По весне лёд хрупок

      Засидевшись в парке, Эри пропустила обед. Повлекло бы это за собой последствия или нет, ей было неведомо. Единственное, что она знала наверняка, — встретиться с Винсмоуками прямо сейчас и снова смотреть в их насмешливые или презрительные лица, сидеть над тарелкой, не в силах проглотить ни кусочка, было выше её сил.       По возвращении в замок девушка наткнулась в коридоре на горничную, выходящую из её комнаты с пустым подносом в руках. Та смущённо поклонилась, распахивая перед Эри дверь.       — Годжу-сама, молодой господин вас уже заждался.       Эри замедлила шаг. Наверное, не явиться на обед всё-таки было плохой идеей… Промах был невелик, но кто знает, как он ей аукнется.       Ичиджи? Ниджи? Кому из них оказалось мало сегодняшнего спектакля в лазарете? Кому пришло в голову снизойти до личного посещения её жилища? Неужели собственная комната перестала быть для неё убежищем? Впрочем, кого она обманывала: у неё здесь не было ничего своего. Всё — даже комната, даже она сама — принадлежало Джерме.       …У балкона в широком кресле сидел Йонджи, потягивающий принесённый служанкой кофе и задумчиво рассматривающий окружающую обстановку. Заметив Эри, он выпрямился, отставил в сторону чашку, что-то неуловимое промелькнуло в его взгляде и тут же пропало.       — Кузина, — кивнул Йонджи, поднимаясь и делая несколько шагов ей навстречу.       — Кузен… — сердце её колотилось.       — Ичиджи велел к тебе зайти… — он не успел договорить, как Эри, бледная как полотно, отшатнулась от него назад.              Вот и настал этот день, когда его прислали наказать её. Не оттого ли, что по непонятной причине вступился за неё там, в лазарете, — и Ичиджи это не понравилось? Хотя почему же непонятной — очень даже понятной. Йонджи просто не хотел запачкаться, сознавшись в старой, недостойной, давно забытой им связи…       — В чём дело? — спросил он, глядя на неё с недоумением. Глаза у Эри были испуганные, а ещё покрасневшие, чуть припухшие: неужто плакала?.. Пропустила обед, оттого что забилась куда-то в угол и плакала? Из-за братьев, что ли?.. Чёртов Ниджи постоянно от скуки нёс какую-то ерунду, на которую не следовало обращать внимания… Размышляя об этом, Йонджи неосознанно старался уклониться от мысли, что в утренней выходке брата во многом была его личная вина.       Тем не менее он понял, как расплывчато могли прозвучать его слова, и поспешил исправиться.       — Вот, — Йонджи выхватил из кармана слегка помятый конверт со срезанной печатью-фениксом, помахал им в воздухе и протянул в её сторону. — Послание от отца. Ичиджи посчитал, что тебе будет интересно на него взглянуть. Нам всем уже известно содержание, а чтобы не передавать королевскую переписку через слуг, брат послал меня… Чем скорее прочтёшь и вернёшь — тем скорее я уйду, — зачем-то прибавил он.       Эри нерешительно взяла конверт, ещё хранивший тепло чужого тела, извлекла письмо и углубилась в ворох исписанных листов. Читать пришлось долго. Джадж писал много, подробно и — для столь крупного человека — удивительно мелким, убористым почерком. Йонджи тем временем присел на край письменного стола, вытянув длинные ноги и небрежно сложив на груди руки — осознанно или нет, он точь-в-точь копировал в этом Ичиджи, — дожидаясь, когда она закончит.       С трудом продравшись сквозь сухую политическую сводку, девушка наконец дошла до сути. Предварительные переговоры по поводу наметившегося альянса прошли успешно, следующим шагом должен был стать скорый визит в Джерму представителя семейства жениха. «Шарлотта» — с трудом разобрала Эри затейливо выведенную Джаджевой рукой фамилию. Кажется, такую упоминали при ней раньше.       — Кто это — Шарлотта? — не удержалась и спросила она. Говорить с ним с непривычки, после долгого перерыва, было тягостно, в горле словно застрял угловатый комок, отчего собственный голос казался чужим, незнакомым.       Йонджи с кривой усмешкой ответил:       — Сразу видно, что ты никогда не жила в Новом Мире. Это же семейство Йонко — Большой Мамочки. Отец невероятно заинтересован в её военной мощи и влиянии, а та — в наших технологиях. Сыновей у неё навалом, за кого-нибудь — да просватают.       Поражённая этой новостью, Эри помолчала, пытаясь переварить услышанное: пираты?! Про Большую Мамочку на Сабаоди ходили разные истории, одна завиральней другой. Но та всё-таки была настоящей Йонко, Императрицей… Быть может, выйти замуж и стать частью семьи Шарлотта — не самый ужасный вариант? Принцев, которые вели себя хуже последних мерзавцев, она уже навидалась. Так чем же плоха кандидатура пирата? К тому же в новой семье она, пожалуй, перестанет быть никому не нужной, бракованной вещью.       «Дважды бракованной», — прокатилось в голове ехидным голосом Ниджи.       — Как скоро это произойдёт?       Йонджи пожал плечами:       — Месяц-другой… Будь на твоём месте наш непутёвый Санджи, то союз удалось бы заключить намного быстрее, — скептически заметил он. — Сын Винсмоуков — куда более привлекательная наживка.       — А что же вы трое? — вырвалось у неё.       — Хах, отец не собирается жертвовать своими лучшими командирами и величайшими научными достижениями, чтобы удовлетворить запросы старой кошёлки!.. — горделиво заявил Четвёртый принц и тут же осёкся, осознав неприглядный смысл сказанного: ей, Эри, значит, жертвовать было можно и даже нужно…       Но та проигнорировала эту эгоистичную похвальбу и спросила:       — А что же всё-таки произошло с… Санджи? — вести с ним вежливую беседу было неуютно, мысли постоянно убегали куда-то не туда. Но раз уж Йонджи первым заговорил о брате — почему бы не выведать наконец фамильную тайну? К тому же он сам когда-то ей про него рассказывал.       — Санджи… Санджи… — раздражённо протянул тот, — та ещё заноза в заднице… Он пропал тринадцать лет назад — нам с братьями тогда лет восемь было. До этого вышло так, что Санджи невероятно разозлил отца, и тот посадил его под замок — всего-то на полгода… Ох, и потеха была: отцу настолько противно было его видеть, что объявил братца погибшим! Нам эта новость показалась странной, но мало ли что могло приключиться с этим нытиком. А месяц спустя мы так веселились, когда Ичиджи обнаружил его живёхоньким, сидящим как ни в чём не бывало в темнице в этом дурацком железном горшке на голове! — Йонджи зло захохотал. Неведомый Санджи либо был куда худшей «ошибкой», чем Эри, либо же чем-то откровенно его раздражал.       — Отец заточил вашего родного брата в подземелье. Фактически отказался от него — лишь потому, что тот чем-то ему не угодил. А ты… смеёшься? — ошеломлённо выдохнула Эри, у которой это не укладывалось в голове.       — Хм, не то чтобы не угодил… — смутился Йонджи. — Он был подобно тебе — провалом эксперимента. И вдобавок никак не хотел жить по нашим правилам. Был отцу как бельмо на глазу. Ну ведь ясно же: раз родился слабаком — так подчиняйся…       — Подчиняйся… — эхом отозвалась Эри, а сама подумала: если бы не планируемый брак, с Ичиджи тоже сталось бы объявить её «погибшей» и упрятать подальше, с глаз долой, в какую-нибудь уютную пыльную камеру. А Ниджи бы её с удовольствием туда проводил…       — И во время одной военной заварушки — мы только-только перекочевали на улитках в Ист-Блю, отец даже разрешил нам впервые поучаствовать в сражении, представляешь!.. Так вот, Санджи тогда изловчился сбежать под шумок, в суматохе. Сначала мы думали, что такого слабака просто смыло волной за борт. Удивительно, что вообще сумел выбраться из своей камеры… А не так давно пошли слухи, что он жив и вроде как стал пиратом. Отец пытался разведать, что да как, но о нём последние два года не доходило вообще никаких известий — то ли всё-таки погиб, то ли где-то затаился…       Эри слушала вполуха этот сбивчивый рассказ и размышляла о том, насколько же Третьему принцу было плохо в Джерме, что пиратство стало для него подходящей альтернативой. Интересно, из неё бы вышел пират? Она смутно помнила странного парня, давшего ей совет отправиться в море. Что ж, море ей повидать удалось — да только те, кого она в нём встретила, стремились убедить её в одном — в собственной бесполезности да беспомощности… В том, что нужно «подчиняться».       Пальцы её дрожали, когда она возвращала Йонджи прочитанное письмо. Тот подхватил его и собрался было уходить, но неожиданно по ковру рядом с ним прошмыгнуло что-то мелкое и белое.       — Крыса! — рявкнул он и уже занёс ногу, чтобы раздавить негодную тварь каблуком ботинка, но не успел — на него фурией налетела Эри.       Оттолкнула его в сторону, обвила руками за пояс, сдерживая, почти что прижимая к себе:       — Не надо! Не надо, Йо… — она осеклась, словно хотела назвать его по имени, да не смогла, и лишь смотрела на него снизу вверх серыми, широко распахнутыми глазищами, отчего нога Йонджи, замершая в воздухе, медленно опустилась сама собой. Ресницы её подрагивали.       — Что такое?       — Не трогай! Не трогай его! Это… это… это Катышек! Он мой! — Эри так перепугалась за мышонка, что продолжала цепляться за Йонджи, не осознавая, что делает и насколько же он близко. Разве что уловила мимоходом свежесть в его дыхании, мешавшуюся с лёгкой кофейной горчинкой. Кажется, она замечала это раньше: Йонджи любил мятные леденцы.       — Ты приручила крысу?! Ещё и имя ей умудрилась дать?!       — Технически, это мышь…       — Да-а, дела!.. — выдохнул он, попеременно переводя озадаченный взгляд с мышки, растянувшейся убедительным трупиком у края ковра, на умоляющее лицо Эри.       Девушка, в какой-то момент проследив направление его взгляда, повернула голову и в панике уставилась на белый недвижимый комочек.       — Ты его всё-таки убил… — лихорадочно зашептала она. — Напугал до смерти…       — Притворяется, — с сомнением протянул Йонджи.       Прошла томительная секунда, другая. Розовый хвостик слабо дёрнулся, и Эри с облегчением выдохнула, бессознательно зарываясь лбом прямо в смятую мужскую рубашку.       — Я же говорил, — несколько растеряно подтвердил Йонджи. И прибавил: — Плохая тактика при столкновении с врагами.       — Это какая же? — глухо спросила Эри у его солнечного сплетения.       — Замирать. Так ведут себя только жертвы. Нужно или бить, или, на худой конец, бежать.       — А если нет сил бить или некуда бежать?.. — рассеянно пробормотала девушка. — Катышек, наверное, принял тебя за кота, огромного и зелёного… Котам обычно не интересны дохлые мышки.       — С какого это перепуга я кот? Да ещё и зелёный? Разве коты бывают зелёными?       — От тебя мятой пахнет… коты её любят… — она покрепче ухватила его за рубашку: — Ты меня не выдашь?!       — Кому? — не сразу догадался он. — А-а-а… — Эри явно имела в виду братьев. От тепла её тела, так доверчиво прижавшегося к нему, внутри у Йонджи что-то перевернулось. Ему захотелось приобнять её — легонько, успокаивающе, — но он сдержался, вспомнив, как та в страхе шарахнулась от него совсем недавно. Любой неосторожный жест с его стороны разрушил бы хрупкое наваждение. К тому же у него не было права её обнимать.       Йонджи почесал бровь, подумал и сурово заявил:       — Не выдам. Но крысу надо спрятать получше. Или строго следить за ней, — зверёк на ковре тем временем «ожил», огляделся, убедился, что угроза для жизни миновала, и шустро метнулся под кровать. — Чтобы такого больше не повторилось.       — Это мышь…       — Если о ней прознают Ичиджи или Ниджи, — продолжил он, — то им это точно не понравится. Опять могут тебя… наказать.       Он сказал это мягко, завуалированно, но Эри поняла, что тому прекрасно известно и о «собственности Джермы», и что собственность эта — мало того, что никудышная, так вдобавок и непослушная. Не об этом ли говорили они утром, в лазарете, перед её уходом? Это она была той, кого Йонджи отказывался колотить? Но почему?..       Эри вскинула голову.       — Ты тоже не выносишь крыс? И думаешь обо мне, как остальные? Как о крысе? — сорвалось у неё с языка.       Четвёртый принц не ответил — помедлив, осторожно высвободился из кольца её рук.       Исчезло тепло его тела — и разом оборвалась тонкая невидимая нить между ними. Эри мгновенно накрыла ошеломляющая неловкость: вынырнув из морока, она осознала, что всё это время прижималась к нему, тянулась — будто к родному, близкому человеку.       Вспыхнув от смущения, девушка отскочила в сторону, прижала руку к груди, нервно пропуская сквозь пальцы свернувшийся на плече кончик косички: что он мог подумать? Это он-то — с его вечно хмурым, презрительным взглядом! Возможно, когда-то Йонджи и посчитал её годной для короткого, пусть и недостойного Винсмоука развлечения. Но теперь, по-прежнему оставаясь эталонным Винсмоуком, судил её по мерке остальных — по мерке Джаджа, по мерке Ичиджи и Ниджи. Он потому-то и отстранился так резко — его задела неподобающая вольность с её стороны, когда очнулся от короткого замешательства, вызванного мышиным переполохом.       — Я прослежу, чтобы Катышек больше не высовывался на людях, — сдавленно пообещала девушка.       А Йонджи в это время думалось, что он до сих пор не привык к её отросшим волосам. Разумеется, нынешняя Эри выглядела куда красивее и женственнее, чем прежняя угловатая и застенчивая девчонка с Сабаоди, но в данный момент эти длинные волосы полностью заслоняли от его взора запомнившиеся ему чертовски милые кончики ушей — смущённого цвета малины…       — Ну-ну, — неловко потоптавшись на месте, Йонджи двинулся к выходу. На пороге склонил голову, натягивая на себя обычную вежливую маску и бросая на прощание: — Кузина…       И отчего-то именно сейчас эта вечная нейтральная «кузина» настолько задела девушку — после нелепого, почти… дружеского разговора, — что она едва удержалась, чтобы не крикнуть ему вслед: «Сколько можно меня так называть?! Тебе же прекрасно известно, что я — Эри!..»

***

      «Я вижу, что девочка, воспитанная простолюдинами, пока что не усвоила своего места в иерархии Джермы», — снисходительно любил говорить Ичиджи.       За окном на тёмном полотне ночного неба мерцали яркие звёзды Гранд Лайна. Ветер мягко колыхал лёгкую занавеску. Эри сидела за письменным столом, освещённым тёплым светом небольшой лампы, и рассеянно скользила взглядом по страницам раскрытой книги — слова россыпью чёрных муравьёв прыгали перед её глазами, никак не желая складываться в осмысленный текст.       Она старалась думать о чём угодно — только не о Йонджи и непонятной суматошной сцене, имевшей место всего несколько часов назад. И о том, как так могло получиться, что на короткий промежуток времени она словно позабыла обо всём, что произошло между ними раньше. Испугалась за непутёвую мышку — и забыла испугаться самого Йонджи. Так просто, доверчиво прижималась к нему, к его сильному и опасному телу, а он почему-то тоже не спешил сторониться её. Всё это было чересчур нелепо и странно. Какое-то затмение, не иначе.       Чтобы отвлечься от подобных нежелательных мыслей, нужно было мощное средство. Недаром же говорят: клин клином вышибают. И Эри буквально заставила себя вспомнить правую руку Ичиджи, небрежно вложенную в карман светлых брюк. Этим Первый принц неявно подчёркивал, что никогда не опустится до того, чтобы ударить её самому. Если не брать в расчёт ту единственную пощёчину…       Ичиджи предпочитал бить словами. Метко, хлёстко, порой заставляя её сомневаться: что, если частично он был прав? И она слишком много о себе возомнила? Слабая, никуда не годная девчонка, которой стоило быть благодарной Винсмоукам, худо-бедно признавшим её, снизошедшим обратить на неё своё внимание. Своё презрение.       …Когда сегодня по пути на ужин Ичиджи внезапно окликнул её на парадной лестнице, то Эри, растерявшись, ступила совсем не туда, нога её подвернулась, и она неловко взмахнула руками, опасно балансируя на ступеньках.       В последний момент Ичиджи картинно подхватил её под локоть. Той самой рукой, которая прежде лежала у него в кармане.       Эри с ужасом пробежалась взглядом вниз, по каждому острому ребру ступеней, после чего судорожно выдавила слова благодарности. И подумала вскользь: он же Красная Искра, по сути — огонь, пламя… почему же у него такие холодные пальцы?       — Будь внимательна, Годжу. Мне кажется, тебе хорошо известно, насколько это больно — падать с лестницы, — в голосе Ичиджи мелодично прозвенели насмешливые нотки. Он рывком вернул ей вертикальное положение и, тут же выпустив, двинулся дальше.       Шутка выдалась в духе Ниджи — похоже, вечно сдержанный наследник тоже не чурался злого юмора. Что ж, по крайней мере, ему хватило такта промолчать об утренней встрече в лазарете. Да и опрометчиво пропущенный обед он спустил ей с рук.       Наверное, всё дело было в том, что для него она сегодня уже «упала с лестницы» — на этот раз иерархической…       «Иерархия, что же ты такое?..» — задумавшись над этим, девушка отодвинула в сторону бесполезную книгу и взяла лист бумаги. Из-под её пера сам собой выплыл ряд незамысловатых человечков, состоящих сплошь из чёрточек и кружочков. К нему сбоку она приписала единичку. Второму ряду человечков, на уровень выше, в руки добавилось по палочке-мечу. Десятка. Третий ряд вышел поменьше, мечи сменили ружья. Сотня. Ещё ряд — человечки надели квадратные шлемы и стали грозными на вид. Тысяча. В получившейся четырёхэтажной трапеции (слуги — солдаты-новички — профи — командиры) стоимость человеческой единицы при движении вверх возрастала.       — Самое главное, что ценится в Джерме, — это военный ресурс, — пробормотала она, цитируя по памяти любимое изречение Джаджа. — Сила, ловкость, скорость, ум, организаторские способности. Плюс прибавочная ценность с учётом иных факторов.       Она поёрзала на стуле, покусывая кончик пера, и в следующем ряду дорисовала розу, молнию и лягушку, оценив их в десять тысяч. Лягушка ей не понравилась, и Эри аккуратно её заштриховала, после чего рядом появилась гусеница. Над ними вознёсся огонёк-наследник стоимостью двадцать тысяч, а ещё выше — похожий на курицу феникс в короне и с острыми усами-палочками, которому она как главнокомандующему приписала все тридцать.       Сбоку от пирамиды, не найдя себе в ней места, примостилось крылатое нечто — то ли моль, то ли бабочка с тщательно вырисованными спиральными усиками. Честная стоимость данного создания — беря в расчёт лишь навыки и способности — бултыхалась бы в районе нуля. Но Эри неожиданно расщедрилась и, с учётом важности планируемого брака, приравняла его — себя — аж к целым трём человечкам в шлемах. Сами же говорите — иные факторы…       Напоследок она написала сверху крупно и размашисто «ИЕРАРХИЯ» — и перечитала, воображая сочащийся надменностью голос Ичиджи. Затем отбросила перо на стол, потянулась, окидывая скептическим взглядом пирамиду из скособоченных человечков, и невесело им улыбнулась. В настолько простую картинку в голове у Ичиджи верилось с трудом.       Но призрачное подобие улыбки тут же улетучилось с её лица: раздался громкий стук в дверь. Час был поздний, кому она могла понадобиться? Вряд ли это была очередная записка от братьев с приглашением на ночное рандеву, но всё же… Эри вспомнила длинные пальцы Ниджи, приобнявшие её сегодня за пояс в медицинском отсеке — он держал её небрежно-ласково, но крепко, как пса на коротком поводке — и содрогнулась.       Неудивительно, что к двери она подошла медленно, нехотя, а потом несколько мгновений колебалась, поглаживая пальцем натёртую до блеска дверную ручку. В дверь ударили вновь, сильно и нетерпеливо, и Эри, преодолевая собственный страх, распахнула её настежь. Будь что будет.       Перед ней стоял Йонджи.       Насупившийся, слегка усталый на вид. Догорающий коридорный факел за его спиной чадил и шипел, разбрасывая по стене дёрганные мазки тускло-оранжевого света.       — Спишь уже, что ли? — недовольно выдал он вместо привычного вежливого приветствия.       Эри не успела ответить, как тот ткнул ей в руки деревянную клетку — простую, смахивавшую на птичью, с резными черепами Джермы по углам.       — Что это? — опешила девушка.       — Домик для твоей крысы. Увижу её без присмотра где-нибудь в замке — скормлю Нясе, — буркнул Йонджи, после чего резко крутанулся на каблуках и пошёл прочь, совершенно позабыв про всех своих «кузин».       Она машинально выкрикнула ему в спину:       — Это мышь!       Тот, не останавливаясь, отмахнулся через плечо: да-да, как скажешь, — и растворился в пляшущих коридорных тенях.       Эри прекрасно знала, какую Нясю он имел в виду: монструозную бочкообразную кошку, жившую при замковых конюшнях.       Под конюшни были отданы сразу две хозяйственные пристройки. Первая была обычная: с пофыркивающими гнедыми лошадьми в просторных стойлах, тыкающимися мягкими губами в ладони гостей в поисках яблок. Позади неё располагалась вторая конюшня, чуть поменьше, разделённая пополам тонкой перегородкой. На одной половине громоздилась помпезная парадная карета — судя по размерам, в неё с лёгкостью вместилось бы с полдюжины Джаджей. Другую оккупировала плоская и мягкая, набитая соломой подушка, на которой те же самые полдюжины могли бы привольно вздремнуть после обеда.       Возлежащая на подушке гигантская кремового цвета Няся — два с половиной метра в холке! — поначалу напугала Эри, стоило ей впервые наткнуться на этого выдающегося представителя семейства кошачьих, но оказалась толстой, ленивой и добродушной. И широко лизнула её от пояса до головы шершавым мокрым языком.       Когда Эри осторожно поинтересовалась статусом Няси у Рэйджу, та пояснила, что кошка входила в упряжку кареты, правда, редко, по особым случаям. И, скорее всего, на ней удастся прокатиться перед свадьбой, когда Джерма пристанет к твёрдой земле, и семья отправится на знакомство с предполагаемым женихом.       В общем, угроза Катышку со стороны Няси выглядела сомнительной. Для этой кошки он был не больше пылинки. Проглотить мышонка она могла разве что случайно: зевнув и не заметив.       Эри снова уставилась в полутёмный ночной коридор:       — Ну и что это сейчас было? — громко вопросила она. Гулкое эхо прогулялось по стенам и вернулось обратно.       Девушка закрыла дверь, прошлась по комнате, изучая неожиданный подарок. Водрузила его на стол, перекрывая схематичную «ИЕРАРХИЮ». В Джерме, похоже, всем палец в рот не клади — дай засунуть кого-то в клетку, иронично названную «домом». Вряд ли Катышек обрадуется перспективе вынужденного ареста перед всяким приходом чужаков. Но, раз уж он категорически отказывался дрессироваться, это оставалось единственной альтернативой. Черепа-украшения ехидно глазели на неё, и Эри хмыкнула: новое доказательство того, что в Джерме царила эстетика весьма сомнительного толка.       Или же подобное было во вкусе Четвёртого принца?       Ей живо представилось, как тот ходит по замковой кладовой, хмуро перебирая всякий хлам, и вдруг восклицает своим довольным, ломким голосом: «Ох ты ж, черепушки! Надо брать!..» Эри помотала головой, пытаясь отогнать нелепую картину. Такое мог выдать только тот, фальшивый, Йонджи из её прошлого, которого она нарисовала в своих девичьих фантазиях и которого на самом деле никогда не существовало. Ну уж нет, дважды в одну и ту же ловушку она не попадётся: сначала расслабишься — а потом из-под шкуры нахального любителя круассанов опять проступит ощеривший клыки Винсмоук…       Она уже лежала в постели, готовая скользнуть в сон, когда взгляд ненароком выхватил из темноты очертания стоявшей на столе клетки, и губы вновь предательски расплылись в улыбке из-за навязчивой, крепко засевшей в подсознании смешинки.