэвис поднял свою голову, указательным пальцем подправляя оправу затертых, старых очков, — думаю, что у нас нет иной причины тут находиться, хотя мы уже посетили господина Холмса. Но, о мой Бог, я не видел Вас с самого выступления — сами понимаете, меня по допросам затаскали. Как Ваше самочувствие? Вы в порядке? — Более чем, благодарю за беспокойство, — парень учтиво поклонился, все же поспешив сменить тему разговора, — могу понять. Я и сам, кажется, почти не покидал кабинет офицера. Завтра меня ждет очередной визит в Скотланд-Ярд для дачи показаний, а сегодня… — Альберт выдохнул, — дали мне передохнуть. — Неужели они все еще не могут установить виновника этого события? — Судя по всему, им мало доказательств, — он тут же прикусил свой язык, сжимая пальцами небольшую корзину как можно крепче. Альберт солгал профессору. Теперь, когда Буря закончилась, парень наконец смог сложить пазл в своей голове. Но делиться этим не торопился — сильный страх до сих пор не отпускал его. — Рада видеть тебя, Альберт, — Ирен тихо поздоровалась с ним, неуверенно поднимая свой замученный взгляд прямо на того, — я… счастлива видеть и знать, что с тобой все в порядке. Мориарти не узнал девушку. Всегда полная сил и уверенная в себе, с сияющей яркой улыбкой на лице или же серьезная и собранная, Ирен казалась ему невероятно самостоятельной и взрослой. Теперь же лицо ее стало невероятно худым и втянутым, а голубые глаза, сияние которых пронизывало до глубины души и холодило кончики пальцев своей нечеловеческой проницательностью, теперь потускнели. «Пропала искра, — отметил Альберт, разглядывая ее.» Ирен выглядела расстроенной и утомленной. И дело было не только в бесконечных допросах, которым она, как стрелявшая, была подвергнута. Казалось, ее сердце беспокоило что-то еще. Альберт опустил взгляд ниже и заметил, как правая рука, дрожа, крепко сжимает какой-то небольшой конверт. — Как ты себя чувствуешь? — Мориарти попытался задать осторожный вопрос, подойдя чуть ближе. В коридоре на несколько мгновений повисла неловкая пауза, тишина заполнила холл — кажется, что даже суетные санитарки с первого этажа перестали стучать своими тележками. Губы мисс Адлер непроизвольно затряслись, а в уголках глаз, медленно стекая с длинных ресниц, выступили слезы. — Профессор правильно сказал, что мне не место на сцене, — ее голос был ужасно утомленный, свободной рукой девушка потянулась к лицу, прикрывая его. — Мисс Адлер, я не говорил Вам такого, — мужчина осторожно положил одну руку на ее плечо, так непривычно для себя смягчаясь, — …в этом нет Вашей вины всецело, прошу же. Я лишь предупреждаю и говорю о том, что театр — опасное место. Оно полно завистников, конкурентов, поймите, это… — он откашлялся, мягко опуская руку на предплечье Ирен, на мгновение собираясь с мыслями, — это далеко не сказка и красиво лишь из зрительного зала, моя дорогая. Для нас, актеров, это невероятный труд. И, к сожалению, за успехом стоит не только наше мастерство, но и умение выживать в столь недружелюбном мире. Альберт чувствовал, как эта гнетущая атмосфера и чувство безысходности, что охватило Ирен, передавалось ему. Наблюдать за тем, как рушатся чьи-то мечты, отчасти по его вине… было хуже любого самого страшного наказания. Вопросов было куда больше, чем ответов на них. Что же теперь могло случиться с репутацией девушки? А если Скотланд-Ярд все же захочет повесить вину именно на нее? — Мисс Адлер, прошу, Вы не должны винить себя в том, что уже произошло. Этим… прошлое никак не изменить, — профессор попытался погладить ее по предплечью, говоря это чуть тише, — в Вас невероятный талант и упорство к любимому делу, такой чудесный, стойкий характер… если Вы готовы ко всем трудностям, то— — Я ни к чему не готова, господин Дэвис, — неожиданно, Ирен оборвала его размышления, отстраняясь, — и мне правда, — она сжала себя за руку, отворачиваясь к нему спиной, — стоит забыть об этом. Девушка сделала несколько шагов в сторону, опуская взгляд в пол. Слова профессора никак ей не помогли. — Но почему ты так решила, Ирен? — Альберт, выдержав небольшую паузу, обратился к ней, — разве выступление на сцене, это… — он прошептал, — разве это не было твоей мечтой? — Ты был прав, когда отметил мое происхождение, — она крепче сжала в руке конверт, нахмурившись, — глупой девчонке из семьи прислуг далеко не место на сцене театра. Я взвалила на себя больше, чем могу вынести, и если меня не обвинят в покушении на чужую жизнь и не посадят, то я… — Ирен сжала свои губы, словно пытаясь заставить себя сказать это, — вернусь туда, где мне место. Внутри у Альберта похолодело от этих слов. Он обратил внимание на странный конверт, который Ирен держала в руках, пытаясь связать его с тем, что девушка говорила. Неожиданно у него появилась страшная, крайне неприятная догадка, столь близкая тому, с чем столкнулся и сам Мориарти. Что, если это было письмо от родителей мисс Адлер? Если их содержание было таким же отвратительным, как и то, что получал Альберт? Альберт не знал ее прошлого. Единственное, что ему было известно о девушке — Ирен приехала в Лондон два года назад (фотография), когда ей было всего пятнадцать. Он отмечал у себя в голове смелость и отчаяние в подобном поступке, но никогда не размышлял о его причинах. Но ведь… если задуматься, что могло заставить столь юную девушку, из другой страны — Мориарти отмечал ее акцент — приехать сюда? Где она жила, на какие деньги, если была дочерью самых простых рабочих? Что же такого могло произойти, что заставило бы Ирен бросить все ради исполнения собственной мечты? Ответы появлялись в его голове, но они были крайне печальными. И сейчас, смотря за тем, как человек, что ассоциировался у него с самой яркой звездой на ночном небе, угасал. Быстро и верно — с каждой минутой лицо Ирен становилось все более мрачным. Оказавшись перед ней, он почувствовал странное дежавю. Теперь, задумавшись, Альберт понял, кому она его напоминает. Мисс Адлер была так похожа на него. И эта боль переплеталась между ними. Альберт знал, насколько это тяжело — остаться в столь раннем возрасте один на один с собой, став огромным разочарованием для семьи. И пусть это были лишь догадки, но он, сделав уверенный шаг в ее сторону, прошептал: — Это ведь, — парень почувствовал, как дрожит его рука, — письмо из родительского дома? — …как всегда, довольно проницательно, Альберт, — она тяжело вздохнула, лишь крепче сминая конверт, — больше некому писать мне письма. Почему ты спрашиваешь? — Что бы они не писали, слушай только свое сердце. Ирен замерла в изумлении, поднимая свой мутный, уставший взгляд — девушка скривила губы в грустной улыбке. Кажется, ей на мгновение стало смешно. Альберт несколько опешил, тут же занервничав — неужели он сказал что-то настолько глупое или неуместное? — …у меня совсем иные отношения с родителями, лорд Мориарти. — Как ты!— — Это было более чем очевидно, но это совершенно не мое дело, — она покачала головой, говоря еще тише, — я благодарна тебе за понимание, за твои догадки и попытку помочь, но ты не прав. Это письмо — известие о смерти моего дорогого отца. Сказанное прозвучало как гром среди ясного неба. Кончики пальцев похолодели, а в груди стало тесно — Альберт почувствовал, как участилось его дыхание. Голова стала тяжелой, тут же заполняясь навязчивыми, страшными мыслями. Но еще больше пугало отчаяние мисс Адлер — оно было настолько сильным, что даже слова о кончине близкого человека прозвучали абсолютно безэмоционально и спокойно. — Он был болен давно, — заметив ступор на лице Альберта, девушка словно попыталась его успокоить, — и, если ты все еще не догадался, то… — Ирен прикрыла глаза, развернувшись, приобнимая себя за плечи, — он и был одной из причин моей поездки сюда. Честно, но ты, Альберт, первый, кто узнает эту правду. — Мне… — он скривился от странного чувства стыда, что заставляло щеки покраснеть, — очень жаль. — Я мечтала о театре, но вместе с тем мечтала о том, чтобы позволить самым близким на свете людям — своей семье — жить независимо от кого-то, в условиях, способных помочь нам победить болезнь моего отца. Теперь же, — девушка вновь тихо всхлипнула, сменившись в голосе, — это все не имеет никакого смысла. События Бури убили всю уверенность, что у меня оставалась. Театр и сцена слишком тяжелы для такой, как я, и, как и предостерегала мать, мое место действительно там, где я… — Ирен замолчала, задумавшись, — где я родилась. Ее намерения звучали серьезно. Это было невероятно тяжело слушать, и Альберт совсем не знал, чем может ей помочь. Он неоднократно представлял в своей голове ужасные сценарии смерти Льюиса, чувствуя за свое бездействие огромную вину. И лишь представлять мог, какая на самом деле боль разрывала сердце Ирен на части — боль от потери близкого человека, боль от потери всего, что было так дорого, в один лишь момент. Но, несмотря на это, терять было нечего — Мориарти подошел к ней и неуверенно положил руку на плечо. Мисс Адлер вздрогнула, но ничего не сказала на этот жест. — Мне жаль, что ты потеряла своего отца, это… я и представить себе не могу, как это может быть тяжело, — Альберт посмотрел куда-то в сторону, пытаясь собраться с мыслями, — он ведь… одобрил твое решение уехать в Лондон? — Как родитель, безусловно, ужасно переживал и тосковал, но… — она потянулась рукой к своей щеке, стирая указательным и большим пальцами мокрую дорожку, — сказал, что я вольна поступать так, как хочу я. «Пусть мы с матерью и не смогли дать тебе ту свободу, о которой ты мечтаешь, обрети ее сама», — последнее, что он сказал мне перед отъездом. — …думаешь, твой отец был бы счастлив, если бы узнал, что ты пытаешься лишить себя обретенной свободы? Ирен резко дернула плечом, оборачиваясь лицом к Альберту, встречаясь с ним взглядом. В это мгновение сердце Мориарти было готово остановиться от волнения. Эти слова об отце были довольно личными и серьезными. Теперь в его руках — в буквальном и переносном смысле — была судьба девушки, что, казалось, была так похожа на него. Напряженная пауза продлилась около минуты, минуты, что казалась вечностью. Но Альберт почувствовал невероятное облегчение, увидев, как в голубых, ранее мутных от слез глаз появилось что-то, что отличало Ирен от всех остальных. Необычная яркость и блеск, хоть теперь они и были едва заметны. Это — знак надежды, все еще не угасшей где-то в глубине души. — Ты ведь такая талантливая, профессор Дэвис не даст мне соврать, — заметив, что Ирен внимательно слушает его, Альберт продолжил — кажется, он делает все верно, — твое происхождение не делает тебя хуже, напротив, даже красит — подумать только, добиться в столь юном возрасте и положении того, чего добилась ты. Хоть я и не знаю твоего отца, но думаю, он… наверняка был бы счастлив знать, какую свободу ты обрела. Ведь, — Мориарти печально улыбнулся, говоря то, в чем не мог сознаться и саму себе, — …твое место не там, где ты по факту была рождена. Не те обстоятельства, не тот статус… оно там, где ты чувствуешь себя дома. Неожиданно холл залился ярким светом — из-за облаков, что заволокли с утра небо Лондона, вышло теплое солнце. Оно тут же заставило мисс Адлер невольно сощуриться, прикрывая лицо ладонью. Альберт чувствовал, как дрожь в теле постепенно исчезает. Кажется, это был очередной хороший знак. — Я никогда не был заинтересован в театре, а оттого и не могу знать, каким он бывает тяжелым на самом деле, — он продолжал, говоря уже с заметной уверенностью в голосе, — но Буря наконец закончилась. И она стала для нас всех тяжелым событием, которое должно помочь нам научиться чему-то на своих ошибках, — Альберт прикусил губу, вздыхая, — …и потому, прошу тебя, — он взял ее за руку, посмотрев в глаза, — не расставайся со своей свободой и тем, к чему так долго шла. Ирен продолжала молчать, теперь уже задумчиво разглядывая пальцы, что обвили ее ладонь. Мориарти знал, что может хорошо чувствовать и понимать других людей, но даже он, столь внимательный и уверенный в том, что сказал верные вещи, не мог наверняка знать, смог ли он помочь мисс Адлер. И для него было страшно это осознавать. Он, хоть и косвенно, но повлиял на события ее жизни и если на то, чтобы сознаться во всем, у него до сих пор не хватало смелости, то… смелость на подобный разговор у него была безусловной. В противном случае Мориарти бы задохнулся в собственном чувстве вины. Лишь спустя несколько минут Ирен посмотрела на парня, медленно отпуская его руку. От одного лишь выражения ее лица заныло в груди — она, хоть больше и не плакала, но до сих пор выглядела невероятно плохо. Разве что тусклый блеск в глазах, кажется, подавал какие-то слабые надежды. — Спасибо тебе большое, Альберт, — прошептала девушка, сжимая руки на своем платье, — спасибо тебе за то, что… пытался помочь мне. Что означали эти слова? Неужели у Мориарти ничего не получилось — почему она благодарила его в такой манере? Парень встревоженно дернулся, но мисс Адлер тут же тепло улыбнулась, заставляя Альберта замереть на месте. Кажется, она хотела что-то сказать, но… «Бам!», — раздался громкий стук где-то рядом с ними. Ирен обернулась. — Прости, но у меня больше нет времени говорить об этом, — она кивнула в сторону небольших часов, стоявших в холле — стрелка неспеша опускалась к пяти часам, — я должна быть в Скотланд-Ярде через час. Мне жаль, что приходится покидать вас обоих, — Ирен посмотрела на профессора, — в такой спешке. — Берегите себя, мисс Адлер, — мужчина тяжело вздохнул, с сожалением в глазах провожая ее. — À plus tard, господин Дэвис, — Ирен развернулась, на мгновение останавливаясь, в последний раз посмотрев на Мориарти, — il est trop tôt pour dire au revoir, Albert. À bientôt. Сказав это, девушка поспешила удалиться. Чем тише становился стук ее каблуков, тем дальше она была, пока вскоре он и вовсе не стих. Она оставила в замешательстве не только самого Альберта, но и профессора — мужчина с недоумением продолжал смотреть куда-то вдаль холла, размышляя о произошедшем. — И что это должно значить? — мистер Дэвис сощурился, — господин Мориарти, вы случайно не знаете, что она сказала? И если профессор был озадачен этими словами по большой части из-за того, что не понимал их смысл, то у Мориарти на то была совсем иная причина. Это — ответ мисс Адлер? Что он должен был значить, удалось ли ему уговорить ее изменить свое решение? В голове вслед за бесконечными вопросами вновь появлялись ответы. Альберт усмехнулся, подумав об одной из догадок. — Она сказала Вам «еще увидимся, господин Дэвис». — А Вам? — А мне… — он улыбнулся, на мгновение замолчав. Альберт размышлял обо всем, что только что произошло в этом коридоре. Как много хотелось сказать и сделать, какой тяжелый разговор его, на самом деле, ждал в палате напротив… но сейчас, кажется, тревога, что не отпускала его все эти дни, неожиданно отступила. Пусть мисс Адлер и дала самый размытый ответ, пусть она и была человеком, что лишь ненадолго появился в его жизни, но она дала понять ему что-то важное. Что-то, что Альберт никогда не мог сказать себе, но осмелился произнести при ней. — Так что же, лорд Мориарти? — профессор Дэвис отвлек его от размышлений. — Она сказала мне, — Альберт усмехнулся, прикрывая свои глаза, — …то же, что и Вам, по сути. Сказала: «до скорой встречи». Перед закрытыми глазами у него появился ее образ — столь знакомый и яркий, как и тогда, когда они впервые познакомились. В этом коротком видении он видел Ирен счастливой. Такой, какой ему хотелось бы видеть ту, кто показала, хоть и невольно, такую простую истину. Такой, какой она заслуживала быть за все свои старания. Ее тихий голос также отозвался в голове, повторяя фразу, что мисс Адлер сказала: «Il est trop tôt pour dire au revoir, Albert. À bientôt.» «Еще слишком рано прощаться, Альберт. До скорой встречи.»