***
— Так ты что, просто взял и вызвал его на поединок? — Йонджи закинул в рот мятный леденец, с любопытством поглядывая на одевающегося Ниджи. Они вдвоём находились в небольшой гостиной в башне Второго принца. Йонджи, широко расставив ноги, небрежно развалился в кресле, пока его брат сосредоточенно застёгивал пуговицы на светлой шёлковой рубашке. Со спинки соседнего стула свисал переброшенный через неё длинный тёмно-синий фрак. Уже через час должна была состояться свадебная церемония. Йонджи был шафером, на нём красовался элегантный зелёный костюм с галстуком, похожий на тот, чьи обрывки остались на верхушке Пирожного шато, после того как всем в срочном порядке пришлось облачиться в возвращённые рейдкостюмы. В петличке пиджака пристроилась неизвестно откуда взявшаяся веточка бледно-голубых незабудок — Ниджи протянул ему ту с порога, у него самого к лацкану фрака была приколота парочка таких же. — Примерно так всё и было, — усмехнулся Ниджи. — Разбудил его с утра пораньше. — Могли бы и меня позвать, я бы тоже с удовольствием взглянул на эту схватку. Особенно на твой финальный удар. Учитывая, что последние поединки ты ему продул. — Это был мой личный бой, братец, — Второй принц пропустил мимо ушей неуклюжую подколку. И обнажил в улыбке два ряда безупречных белых зубов: — Когда-нибудь и ты до этого дозреешь. Поймёшь: за кем правда — за тем и победа. — И он не удивился? — продолжал допытываться Йонджи. — Вот взял — и пошёл с тобой на площадку? — О, у нас был длинный разговор… Ему это не просто не понравилось, учитывая наш прежний спор. Он-то полагал, что давным-давно сумел поставить меня на место, хах! — А что, между вами что-то произошло? — Йонджи слышал об этом впервые и потому заинтересованно подался вперёд. — Какая-то кошка пробежала? — хмыкнул он. Ниджи, сколько ему помнилось, постоянно дразнил и пытался обойти Ичиджи, но это выглядело мальчишеской игрой, соперничеством; ему было невдомёк, что между старшими братьями и в самом деле имелись какие-то серьёзные разногласия. — Ага… дикая… — уклончиво протянул Второй принц. — Но в этот раз я его убедил. Воспользовался его же собственным примером. — Это каким же? — Указал на то, что всем нам допустима одна-единственная слабость. Главное, определить ту, без которой совсем никак, — он повернул к брату голову, в стёклах его очков промелькнули ехидные блики. — И если он разрешит её мне, я больше не буду пытаться оспаривать его власть. — Как будто ты хоть раз пытался! — фыркнул Йонджи. — У тебя вечно кишка была тонка по-настоящему бросить ему вызов. — Ха-а? — на правой руке Ниджи с пальца на палец зло и ярко перескочила электрическая искра, но он сдержался. И потянулся за фраком: — За себя говори. — При чём здесь я? Я-то никогда не страдал одержимостью стать королём, — младший брат в ответ гордо передёрнул плечами, под плотной тканью зелёного пиджака едва заметно перекатывались крепкие мышцы. Ниджи косо посмотрел на него: притворяется или не понимает? Зачем тогда все уши прожужжал ему в книге про кузину и всякое там «нравится»? Или действительно готов отдать её Ичиджи? Вот дурачина! И это Йонджи, который сроду никому спуску не давал, стоило только перейти ему дорогу!.. Было бы неплохо подать братишке пример: в благодарность за то, что навёл его когда-то на правильные мысли. И убить тем самым разом двух зайцев: заодно косвенно, через него, поддеть Ичиджи за старый «урок». Хах, вот умора выйдет, если Йонджи умудрится увести у него женщину!.. Братья вышли в холл, где Ниджи задержался у высокого зеркала. Фрак сидел на нём как влитой, идеально подчёркивая крепкую и подтянутую фигуру. Второй принц внимательно изучил своё отражение: пожалуй, наушники будут лишними. Он снял их с головы и протянул стоявшему поодаль солдату. Глядя в зеркало, провёл пальцем по крохотным чашечкам свежих незабудок. — Думаешь, отец одобрит? — неожиданно спросил Йонджи. Пальцы Ниджи замерли на мгновение в воздухе, потом он с преувеличенной тщательностью принялся завязывать перед зеркалом шейный платок. — Даже если нет — что с того? — пробормотал он. — Ему не понравится, что ты опустился до кухарки, — озвучил очевидное Четвёртый принц. Ниджи усмехнулся: похоже, младший братишка тоже не полностью принял его выбор. Что ж, он прекрасно понимал сомнения Йонджи: уж на какие ухищрения сам раньше ни шёл, лишь бы выкинуть Козетту из головы, оправдываясь её презренным положением прислуги. — Наоборот — я поднял её до принцессы. — О!.. — брат замолк, переваривая эту мысль. Самому Ниджи ужасно нравилась подобная формулировка, впервые она промелькнула у него в книге и приходила впоследствии на ум всякий раз, стоило ему мельком заметить гордо выпрямленную спину Козетты, снующей меж солдатских костров и деловито раздающей указания. Чтобы разрешить старое, не дававшее ему покоя противоречие, всего-то и надо было взглянуть на него под другим углом. Платок затянулся безукоризненным узлом, и Ниджи непринуждённо скрепил его серебряным зажимом. — Если с Ичиджи что-то случится, ещё увидишь, как эта кухарка вместе со мной управляет королевством. — А ведь и правда… — Йонджи представил себе эту картину и с глухим сдавленным «пх!» едва сдержался, чтобы не расхохотаться. — В общем, не мог бы ты заткнуться, братец, и не портить важный для меня день? Козетта и так вчера на меня накричала, я аж подумал, что свадьбы не будет. И откуда у женщин берётся такой противный голос, когда они сердятся?.. Наверное, нужно запретить ей на меня кричать. — Из-за чего это она? Что ты успел натворить меньше, чем за неделю? — Да всё за то же — за что ты меня грозился убить, — протянул Ниджи скучным голосом. — За кузину. Зашёл как-то разговор о женщинах — далась ей эта тема! — сам не знаю, зачем сознался… — Ах, вот как… — младший брат скрестил на груди руки, сверкнув на него недобрым взглядом. — Хорошо, что напомнил. — Ты там, случаем, не планируешь вонзить мне нож в спину? Очень некрасиво получится, если сделаешь это прямо на церемонии, — предупредил его Ниджи. — Полагаю, твоя супруга прекрасно справится и без моей помощи, — Йонджи злился, поэтому не сумел сдержаться и огрызнулся в ответ. Он походил взад-вперёд по холлу, стараясь сбросить раздражение: как-никак он был шафером. Ниджи внимательно следил за братом: видимо, Годжу крепко запала тому в душу, раз до сих пор обижался. Ему пришла в голову мысль, что в этом они оба похожи. Нет, конечно же, все они были похожи, они же близнецы!.. Но именно с Йонджи — похожи в своей неутолимой жажде обладания конкретными и, казалось бы, недоступными им женщинами. — Послушай, Йонджи… Ты действительно решил считать Годжу сестрой? Даже если думаешь о ней как о женщине? Брат смотрел на него хмуро, исподлобья. — Да. Она принадлежит Ичиджи — что тут думать? — И это говорит мне тот, кто три дня подряд караулил вход в её палату аки цепной пёс? Где ты хоть сейчас обитаешь? По-прежнему на солдатской койке? — В спальне на дежурном корабле, — буркнул брат. — К чему ты вообще клонишь? Опять какие-то шутки? — А ты не пробовал прямо спросить у неё? Кому она хочет принадлежать? Йонджи, я не шучу, спроси… — Ниджи не договорил и прервался, оборачиваясь к двери, они оба загодя услышали знакомый шум шагов. Через несколько секунд на пороге показался Ичиджи в строгом тёмно-вишнёвом костюме, переглянулся с Йонджи — вернее, Йонджи после неожиданных слов брата уставился на него чересчур колюче, хотя сразу же постарался согнать с лица непримиримое выражение. — Вы готовы? Священник уже на месте, — Ичиджи сделал вид, что не заметил этого. Ниджи ещё раз вскользь оглядел свою фигуру в зеркале и кивнул: — Вполне. Не будем заставлять короля ждать, — он усмехнулся. — Ну и невесту, само собой. Все трое покинули башню и размеренным шагом двинулись к замку. Йонджи шёл впереди, старшие братья — за ним, чуть поодаль. Погода выдалась чудесная: безветренная, безоблачная, над поблёскивающей бирюзовой рябью волн поднималось утреннее солнце. Вдали виднелись подёрнутые дымкой очертания весеннего островка — одного из множества, затерянных на просторах Нового Мира, — столь крохотного, что в здешних водах его почти невозможно было обнаружить по обычному лог посу. С отремонтированного замкового двора доносились постукивание, позвякивание и нестройный гул людских голосов — там вовсю шла подготовка к свадебному банкету. Вечеринки для жениха так и не случилось — хватило за глаза той, что прошла два месяца назад в Пирожном шато, к тому же Санджи так и не женился. А вот пир для подданных, как резонно заметила Рэйджу, устроить не мешало — в конце концов, всей Джерме после тяжёлых испытаний пошёл бы на пользу небольшой праздник. Какая победа без пира?.. Да и женился не кто-нибудь, а один из принцев. Королю пришлось в срочном порядке заняться и этим. Ниджи поглядывал искоса на шедшего рядом с ним старшего брата и улыбался — даже не ехидно, просто улыбался: у правителя жизнь выходила не сахар. Ичиджи, по крайней мере, долгие годы готовился ко всему этому геморрою. — Уф, — уронил он вслух, — должно быть, и вправду хорошо, что каждый из нас на своём месте… — Я тут подумал, Ниджи: если бы ты родился первым, мне бы тоже это не понравилось, — внезапно сознался Ичиджи, привычно уловив ход мыслей брата. — Не пришлось бы по вкусу быть вторым? — коротко хохотнул тот. — Не пришлось бы по вкусу, что вся Джерма зависит от твоего изменчивого настроения. Йонджи впереди засмеялся, сворачивая в боковой флигель, празднично разукрашенный лентами — если присмотреться, те были несколько потускневшими и поеденными молью, видать, пылились в кладовых со свадеб прошлых поколений Винсмоуков. Но никто не присматривался. — Да, наверное, ты прав, — немного поразмыслив, признал Ниджи, ныряя следом в полумрак флигеля. Старший брат всегда был надёжен, в любое время, при любых обстоятельствах. — Поменяйся мы местами — из меня вышел бы король-раздолбай в сопровождении хмурого до несварения первого министра. Ичиджи промолчал, однако губы его раздвинулись в улыбке. — Что? Мне не светит стать даже первым министром? — напрягся от этого молчания Второй принц. — Хотя понимаю: Рэйджу, быть может, и не умнее меня, но более собранная и ответственная. Ладно, что насчёт военного министра?.. Стоп, перестань пялиться на Йонджи! На этот раз Ичиджи и вовсе издал странный звук, прижимая ко рту костяшки собранных в кулак пальцев, — как если бы намеревался фыркнуть, но с трудом сдержался. Ниджи с удивлением воззрился на старшего брата: того прежде не пронимали его шутки. Возможно, потому что раньше они никогда не обменивались колкостями вот так — на равных, Ичиджи до этого не снисходил. По коридору флигеля, отдаваясь эхом, разнёсся довольный раскатистый смех жениха: — Чувствую, я стану заместителем начальника полевой кухни!..***
— …Объявляю вас мужем и женой! — торжественный и проникновенный голос взлетел вверх и утонул под высокими сводами Тронного зала, в котором уже добрых двадцать лет не раздавались подобные слова. Священник развёл руки над импровизированным алтарём, организованным по такому случаю у подножия королевского трона, и милостиво дозволил: — Можете поцеловать невесту. Невеста с трепетом вскинула голову, подставляя губы для короткого и чуть скованного поцелуя. И Козетта, и Ниджи — оба были какими-то серьёзными и притихшими, словно только сейчас осознали реальность происходящего и то, насколько далеко умудрились зайти. Второй принц молча опустил на безымянный палец супруги широкий перстень — феникс Джермы, вырезанный из аквамарина. Эри вздрогнула, невольно бросая быстрый взгляд на Йонджи, стоявшего по другую сторону алтаря: помнит ли?.. — но тот задумчиво смотрел на брата. Козетта отказалась от традиционно белого наряда невесты и была без фаты, с распущенными волосами, в нежно-голубом платье — цвета утреннего весеннего неба. Тётушка Эпони расстаралась, подогнав под её фигуру одно из чудом сохранившихся платьев Соры Винсмоук, и, невзирая на его отчасти устаревший фасон, та выглядела в нём просто прелестно. Вдобавок, платье отлично подходило под фрак её жениха, на котором Эри ещё до начала церемонии приметила голубые незабудки — и такие же у Йонджи! — из-за чего не особо вслушивалась в пафосную речь священника, а терзалась сомнениями: незабудки росли в Джерме лишь в одном месте. Там, куда прежде, за исключением Санджи, не ступала нога братьев. Или всё-таки ступала?.. Пользуясь правом подружки невесты, Эри приблизилась первой (стрельнув очередным подозрительным взглядом по предполагаемым расхитителям могил) и горячо обняла Козетту. Та приобняла её в ответ, но как-то неуверенно. — Поздравляю, — шепнула Эри, списав это на волнение. — Счастья тебе! — Спасибо и… прости… — прошептала Козетта, но не успела больше ничего добавить — к ним подошёл шафер, который от души хлопнул старшего брата по плечу, а потом, помедлив, осторожно и нерешительно похлопал по тонкому плечику и невесту. Эри, чуть оттеснённая вбок, совершенно не заметила взгляд Йонджи, как бы нечаянно нырнувший в глубокий вырез её розового платья, — она в этот момент удостаивала Второго принца сдержанным кивком. Ниджи ухмыльнулся. Затем настал черёд поздравлений от других членов семьи. Джадж не соизволил явиться на свадьбу сына, тем самым явно давая понять, что думает обо всей этой затее, отчего ухмылка Ниджи смотрелась малость натянутой. Тем не менее в зале присутствовал молодой король, компанию которому составляла старшая сестра. Рэйджу казалась необычайно довольной и на жениха посматривала снисходительно, без привычного надменного прищура. Никто, кроме них двоих, не знал, что та когда-то высокомерно выговаривала Ниджи за увлечение девушкой с кухни. И никто, кроме Рэйджу, не знал, что делала она это исключительно потому, что считала подобные отношения простой прихотью, жестоким развлечением, но те неожиданно вылились в нечто большее. Нынче же в её глазах брат являлся самым ярким — ему бы это польстило — подтверждением её теории «небесчувственности» Винсмоуков. — Поздравляю, Козетта, — подошедший вместе с сестрой Ичиджи наклонился и спокойно прикоснулся сухими губами к раскрасневшимся щекам невесты. — Благодарю, Ваше Величество, — та окончательно смутилась, теребя складку на свадебном платье. Ниджи рядом с ней засмеялся: — Не Ваше Величество, а Ичиджи. Ты же теперь моя жена! Козетта снова вскинула глаза на его старшего брата, и тот слегка кивнул, подтверждая эти слова. — Благодарю… Ичиджи… -сан, — поправилась она с робкой улыбкой, и Ичиджи сдержанно улыбнулся в ответ. Эри, стоявшая позади неё, прикусила губу, поражаясь Козеттиной мудрости и дальновидности — в отличие от Ниджи, в котором чуткости было столько же, сколько в обкатанном волнами булыжнике. Да и в Ичиджи — вряд ли больше. Она не сомневалась, что прямо сейчас Козетта невольно вспоминает всё то, что когда-то произошло между ними в башне Первого принца. Эри протянула вперёд руку и незаметно обхватила пальцы невесты своими, чуть сжала, и та ответила столь же тихим и благодарным пожатием. Из-за алтаря донёсся сдавленный кашель — клирик задул свечи и ненароком вдохнул взвившийся дымок, — и повисшая в воздухе неловкость рассеялась. Все потянулись на улицу, где готовился праздничный банкет. Возглавляли небольшую процессию молодожёны, а замыкал её священник, поминутно оглядывающийся по сторонам: грозный феникс над пустым троном, похожие друг на друга как две капли воды солдаты, выставленные в ряд рыцарские доспехи, величественные каменные коридоры и лестницы, легендарные Винсмоуки и их король, на вид слишком молодой, чтобы успеть совершить те многочисленные злодеяния и бесчинства, что ему издавна приписывались… Когда этим утром к маленькому островку сквозь туман подплыли гигантские корабли-улитки, нёсшие на спинах самые настоящие башни под чёрными парусами, украшенными двойными шестёрками цвета индиго, жители окрестной деревушки поначалу пришли в ужас и решили, что их хотят завоевать. Эта территория официально находилась под властью Кайдо, но из Вано в последнее время доходили противоречивые известия, и люди страшились новых грабежей и усобиц. Все хорошо помнили, что случилось два года назад, после смерти старика Белоуса, когда Йонко перекраивали между собой, как вздумается, его бывшие территории. Оттого высадившийся на берег небольшой отряд в бело-черных мундирах жители встретили на центральной площади деревушки, от мала до велика завалившись на колени, пока местный староста дрожащими пальцами протягивал потенциальным завоевателям мешок, позвякивающий скудными, собранными на скорую руку белли. Однако, ко всеобщему удивлению и облегчению, вышедший перед выстроившимися в ряд солдатами командир невозмутимо потребовал предоставить на день священника и несколько музыкантов для грядущего праздника. И даже вручил старосте увесистый чемоданчик «для компенсации временных неудобств» — его содержимое раза в три перекрывало содержимое тощего мешка. И теперь священник мысленно во всех красках представлял, как будет описывать односельчанам свои приключения в злодейской Джерме 66. И нервно утирал пот со лба: самому не верилось. Хотя ничего откровенно злодейского он так до сих пор и не увидел… Едва Винсмоуки вышли из замка, как их накрыл восторженный рёв солдат и слуг. Ниджи, оказавшись на всеобщем обозрении и довольно скалясь во все тридцать два зуба, тут же прижал к себе и опять поцеловал Козетту — и на сей раз выглядело это отнюдь не невинным поцелуем новобрачных, скорее будто он вот-вот, не стесняясь присутствующих, начнёт её раздевать. Брови стоящего рядом с Эри Йонджи поползли вверх, он с шумом втянул носом воздух, а в глазах проскочило нечто азартное. Девушка сердито выдохнула в кулак: «Ахм!» — она бы с гораздо большим удовольствием ткнула острым носком туфельки по косточке на лодыжке Ниджи, выпирающей над ботинком, но существовал весьма неиллюзорный шанс снова себе что-то сломать. Впрочем, тот расслышал и с ужасной неохотой оторвался от супруги. Козетта залилась краской, чуть отступая за его спину, но тот со смехом вытащил её за руку вперёд: — Поприветствуй наших людей. Отныне ты тоже их командир! Они за нас рады! Выкрики на мгновение стихли — Козетта осторожно помахала присутствующим — и тотчас же возобновились с удвоенной силой. Где-то за спинами собравшихся грянул небольшой оркестр, Винсмоуки сошли по ступенькам, вливаясь в воодушевлённо бурлящую и почтительно расступающуюся перед ними толпу. Эри задержалась наверху, отвернулась, поправляя сползшую перчатку, и лишь потому заметила, скользнув взглядом вбок, в тень массивной дверной створки, прислонившегося к стене замка Джаджа. Слегка измятый серый мундир почти сливался по цвету с грубой каменной кладкой, и оттого Джадж казался её продолжением, её порождением. Всё-таки он явился… Не то чтобы при параде — небось, только что снял с себя лабораторный халат, и когда Эри приблизилась, до неё долетел резкий и знакомый запах реактивов; скрещенные на груди руки были измазаны въевшимися пятнами. Джадж был мрачен и, похоже, не слишком одобрял ни царившую во дворе замка шумиху, ни то, что стало её поводом. — Думаешь, этот мальчишка попытался спросить моего разрешения? — буркнул он племяннице вместо приветствия. — Да он посмел прислать ко мне с утра солдата с официальным уведомлением! — Мне кажется, он… не был уверен, что вы согласитесь, — она едва не сказала «боялся», но слово показалось неподходящим — ведь Винсмоукам неведом страх. Так странно было вступаться за Ниджи. Хотя, в первую очередь, защищая его, она защищала Козетту. — Разумеется, я бы не согласился! Ичиджи тоже хорош, дозволил ему!.. — Просто поздравьте их, — тихо произнесла Эри, пресекая его дальнейшие роптания. — Это выбор вашего сына. Вы же тоже выбрали сами, отвергли мою мать, помните? Разве жалеете об этом? — Нет… — он дёрнул щекой, резким движением отрываясь от стены, и направился вниз по лестнице. Эри последовала за ним. — Отродясь не жалел. Она наблюдала, как Джадж Винсмоук подошёл к новобрачным и, помявшись, наклонился и неловко поцеловал Козетту в щёку. Напряжённые глубокие морщины, прорезавшие лоб Ниджи при появлении отца, разом разгладились. — Хорошее платье, — только и сказал Джадж Козетте, с трепетом уцепившейся за рукав супруга. — Отец… — нерешительно обратился к нему Ниджи. — Глупый мальчишка! Я бы нашёл для тебя принцессу, не меньше!.. Но раз уж ты сам так решил… Никогда не сомневайся в своём выборе, — сурово громыхнул тот. — Иначе зачем тогда вообще выбирать? Прямых поздравлений они от него так и не дождались. Джадж поджал губы и отошёл в сторонку, скептически рассматривая музыкантов, пиршественные столы и ленты; он пробыл на празднике недолго и вернулся на свой корабль ещё до того, как раздались первые тосты за молодых супругов. Впрочем, в разгар всеобщего веселья его ухода почти никто не заметил. В отличие от бывшего короля его коллега, доктор Гастино, наслаждался праздничной кутерьмой на всю катушку: заняв одно из лучших мест за столом, поближе к музыкантам, и окружив себя кучкой симпатичных, хихикающих над его шутками горничных, он с наслаждением цедил пиво из объёмистой дубовой кружки. Время от времени до присутствующих долетало его тонкое и добродушно-хмельное «шу-ро-ро-ро». Нанятые музыканты исполняли незамысловатые и заводные мелодии. В руках они держали скрипки, флейты, барабаны, один из музыкантов восседал за старинным роялем, который приволокли по такому случаю из дальних замковых покоев. Те из служанок, кто умел танцевать, учили простым движениям солдат на площадке, постепенно превратившейся из тренировочной в танцевальную. Солдаты неловко переминались с ноги на ногу, пытаясь постичь суть загадочных поворотов под музыку, но подобное живое и нехитрое развлечение пришлось им по душе. Раскрасневшиеся девушки прыскали со смеху, пытаясь уберечь ноги от неуклюжих па партнёров. Те, кому не нашлось пары, смотрели на танцующих и слушали музыкантов, пробовали сытные блюда — повара Джермы расстарались для своей начальницы, — демонстрировали атлетические упражнения или же увлечённо боролись на руках под громкие одобрительные подбадривания товарищей. Рассевшаяся на скамье в углу площадки тётушка Эпони следила за общим весельем, то и дело растроганно вытирая глаза платочком. Козетта, устроившаяся рядом с Ниджи за отдельным, установленном на возвышении праздничным столом — это был их день, даже королю пришлось усесться поодаль, среди своих людей, — казалась радостной и счастливой, хотя её взоры, изредка бросаемые на Эри, были чуточку виноватыми, словно та стыдилась перед ней своего счастья. Ещё Козетта с интересом разглядывала танцы, а видневшийся под столом кончик туфельки тихонько пристукивал в такт простенькой мелодии. Ей явно хотелось присоединиться — но вряд ли Ниджи одобрил бы эту идею. К тому же Эри сомневалась, что, несмотря на заученные манеры, тот вообще умел танцевать — для принцев, как и для прочих солдат, это было нецелесообразно. Она бросила быстрый взгляд на сидевшего через одно место от неё Ичиджи. Тот пока не приступил к еде и задумчиво упёрся подбородком в сплетённые пальцы, слегка наклонив голову в сторону Эри — как если бы наблюдал за ней. Эри вспомнилась короткая и неловкая напряжённость у алтаря: вероятно, из-за этого Козетта поглядывала сюда так странно? Улучив момент, когда вокруг них никого не оказалось, она перегнулась к нему через пустой стул и тихо задала давно терзавший её вопрос: — Ичиджи, скажи, разве Козетте или Ниджи не всё равно, что ты был у неё первым? — Это имеет какое-то значение? — Ичиджи вскинул брови, в его голосе проскользнуло какое-то удивление, весьма циничное — если бы речь шла про обычного человека, а не Винсмоука. Похоже, он никогда об этом не задумывался. — Козетта — жена Ниджи, его личная собственность, и никто, кроме него, не имеет на неё права. Что было — то было. Теперь он точно смотрел на Эри: по чуть дрогнувшему вниз подбородку, она догадалась, что Ичиджи прошёлся взглядом по едва доходившему до колен платью. Его красиво очерченные губы раздвинулись в улыбке: ему понравилось увиденное. — А ты считаешь меня личной собственностью? — слетело с её языка, прежде чем она успела подумать. — Нет, — он сказал как отрезал: холодно, ничего больше не прибавив, — и Эри даже зажмурилась на секунду, ощущая, как щёки наливаются жаром. Она спрашивала про другое, но в данном контексте вопрос прозвучал невероятно глупо: всё равно что поинтересовалась, не намерен ли Ичиджи взять в жёны её саму. Девушка уставилась в бокал, который держала в руке, рассматривая своё тусклое отражение, пляшущее по глади красного вина: какая чушь, она — лишь «ошибка», предмет сделки. Не великой ценности вещь, до которой он снизошёл и которую спокойно отдал бы другому, возникни такая необходимость. Он обозначил это изначально, и подобный вопрос его, конечно же, оскорбил. Между тем внимание Ичиджи отвлёк широкоплечий человек в чёрном костюме, неизвестно как затесавшийся среди людей Джермы — он явно был нездешним. Небритое лицо, затенённое помятой шляпой, выдавало в нём не самую добропорядочную личность. Гость поклонился, сбивчиво принося свои извинения за то, что прибыл в такой торжественный день без подарка. Кажется, прослышав об удачном рейде Джермы 66 на Пирожный остров, в королевство потихоньку начали стекаться прежние поставщики. Или клиенты. Эри встала из-за стола, скрежетнув ножками стула капельку громче, чем полагалось. Скорее всего, Ичиджи уже планировал очередной союз, да и Джадж упоминал об оставшихся на примете женихах — наверняка передал их список вместе с прочими делами новому королю. Союзники для Джермы сейчас были важны как никогда. Разве что процесс могла застопорить её сомнительная связь с Шарлоттой. Но у неё за эти дни сложилось впечатление, что Винсмоуки не придавали её фальшивому браку большого значения. «Да, в Джерме кое-что изменилось. Но не для меня». Отойдя в сторону, она с непонятной для себя завистью глянула на Козетту, мечтательно покручивающую на руке незатейливый браслет — нитку нанизанных пёстрых стеклянных бусин, обёрнутую вокруг узкого запястья. Странное украшение для невесты принца…***
Серебряная ваза с пуншем занимала половину столика, выставленного в углу танцевальной площадки. Эри плеснула в бокал на пробу горячую тёмно-малиновую жидкость, сквозь фруктовые нотки которой явственно пробивался аромат рома, и осторожно пригубила, разглядывая оживлённую суматоху вокруг и вслушиваясь в задорное пиликанье скрипок, разносящееся среди каменных башен. Праздник выдался простым и без излишеств, но нравился ей гораздо больше, чем помпезные и пышные развлечения Пирожного острова, потому что казался более искренним и оттого — каким-то домашним, уютным. Улитки центральной платформы постоянно тянули над площадкой любопытные рожки и время от времени негромко гудели в отдалении, заразившись общим весельем. Порой даже попадали в ноты. — Как поживаешь, сестрёнка? — звучно протянул Ниджи у неё прямо над ухом, и девушка, крутанувшись на месте от неожиданности, едва не выплеснула на него пунш. Он нахально вытянул бокал у неё из рук, сделал из него приличный глоток и поставил на столик. — Хорошо, — нехорошим тоном отозвалась Эри. Сердце невольно скакнуло в груди, уж слишком знакомая ехидца проскочила в его глубоком голосе. — Что тебе от меня понадобилось? Поздравления? — Может быть… — уклончиво произнёс тот и нагнулся, упираясь в стол рукой, синяя прядь колыхнулась над её левой щекой: — Что-то я, кстати, их от тебя не дождался. Думаешь, меня не с чем поздравить? — Скорее, наоборот, есть с чем, — пробормотала она. — А вот насчёт Козетты я сомневаюсь. Второй принц покачал головой. — Эх, дерзка, как всегда, Ичиджи так и не смог тебя приструнить… — его голос понизился и зазвучал почти серьёзно: — Не бойся, я не буду её обижать, — но потом Ниджи всё-таки не сдержался и захохотал: — Я ведь помню, что ты обещала явиться по мою душу, сестрёнка! — Ниджи!.. — негодующе воскликнула она: так и знала, что тот ни во что не ставил её угрозы. А следом наконец сообразила, что именно показалось ей странным в его словах с самого начала: — Ты снова назвал меня «сестрёнкой»? Как ты смеешь, я же запретила! — Ох, совсем забыл, было дело, запретила… Но! — он поднял вверх указательный палец. — Только если я действительно этого не подразумеваю. — И с каких это пор ты начал считать меня сестрёнкой? — недоверчиво, слегка остыв, взглянула на него Эри. — Давай считать, что с этих самых, — усмехнулся Второй принц. Скрипки стихли, сменившись мелодичным вальсом, исполняемом на старом, чуточку расстроенном рояле. После недолгого молчания Ниджи внезапно предложил: — Обнимемся, сестрёнка? — и приглашающе развёл руки. «Да никогда в жизни!..» Однако ей тотчас вспомнилось застенчиво улыбающееся лицо Козетты. Когда-то Эри обещала его простить. — Ладно, можно попробовать… братец, — девушка сделала нерешительный шажок вперёд и приобняла его за пояс, тот крепко обхватил её за плечи. Она постаралась не дёрнуться, хотя по телу против воли сразу же пробежала противная мелкая дрожь. Главное — не поддаться панике: это не Перосперо, это Ниджи, всего лишь чёртов Ниджи. От одежды которого пахло не конфетами, а свежим и хищным ароматом дорогого мужского одеколона — с Йонджи они предпочитали одну марку. Эта мысль несколько отрезвила Эри, и она едва не разразилась нервным смехом от абсурдности происходящего: её обнимал Ниджи, но боялась она отнюдь не его. Как там говорится: клин клином вышибают? Подобное лечат подобным?.. Какое-то время они постояли так молча, пока Эри не сказала, удивляясь своему спокойствию: — Хватит. Мне от этого как-то не по себе. — Да, действительно, странное ощущение, — поддержал её Ниджи, крутя головой по сторонам. — Вдобавок мне что-то не нравится, как на нас смотрит Йонджи. Ох, а моя жёнушка, похоже, готова испепелить меня моей же собственной молнией… Выражение лица Ичиджи тоже оставляло желать лучшего, но Ниджи предпочёл об этом умолчать. — Дай угадаю: ты сделал это только для того, чтобы проверить её реакцию? — Хм, почти угадала, — признался он, разжимая сомнительные объятия. — Но насчёт остального я не соврал, сестрёнка. — Ниджи, ты её любишь? — вдруг откровенно спросила его Эри. Тот скривил рот, будто она произнесла какую-то редкостную гадость. — Нет. Вряд ли, — он поскрёб завитушку левой брови и отрывисто добавил: — Не знаю. Ответ был так себе, однако Эри впервые видела его в такой растерянности. — Тогда постарайся узнать, — сердито буркнула она, отходя от него. — Или попроси у неё, пусть научит. — Эй! Ну, может, она мне даже… как там братец говорит?.. нравится! — несколько виновато выкрикнул Ниджи ей в спину. — Зато я точно знаю, что мне с ней нескучно! «Будешь выходить замуж — выбирай того, с кем нескучно. Твой отец был нескучным…» Эри против воли расплылась в улыбке: Ниджи был отвратителен и неисправим, но прямо сейчас ей ужасно хотелось, чтобы совет мачехи в отношении этих двоих оказался верным. Она оглянулась на него, стоя посреди колышущегося танцевального моря: — И пригласи её на танец! Ну, живо!.. Десяток секунд спустя она осознала, что вклиниваться посреди танцующих было не самой лучшей идеей — на неё налетели одни, толкнули другие, чуть не отдавили ногу третьи, затем и вовсе — окружили импровизированным хороводом, из которого она с трудом выбралась (точнее, её отбросили — словно выплеснули весёлой волной на берег) в более спокойное место. Эри пошатнулась и едва не упала, но её тут же поймали и поддержали крепкие мужские руки. Они легонько скользнули по её спине — и это застало её врасплох: от неожиданности на пару мгновений всё перед глазами вновь заволокло туманной пеленой, она некрасиво отшатнулась, выплетаясь из чужих заботливых объятий: — Не прикасайся!.. Её выпустили, туман рассеялся. Опасности не было: перед ней с озадаченным лицом стоял Йонджи. Руки он держал вскинутыми вверх, к плечам, демонстрируя распахнутые ладони. Он всего лишь намеревался помочь, подхватить… И это совсем не походило на то, как холодно Йонджи придержал и оттолкнул её в карете, пока Санджи сражался со своим капитаном. В этот раз Эри оттолкнула его сама. Вернее, не она — её проклятое тело. Йонджи хмурился. — Ох, извини, — выпалила она, — я… случайно. — С тобой всё в порядке? — очень серьёзно поинтересовался он. — Может, это из-за руки? Рана воспалилась? Позвать врача? Или отца? — Нет, что ты. Просто закружилась голова, слишком много народа, — Эри слабо улыбнулась, не желая спугнуть его внезапную участливость: вот, опять оно, волшебство… Йонджи не должен догадаться о том, что с ней творится, иначе будет ещё больше сторониться её. Она решилась и выдохнула: — И вообще: ты первый на меня налетел! — Я? — завитушка левой брови забавно дёрнулась. — Ну не я же! А с рукой всё хорошо, нечего волноваться. Вот, глянь-ка… — она поспешно стянула левую перчатку и поднесла вверх, к его лицу, открытую левую ладонь, растопырила петушком пальцы, чтобы ему было виднее. — Да уж, ты меня когда-то киборгом обзывала. А теперь сама — настоящий киборг, — Йонджи, сощурившись, внимательно изучал безупречно подогнанные детали каркаса и видневшуюся сквозь них механическую «начинку». — Можно? — он протянул левую руку и осторожно коснулся хитро сделанных фаланг. Эри впервые заметила, что по тыльной стороне его собственных пальцев, поперёк, почти под костяшками, проходил узкий и ровный красноватый шрам. — Что это? — удивилась она, непроизвольно делая шаг вперёд, чтобы в свой черёд рассмотреть поближе. Кожа Винсмоуков считалась невероятно прочной, она была непрокусаемой и непрорезаемой. — Да так, пустяк, подарочек от твоего конфетного мужа… — заметив тень, промелькнувшую на её лице, Йонджи прервался, скомкал фразу, догадавшись, что напоминать об этом — не самая удачная идея. — Так ты собираешься их чем-то покрывать? Искусственной кожей? — с сомнением спросил он — не был уверен, что искусственная кожа входила в разряд научных достижений отца. — А мне и так нравится, в любой момент можно откалибровать, если случится сбой. Эри сжала и разжала кулак перед его носом, механические пальцы двигались синхронно с остальными. Она как-то нехорошо улыбнулась — Йонджи передёрнуло от этой кривой улыбки, столь неподходящей к её милому облику. Он и не подозревал, что прямо сейчас девушка с каким-то злым удовольствием вспоминала перекошенное от страха и удивления лицо Перосперо, когда тот сидел на полу с залитыми кровью плечами: значит, всё было не зря, иначе Йонджи не отделался бы одними порезанными пальцами… Потом её взгляд посветлел. — Смотри, если нажать на ладони вот здесь, под мизинцем… — она тут же это сделала — из верхушки искусственного мизинца плавно выехала крошечная плоская отвёртка, — …всегда будет не только чем подкрутить винтик, но и ткнуть нахалу в глаз, — и засмеялась: — Помнишь? На колесе обозрения? Оказывается, так просто было вспоминать прошлое, да ещё и смеяться… Ведь и в самом деле было смешно: подумать только, пытаться напугать настоящего хладнокровного убийцу-Винсмоука отвёрткой! Должно быть, Йонджи тогда повеселился от души. Он тоже хорошо это помнил и громко фыркнул, поддерживая шутку. И, не спрашивая разрешения, сам с интересом нажал в указанном месте — отвёртка послушно втянулась обратно. Девушкой овладело какое-то пьянящее чувство лёгкости, смешанной с непринуждённостью, — как тогда, с круассанами. Даже лучше. Возможно, в Джерме всё-таки было что-то, ради чего стоило остаться… Йонджи видит в ней кузину? Пусть — она станет для него лучшей кузиной на свете!.. Тем временем его насмешливый взгляд внезапно соскользнул сквозь разделяющий их лица заборчик из пальцев — нежных живых и холодных металлических — прямо ей в глаза, и в груди у Эри всполошенно отозвалось сердце. Лишь сейчас девушка осознала, насколько близко стоял Йонджи: отвлёк и коварно подкрался к ней, едва она утратила бдительность… Правда, на сей раз ничто не напоминало о дурном, Эри не испугалась этой близости к мужчине — больше утонула в серо-голубом омуте его глаз. Те посерьёзнели, потемнели, в них промелькнула странная искра, и Йонджи вдруг хрипло произнёс: — Там, у тебя в комнате, вечером… Я сглупил. На самом деле я бы очень хотел остаться. — Остаться?.. — Наверное, это ни на что не повлияет. Просто говорю, чтобы ты это знала, — в его ломком голосе звучала неуверенность. — Ниджи, — он мотнул головой в сторону, — посоветовал спросить у тебя. Вот я и спрашиваю… Ты действительно желала, чтобы я остался? Не Ичиджи, а я? Сама же меня тогда остановила, прижалась, сказала не уходить… — Ты про что? — Эри в растерянности смотрела на него: при чём здесь Ниджи? И Ичиджи? Она не понимала, о чём он говорит и что желает услышать в ответ. Только, кажется, для него это было очень, очень важно. — Я никогда тебе такого не говорила. И не прижималась… — кончики ушей предательски запылали: в эту секунду её до боли потянуло прижаться к нему. Что, если бы у неё получилось — не испугаться объятий? Йонджи отпрянул на шаг назад — резко, отдёргивая свои пальцы от её ладони, и девушка едва не покачнулась, теряя эту призрачную опору. К горлу от обиды подкатил острый и горький комок: что? Ну что на этот раз она сделала не так? Всего лишь сказала правду… Выражение лица Четвёртого принца моментально изменилось, непривычная мягкость на нём сменилась старой непроницаемой маской вежливой отстранённости. — Ни про что. Забудь, мне просто померещилось. За его застывшими плечами текучей голубой волной промелькнуло платье Козетты, которая, улыбаясь, вытянула вслед за собой за руку, на площадку для танцев, хмурящегося, но не упирающегося мужа — кто кого пригласил, так и осталось загадкой.