***
Эри какое-то время недоверчиво рассматривала твёрдый подбородок Ичиджи и алые пряди его волос, которые, как и её собственные, трепал немилосердный ветер, — кажется, они куда-то летели. В стёклах его очков тускло отражалось закатное солнце. — Очнулась? — солнце, скакнув, пропало — Ичиджи опустил голову, почувствовав, что она пошевелилась. В голосе звенели металлом знакомые нотки, правда, на этот раз металл был мягким, почти расплавленным. — Всё-таки ты выжила. Оказалась крепче, чем мы думали, — он сбавил скорость, потом и вовсе остановился, паря в воздухе. — Смогла продолжать жить. «Ты же не дал мне разрешения!» — кричало всё внутри Эри, но она сдержалась. — Как же иначе? Умереть было бы слабостью, — она вывернула шею и посмотрела на него в упор, пытаясь выхватить проблеск взгляда по ту сторону отливающих непроницаемым багрянцем очков. Он притворялся или действительно не помнил, что когда-то приказал ей жить — жить, невзирая ни на что? — Рад это слышать. А что с рукой? — спокойно поинтересовался Ичиджи. — Да так, ничего особенного, — Эри поёрзала и в конце концов созналась в своём провале: — Пыталась убить сегодня утром Перосперо, да не удалось… К её удивлению, он не стал хмуриться и поджимать рот, презирая её за неудачу — чего другого ожидать от «ошибки»? Вместо этого его красиво очерченные губы дрогнули в улыбке: — Вот как? Ниджи упомянул, что в схватке тот вышел на удивление жалким противником — даже не оказал толкового сопротивления. Это, выходит, ты его ослабила? — Ичиджи помедлил и закончил с явным одобрением в голосе: — Поступок настоящего Винсмоука. Это что сейчас такое было? Похвала? От Ичиджи?! Она не успела как следует осмыслить услышанное — кузен вновь рванулся вперёд, небрежно сделал головокружительный вираж, уворачиваясь от летящего снаряда и вынуждая тем самым Эри покрепче обхватить его шею и вжаться лбом в напряжённое сильное плечо. От него пахло гарью пожаров, порохом, кровью и — почти незаметно, еле уловимо — клубникой… Он был жив. Ичиджи был жив. А значит, это был не сон, не галлюцинация: Йонджи тоже был жив, он и в самом деле появился там, в рушащейся башне, вытащил её каким-то образом из серой клетки Перосперо! Эри вскинулась, выкручиваясь из рук Красной Искры и вглядываясь назад, за его плечо. Там, вдали, с грохотом рушились узорчатые стены Карамельного шато, вспыхивало пламя, что-то взрывалось и разлеталось на куски, мелькали смутные тени. — Эй, тихо! — покрепче перехватил её Ичиджи. — Там же остался Йонджи! — И Ниджи. И Рэйджу. И несколько сотен солдат. После того как я доставлю тебя на корабль Джермы, я тоже вернусь сюда, и вместе мы завершим миссию. — Какую миссию? — Эри капельку успокоилась, вслушиваясь в его ровный голос, лишённый всякой неуверенности, хотя её мысли оставались спутанными и метались встревоженными птицами. — Так придумал король? Это был его план? Спасти всех? — она едва не добавила: «Даже меня?» Ичиджи только кивнул, но уголки его губ, застывших в улыбке, растянулись сильнее. — А Йонджи… он же действовал по твоему приказу? Когда спас меня? — на всякий случай уточнила Эри. — Да, — он отчего-то поколебался, но подтвердил. — Как и всегда. — Как и всегда… Девушка рассеянно откинулась на его плечо, и воздушные белые пряди у макушки, колышимые ветром, защекотали Ичиджи подбородок. Они немного отросли за пару месяцев, стали чуть длиннее, чем ему запомнилось. Он слегка опустил голову, бездумно потянувшись к ним, чтобы прихватить их непоседливые кончики губами. В этот момент вокруг них засвистели пули — вполне обычные, — но Ичиджи пришлось совершить ряд стремительных кульбитов, уходя от них или же перехватывая их неуловимыми человеческому взгляду движениями левой ладони. Пули несли опасность не ему, а кузине. Эри отчаянно цеплялась за жёсткую ткань костюма, но больше по привычке — почему-то не слишком испугалась: Ичиджи хотел её защитить, к тому же в этот раз она ни в чём перед ним не провинилась. Красная Искра тряхнул перчаткой, избавляясь от бесполезных кусочков свинца, а затем прямо под ними ослепительно вспыхнуло белым и синим, и целый квартал потонул в электрическом треске. — Henry Blazer! — Эй, Ниджи! — крикнул вниз Ичиджи. — Что ты здесь делаешь? — Развлекаюсь! Столько дней просидел в книжном заточении без дела! В стороне мелькнуло размытое синее пятно — Ниджи по обыкновению двигался так быстро, что его движения казались смазанными, едва различимыми. Секунду спустя он завис снизу, сбавив скорость, чтобы идти вровень со старшим братом. В его левой руке потрескивал и переливался электричеством «позаимствованный» у одного из недавних противников меч. — Тут на крышах засела целая группа конфетных стрелков, пришлось разобраться, чтобы бедолаги не тратили пули понапрасну, — доложил он Ичиджи. В его глубоком звучном голосе, который Эри почти успела позабыть, перекатывалась смешинка. Затем он посерьёзнел: — Йонджи с Рэйджу продолжают зачищать пути к побережью. Второй и третий отряды приступили к отходу со своих позиций. Первый отряд понёс потери в столкновении с кем-то из детей Шарлотты и временно закрепился в юго-западной части города. Эри заметила, как лоб Ичиджи пересекла глубокая морщина — наверное, он нёс личную ответственность за первый отряд: — Я должен помочь им отразить атаку. Основная операция завершена, необходимо скоординироваться и обеспечить безопасное отступление. Ниджи! Как самый быстрый — прими приказ. Доставь цель на корабль и возвращайся, чтобы возглавить второй и третий отряды. Свяжись со мной, как будешь на месте. — Понял. Без малейшего предупреждения Ичиджи развернулся на сто восемьдесят градусов и, стряхнув руки Эри со своей шеи, подбросил девушку в воздух, отчего за пару бесконечно долгих мгновений, проведённых в свободном падении, у неё чуть не остановилось сердце. В голове вихрем промелькнули обрывки воспоминаний, как Ичиджи с Ниджи, кружась в воздухе и забавляясь, перебрасывают её друг другу над замковым двором. Вслед мыслям фантомной болью стрельнуло в некогда сломанной лодыжке. Но Синяя Молния в этот раз не дурачился, поэтому подхватил кузину свободной правой рукой аккуратно, надёжно и без проволочек — то бишь не в метре над землёй. Эри же, в свою очередь, не удержалась и — от злости и испуга — зарядила ему кулаком по лбу за подобные штучки. Хотя виноват, по сути, больше был Ичиджи, а лоб у Ниджи оставался по-прежнему, по-Винсмоуковски, непрошибаем. Осознание того, что она натворила, пришло с запозданием — и всё внутри тела предательски сжалось в ожидании ответного удара. — Дурочка, — к её удивлению и облегчению, Ниджи только коротко хохотнул. И прибавил что-то совсем непонятное: — И почему вы все так любите пересолить?.. Тут он придал максимальную скорость рейдовым ботинкам, из-за чего всё вокруг резко превратилось в размытую ленту, в которой Эри с большим трудом разглядела удаляющуюся от них в направлении шато белую точку — плащ Ичиджи. Остаток пути провели молча. Все возможные вопросы глушил бешеный ветер, бьющий прямо в лицо. Эри украдкой изучала поджатые губы и напряжённые морщины, шедшие вверх от переносицы кузена, поглощённого выполнением приказа. Левое стекло его очков было разбито — скорее всего, в схватке с неприятелем. Ниджи неожиданно покосился на неё, но Эри не отвернулась, наоборот — уставилась на него в лёгком ступоре. Она настолько привыкла видеть кузена в непроницаемых очках, что ей не верилось — глупо, но тем не менее! — что у него тоже были глаза. Даже Ичиджи доводилось несколько раз снимать очки (хотя ей так и не удалось уловить его взгляд). Ниджи — никогда, он в них будто родился. Как оказалось, глаза всё-таки имелись… Хорошо, один глаз — так наверняка! Выражение этого серо-голубого глаза было таким же колючим, как и у Йонджи — в те дни, когда тот был усталым и раздражённым. Длинные пряди синих волос, всегда затенявшие правую половину его лица, ветром откинуло назад, обнажая сразу две нахмуренные завитушчатые брови — тоже один в один схожие с бровями младшего брата. На миг ей представилось, что это был Йонджи — в неуместном синем маскараде. К тому же Ниджи прямо сейчас был чересчур серьёзен и с задумчиво поджатыми губами совершенно не походил на самого себя. Чёртовы близнецы… Ичиджи со своей похвалой, Ниджи без обычной язвинки, Йонджи, терпеливо зовущий её по имени… В голову вдруг просочилась крамольная мысль, что не только она, Эри, могла измениться за прошедшие пару месяцев. Впрочем, когда Ниджи, не приземляясь, довольно небрежно сбросил её на декоративный газон рядом с главной площадкой на корабле Джермы (отчего она, не удержавшись на ногах, упала на пятую точку, пребольно ушибив копчик) и в ту же секунду, не оглядываясь, стартовал обратно, вновь выкрутив мощность рейдовых ботинок на полную, Эри не сумела удержаться и с досадой громко выругалась в его сторону. Ей уже было всё равно: уловил ли что-то его усиленный модификациями слух или нет. Братья Винсмоуки изменились? Не в этой жизни! После всплеска подобной несдержанности её словно накрыло волной, тело пронзил заряд энергии, все чувства на недолгое время обострились до предела: зрение, слух, обоняние, осязание — всё ощущалось в разы сильнее. Ощущалось почти… нормально. Она чувствовала металлическую кислинку во рту от прикушенной изнутри щеки — вместо привычного привкуса пепла, чувствовала колючие прикосновения ветра к своей коже, чувствовала терпкий солёный запах окружающего моря — вместо дурманяще-сладкого, пропитавшего всё вокруг аромата конфет — и, наконец, прокатывающуюся вдоль левой руки короткими жгучими толчками боль, исходящую оттуда, где прежде были пальцы… Это было непохоже на иссушающий шквал эмоций, звуков и красок, который обрушился на неё, когда Перосперо впервые вывел её из серости тесной комнатушки на семейный праздник, — безжалостный, всепоглощающий, вызывающий головокружение и тошноту шквал. Нет, в этот раз ощущения набегали на Эри волнами, не извне, а изнутри, как если бы кто-то сломал замок на невидимой шкатулке и выпустил постепенно наружу всё то, что она, казалось бы, потеряла — а на деле спрятала, заточила, укрыла от других и от самой себя — с того дня, как состоялось предательское свадебное Чаепитие. В глазах защипало, и после того, как Эри протёрла их тыльной стороной ладони, она увидела на коже влажный след. Это были ещё не настоящие слёзы — их предвестники. Но всё же она… чувствовала. Она опять дозволила себе эту великую слабость — чувствовать. Что-то разом переломилось в ней: несмотря на все планы Большой Мамочки и козни Перосперо, она была жива, чёртовы Винсмоуки были живы, Йонджи был жив. Колесо действительно провернулось, и всё вернулось на круги своя, но несколько искажённым, другим. И пусть она пока не могла уловить, что именно изменилось, однако знала точно: в этом мире, в её нелепом существовании до сих пор оставался смысл. — Годжу-сама!.. — позади послышался стремительный, летящий перестук шагов, и внезапно её обхватили за плечи чьи-то тёплые ласковые руки. — Эри-чан! — тут же поправилась Козетта, крепко обнимая её. — Ты жива! Ты вернулась! — Козетта-чан! — Эри порывисто обняла её в ответ, разглядывая милые веснушки и искрящиеся радостью светло-карие глаза. Сделать это было непросто — на голове у шеф-повара красовался тяжёлый рыцарский шлем с изысканной гравировкой, и задранное непослушное забрало постоянно норовило со скрипом сползти вниз. — Это ты… И с тобой всё в порядке… — В порядке? — Козетта наморщила нос, пытаясь сообразить, что относилось к этому «порядку». А следом машинально уставилась в сторону радужной полосы побережья, куда не так давно ринулся Ниджи — тот уже скрылся из виду: — Ага, в порядке… ведь столько времени прошло. Эпони-сан любит приговаривать, что на мне всё заживает быстро, как на кошке… — она в очередной раз неловко поправила шлем. — Это же был он, да? Только что? Мне не показалось? — Да, — коротко подтвердила Эри, прекрасно осознавая, кто именно подразумевался под расплывчатым «он». Козетта замерла, застыла на мгновение, превратившись в подобие собственной статуи. Потом поблизости воздух прорезало гулким свистом — будто кто-то забыл снять с плиты кипящий, разрывающийся от натуги чайник, и в море, немного не долетев до платформы, рухнул вражеский снаряд. Противник на берегу вовсю развернул ответный огонь. Шеф-повар встрепенулась, приходя в себя, и резво потянула Эри за собой. — Думаю, здесь оставаться небезопасно! Ох… ты ранена… Да ещё и шишку набила! Бежим в лазарет! Эри заметила, что та с тревогой смотрит на её забинтованную левую руку. Повязка к тому времени набухла коричнево-багряным и наверняка со стороны выглядела ужасно. Чувствовалось тоже ужасно. — Ничего страшного, Козетта-чан, — твёрдо соврала она и чуть было не добавила обычную присказку: «До свадьбы заживёт». Правда, и «свадьба», и «заживёт» в свете текущих событий виделись ей чем-то весьма сомнительным. — Не надо пока в лазарет. Я не могу прикрыться слабостью и просто сидеть и ждать, вернутся они или нет. Я должна что-то сделать, понимаешь? Помочь — хоть чем-то. — Ясно, идём! — от взгляда Козетты не укрылись ни лихорадочный блеск в глазах — знакомый Винсмоуковский взрыв адреналина, — ни напряжённо поджатые губы, ни упрямый разворот худых плеч. Козетта понимала её — возможно, потому что сама думала так же. — Но для начала тебе нужно переодеться во что-то более удобное. Плюс воинам не стоит забывать о защите! — она с задорным лязгом опустила забрало. Эри оглядела свою неказистую сорочку — изорванную и перепачканную, с глупым узором в горошек — и согласно кивнула. И снова она шла за шеф-поваром, шаг в шаг, рассматривая её гордо выпрямленную фигурку. Что-то в Козетте поменялось, появилась какая-то новая, непривычная уверенность в себе. Или же это всегда было в ней, прячась до поры до времени глубоко внутри и изредка прорываясь наружу… Вокруг них грохотали и пересвистывались снаряды, свои и чужие, носились невозмутимые солдаты, а с дозорных башен надрывно кричали, передавая команды и предупреждения, навигаторы. Платформа вокруг колебалась, меняя очертания: улитки отстыковывались и возвращались обратно по чьей-то неведомой указке, — а серые каменные стены замка, казарм и корабельных башенок там и сям зияли неряшливыми прорехами после удачных попаданий противника. — Так ты что теперь — боевой повар? — Что-то вроде, — невольно хихикнула Козетта. — Я сейчас готовлю для раненых и заодно помогаю тётушке Эпони управляться в лазарете, она, бедняжка, на днях сильно приболела из-за всех переживаний. А ещё Ичиджи-сама приказал собрать поваров и поварих с корабельных камбузов и назначил меня над ними главной — начальником полевой кухни. Сказал, что у меня хорошо получается не только готовить, но и командовать. — Ичиджи так сказал? Хотя Эри была с этим согласна (воли и смекалки у Козетты явно имелось побольше, нежели у беспрекословно повинующихся слуг), но ей помнилось и другое — спальня цвета багряных кленовых листьев. И бесчеловечная стылость хозяина этой спальни — тогда он глядел на Козетту как на пустое место. Вернее, вообще на неё не глядел. — Да, я сначала тоже удивилась… Но он в последнее время очень сблизился с сестрой. Может быть, в этом всё дело. Кажется, Рэйджу-сама учит его быть… справедливым. Над их головами пролетел и взорвался где-то неподалёку очередной снаряд, но Козетта — истинная дочь Джермы — не моргнула и глазом. — Ты не боишься? — спросила Эри, невольно вздрагивая от дальнего грохота — слишком явственно вспомнилось, как совсем недавно она сидела, заключённая в ловушку четырёх стен в рушащейся башне. — Не то чтобы сильно, ведь мы воевали и раньше, — пожала плечами спутница. — Правда, на этот раз всё настолько хаотично и безрассудно. Наверное, то же самое случилось во время прошлого нападения на остров Какао — я плохо запомнила, тогда я была прикована к постели. Слышала крики, выстрелы, видела зарево пожара на потолке, да стены прилично потряхивало. А наутро, когда всё стихло, выяснилось, что вернулись не все… — она сделала паузу, поправляя выбившуюся из-под шлема пшеничную прядь волос, и с преувеличенной бодростью заявила: — Лазарету ещё повезло. Зато, представляешь, в башню господина Йонджи полчаса назад попал снаряд и разнёс её до основания. Хорошо хоть внутри никого не было. — Что?.. — Эри на секунду отстала от неё, но тотчас нагнала, покусывая губу. Она не могла себе такого вообразить: башни Йонджи больше не существует. Значит, зелёное покрывало на кровати-великане, обитый бархатом диванчик и широкий стол с девственно чистой крышкой — всего этого тоже больше нет? — Ну да, что поделать. Говорят, в кладке было какое-то слабое место, трещина, что ли… и снаряд угодил ровно туда. Я проходила мимо — нынче там гора булыжников, и по ним ползают такие маленькие хорошенькие улиточки… Позже надо будет их собрать, — продолжала собеседница, не заметив её запинки. — И одну из башен на корабле Ичиджи-сама тоже наполовину разрушило — но это было два месяца назад, тогда все корабли прилично потрепало, и руки просто не доходили отремонтировать. Впрочем, сейчас он никуда не плавает на своём корабле и живёт в королевских покоях в замке, так что не страшно. — В королевских покоях? Вместе с отцом? — зная Ичиджи, реально было предположить, что тот оказался слишком горд, чтобы ему пришлась по нраву мысль временно обитать в крохотных гостевых спальнях. — Почему с отцом? Джадж-сама уже давно переселился на свой корабль, — Козетта посмотрела на собеседницу с недоумением и тут же стукнула кулаком в ладошку: — Ох, точно, ты, должно быть, ещё не в курсе… У нас многое поменялось. Ичиджи-сама — теперь король. — Король?! — Эри опять притормозила, ошарашенная очередной новостью, озвученной так легко и непринуждённо, словно в этом не было ничего примечательного. — А как же… — Джадж-сама отрёкся от трона в его пользу. После предательства Шарлотты он немного сдал, если мне позволительно такое говорить. Всё терзался тем, что допустил подобную ошибку. Представь, при его-то ужасной гордости! Да и о судьбе младших принцев мы долго не получали известий. Все думали, что они погибли, прикрывая отход Джермы… Как бы то ни было, Джадж-сама отныне обитает в своей башне, занимается исключительно наукой. Разве что во время сегодняшней атаки возглавил оборону. Козетта завернула в небольшую пристройку, оказавшуюся прачечной: у входа на полках стопками были разложены выстиранные и выглаженные солдатские майки и брюки. — Надеюсь, здесь найдётся что-то подходящего размера, — с сомнением заметила она, перебирая одежду, рассчитанную исключительно на рослых Винсмоуковских солдат. — В крайнем случае можно подвернуть… Ты уж извини, гостевые комнаты тоже частично разрушены, было бы сложно найти там что-то из твоей старой одежды. — Нет, что ты, всё отлично, — Эри выхватила у неё широкую майку. — Сто лет не носила брюки, а ведь это так удобно… Пять минут спустя она с помощью Козетты затягивала ремень в подвёрнутых брюках — пришлось проковырять в нём дополнительные дырочки — да туго шнуровала болтающиеся на ногах солдатские ботинки. С одной рукой справляться с одеждой получалось плохо, а шнурки и вовсе были Эри неподвластны. Левую руку всё так же жгло, в ней от запястья до плеча с каждым толчком сердца расходилась боль, но Эри заставляла себя отвлекаться, не думать о ранении, а вместо этого сосредоточиться на происходящем вокруг. Пока она переодевалась, шеф-повар успела куда-то сбегать и притащить второй шлем, который был торжественно водружён Эри на макушку. Он оказался совсем гигантским — голова будто очутилась в просторном солдатском котелке. — Вот, стащила из галереи. Старалась выбрать самый маленький, но, к сожалению, мелких Винсмоуков раньше в семье не водилось, — хихикнула Козетта. — Ох, какой же милый из тебя получился солдат!.. Девушки вновь вышли на площадку. Бой и не думал стихать, со всех сторон тянуло пороховым дымом вперемешку с солёным морским бризом — Эри дышала полной грудью и никак не могла надышаться. Эти горьковатые запахи были вестниками войны и чьих-то смертей, но при всём том такими резкими, такими настоящими, живыми… Если бы не рука — Эри показалось бы, что всё произошедшее с ней было дурным сном, тогда как здесь и сейчас разворачивалась единственная, всамделишная реальность. Внезапно Козетта пискнула, кланяясь и отступая назад: — Джадж-сама… Эри обдало слабым порывом ветра, нёсшего с собой ароматы лаванды и оружейной смазки. Джадж Винсмоук прошёл рядом с ней стремительным шагом в сопровождении нескольких старательно обрисовывающих ему обстановку командиров, но потом резко затормозил, развернулся, приметив подозрительного солдата-недоростка. В каменную плиту под ногами ткнулось массивное древко копья Гаруды, и Джадж тяжело опёрся на него, разглядывая вернувшуюся племянницу. В бледно-голубых глазах притаилась усталость, но те не теряли сосредоточенной цепкости, в былые времена способной вытянуть душу у незадачливого оппонента. Он дёрнул острыми усами, нахмурил кустистые брови. Эри замерла, ожидая сердитой отповеди за неподобающий внешний вид. — Вижу, для тебя эти месяцы тоже дались непросто, — вместо этого коротко промолвил Джадж, повёл плечами и отвернулся, явно собираясь двинуться дальше — ассистенты торопили его: — Наш приоритет на текущий момент — вышедшие из строя орудия на правом фланге. Направьте туда механиков… — Подождите! — Эри прямо и бестрепетно уставилась на бывшего, если верить Козетте, короля. — Дайте и мне поручение. Я тоже хочу быть полезной. — Ещё одна глупая пигалица, возомнившая себя бессмертной, — в его глазах мелькнула неуловимая, непонятная искра. Козетта за спиной Эри издала какой-то сдавленный встревоженный звук. — Зачем тебе это? Мы оба знаем: солдат из тебя никакущий. Ты слаба и никчёмна, будешь только мешать. — Не буду, вы же всегда хорошо представляли, кто и на что способен в бою. Уверена, что вы уже прикинули, где именно я сгожусь, иначе… — она не отводила взгляд. — Иначе, вы бы ушли, не стали слушать. Джадж фыркнул, посматривая на неё с каким-то недоверием, но в то же время задумчиво. Выжидая его решения, Эри внимательно изучала генералиссимуса (он по-прежнему считался генералиссимусом, или этот титул тоже перешёл к Ичиджи?). Было непривычно видеть Джаджа без шлема, с ничем не прикрытой львиной гривой волос. Впервые полностью открылись его пышные золотистые брови: на обоих их краях, угрюмо сходившихся у переносицы, изгибалось нечто, похожее на зачатки завитков. Что, если Перосперо ошибался в своих догадках — и фамильные брови не имели ничего общего с модификациями? Эри попыталась вспомнить, какие брови были у отца, и не смогла: представляла общий облик, а имелись ли у него завитушки — нет. Отец был… отцом, его образ в памяти отложился настолько целостным, что вряд ли спустя долгие годы она вычленила бы что-то особенное. Пожалуй, на помощь ей пришла бы Глория, но та была далеко. А спрашивать у Джаджа не хотелось. Наконец тот кивнул: — Ты умеешь работать с железными коробками, Эдж тоже был большой любитель в таких копаться. Все механики сейчас наперечёт, так что, возможно, и «ошибка» принесёт пользу, — он коротко переговорил с одним из своих ассистентов, и тот двинулся к ней. — Поступило сообщение, что вышла из строя консоль в двенадцатом секторе. Иди и разберись на месте, что к чему. Ну, живо! Что встала — или боишься, что не справишься? — Справлюсь, — она выдержала его взгляд до последнего. Вполне вероятно, что Джадж намеревался просто сплавить её подальше, в безопасное место, чтобы не мозолила глаза. Но Эри всё равно была признательна ему за то, что не проигнорировал, как обычно, её просьбу. Кивнув на прощание Козетте, девушка поспешила за выделенным ей помощником, направляющимся по-военному быстрым и чётким шагом в ту сторону, где возвышалась затянутая сизоватым дымом башенка Рэйджу.***
…Задание и в самом деле вышло серьёзным, не для «отсидеться и переждать». Эри поняла это, едва спустилась в помещение машинного отсека — и чуть не поскользнулась на густо усыпавшем пол каменном соре. В этой части платформы, отстыкованной для манёвренности, но державшейся вплотную к основной, консольный отсек находился не так глубоко под землёй, как тот, куда когда-то предоставил ей доступ Ичиджи. Да и консолей здесь имелось несколько. Одна из них была раскурочена посередине — несомненно, тем же пушечным ядром, что снесло половину стены и потолка напротив, — являя миру причудливый цветок из изогнутых лепестков рваного металла, разошедшихся от эпицентра попадания и последующего взрыва. В глубине машины что-то болезненно пощёлкивало, проскакивали редкие искры. Сквозь зияющий пролом в камне виднелся кусочек тёмно-синего закатного неба, оттуда тянуло дымком. Весь пол рядом с консолью был густо усыпан хаотично разлетевшимися веерами машинных перфокарт. В валявшихся там же небольших чёрных наушниках требовательно пищал тоненький размеренный сигнал. Эри помедлила, потом подняла с пола наушники: дужка треснула, но осталась цела. Их владельцу, отвечавшему за обслуживание консоли, очевидно, повезло меньше. Пространства под внушительным шлемом, выданным Козеттой, оказалось достаточно, чтобы их вместить, и неудобная броня сразу перестала елозить по макушке. В лёгких наушниках сигнал утратил писклявость и стал низким и гулким. Похоже, координатор с ближайшей навигационной или орудийной башни до сих пор не терял надежды связаться с механиком. Звучало приглушённо и даже как-то приятно, дремотной цепочкой однотипных сигналов. Отчего-то Эри ожидала, что те должны были звенеть в ушах высоко и премерзко. Правда, она не помнила, с чего вообще это взяла, ведь прежде ей вроде бы ни разу не доводилось примерять солдатские наушники. — А что значит: три коротких, четыре длинных, пауза и длинный? — спросила она провожатого, вычленив общий паттерн в последовательности. Солдат тем временем невозмутимо подпирал стену у лестницы — ждал распоряжений. — И как на это отвечать? Тот кивнул на вяло ползущую по стене крохотную ден-ден-муши с передатчиком на спине, и Эри поспешно подхватила её и усадила в выемку на панели ближайшей консоли: сиди, мол, здесь. У улиточки вид был нахохлившийся и одновременно встревоженный, но она послушно осталась на месте. — Набор номер два, для средней дальности наведения, — расшифровал по памяти солдат и немного растерянно вперился взглядом в рассыпанные под ногами карты. — Без главного механика в этом не разобраться. И так было понятно, что приключилось с главным механиком, не имело смысла уточнять. Эри присела на корточки, перебирая пальцами правой руки светлые карты. Узор отверстий на одной из них складывался в «M-N2» — явно обозначение начала цепочки команд. Она кивнула солдату, и они вдвоём принялись собирать все карты в общую стопку. Часть обгорела по краям, часть была испачкана чужой кровью… Эри принялась раскладывать их одну за другой на широком столе, предварительно смахнув с него на пол осколки кирпича и бесполезные для неё бумаги. Сорок две… напоминало причудливый кружевной пасьянс. Она уставилась на первую найденную карту. Как отыскать остальные? Как сложить верную последовательность? При таком количестве комбинаций перебирать их все, не зная даже конечного числа карт в наборе, было без толку — или затянулось бы на целую вечность. Девушка тупо разглядывала опутавшую стол паутину мелких сквозных отверстий, пробитых в плотном картоне — и в голове слегка звенело; все мысли разом куда-то улетучились. В груди росла и ворочалась неуютная тяжесть, раненая рука казалась онемевшим неподатливым обрубком, а правая, которую она то протягивала, то отдёргивала в нерешительности, слабо вздрагивала от бессилия. Отчётливо не хватало воздуха. Кажется, обычно такое называлось «панической атакой». Эри боялась начать. «Я не могу!.. Я не справлюсь!.. Я не вижу!!!» Эри подумала, что было бы неплохо велеть солдату отвесить ей оплеуху, — и нервно фыркнула, вообразив растерянность на его лице от подобного приказа. Затем зажмурилась, сделала пару глубоких вдохов… «Кто — если не ты? Ты должна увидеть. Зачем вызвалась помогать? Зачем строила из себя умную? Механика? Зачем столько училась — с самого детства? Если не в состоянии даже приступить к работе? Сколько можно откладывать на потом? Так вот же оно — это «потом», другого уже не будет… Почему просто не взять и не попробовать?..» — последнюю фразу в её голове отчего-то разочарованно и ломко озвучил Йонджи. Ах да, было дело — давным-давно, когда она сетовала перед ребятишками на свои страхи и нерешительность, прикрывая их незамысловатой историей про сломанного робота, а Йонджи подслушивал, подпирая спиной стену мастерской. Перед ней в памяти тускло всплыло его лицо: чёрно-оранжевая подрагивающая маска, сплетённая ночными тенями и отсветами языков костра на пустыре… «Он жив!» — в очередной раз плеснуло острой радостью в сознании. Паника окончательно отступила. Эри открыла глаза и яростно вперилась в калейдоскоп карт. Провела взглядом, не отрываясь, по затейливому узору отверстий на известной ей карте, второй раз, третий… А на четвёртый что-то перещёлкнуло в мозгу: она ясно различила нить. Извилистую мерцающую серебром нить, которая тянулась от этой карты вон к той, а следом — к другой, у противоположного края стола… Ей было видно как на ладони, где нужная последовательность продолжалась, а где некрасиво, хаотично ломалась. Логически выверенная и прекрасная в своей безупречности комбинация, которая никак не могла сплестись иначе — Эри лихорадочно указывала помощнику на очередную карту в цепочке, и тот подхватывал её, составляя колоду. Нить прервалась. Девять! Это точно последняя! — У вас только что были такие странные глаза, Годжу-сама!.. Вспыхнули серебром на мгновение. Вы как будто… предвидели правильную комбинацию, — солдат с благоговением прижал к груди восстановленную колоду. — Никто из наших механиков на такое не способен — не зная, каким изначально должен быть набор. Эри поморщилась, махнув в сторону помигивающих консолей, ей было не до чужих восторгов: — Я просто очень внимательная. Какая там отвечает за наведение орудий? Запускай! — а сама уже жадно изучала оставшиеся карты, торопливо выхватывая их и разбрасывая по неровным кучкам. Второй раз провернуть похожий трюк оказалось ещё проще. К тому времени, как приёмник консоли щёлкнул, поглощая последний из бумажных листов, которые ему скармливал солдат, перед ней лежали стопки с загадочными на текущий момент комбинациями «S2», «F-N3», «G12» и неполная кучка остатков — прочее или сгорело при взрыве, или было погребено под рухнувшими кусками стены. Эри пошатнулась, непонятная способность «видеть» с непривычки забрала у неё чересчур много сил. Но её наполняло ликование: сумела, справилась! Она действительно небезнадёжна! Девушка вернулась к робкой улиточке, озирающейся по сторонам, и щёлкнула кнопкой передатчика: два длинных, «исполнено», — этот сигнал ей был известен. Через секунду равномерное попискивание в наушниках стихло — значит, сработало. Машина гудела и разогревалась, как маленькая печка. Эри осторожно дотронулась до корпуса разрушенной консоли — та явно отвечала за управление улиткой, ей когда-то выпало баловаться с такой же. — А как же маневрирование? — поинтересовалась она. — Будем надеяться, что разворота орудий достаточно, чтобы вести стрельбу в нужном направлении. А при отходе постараемся, чтобы эта часть платформы нас не затормозила, — солдат помрачнел: — Этот сектор угловой, он отвечает сразу за трёх улиток, придётся или бросить их, или надеяться, что они будут держаться общего курса. — А сами улитки не пострадали? — продолжала допрашивать его Эри. Бросать улиток никак было нельзя! — Насколько мне известно, нет. Должно быть, прячутся в своих отсеках. В это мгновение в наушниках снова пиликнул сигнал: так и есть, жаловались на недостаток поворачиваемости, снаряды уходили в молоко, — тут же расшифровал помощник, взявший на себя роль переводчика. — А почему тогда не отдать транспортным ден-ден-муши приказ напрямую? Ну, без консолей? Солдат так дико на неё посмотрел, что Эри стало ясно как божий день: подобное людям Джермы даже в голову никогда не приходило. Что, если ей всё-таки померещилось в тот раз — и появление спасительных улиток в ответ на её призывы о помощи стало лишь чудесным совпадением?.. — За мной! — нахмурившись, скомандовала она, подхватывая здоровой ладонью мелкую улитку-передатчик и устремляясь к лестнице. Ступени содрогнулись от взрыва, раздавшегося где-то неподалёку, отчего Эри чуть не упала, и только вовремя придержавший её за локоть солдат помог остаться на ногах. Впрочем, девушка, занятая своими мыслями, почти не обратила внимания на едва миновавшую их опасность. Нет, это было не совпадением, улитки действительно поняли её, болтающуюся в море на волосок от смерти, пытались помочь… У Эри закралось страшное подозрение: неужели она одна умела с ними общаться? Да ну, нет — быть такого не может! Просто никто раньше не пробовал — в Джерме ведь все уповали на технику. Ей казалось, что прошла вечность, с тех пор как Ниджи выкинул её на траву газона, но солнце только-только коснулось пылающим краешком морской кромки на горизонте. Очертания Пирожного острова были подёрнуты дымным маревом и отблесками пожаров. От побережья двигались к Джерме одиночные транспортные ден-ден-муши, перевозившие отступающих солдат. Оставалось продержаться совсем немного. Эри добежала до парапета платформы и с удивительным бесстрашием перегнулась через него аж по пояс, высматривая местных улиток. Как и предполагал солдат, нижние отсеки были задраены, ден-ден-муши прагматично прятались и старались не высовываться — при отсутствии команд с консоли в этом не было никакого смысла. — Эй! — выкрикнула Эри. — Эй, там, внизу! Улитки! Покажитесь! Никто показываться не собирался. — Э-эй! Ну пожалуйста! Миленькие! Джерме нужна ваша помощь! Мне нужна ваша помощь! Море гулко плескалось внизу о глухие и непроницаемые улиточные панцири. Рядом с Эри пролетело очередное пушечное ядро, она инстинктивно пригнулась, зажмурилась, судорожно цепляясь за мраморный столбик балюстрады, — но снаряд упал далеко, и её разве что толкнуло в спину плотной волной расходящегося от взрыва воздуха, да в шлем звонко стукнулся долетевший камешек, отколотый от развороченного булыжника дорожки. У стоявшего подле Эри солдата каменным осколком по касательной задело плечо, распоров ткань мундира, и тот бесстрастно зажал кровоточащую царапину рукой. — Госпожа, не работает. Это обычные морские твари, они не различают людскую речь. Давайте вернёмся в отсек, а ещё лучше спустимся ниже, в машинное отделение, там вам будет безопа… — он осёкся, на его невозмутимом лице проскочило неприкрытое изумление. Прямо над ними на длинном бледно-лиловом стебельке возвышался любопытный улиточный глаз. Он был устремлён на Эри и солдата явно игнорировал. Девушка поднялась на ноги: — Помогите! Вы же понимаете меня? Будете слушать мои команды? Глаз помедлил и мигнул. Ден-ден-муши полностью распрямилась и что-то протрубила: очень походило на согласие. Рядом с нею с шумом открылся смежный отсек (скорее всего, Эри не расслышала появление улитки из-за грохота взрыва), и наружу вылезла её соседка. Тут же по левую сторону от девушки высунулась любопытная третья. Транспортные ден-ден-муши боевито перетрубили друг с другом: первая словно вводила остальных в курс дел. Эри ничего не оставалось, как попробовать. Она сунула крохотную улиточку в руки помощнику: — Уточни направление. Тот привычными, отточенными движениями пальца затарабанил цепочку сигналов. Через секунду в наушниках снова коротко пискнуло. Эри, подумав, отдала солдату и наушники, сделав себе в памяти зарубку первым же делом, как опять попадёт в замковую библиотеку, найти и проштудировать книгу с Джермовскими шифрами — если только это не являлось очередной военной тайной. — Налево, — коротко озвучил он. — Развернитесь налево! Ещё немного! — платформа под ногами дрогнула: улитки медленно, но верно, весьма старательно, двигались в волнах, подчиняясь приказу. Они поняли, они выполняли! Эри внимательно наблюдала за выражением лица помощника и, едва тот коротко кивнул, выкрикнула: — Стоп!.. Следующую четверть часа Эри провела, отдавая команды улиткам: те послушно разворачивались туда-сюда, двигались в указанном направлении, время от времени над нею высоко, по длинным параболам, взмывали снаряды, выпущенные корабельными орудиями. Эри старалась выставить улиток так, чтобы артиллерия не наносила урона жилым кварталам, а больше отвлекала внимание. Ведь изначальной целью было лишь прикрыть отход, а потому ей хотелось как можно меньше разрушений: в домах и на улицах могли оставаться ни в чём не повинные жители. Она живо и ярко помнила собственный недавний ужас от трясущихся стен и осыпающегося над головою потолка. Хватит бессмысленных случайных смертей! Если она и была Винсмоуком, как заявила этим утром Перосперо, то это не означало, что она по умолчанию была хладнокровной убийцей. Винсмоук — это тот, кто принимает решения с трезвой головой и холодным сердцем, кто не колеблется, кто действует рационально… Девушку переполнял адреналин от всего происходящего — и она почти не замечала прежней слабости, боли от свежего ранения, её поддерживало какое-то внутреннее яростное пламя. Порученная миссия так сильно увлекла Эри, что отсутствие ответных выстрелов довольно поздно бросилось ей в глаза: либо мощность береговых пушек уступала королевским, а платформа успела удалиться на значительное расстояние, либо гарнизону Пирожного острова уже было не до отступающей Джермы. Через какую-то минуту в наушниках помощника пиликнул новый сигнал: очень бодрый, торжествующий. — Годжу-сама, поступил приказ прекратить огонь! — радостно расшифровал его солдат. И только тогда Эри, устало привалившись к парапету, осознала, как сильно она вымоталась. Прекратить — значит, всё закончилось? Значит, все вернулись?.. Она сняла ненужный более шлем, крикнула на прощание: «Спасибо! Молодцы! Держитесь главной платформы и своих сородичей! Не отставайте!..» — гигантским помощникам, на большее сил не осталось. Голос звучал хрипло — сорвала его, раздавая улиткам команды. Но тем было достаточно и такого — троица улиток благодушно и звучно загудела, гордясь тем, что справилась с поручением. — Годжу-сама, в лазарет?.. — ассистент обеспокоенно кивнул на её левую руку. Та, казалось, онемела по локоть, возможно, поэтому Эри не чувствовала боли. — Чуть позже, — прошептала девушка. У неё оставалось ещё одно незаконченное дело. Эри должна была встретить их. Убедиться, что все они вернулись невредимыми. Что он вернулся. — Давай-ка для начала переберёмся обратно к замку… И напоследок ласково, мимоходом, погладила меж рожек улиточку, уютно гнездившуюся в грубой солдатской перчатке. Та довольно вскинула рожки и что-то тонюсенько гукнула; выражение лица солдата в этот момент было непередаваемым.***
Ниджи с Йонджи вернулись вместе: оба потрёпанные, в крови и гари. Младший брат поддерживал старшего, бессильно закинувшего ему руку на шею, и, едва их ботинки с грузным и каким-то совсем не задорным двойным «пуньк» ткнулись при приземлении в каменную площадку, осторожно подвёл его к парапету. Ниджи устало припал к мрамору, скорчился на нём, нахохлившись мрачным брюзгливым вороном и зажимая перчаткой правое плечо. — Тебе надо в медотсек, — мрачно заметил Йонджи. — Поскорее вытащить пулю, пока эта зараза Большой Мамочки тебе всё внутри не изъязвила. — Язва к язве не пристаёт, — скривился тот. — Дай передохнуть минутку. Йонджи пожал плечами, отходя в сторону и изучая то, насколько сильно досталось родному дому за время их отсутствия. Рассматривал воронки от снарядов, пропахавших и разметавших повсюду булыжник центральной площадки, провалы в стенах казарм и изогнутых башен замка, мимо него носились солдаты и медики: оказывали помощь раненым, тушили остатки возгораний, кое-где даже приступили к расчистке завалов, выметая мусор и аккуратно складируя в штабеля уцелевшие камни и кирпичи, чтобы переиспользовать их при починке. Йонджи задрал голову: над главным шпилем по-прежнему, пусть и слегка обугленный, реял стяг с двойной шестёркой. В этот день Джерма 66 всё-таки выстояла. Убытки и потери можно было подсчитать позже. В этот миг какой-то из проходивших мимо солдат налетел на него, но вместо извинений и оправданий крепко-прекрепко обнял, вжался носом прямо в грудь, наплевав на всякую субординацию. Йонджи хотел было рявкнуть на него — и с чего, кстати, тот такой мелкий, неудачная партия? — как слова застряли в горле, он поперхнулся ими, а потом только и сподобился, что протянуть руки и бережно обнять в ответ Эри. Солнце уже село, но над морем всё ещё было светло — то особое время вечера, когда глаз различает предметы, но всё вокруг кажется каким-то ненастоящим, зыбким, застывшим на границе между мирами. Преддверие сна и грядущей ночи. Оба так и замерли — молча, не говоря ни слова, захваченные в плен призрачной хрупкостью момента. И оттого вовсе не заметили Козетты, словно соткавшейся из дыма ближайшего пожарища и мягко приблизившейся к сидящему неподалёку на парапете Ниджи. Тот, уловив движение сбоку, поднял голову и уставился на неё со своей обычной кривоватой ухмылкой. Должно быть, его немало позабавил смешно сидящий на кухарке шлем предков. Козетта стащила с себя старинный металлический горшок и со звяком водрузила на широкую балюстраду рядом с Синей Молнией, выпрямилась, нерешительно расправляя примявшуюся чёлку… Наверное, что-то странное отразилось в её лице — Ниджи сразу прекратил ухмыляться. — Я дома, — наконец выговорил он. — С возвращением, — тихо и очень серьёзно ответила ему Козетта. Она смотрела на него в упор, отмечая осыпавшееся стекло очков, через наполовину опустевшую оправу которых виднелся его усталый и отчего-то совсем не страшный светлый глаз. От них обоих пахло дымом, кругом снова была война… Какое-то глупое дежавю. Правда, в этот раз Ниджи, похоже, не планировал её убивать, да и меча с собой у него не оказалось. Козетта, завороженно глядя на него, протянула руки и расстегнула жёсткий кожаный ремешок очков, осторожно сняла их — в её ладони рассыпалось и второе стекло, непонятно каким чудом продержавшееся так долго, — стараясь, чтобы осколки не попали в глаза. После чего бессознательно, легонько разминая кожу, прошлась пальцами вокруг век Ниджи — там, где остался слабый красноватый контур от плотно прилегавшей оправы. — Ты должна ненавидеть меня и бояться, — внезапно уронил он, ничуть не обращая внимания на ту вольность, которую позволила себе в отношении принца девчонка с кухни. — Разве ты меня не боишься? — Боюсь, — нахмурившись, прошептала Козетта. Ниджи дёрнул головой назад, отстраняясь от её пальцев. — Боюсь, — продолжила та, — но куда сильнее я боялась, что вы никогда уже не вернётесь… Поколебавшись, он вскинул руку и сам в свою очередь дотронулся до её лица кончиком указательного пальца — грубый материал перчатки ткнулся в небольшую, незамеченную им прежде горбинку на носу. След от давнишнего перелома. — Мне кажется, с ней у меня более строгий вид, — сказала девушка, пресекая все его возможные вопросы. — Только думаю, что вторая здесь явно будет лишней. Она приподняла край передника — этим утром белоснежного, а нынче слегка порванного и запачканного сажей — и принялась деловито вытирать уголком грязь со лба Ниджи — та налипла ему на лицо ещё во время стремительного пересчёта стен карамельной библиотеки. Он молчал, не мешал ей, стараясь не развеять мимолётную иллюзию того, что действительно прощён. И был почти благодарен Йонджи и его дурацким мстительным ударам… Плечо, в котором застряла шальная пуля, по-прежнему разъедало и распирало чужим хаки, однако прямо сейчас Ниджи мог и потерпеть. В это время, пролетев над их головами, на площадку плюхнулось нечто, напоминающее бело-розовое облако, и, вытянувшись, приняло форму долговязого, угловато-худого человека, непринуждённо облачённого в газовую завесу, будто в причудливый лабораторный халат. Тёмные волосы новоприбывшего чем-то напоминали королевскую гриву, но если у Джаджа та росла по-львиному золотой и пышной, то у Цезаря Клауна она была взъерошенной, длинной и местами колтунистой — тот, по-видимому, долго не мог позволить себе не то что парикмахера — расчёски. Цезарю некуда было скрыться с Пирожного острова после Чаепития, и он выбрал наилучший (как ему тогда показалось) вариант — спрятаться на самом видном месте. Все эти дни он обитал небольшим газовым облачком в развалинах старого Пирожного шато, выбираясь по ночам, чтобы отгрызть кусок-другой от стены, превратившейся в бисквит. И отчаянно ждал каких-нибудь перемен. И потому, различив звуки атаки, распознав в нападавших Винсмоуков, сообразил, что те были для него спасением. К тому же Джадж для него — всё-таки не чужой, коллега… Пора бы перестать дуться из-за давних, поросших мхом обид! Цезарь огляделся по сторонам, обвыкаясь с новообретённой свободой, и по его лицу потекли слёзы и сопли: — Джаджи, это ты! Сколько лет, сколько зим! А я, представляешь, выручил твоих деток, по старой дружбе!.. — ринулся он навстречу показавшемуся вдали, на пороге замка, Джаджу Винсмоуку. Не замечая того, что помрачневшая физиономия бывшего короля не предвещала для нежданного гостя ничего хорошего — Джадж, наоборот, подобрался, сжимая кулаки и вовсе не намереваясь раскрывать объятия навстречу радостно верещащему Цезарю… Вслед за Цезарем на платформу элегантно приземлилась Рэйджу, взметая за своей спиной изящными крыльями бабочки чуть обгоревший плащ, а ещё полминуты спустя, самым последним, как и подобает командиру, вернулся Ичиджи. Он сначала коротко взглянул на Козетту и Ниджи, потом на Йонджи и кузину — та была облачена в какой-то совершенно немыслимый для девушки из благородной семьи наряд и походила на мальчишку-солдата. На очень симпатичного солдата… Обе пары были настолько поглощены встречей, что, казалось, не заметили ни шумного прибытия Цезаря, ни его с сестрой. Левый уголок губ Ичиджи едва заметно дрогнул: младший брат устало опустил щёку прямо на макушку Годжу, не обращая внимания на то, что безбожно сминает те самые, вечно непослушные, озорные прядки… Однако Ичиджи лишь царственно расправил плечи и двинулся мимо них по направлению к замку, не говоря ни слова, игнорируя увиденную картину. — …Столько лет прошло, а ты остался всё таким же неотёсанным солдафоном! Даром что кичился своим происхождением! — шумно доносилось меж тем от замковых дверей. — Чёртов Цезарь, да я тебя сейчас в бараний рог скручу!.. Джадж Винсмоук и Цезарь Клаун увлечённо тягали друг друга за волосы — на данный момент это было первоочередной проблемой, которой следовало заняться молодому королю. Тем временем Эри в попытке перехватить покрепче тёплую мужскую спину, случайно задела забинтованной ладонью широкий ремень — и в той отдалось такой резкой отрезвляющей болью, что она наконец опомнилась и отскочила от Йонджи, неловко баюкая израненную руку. — Прости, это не то, что ты подумал… Я просто… Я очень рада, что ты жив! И все живы… — Я так и понял, — хмуро дёрнул подбородком Йонджи. — Я тоже. Рад. Эри пошатнулась — всё-таки слабость и боль, помноженные на голод и усталость за весь этот бесконечно длинный, полный тревог и волнений день, никуда не делись. Просто приглушились на время, пока она приказывала себе быть сильной, пока приказывала себе держаться и бороться. Но сейчас держаться уже не было смысла, и где-то внутри неё что-то надорвалось под тяжестью нахлынувшего изнеможения. Йонджи тут же привычным движением подхватил её на руки, поглядывая на полностью побуревшую, задубевшую от засохшей крови повязку: — Ты что — до сих пор не побывала в лазарете? Шишку — и ту пластырем не залепила… Для чего тебя спасать, если ты сама себя готова угробить, дурочка! — хрипло выругался он, после чего, невзирая на её слабые протесты, поволок по направлению к лазаретному флигелю. И, несмотря на спешку, как и раньше — пешком, без полётов. Как когда-то, давным-давно, когда ему почти не из-за чего было её упрекать, сторониться её. Как в том мире, где была цела изумрудно-зелёная спальня, а все её проблемы заключались в по-дурацки переломанной ноге. Эри собиралась сказать ему, что всё в порядке, что сегодня она не боится полётов — это было меньшее, чего стоило бояться в этом мире, — но преступно смолчала. Пожелала хоть на несколько минут продлить его объятия. От Йонджи так приятно и полузабыто пахло металлом, жжёной резиной, мятой — словом, домом… Совсем скоро от его спонтанной заботы не останется и следа. Как только все они отойдут от суматохи и неразберихи этого напряжённого дня, и выяснится, что ничего не поменялось: она по-прежнему принадлежит Ичиджи, а Йонджи по-прежнему холоден и отстранён, оскорблённый её низким поступком. Ведь что такого могло произойти, чтобы это изменилось? Даже спас он её сегодня исключительно по приказу старшего брата… По пути Эри померещилось, что у ворот замка громко и истошно кричали, мутузя друг друга, две высокие фигуры: одна — обширная и могучая, другая — костлявая и юркая. Но ей не было до них никакого дела: веки слипались, ужасно хотелось спать. Пригретая в тёплой колыбели рук Йонджи и убаюканная его размеренным шагом, она сама не заметила, как скользнула в умиротворённую дрёму: хватит думать и переживать, Йонджи был жив, ему ничто не угрожало — это всё, что имело значение. Ей больше нечего было бояться.