Лесник

Катя ни живая, ни мертвая сидела за столом, ожидая его и, когда мужчина зашел в комнату, она невольно вздрогнула, и вперила в него свои чудные, разноцветные глаза. У Германа внезапно все сжалось в груди. Взгляд этот заставлял его невольно трепетать. Не красавица писанная, но взора отвести невозможно от этих чудесных глаз. Да и сама девица достаточно симпатичная. Носик чуть вздернутый, брови будто на изломе. В голове мужчины невольно возникло сравнения с крыльями чайки. Хоть до сих пор она и была слегка чумазая, но это ее совершенно не портило. А еще, помимо глаз его очень привлекли ее губы, пухлые, темные от пришедшегося по ним удара от того и припухшие, хотя в основном она невольно поджимала их, но сегодня, когда он видел ее спящей, Германа бросило в дрожь. Эти губы надо целовать, а не бить по ним. Мужчина дернулся, отгоняя от себя похабные мысли. Стянул старый бушлат и повесил на крючок прибитый к стенке. — Чего трясешься, — Герман подошел ближе и положил широкую ладонь ей на лоб. Нахмурился, — сказал же уже, что девушек не трогаю. Порылся в аптечке на столе и протянул девушке градусник. — Температуру померяй. — он отвернулся и подкинул в печь несколько поленьев. Мужчина на секунду вышел в сени, пошуршал там в кладовой и вернулся в комнату с парой тарелок, в одной было нарезанное завяленное мясо, в другой вареная картошка. Сходил еще раз в сени и выставил на стол блюдо с тушеной, уже холодной, но все же выглядящей очень аппетитно, рыбой, на втором воцарилась копчения тушка какой-то птицы. Тут же встала миска с какими-то зелеными росточками. — Это все зачем? — из глаз девушки пропал страх, появилось удивление. — Что? — немного не понял мужчина. — Ты тут такой стол накрываешь, для чего? — Ты что, есть не хочешь? Я лично проголодался, хочу поужинать. — Неплохой у тебя ужин. — То есть, завтрак тебя не впечатлил? — Ну, я думала, как для гостьи выставил. — Я всегда так питаюсь. Готовлю на неделю и потом подъедаю. Продуктов у меня достаточно. Хранятся хорошо. Ну да ладно. Сейчас не об этом хочу поговорить. Катя, уже потянувшаяся было к зеленому листку, здоровой рукой, тут же снова сжалась. Опустила глаза. — Ты представитель власти, и, скорее всего, дашь делу ход, когда я расскажу тебе все. — А еще я просто человек, который, к тому же, сбил тебя на лесной дороге. Рассказывай давай и не таи ничего. — Отец мой в автоподставу попал. Ударил машину дорогую, представительского класса. Хозяин машины загнул такую сумму, что нашей семье вовек не расплатиться. И тогда эти люди забрали меня, как залог того, что деньги будут отданы. Герман, жующий в это время кусочек птицы, подавился. — То есть, ты хочешь сказать, что твои родители согласились и больше не стали ничего предпринимать? В полицию, например, обратиться? — Да какая полиция? — девушка стукнула по столу здоровой рукой. В глазах ее на мгновенье полыхнула ярость, которую та тут же придушила усилием воли. — У таких полиция вся куплена, как и остальные структуры. Ой, извини, не хотела… — Хотела, — махнул рукой он и добавил, — я вообще не в обиде. Сам понимаю, что за херня творится в нашей вотчине. — Почему твои родители тогда не стали пытаться хотя бы отбить тебя? — Да потому, что в семье помимо меня еще брат и четыре сестры младших. А мне и так уже терять нечего, в отличии от них. Я просто не думала, что хозяин решит опробовать тот самый залог в тот же вечер. А вот меня он спрашивать в принципе и не собирался. Я решила, что не сдамся так просто. А потом, когда он избил меня до полуобморочного состояния, тогда я уже не отбивалась и он сделал свое дело, — она опустила голову и отвернулась. — Оказалось, что ему нравится пожестче. А после сказал, что через пол часа ждет меня в сауне с друзьями. Чтоб привела себя в порядок и приходила. Короче. Я не стала ждать, что меня по кругу пустят и убежала. Только надела, что первое попалось, все равно он мои вещи почти все порвал. У тебя, кстати, нет мази заживляющей какой? Мне бы не помешало сейчас. — Твою ж мать, точно, я совсем забыл. Сейчас. Он поднялся и, перегнувшись через стол, вытащил у нее градусник. Присмотрелся и нахмурился. — И жаропонижающее тоже. — Откуда у тебя такая куча лекарств? Да и навыки больно профессиональные. — Учился на фельдшера. До армии. — А, ясно. Мне бы это, чуть в порядок себя привести. А то боюсь, что тоже какую награду поймаю. Я тоже на медика учусь, на медсестру. Или училась, — она замерла, обдумывая что-то свое. — Не переживай, все образумится. Могу завтра отвезти тебя домой. — Нет, не надо, — Катя, казалось с лица спала, — не сейчас, пожалуйста! Не прогоняй, я все, что угодно сделаю, только дай руку зарастить и ребро. Потом уйду, обещаю. Герман смотрел на нее хмуро, сложив руки на груди и молчал. Голубые глаза его потемнели, казалось, он весь стал внезапно темнее. Будто вокруг него сгустились тени. — Ну, хочешь, я тебя ублажать буду, как захочешь! Только дай отсидеться. — она смотрела ему в глаза с явной мольбой, но поняла, что этой фразой сделала еще хуже. — Предложение, конечно, заманчивое, да вот только я не беру никого помимо воли, — прорычал мужчина. — То есть мое предложение — это против воли будет? — Это будет не искренне, да и продажно. А продажную любовь мне и купить не обломится, и даже веселее будет. Не с трясущимся от страха и омерзения бревном. Или ты так любишь секс, что готова терпеть на себе малознакомого мужчину? — Терпеть не могу, если честно, — призналась девушка, глядя в стену, — можешь воды нагреть, чувствую такую грязь везде. — Потерпи чуть, баню сейчас натоплю. Ты, кстати, молодец, хорошо держишься, как для девушки, которой довелось такое пережить. — Я же говорю, не впервой. Первый раз да, тогда мне было очень больно физически и морально, а сейчас уже ничего. Радует, что не сестры попали. — Твою ж мать, слушай, мне правда жаль, но давай поговорим об этом завтра. У меня от переизбытка мерзости в организме хуже, чем в мусорнике. Давай ешь и как раз пойдешь мыться. Я сильно натапливать не буду, чтоб тебя температура не убила. Сама справишься? — Попытаюсь. Тут еще. У меня белья нет. У тебя ничего нет часом? — Ну, я вроде не сильно похож на извращенца, который носит дамское белье. Да и размерчики у нас разные. Могу дать боксеры, а там подвяжешь. — Да мне плевать, главное, чтоб не сквозило снизу, — ухмыльнулась девушка. — Да уж, оптимизма ты не теряешь. — Я просто думаю, как жить дальше, — она отрезала кусочек мяса птицы сунула в рот. — Самоуверенная. — Без этого никак не пробиться в современном мире. — Понятное дело, — мужчина широко улыбнулся в ответ и она в этот момент оторопело осела, став даже ниже ростом. — Ты чего? — он удивился и сжал губы, поняв, что так напугало ее. — У тебя это, клыки. Длинные и острые. — Я знаю. Это семейное. У отца тоже клыки удлиненные. Атавизм такой. Не бойся, я не вампир и не кусаюсь. — Ох, очень надеюсь на это. В свете последних событий я уже и не знаю, во что верить.