***
Суббота обещала быть тяжёлой с самого утра. Антон ходил по квартире, подобно ёжику в тумане, Арсений хмурился, а Сергей старался понять, что вообще происходит в этом доме. — Кто как планирует выходные провести? — разливая всем чай, вопрошает Серёжа. Ему показалось хорошей идеей созвать этих двух на общий завтрак. Основные блюда были съедены в полной тишине и, только подавая десерт к чаю, бородач решился завести диалог: — Я слышал там новый человек-паук вышел. Может сходим втроём? — на мужчину устремляется две пары недоумённых глаз. — Ладно… — вздыхает Сергей. — Может, у кого есть идея получше? — на столе появлется большая шоколадка милка с орео, когда со стороны Арсения слышится лёгкий смешок и слабая ухмылка. У Серёжи всегда были свои заначки со сладостями. И всегда в самый хреновый момент друг угощал загнанного в собственные рассуждения преподавателя. Арсений заметил, что при гостях Сергей никогда не доставал свои сокровища. Значить это могло только одно — Антон уже не был гостем в этом доме. Он был другом, хотя бы для Серёжи. Но на данный момент мысли преподавателя были забиты абсолютно другим. Он искренне не хотел, чтобы Антон съезжал. Где-то внутри таилось то ужасное чувство одиночества, которым был пропитан этот дом до появления в нём зелёноглазого студента. Арсений сильно волновался за парня и не хотел того отпускать в жестокий мир одного. Но донести эту информацию в положительном ключе до юноши мужчина не смог из-за своей глупой подростковой привычки — скрывать любые чувства по отношению к любимому человеку. Чреда предательств не обошла молодого Арса стороной, и нынешний Арсений стал хладнокровным и скрытым из-за недоверия даже к близким. — Серёж… — из мыслей вырывает юношеский голос и Арсений резко переводит взволнованный взгляд с пола на сидящего напротив парня. — Я съезжаю сегодня. По лицу Серёжи было видно, как эта новость вогнала его в ступор. — Как съезжаешь? — густые тёмные брови ползут вверх, демонстрируя полное недоумение. — Серёж, я очень долго у вас на шее сижу, да и вообще… Пора бы уже научиться мне самостоятельной жизни, — опускает голову Шастун, в попытке спрятаться от пристального взгляда голубых глаз. — Да чё ты выдумываешь? — Сергей улыбается, кладя руку на плечо Антона. — Ничего ты не сидишь на шее. Правда, Арс? — бородач переводит наивный детский взгляд на своего друга ожидая поддержки с его стороны. Голубые глаза встречаются с зелёными и взволнованно осматривают юношеское лицо, не в силах что-то ответить. Антон ждёт. Он ждёт опровержения тех злых сказанных мужчиной вчерашних слов, ждёт подтверждение своим положительным ожиданиям и ждёт, когда приятный голос его физрука перечеркнёт ночной кошмар. Молчание. Оно всегда тянется неумолимо долго, причиняет много боли и разрушает все ожидания в щепки без возможности восстановления. Антон не любит такую тишину. В эту секунду он абсолютно согласен со строками Лазарева о глупом и больном молчании: «Молчать… Лучше голос сорвать. Кричать! В самое сердце на поражение, Что же ты медлишь с этой мишенью?» Юноша скидывает чужую руку с плеча, отводит взгляд и слегка усмехается: — Серёж, я пойду. Мне… пора, — он встаёт со стола, продолжая натянуто улыбаться, хотя абсолютно каждому была видна разбитая сторона парня. Он чувствует прожигающий взгляд голубых глаз, но не оборачивается. Парень спешно одевается и покидает квартиру со слезами на глазах. Воронеж заслоняет тёмная туча, с которой вскоре срывается сильный ливень. Прохожие накрываются подручными средствами, забегают в подъезды, ловят попутку или прячутся в автобусной остановке. И лишь одетый в тёплый пуховик парень не спеша шёл под дождём, утопая в своих рассуждениях. Юноша заходит в неизвестный ему район и усаживается на своё любимое место в любом дворе — старые скрипучые качели. У него во дворе была особенная. Он помнит, как дожидался маму с работы, сидя на ярко-красной качели, размахивая ножками. Проходил час, второй, пятый, седьмой, на улице темнело, а мамы всё не было. Мальчик уходил к себе домой, куда уже наутро приходил неизвестный ему дядя. Рядом с пришедшим незнакомцем мама улыбалась. Маленький Тоша — как называла его мама в детстве — боялся этих дядь, но также он понимал, что именно этот дядя заставляет его любимую маму улыбаться так, как не заставлял никто. — Ты чего сидишь тут в такой дождь? — на плечо ложится чужая рука, тем самым вытаскивая подростка из болезненных воспоминаний. — А мне некуда идти… — капли стекают по юношескому лицу, когда мужчина замечает болезненную и неискреннюю улыбку промокшего до нитки парня. — Почему же сразу некуда? — двинув одним плечом, слабо усмехается собеседник. — Пойдём со мной, — он молча разворачивается, направляясь к ближайшему подъезду. Антон поникши кивает, поднимаясь с качелей. Он не знал, куда шёл. Возможно, в доме этого милого дедушки сидели несколько мужчин, которые только и дожидаются молоденького тела независимо от пола. Возможно, сам дедушка какой-то чокнутый и будет держать Антона под замком, причиняя тому физическую боль. Но было всё равно. В этот дождливый день Антон понял, что вся выстроенная им же самим картина «Независимый и безчувственный Антон Шастун» разлетелась вдребезги, ведь внутри было больно от переполняющего чувства брошенности. — Как тебя зовут-то? — кладя руку на плечо Антона, вопрошает мужчина, провожая парня в парадное под зонтиком. — Антон, — шмыгает носом юноша, вытирая рукавом оставшиеся дождевые капли на лице. — Пётр Владимирович, — зайдя в подъезд новый знакомый протягивает руку для рукопожатия в честь знакомства. Антон, осмотрев руку, без раздумий протягивает свою в ответ и пожимает. — Ой, Антош… Ты же весь промок, так никуда не годится. Пойдём я тебя чаем напою. Они проходят в квартиру на втором этаже. Пётр Владимирович открывает дверь одним ключом из двух в связке, пока Антон, опираясь на холодные стены подъезда, начинает трястись. — Давай бегом раздевайся, сейчас одежду тебе принесу, — мужчина убегает вглубь квартиры, быстро скинув мокрые ботинки и установив сбоку мокрый зонт. Люстра, старый шкаф с корзиной наверху, ковёр с разноцветными узорами, цветы в коричневых горшках, старые домашние тапочки и белые занавески на окнах. Антон усмехается, подмечая такие свойственные вещи в домах пожилых людей. Парень следует за убежавшим мужчиной, опустив голову вниз. — Вот тебе сухая одежда, — мужчина кладёт на диван широкую тёмно зелёную футболку и спортивные штаны, — и тапочки вот надень, — рядом падает пара чёрно-бежевых тапочек, пока мужчина, поджав губы, беглым взволнованным взглядом осматривает юношу. — Ты переодевайся, а я чай сделаю. Антон не спеша снимает мокрое насквозь худи, футболку, мокрые штаны и даже носки. Футболка оказалась не такой огромной, как могло показаться, а штаны были полным противоречием верхней части — они были в облепку. Обув тапочки, Антон направляется в комнату напротив — кухню. Белая плитка у газовой плиты, столовые приборы в деревянном стакане на столешнице, металлический белый чайник с цветочками, коричневый сервиз со странными узорами. У Антона было полное ощущение, что сейчас он в гостях у бабушки, хоть никогда там и не был. — Ты чего такой грустный, Антош? — ставя перед парнем конфетницу, вопрошает хозяин квартиры. — Да… неважно, — Антон отмахивается, поднимая взгляд на сидящего напротив пожилого мужчину. Макушка была полностью обезволосенной, но по окружению головы были короткие каштановые волосы, большая половина из которых уже окрасилась в седину. Карие глаза у мужчины были добрыми. Морщины не мозолили глаза, пока щёки сохраняли лёгкий румянец. — Ты пей, пей. Тебе греться нужно, — он распаковывает пачку печенья, пока Антон делает первый глоток ароматного чая с плавающим лимоном. — Антош, а разве можно с незнакомцами ходить куда-то? — протягивая парню печенье, внезапно вопрошает Пётр Владимирович. — Нельзя… — юноша сглатывает и опускает голову, дабы скрыть скопившуюся на глазах влагу. — Так а почему ты так смело пошёл за мной? Не боясь, пьёшь чай? — мужчина вздымает вверх правую бровь. — Не боишься, что я что-то с тобой сделаю? — Вы знаете… А я бы и не против сейчас оказаться в шаге перед смертью, — подросток поднимает заплаканные глаза и видит, как у собеседника моментально меняется выражение лица. — Поделишься? — он осматривает лицо Антона, боясь сделать что-то не так. И Антон рассказывает. Рассказывает о коротком детстве, сопровождая рассказ разбитой улыбкой, рассказывает о школьных годах и началом трудной жизни, о том, как тяжело было сдавать экзамены, рассказывает о работе. И только при упоминании имя одного-единственного мужчины, которым не являлся плохой отчим Антона, Пётр Владимирович прерывает юношу: — Он тебе дорог? — Очень… — и снова слёзы. Антон закрывает глаза, глубоко вдыхая, но капли предательски скатываются по щекам. — Антош, послушай, — мужчина проводит рукой по подростковой щеке, стирая влагу, — если этот… — запинается сидящий рядом собеседеник. — Как его зовут? Прости, запамятовал… — Арсений, — шмыгнув носом, тихо отвечает Антон. — Арсений Сергеевич. — Если Арсений сказал тебе такие слова, это совсем не значит, что ты для него пустое место, — Антон переводит взгляд заинтересованных зелёных глаз на Пётра Владимировича. — Возможно, он просто не умеет выражать свои чувства в правильной форме? — Почему он тогда не сказал хоть что-то сегодня утром? — вскидывает руки Антон. — Заявлять так прямо, ещё и перед посторонними людьми о своих чувствах — это большой риск. А люди, уж поверь мне, не из тех существ, которые любят рисковать. — Вы думаете… — Не знаю, Антош… — прерывает подростка мужчина. — Я не хочу тебя обнадёживать, но стоит поговорить с ним о ваших чувствах, — Антон лишь кивает и вытирает запястьем высохшие дорожки слёз на щеках и линии скул. Ближе к девяти часам вечера Пётр Владимирович принялся расстилать кровать для юноши в гостиной. Маленький диван светло-коричневого цвета оказался мягким и удобным, а висящий ковёр на стене только добавлял тепла в этот дом. Антон засыпает ближе к полуночи. Мысли, подобно жужжащим пчёлам, долго мешают уснуть. Юноша думал о предстоящем поиске жилья, хоть Пётр Владимирович и разрешил жить у него сколько влезет; думал об Арсении Сергеевиче и о том, что всё-таки стоит с ним поговорить; думал о наступивших каникулах и том, как он впервые не рад им. За последнюю неделю слишком многое навалилось на парня: сессии, потеря работы, потеря жилья, новое знакомство… Но самым обидным была потеря веры в единственного близкого человека. Антон вспоминает о своём телефоне, когда глаза не находят настенных часов. Рука привычно рыскает по кровати, затем по карманам в штанах и только спустя около пятнадцати минут размышлений, Антон устало мычит, прикрывая руками лицо, вспомнив свой лежащий на прикроватной тумбочке в спальне преподавателя телефон.***
— Звони ему, — Сергей приносит Арсению его мобильный, не в силах больше наблюдать за подавленным состоянием друга. Арсений поднимает голубые глаза от пола, по-детски обхватывая колени руками, утыкаясь в них подбородком. Осмотрев протянутый телефон, затем Серёжу, он всё-таки берёт девайс, соглашаясь с предложением друга. Тяжко вздохнув, он заходит в свою телефонную книгу, выискивая нужный номер. — Серёг… — смотря на недавно записанный контакт «Шастун», мужчина слегка морщится. — А какого ты за столом тогда молчал? — бородач наклоняется к Арсению. — Он ждал твоих слов. Он ждал, что ты возразишь, в то время как ты решил просто смотреть жалким взглядом, будто провожаешь его на смерть, — Сергей машет головой, корча возмущённое выражение лица. — У тебя ещё есть шанс исправить свои ошибки. Не просри его хотя бы сейчас и звони, — он уходит, оставляя друга одного в кухне с телефоном в руке и тяжёлым выражением лица. Арсений думал. Тревожился о совсем не важных вещах, стараясь отговорить самого себя от этого вызова. Остановившись на мысли, что мальчишка и без того прошёл тяжёлую жизнь за свои семнадцать лет, он набирает воздуха в лёгкие и, задержав дыхание, кликает на кнопку вызова. Гудки… Тяжёлые гудки, во время которых множество людей, если не все, проходят длинную тропу волнения. Кто-то сдаётся и сбрасывает вызов после трёх гудков, кто-то всё же дожидается, пока на том проводе ответят, а кто-то уже теряется в счёте гудков, пиля пустым взглядом стену напротив. Где-то по квартире разносится звук классического айфоновского рингтона. Не сбрасывая вызов, Арсений хмурит брови, направляясь на источник звука. Он медленно проходит ванную, затем оставляет гостиную справа и сворачивает в собственную спальню. Разбитый шестой айфон катается по прикроватной тумбочке, оповещая о вызове вибрацией и громкой мелодией. Арсений застывает в дверном проёме собственной спальни со своим телефоном в руках, пока вызов внезапно прерывается и оба устройства замолкают. Мужчина берёт чужой телефон с тумбочки и садится на кровать, осматривая своё отражение в разбитом экране. Он утыкается лбом в свои запястья, не выпуская из рук ни один из телефонов. — Позвонил? — в дверном проёме неожиданно появляется Серёжа, что-то пережёвывая. Арсений, подняв правую руку с чужим телефоном в руке, разбито усмехается, заставляя лицо стоящего мужчины вытянуться от неприятного шока. — Твою мать.***
29 декабря. — Да, хорошо. Договорились в 17:00… Отлично, спасибо. До свидания, — в маленький чёрный блокнот попадает уже четвёртый адрес за последние сутки (два из которых были перечёркнуты). Пётр Владимирович одолжил свой телефон парню и обеспечил его всеми необходимыми вещами. Питание, одежда, сон, крыша над головой — Антон, безусловно, был рад такому подарку судьбы, но ещё больше его радовал тот факт, что сюда хотелось возвращаться. Двое риелторов уже отказались сдавать своё жильё несовершеннолетнему. После нескольких разочарований Антон возвращался домой к новому знакомому, где его успокаивали, поили тёплым чаем со вкусным печеньем и разговаривали на отвлечённые темы. Именно в этой двухкомнатной квартире ударило полнейшее ощущение дома. В обед Антон впервые смотрит фильм «Ирония судьбы или с лёгким паром». Новогоднего настроения не было, но Пётр Владимирович не терял надежду. Сегодня утром мужчина принёс пряники в форме различных новогодних штучек: снеговики с шарфиками, человечки в перчатках, красно-белый леденец, шишки притрушены сахарной пудрой, напоминающие снег, даже запах какао приятно заполнял свободное пространство маленькой кухни. Антон скупал подарки. Поначалу парень долго размышлял о подарке для Арсения. Отложив этот вопрос на потом, возник более важный другой вопрос: что дарить Пётру Владимировичу? Парень тонко спрашивал, чего не хватает мужчине, на что тот лишь отшучивался и махал рукой. Кулинарные магазины, садовые прилавки, стеллажи с мягкими игрушками, да даже посудный отдел не могли предложить чего-то стоющего. Антон бродил по улицам Воронежа, вспоминая магазины, в которых он ещё не бывал, но постоянно возвращался домой с пустыми руками. — Да что ж такое, а? Ну ты посмотри! — мужчина, надев очки, пытался нажать что-то на стареньком устройстве, но, видимо, что-то не получалось. — Что там стряслось, Пётр Владимирович? — снимая верхнюю одежду и обувь, вопрошает пришедший Шастун. — Да вот… Антош, посмотри, — мужчина протягивает парню телефон, указывая на тройку на стёртой клавиатуре. — Тройка не нажимается. Антон аккуратно берёт телефон, сразу же кликая на указанную кнопку. Когда на экране ничего не высветливается, он слегка отдирает верхний краешек клавиатуры, дабы заглянуть на проводки под ней и морщится: — Ой… тут канал разорвался. Сплавить нужно вместе эти два проводка, и тогда должна заработать, — выравнивается Антон, указывая на красный провод под клавиатурой. — Эх, старик мой… Вообще уже расклеился. Ну оно и понятно, — старший поднимает глаза на собеседника, — он же у меня ещё с 95-го года. И Антона просвещает. Юноша не в тему улыбается, направляясь к двери и хватая на ходу куртку. — Антош, ты куда? — снимая очки, вопрошает Пётр Владимирович. — Я… У меня же встреча с риелтором. Я ненадолго! — парень выбегает с квартиры, двигаясь в ближайший магазин техники. Купив, наконец, действительно нужный подарок и упаковав его, юноша замечает на настенных часах магазина пятый час вечера. Спешно попрощавшись, парень убегает на место встречи с подарком в руке. — Здравствуйте, — Антон останавливается перед девушкой в попытке отдышаться. — Простите, забегался совсем. — Ничего страшного. Пойдёмте, — девушка открывает дверь в парадное, пропуская юношу. Подъезд выглядел намного приличнее тех, в которых Антон провёл большую часть своей жизни. Они заходят в новый лифт с зеркалом внутри и ярким светом на сером потолке. Квартира была на пятом этаже новой девятиэтажки. — Можно не разуваться. Всё равно клининговая компания будет проводить уборку, — слегка усмехается девушка, наблюдая за восторженным взглядом парня. Она проходит вглубь квартиры, начиная свою экскурсию: — Это ванная, — маленькая комнатка, выполнена в чёрно-зелёных тонах с душевой кабинкой, умывальником, зеркалом-шкафчиком и сушилкой. Соседняя комната была ещё меньше, ведь в ней находился только толчок, но также сочеталась с ранее увиденной цветовой гаммой. — А вот это кухня, — хозяйка возвращается в основную комнату, отходя влево, где располагалась дубовая столешница с чёрной выложенной плиткой и белыми навесными шкафчиками. За спиной была небольшая барная стойка, которая выполняла функцию обеденного стола. — Это небольшая гостиная, — девушка указывает на диван, установленный прямо напротив телевизора на расстоянии трех метров. — Вообще-то её здесь не было. Но я решила, что большая кухня мне ни к чему, а гостей куда-то укладывать нужно было. Вот я и внесла своё небольшое дизайнерское решение в этот дом, слегка уменьшив кухню, — девушка слегка пожимает плечами. — Какой-то бы повар мне уже, наверное бы, руки поотрывал, за такое решение… — она резко меняется в лице, переводя взгляд на Антона. — Вы же не повар? Я буду защищаться, — она встаёт в боевую готовность, демонстрируя серьёзность сказанных слов. — Да… Нет, вообще… Я и готовить-то не умею толком, — слегка усмехается студент, потирая затылок. — Я, если честно, тоже, — приблизившись, переходит на шёпот хозяйка, и оба заливаются смехом. Девушка показывает ему балкон в гостиной с красивым видом на небольшое озеро и уводит парня в комнату напротив: — А это спальня, — небольшая комната с широкой двуспальной кроватью, висящим светильником с ниточками (прямо как из мультиков), прикроватная тумбочка и рабочий стол. — Я забыла, что здесь у меня светодиодная лента, а в новую квартиру уже купила. Так что это небольшой бонус, — она отдаёт Шастуну маленький серый пульт, отчего парень смущённо улыбается, сам того не осознавая. Хозяйка показывает ему стол с двумя выдвижными ящиками, потом показывает большой шкаф-купе встроенный в стену, который остался незамеченным Антоном, и выходит в коридор. — Так. Ну экскурсию я вам провела… — она слегка пожимает плечами, потирая руки. — Решение за вами, — девушка искренне улыбается, смотря на счастливого юношу. — Я… не совсем уверен, что решение за мной… Простите… — он выжидающе смотрит на риелтора. — Оксана. — Простите, Оксана, но я не предупредил, — он слегка мнётся, о чём свидетельствует его рука, почёсывающая шею и прикушенная нижняя губа. — Вы уже третий арендатор, к которому я прихожу. Вы не подумайте, мне очень понравилась ваша квартира — ваш взнос в изменение интерьера, небольшие бонусы… Но проблема в том, что я студент. Студент, не достигший восемнадцатилетия, из-за чего мне и отказывали, — вздыхает парень. — Я не давлю на жалость, просто хочу сказать, что решение вовсе не за мной, — Антон опускает голову, отводя взгляд. — Как тебя зовут? — резко вопрошает Оксана, внезапно переходя на «ты». — А-антон. — Так вот, Антон. Эту квартиру мне пришлось купить под ответственность моего брата, ведь старая карга — хозяйка этой квартиры, отказалась мне её сдавать, ведь на тот момент я была несовершеннолетняя. — девушка кладёт руку на плечо парня. — На кого ты учишься? — Менеджер маркетинга. — На бюджете? — Нет. — Я снижу тебе цену до трёх тысяч, включая коммуналку, а ты мне пообещаешь… — собеседница замолкает, выдерживая паузу. — Пообещаешь, что не будешь устраивать никаких тусовок. Соседи уже пожилые, девять вечера — это уже глубокая ночь, в то время как у нас, — она показывает указательным пальцем на себя и Антона. — Жизнь только начинается. На меня участкового раз пять вызывали, — они по-дружески хихикают, — так что будь потише. Договор подписывается довольно быстро и в неформальной обстановке. Напряжение, казалось, не знало адрес этой квартиры, ведь здесь было абсолютно тихо и слишком хорошо. — Спасибо вам большое, — отдавая ручку усмехается Антон, когда Оксана хмурит брови. — Давай на «ты». Всё равно почти одногодки, — усмехается в ответ девушка, складывая документы в папку. — Ага, чуть не забыла! — она слегка ударяет себя по лбу, вспоминая какую-то информацию. — Ты не против, если заедешь уже в следующем году? Просто я тут на днях клининговую компанию пригласила, пусть поубирают тут качественно. Тебе же есть где пожить? — Да, да. Конечно. — Ну вот и отлично. Незачем этой химией дышать, правильно? — надевая тёплое пальто, вопрошает Оксана. — Правильно, — соглашается Антон, пожимая руки с девушкой. Выйдя из подъезда, они прощаются, и Антон кричит победное «Да» в небо, когда Оксана уезжает в неизвестном направлении на такси, помахав рукой из тёплого салона авто. В честь хорошей новости Антон заходит в какой-то круглосуточный магазин и покупает большой торт «Наполеон», не забыв уточнить у продавщицы его срок и захватив пачку сигарет. Наверное, этот год впервые закончится не хлюпаньем серых луж и растаявшим снегом, а огромным снегопадом, ведь именно сейчас с неба стали срываться неимоверно крупные хлопья пушистого снега, грозясь за ночь переполнить собою все дороги Воронежа. Антон, как в детстве во время одинокой прогулки, поднимает глаза в тёмное небо, пока слепившиеся снежинки приземляются на небольшой нос, длинные ресницы и прикрытый шапкой лоб. И Антон улыбался. Руки ужасно мёрзли, с носа текла вода, но почему-то посреди зимы Антону впервые было так тепло. Придя в квартиру Пётра Владимировича, которая уже давно стала домом, Антон устало усмехается, снимая с себя верхнюю одежду и обувь. — Антон вернулся! — выходя из гостиной, улыбается мужчина. — Ну как прошло? — он выжидающе смотрит на юношу. — Пётр Владимирович… — парень выдыхает, стараясь не проявлять никаких эмоций, стоя перед пожилым мужчиной. На лице Пётра Владимировича появляются эмоции волнения и ожидания, о чём свидетельствовали бегающие по лицу юноши карие глаза. — Праздновать я буду с вами… — со стороны мужчины слышится тяжёлый вздох и видно поджатые в отчаянии губы. — Вы не рады?! — резко вопрошает Антон, кладя руку на плечо мужчины с лёгкой усмешкой. — Нет, я рад. Просто… Ты уже за этими квартирами бегаешь, аж жалко становиться, что никто не может сдать, — Антон поджимает губы, смотря на затылок грустного мужчины, и совсем чуть-чуть усмехается. — После праздников, Пётр Владимирович… — мужчина медленно разворачивается, устремляя свой взгляд на лицо студента. — Вам придётся выучить мой адрес, — на лице собеседника мгновенно расцветает улыбка, и он быстро бросается обнимать парня. — Пётр Владимирович! Торт, аккуратно, — пыхтит Антон, пытаясь выкрутиться из приятных объятий ради спасения лакомства. — Да кому этот торт нужен, когда тут радость такая! — отстраняясь, весело проговаривает мужчина. — Как это кому? Мне и вам, — младший слегка вздымает брови, улыбаясь уголками губ. — Чтобы отпраздновать начало моей обеспеченной жизни. Вот, — слышится тихий смех Пётра Владимировича, когда Антон удаляется на кухню, дабы поставить чайник и порезать торт. — Молодец ты, Антон, всё-таки. Большой молодец, — Пётр Владимирович тихо нахваливает парня в уже пустом коридоре, мягко улыбаясь.***
31 декабря. 11:55 Яркое солнце пробиралось сквозь распахнутую занавеску, заставляя спящего парня, наконец, открыть глаза. Антон смачно потягивается на диване, что сопровождается противным скрипом. Юноша садится и протирая глаза, ныряет в тапочки, сразу же телёпая в ванную комнату. Почистив зубы и умывшись, парень немного просыпается и мозг по чуть-чуть возвращается к привычному ритму мышления. Ни на кухне, ни в гостиной, ни в спальне, ни даже в коридоре Пётра Владимировича не оказалось. Тяжко вздохнув, Антон садится обратно на свою кровать, предварительно слегка застелив её. Глаза осматривают стоящий напротив старенький телевизор, затем уже познавший жизнь шкаф и различные небольшие по размеру настенные шкафчики. В одном из которых, сквозь стеклянное окошко, Антон замечает книги российских писателей. Юноша подходит к небольшой библиотеке, вытягивая «Идиота» Достоевского. Антон не был фанатом литературы и не особо увлекался чтением, но почему-то парня резко заинтересовала классика. И вот, спустя быстро минувшие два часа чтения, Антон и не заметил, как миновал за сотню на месте нумеровки страниц. — Антон, проснулся? — входная дверь негромко хлопает, издавая характерный звук поворачивающегося ключа. Юноша поднимается с дивана с книгой в руках и встречает пришедшего владельца квартиры. — Литературой заинтересовался? — выгнув вопросительно правую бровь, слегка усмехается Пётр Владимирович. — Да… Вот «Идиот» почему-то привлёк моё внимание, — демонстрирует старенькую книгу в руке Антон, стоя посреди коридора. — Творчество Фёдора Михайловича многие называют пасмурным, депрессивным и хмурым, — проходя вглубь квартиры, вещает мужчина. — Я же считаю, что каждый автор в силе писать так, как ему хочется и нравится. Но Достоевский закладывает много смысла в свой каждый текст, который не все в силах понять, — мужчина моет руки, слегка усмехнувшись задумавшемуся о чём-то парню. — Пойдём позавтракаешь, а я уже пообедаю, — оба смеются, ведь режим сна у каждого разный, но это не мешает им вместе ужинать и иногда завтракать. — Пётр Владимирович, — доедая свою гречку с куриной котлетой, начинает Шастун. — А вы ёлку на Новый Год наряжаете? — собрав все оставшиеся крупинки на берегах тарелки, Антон устремляет взгляд зелёных глаз на собеседника. — Конечно, наряжаю. Кстати, ты как раз напомнил мне, чем я хотел тебя занять, — мужчина поднимается со стола, унося две тарелки в мойку и ставит на плиту чайник. — У вас есть игрушки? — глаза юноши загораются ярким блеском, подобно ребёнку, когда Пётр Владимирович затягивает с подъезда пышную зелёную ёлку. — Вау… — дерево было и вправду красивым. Антону даже слегка приходится поднять голову, чтобы осмотреть габариты ели. Установив дерево в гостиной возле окна, мужчина достаёт из одного шкафчика коробку, в которой звонко обо что-то ударяется стекло. Из коробки достаются гирлянды, яркая мишура и старые СССРовские стеклянные игрушки. На лице парня сияет радостная усмешка и огонёк в глазах, что с теплом отзывается в груди у наблюдающего мужчины. — Пётр Владимирович, — вешая зелёную мишуру на верхушку праздничного дерева, вдруг подаёт голос Антон. — Чего там, Антон? — надевая на нижние ветки игрушки, вопрошает мужчина. — А вы знали, что сейчас не поддерживают срубку деревьев ради новогодних праздников? — Догадывался… — вздыхает Пётр Владимирович. — Не думали перейти на искусственное дерево? — вздохнув, опускается на полную стопу с носочков парень. — Просто… Мне нравится этот запах ели, который заполняет квартиру. Нравится именно этот зелёный оттенок… — он выдерживает короткую паузу, грустно усмехаясь. — Да и жене моей тоже нравились только живые деревья… — старший отходит от дерева, осматривая повешанные украшения. Нижняя губа слегка дрожит, и мужчина поджимает её, усаживаясь на ближайшее кресло. Антон некоторое время неподвижно стоит, наблюдая за присевшим мужчиной и размышляя, как правильно его поддержать. — Знаете… — Шастун подходит к старшему, присаживаясь на подлокотник. — Самое грустное в жизни то, что человек, подаривший тебе больше всего воспоминаний, в итоге сам становится воспоминанием… — Антон кладёт одну руку на левое плечо мужчины, слабо сжимая. — Самое важное ведь не знание её вкусов. Важное — это знать, что она рядом. Если не физически, то хотя бы морально, — парень видит, как чужие карие глаза фокусируются на юношеском лице. — Не томите себя тяжёлыми и грустными воспоминаниями. Пусть они всегда будут с вами, но только в ярких красках, — Пётр Владимирович кладёт свою руку поверх руки юноши, слабо усмехаясь. — Спасибо, — шёпотом проговаривает старший. — Это всё от вас, — ещё ярче усмехается подросток и комната вмиг заполняется смехом двух людей. — Ладно. Давайте дальше наряжать. — Антон поднимается, начиная распутывать красную мишуру с золотыми звёздочками на ней.***
Последние сутки Дима вовсе утратил сон. До Антона невозможно было ни дозвониться, ни прийти, ни дописаться. В ночь с тридцатого на тридцать первое Дима долго рассуждал, где в последний раз ночевал Антон. Так и не дойдя по выстроенной логической цепочке к мудрому выводу, Позов проваливается в беспокойный четырёхчасовой сон. Только разодрав глаза и устало потянувшись на кровати, Диму просвещает. Парень быстро находит собственный телефон где-то под одеялом, сразу же начиная искать номер преподавателя в классной группе в телеге. — Арсений Сергеевич? Это Дима Позов, — не слыша согласных звуков, Позов продолжает уточнять. — Вы преподаёте у меня физкультуру, — слегка повышает он голос. — Да понял я. Понял, — слышится хриплый голос в трубке. — Чё хотел? — Антон ведь у вас живёт? — Дима почёсывает затылок, продумывая собственные слова после положительного ответа абонента. — Нет. — А дайте ему труб… — до парня не сразу доходит смысл сказанных слов, когда он так и остаётся стоять посреди комнаты, опуская брови всё ближе к переносице. — А где же он тогда, если не у вас? — молчание. Дима сглатывает, прислушиваясь к каждому шороху на том конце провода, пока мужчина кусает губы, не находя ответа. — Отвечайте! — слышится разъярённый голос Позова. — Я не знаю, Дим… — полушёпотом проговаривает Арсений, вводя подростка на проводе в ещё большее состояние шока. — Он сказал, что съезжает. Адрес не сказал, а телефон у меня забыл. Дима молча бросает трубку, усаживаясь на собственную кровать. Парень отбрасывает телефон куда-то в подушку и падает лицом в подставленные ладони. Он устало мычит, несмотря на тот факт, что пробуждение у него было около двух минут тому назад. Дима всегда волновался за своего лучшего друга, хоть Антон таким Позова и не считал. Очкарик всегда переживал за хреновый внешний вид Шаста: огромные мешки под глазами, яркие синяки, потрескавшиеся губы, уставшие веки, наполовину закрывающие бледную зелень радужки глаза. Всегда пытался поберечь «спортивного» друга с кучей болячек и травм. Всегда старался поддержать, хотя Антон всегда отказывался от «посторонней помощи» — как говорил он сам. Неожиданно, даже для самого себя, Дима берёт себя в руки, решительно шагая к вешалке с верхней одеждой. Девятый час утра, а маршрутка всё также была напрочь забита старыми ворчащими бабками. Дима много раз набирал номер преподавателя, пока мужчина столько же раз его сбрасывал, утыкаясь лицом в подушку и что-то мыча. На телефон поступает вызов от неизвестного номера, и нахмурив брови, парень всё-таки поднимает трубку: — Алло… — Здрасьте, — на том конце провода слышится незнакомый мужской голос. — Вы кто? — подросток потирает двумя пальцами переносицу, прикрывая глаза. — Только что вы звонили Арсению Сергеевичу. Так вот… — Как вы узнали? Вы чё следите за мной? — морщится Дима, повышая голос, из-за чего на парня оглядываются стоящие рядом пожилые люди. — Я спрашиваю, кто вы такой?! — Так вот… — громче проговаривает в трубку мужчина, возвращаясь к тому месту, где его перебили. — Мы с ним друзья и квартиранты по совместительству, — Дима молча сглатывает, — я хотел бы вас попросить… — А как вас зовут? — неловко вопрошает студент, пользуясь повисшей тишиной. — Серёжа. — А по отчеству? — Давай на «ты». — Вы меня простите, но нет. Вы — друг моего преподавателя, поэтому я не могу обращаться к вам как к приятелю, — по виду парня можно было понять, что ведёт он очень волнительный диалог — постоянное покусывание губ, почёсывание шеи и топтание на месте — были тому подтверждением. — Так, как вас по отчеству? — Борисович я, — слышится тяжёлый вздох. — Так вот, Сергей Борисович. Я бы хотел лично поговорить с моим преподавателем. Вы бы не могли назвать его адрес? — Серёжа, стоя в дверях чужой спальни, осматривает лежащего друга и, поджав губы, всё-таки диктует адрес. Спустя около получаса с недолгого разговора в дверь кто-то стучит. Серёжа спешно открывает пришедшему, сразу же проводя его в спальню друга. — Вы бы могли нас оставить? — вполоборота просит Дима, сжав кулаки. Серёжа быстро соображает, что Арсению достанется и немало, и вроде как он должен помочь другу, защитить. Но также Серёжа и осознавал, что Арсений заслужил, ведь причинил, уже не впервые, боль Антону, и должен ответить за свои поступки. Бородач молча покидает комнату, прикрыв за собою двери. Дима быстро огибает кровать и перевернув преподавателя, хватает его за грудки. Он поднимает слабое тело с кровати, прижимая его к стене. — Где. Антон? — процедив сквозь зубы вопрошает Дима, смотря на опустившего голову мужчину. — Я же уже сказал, что не знаю, — морщится старший, выдыхая. — Куда. Он. Пошёл? — Да не знаю я! — вскрикивает Арсений. Руки отпускают спальную футболку, когда кулак правой руки сразу же прилетает по левой скуле преподавателя. — Вы не могли его отговорить? — тяжело дыша, Дима пропаливает ненавистным взглядом дыру на лице старшего, пока тот потирает место удара. Парень неспешно убирает руку мужчины с его же подбородка и замахивается с ещё большей силой в то же самое место. Арсений пошатывается, хватаясь руками за стену сзади, когда руки студента удерживают за плечи. — Неужели вы не могли его уговорить остаться? — преподаватель молчит, когда напротив слышится тяжёлое дыхание. Кулак снова прилетает по скуле, когда по комнате проходится болезненное мычание. — Я… Всё объясню, — хрипит Арсений, и Дима отпускает руки, отчего тело мужчины беспомощно приземляется на пол. — Я… Он… — Арсений сглатывает, стараясь связать ураган из слов в понятное предложение. Мужчина кривится от боли, слегка махая головой. — Ну! — вскрикивает Дима, опустившись перед ним на корточки. — Он ушёл из-за меня, — выпаливает Арсений. Дима осматривает лицо старшего и сам мгновенно меняется в лице: — Что вы ему сказали? — Много чего не стоило говорить, — Позов слышит скрип кровати под поднявшимся с пола преподавателем. Арсений берёт одну из трёх стоящих на полу бутылок, прикладывая к ноющей скуле. Студент переводит взгляд и хмурится, вспоминая цену действительно хорошего коньяка, хоть в каком-то магазине: — Вы ещё и бухаете? — Арсений молча отводит взгляд, слегка пошатываясь на кровати. Дверь в комнату тихо открывается и Серёжа, не сказав ни слова, садится на кровать рядом с Арсением: — Антон вечером признался Арсению, что съезжает, на что Арсений ответил, что тот не сможет сам потянуть все финансы и окажется на помойке, когда Антон хотел услышать совсем другое. Ночью чёт кричал, руками махался, говорил что-то. Утром он сообщил это публично за завтраком и ждал, пока Арсений возразит… Но он промолчал, а Антон сильно расстроился и ушёл, — Серёжа переводит взгляд на вид за окном, выдыхая. — И где его искать теперь? — вопрос повисает в воздухе. Дима разворачивается к окну, скрещивая руки на груди, вероятно, о чём-то размышляя. Арсений продолжал валяться на кровати с болью в скуле, Серёжа заваривал уже третью кружку ромашкового чая, стараясь успокоиться, пока Дима усердно что-то искал в телефоне. Он знает, что Антон не был скрытым, ведь скрывать толком нечего, но о своих переживаниях и ежедневных проблемах не говорил никогда, но всегда что-то активно печатал в телефоне. Немного пошевелив извилинами, Дима заходит в App Store и уверенно скачивает твиттер. Зная отсутствие фантазии у друга, Позов быстро находит активный аккаунт a.shast и читает его ленту. Последний твит был опубликован около трёх суток тому назад. Дима листает ниже, надеясь найти хоть какой-то адрес, но было пусто. Вернувшись на начало ленты он замечает прикреплённый твит, который по неизвестной причине сразу Диме не показался: «а может новый физрук не такой уж и ненормальный?»***
Ближе к девяти часам вечера улицы Воронежа опустели. Все люди забежали в собственные дома, дабы побыстрее нарядить ёлку, приготовить салаты и готовиться к приходу гостей. Некоторые же предпочитали праздновать наедине с любимым человеком, со скромным меню, а кто-то вообще встречал праздник в полном одиночестве, обжираясь салатами. В доме напротив мигают гирлянды разными цветами из рандомных окон. В некоторых даже был виден силуэт ёлки и украшений на ней. Пережёвывая крабовую палочку, украденную прямо со стола, пока Пётр Владимирович отвернулся помыть нож, Антон слабо усмехается, ощущая внутри щемящее чувство тепла и умиротворения. Шкварчание котлет на сковородке, стук ножа о доску, вкусные запахи заполнившие кухню, мягкий свет от висящей в коридоре гирлянды — абсолютно каждая частичка этого дома, приносила детскую радость и чувство своей потребности. — Антон, иди помогай мне, — сзади слышится нестрогий голос Пётра Владимировича, и Антон разворачивается, усаживаясь напротив нарезающего стоя мужчины. Парню подают варёную картошку с просьбой очистить её от кожуры. Шкурка прилипает к длинным пальцам, не давая себя снять. Жёлтые частички, которые как раз и являлись съедобной частью этого овоща, выполняли роль клея и только сильнее приклеивали кожуру. Пётр Владимирович поднимает на парня взгляд и по-родному смеётся, осматривая пыхтящего юношу. Он помогает ему снять защитный слой картошки, посмеиваясь. Антон и сам слабо усмехается из-за своей неуклюжести. Чувство неловкости и стыда моментально развеялось, когда рядом был слышен лёгкий смех мужчины. — Давай, нужно поспешить. Меньше трёх часов осталось, — вытирая выступившую воду с неприятным запахом на лбу, усмехается старший. Антон послушно кивает, продолжая свою борьбу с картошкой. Где-то через два дома отсюда в кровати всё ещё валялся взрослый мужчина, пока его друг на кухне крошил продукты на салаты уже на протяжении двух часов. Дима ушёл сразу же после их разговора, обречённо вздохнув на выходе из квартиры. — Арс, ну хватит уже валяться, — на кровать приземляется Серёжа, осматривая лежащего на животе друга. — Пойдём к празднику готовиться, — он слегка толкает его в плечо сжатым кулаком, слабо усмехаясь. — А если его убили уже?! — резко поднявшись, устремляет взволнованный взгляд бриллиантовых глаз на друга Арсений. — Или избили где-то в подворотне? — Сергей замечает красные жилки на белке глаза и раздражённую кожу век на чужом лице. — Ты понимаешь, что он ушёл из-за меня?! — вскрикивает преподаватель. — Понимаю, — поджимает губы Серёжа, — но вместо того, чтобы хоть как-то попытаться его найти и исправить ситуацию — ты напиваешься и валяешься в кровати, подобно овощу, — бородач не отводит осуждающего взгляда от грустного лица друга. — У тебя есть его телефон, ты знаешь, что он давно не был дома, у тебя есть нужные связи — в чём проблема начать его искать?! — встаёт с кровати Сергей, вскидывая руки. — Да, ты виноват. Да, ты поступил глупо. Но научись вовремя взять ситуацию в свои руки! Умей признать свои ошибки и исправить их, а не лежать полумёртвым телом в куче подушек на протяжении двух суток, — кареглазый разворачивается, направляясь к выходу из спальни. — Я думаю, что Антон не дурак. Он найдёт, где ему согреться, ведь не маленький уже… — смотря через плечо, негромко проговаривает Серёжа. — Но ты — возьми себя в руки и встреть Новый Год, как положено. А потом будешь думать, как и где его искать, — бородач покидает спальню, пока Арсений обхватывает руками затылок, и устало мычит куда-то в локти, опустив голову. Когда во всех домах по телевизору речь президента подходит к концу и громко бьют куранты, когда сожженные бумажки с желанием падают в бокалы с шампанским, когда все дружно кричат, встречая первое января, а за окном слышатся салюты — наступает та самая долгожданная праздничная магия. Допив свои напитки с желаниями, люди накидывают первую попавшуюся курточку в коридоре и выбегают на улицу, смотря на яркие разлетающиеся по небу огоньки восторженным взглядом. Скрещивая руки на груди, Антон переводит взгляд на Пётра Владимировича: — Удивительные мы люди… — начинает мужчина, не отводя взгляда от салюта. — Мы ежегодно смотрим на один и тот же салют, мы едим один и тот же салат, да даже празднуем одинаково. Но всё-таки упорно ждём этого праздника, уверенно ждём уже давно известную нам предновогоднюю суету, подобно малым детям каждый год, — хмыкает стоящий рядом мужчина, слегка ведя плечами. — Но в то же время, мы встречаем каждый Новый Год абсолютно по-разному, — поджимает губы Антон, коротко размышляя. — Да, те же самые салаты, те же самые салюты, суета… Но ещё, мы усердно ждём новогоднего чуда и верим в него, ждём приятных подарков и ждём особенной встречи с близким человеком… — оба улыбаются, переводя взгляд на салют. — Мы каждый год надеемся, что что-то изменится. И, если сильно захотеть… Возможно, всё так и случится?