Лесник

Когда закончились посиделки, сложно было сказать, но сейчас Катя безуспешно пыталась уснуть. Она настолько сильно устала, что сон никак не хотел идти. Ребята и вправду хорошо посидели. В какой-то момент появились две старенькие гитары и все трое по-очереди начали играть какие-то старые армейские песни. А главным удивлением для нее было то, что Герман тоже игра и пел, и пел довольно-таки хорошо. Мастерски перебирая струны, он исполнил какую-то старую, но очень мелодичную роковую балладу. Вот только, в итоге, усталость взяла свое. Сначала домой ушел отец Михаил, после Татьяна постелила в одной из спален Кате, а Герман ушел спать на сеновал. И теперь на новом месте сон никак не шел. Катя уже почти час безуспешно пыталась упасть в объятия Морфея, но ничего не выходило.Пружинная кровать была слишком мягкой, спина провисала и болела, одеяло кололо, а подушка была слишком пышной. Все это безумно мешало, как и длинная, до пят, ночная рубашка, более похожая на платье, к ношению которой девушка абсолютно не привыкла. Она еще немного покрутилась и села. Нестерпимо захотелось пить. Катя поднялась и, стараясь не шуметь, вышла в коридор. Там стояло ведро с водой. Жажда была побеждена. И все же она не была уверена в том, что сможет уснуть. — Катерина, — голос Татьяны заставил ее подпрыгнуть на месте, — не спится? — Да как-то сложно на новом месте. И пить хочется. — Мы с вами не знакомы толком, но я видела, сколько вы успели сделать за эти дни. А то, что вы сделали с Настасьей — это было просто чудо! — Давайте не ходить вокруг да около. Вы что-то хотели сказать или попросить? — Катя отступила на шаг и прищурилась. От женщины шла явная реакция на просьбу. — Попросить. Я не знаю, как объяснить. Поймете ли вы мою просьбу. У вас большая сила убеждение. Убедите лесника не уезжать из деревни. Я прекрасно понимаю, что он хочет поехать следом за Марией. Сам обмолвился на перекуре. Но ему нельзя уезжать из села. — Вы имеете в виду, чтоб я влезла между ними и развела Германа с Машей? — Ну, что-то типа того. Вы же понимаете, это необходимо! — Вы говорите это так, будто хотите, чтоб я сейчас пошла, прыгнула ему в койку, отлюбила, как могла и перетащила к себе, словно кобеля. — Ну, вы умеете убеждать, а у него с Марией сейчас разлад. Но только такого самца одни убедительные слова вряд ли возьмут. Их подкрепить надо и действиями. — Вам не кажется, что слова ваши выглядят слегка омерзительно? — Поймите, ему нельзя уезжать из деревни. Он как смотрящий, что ли. Пожалуйста, Катя, вы сейчас самый приближенный к нему человек, — Татьяна попыталась встать перед ней на колени, но Катя не дала этого сделать. — Прекратите же! Хватит унижаться! Не перед тем человеком вы это пытаетесь сделать! Скажите честно, он спасал жизнь вашему мужу? — Не раз. Село наше — не самое спокойное место. И помощь лесника не ограничивается только обходом территорий. Он уже трижды спасал жителей от нападения дикого зверья. А еще больше от беспредельщиков, типа жителей поселка по ту сторону леса, которые браконьерствуют зимой. Там такие личности, которых и людьми-то не назовешь. Они просто разбойничают по деревне. И Герман не раз помогал остановить этих людей. Он и Юру спасал. И без него Юра сам не справится. И Михаил тоже! Пожалуйста, Катя! — Вы понимаете, что толкаете меня сейчас на проституцию. — Катя, пожалуйста! Я же и впрямь не прошу отдаваться ему, просто убедите остаться! Но тут лучше подкрепить действиями. — Вы правы, убедить мужчину сложнее женщины, особенно такого волевого и диковатого. Вот только на интим я не согласна. — Катя, умоляю, спасите наше село! — женщина посмотрела на нее такой мольбой, что Кати задрожали поджилки. От женщины просто океаническими волнами исходила безысходность. — Знаете что, я не буду лезть к нему в трусы, мне это не надо, но хорошо, я попытась сделать все, что смогу, попытаюсь остановить. Где он сейчас? — На сеновале спит. Это самая большая постройка во дворе. Там на чердаке. — Пойду, проверю. — Спасибо, Катенька! — Рано благодарите. Я еще не попыталась. Она запахнулась в бушлат, натянула сапоги и вышла во двор. Подсвечивая себе телефоном, пошла к самому большому сараю. К приоткрытому чердаку была приставлена основательная металлическая лестница. Катя вздохнула, и быстро взобралась по ней на чердак. — Гера! — едва слышно прошептала она, пытаясь дозваться, ведь полный мрак постройки не пробивал никакой фонарик. — Гер, ты тут? Где-то в стороне зашуршало сено. — Ты чего не спишь? — голос его был сонный, но очень удивленный. — Не спится, можно к тебе? — Ну, иди. Но только я тоже спать хочу. И спал, пока ты не разбудила. — Я немного посижу, потом спать пойду. — Тогда недолго. Работы завтра много. Катя пролезла в дальний угол. Там, на разложенном на сене одеяле, развалился, закинув руки за голову, лесник. Из одежды на нем сейчас были только черные джинсы. Катя даже поежилась невольно, увидев его полуобнаженную фигуру. Она скромно присела на уголке — Чего хотела-то? — Герман взглянул на нее вопросительно, на что она покосилась на него и положила здоровую руку поверх травмированной. — Уснуть не могу, рука ноет. — Чего не попросила у Татьяны обезболивающего? — Не хотела ее будить. — Решила разбудить меня, короче. — Извини, но тебя я знаю немного дольше. — Заразка, может все же домой пойдешь? — Нет, не могу я там спать, так душно. — она обхватила колени руками и зябко вздрогнула. — А тут холодно. — А ты тут едва ли не в неглиже валяешься? — Мне жарко. Герман сел, оказавшись сзади нее и взял за руку. — Видишь, реально жарко. — Ты мокрый весь. Не заболел часом? — Катя повернулась в пол оборота и положила руку ему на лоб. Но тот был прохладный. — Не, у меня всегда так. Точнее, почти всегда. — Везучий, — Катя погладила его по ладони кончиками пальцев и теперь уже вздрогнул лесник, — тебе тоже грустно? — Немного. — Из меня за последние дни, будто все силы выжали. Моральные. — Прости, я не думал, что то, во что я тебя втянул, станет таким испытанием, — его ладони легли ей на плечи и медленно начали разминать их. Катя невольно прикрыла глаза. Ее словно ударило током. Только приятно, до дрожи. Чувства были просто непередаваемые. От такого взаимодействия, она невольно откинулась назад, опершись спиной на его грудь. Герман вздрогнул снова, укрыл ее поплотнее в бушлат, после чего продолжил разминать плечи. Ей показалось, что он принюхался, коснувшись лицом ее затылка. Катя чуть сдвинулась в сторону и Герман положил голову ей на плечо. — Эй, не останавливайся, — обиженно буркнула Катя и он ухмыльнулся. — Соскучилась по прикосновениям? — По массажу. У тебя очень хорошо получается. Да и просто тепла не хватает. — Ты же вроде по девочкам? — лесник ухмыльнулся. — Би. Тем более, я же не прошу меня тут трахать во всех мыслимых позах. Просто помни плечи. Посидим. Вот так. Я заряжусь энергией и уйду. — Ага, уйдешь, конечно. У меня есть идея получше. — он отстранился и лег на покрывало. Похлопал себя по плечу. — Иди сюда. Катя приподняла бровь, поглядывая на него, но все же легла рядом. Умостила голову на его плече. Герман укрыл ее бушлатом. Прижал губы к светлой макушке, вздрогнул. Захотелось сжать ее в объятиях, перевернуться, подмять, сорвать одежду и впиться губами в бархатную кожу. Почувствовать ее потрясающий вкус на губах. Ощутить влажную глубину. Да что за мысли? У него же была Маша. Одинокая, несчастная Маша, которая меж тем, очень агрессивно отвергала его заботу и внимание в последние дни. Смысла ехать с ней не было. А тут рядом была живая, теплая и так вкусно пахнущая девушка. Нуждающаяся в заботе. Которую две недели назад жестоко изнасиловали… Герман вздохнул и задавил все свои хотелки. Катя, между тем, положила одну ладошку под голову, вторую же ему на грудь. Прикрыла глаза и улыбнулась. Грудь его тяжело вздымалась, от тела исходило потрясающее тепло, и от этого тепла по ее телу раздивался, казалось, жидкий огонь. Стало слегка неспокойно на душе. Она кончиками пальцев коснулась, а потом заскользила по его широкой груди, повторяя прерывистые линии татуировки. Организм лесника тут же отреагировал на ее робкую ласку. И Катя невольно вздрогнула. Огонь спустился вниз, концентрируясь горячим, тугим клубком внизу живота. Отдавалось вспышками в промежности. На какое-то мгновение ей стало страшно и все же своего она добилась. Он был открыт для нее физически, а еще она почувствовала, что он открывается духом. И, проклиная себя на чем свет стоит за свой поступок, продолжала действовать. В будущем она ответит за свои действия. Она, как умела, начала навязывать мысли, так, как учила когда-то бабка. Что Маше он не нужен, что его место здесь. Что село нуждается в нем, что она, Катя нуждается. Лесник прикрыл глаза. Дыхание его стало расслабленным, глубоким. Катя подождала для верности еще около десяти минут, после чего приподняла голову, приближаясь к его лицу. — Ты нужен здесь, в селе, — зашептала она, чуть протяжно, — здесь твой дом. Оставайся. Шептала еще что-то, для закрепления результата. На душе у нее при этом было безумно гадостно. По факту она портила человеку жизнь и знала это. И ей было в самом деле стыдно. Но с другой стороны, в глазах женщины была неприкрытая ничем мольба. Да и чувствовала Катя, что с Марией Германа ждет какая-то повторная беда. Причем случиться это может совсем скоро. Она чувствовала это всеми фибрами души. И в этот момент, когда она приподнялась выше, чтоб снова переместиться вниз, Герман резко открыл глаза и уставился на нее.