Лесник

Герман от удивления приоткрыл рот, не зная, что и ответить ей. Катя улыбнулась и махнула рукой, мол: “Забей! Проехали”. — Понятно. Слушай, Маша, когда оттолкнула тебя на кладбище, она знаками показала: “Меня предупреждали, что ты несчастья приносишь, не верила, а оно правда оказалось!” Что это значит? — Хорошо ты язык жестов знаешь, однако. Да дело в том, что я, видимо, роковой. Как женщина со мной сойдется, так ее начинают несчастья одолевать. — Это плохо. Так ты с Машей жил? — Встречался изредка. Иногда ночевать оставался. Не сложилось. — Обидно. Она хорошая женщина. И стыдно. Выходит, я поспособствовала в вашем разрыве как никто. — Мне тоже, но раз так вышло, значит такая судьба. — А тебе часто секс нужен? — Не скажу, чтоб сильно. Хотя сил у меня полно и я, как тот пионер, всегда готов. А что за воп… Он не успел договорить, так как в этот момент Катя нежно положила ладошку ему на пах, оглаживая напрягшийся бугорок. — Не успела извиниться перед тобой за то, что сделала больно твоему дружку. И чувствую, он снова рад меня видеть. — Так я ж мужик, меня чуть погладили, я отреагировал. Чего задумала-то? — Заплатить за твою доброту. Отодвинься от стола. Неудобно. — Не надо, Катя, у тебя подруга есть. Я со своей еще не до конца расстался. — Ну, ты ведь им не скажешь, — Катя настойчиво пыталась отодвинуть его стул от стола. Она была пьяна и решительна. Герман плюнул, толку противиться ее приставаниям не было, упорности подвыпившей девицы можно было позавидовать. Поэтому он отодвинулся вместе со стулом, дав ей полную свободу действий. Да и, если честно, ему очень сильно хотелось снова почувствовать ласки. Дикая натура вылезала наружу, делая его очень чувствительным и горячим. Катя одним легким движением, уселась ему на колени, настолько близко, что невольно прижалась своим телом к его. — Тебе же не нравится это, да и нельзя. — А способов доставить удовольствие много, — она легко задрала его свитер, — подними руки. Лесник подчинился и она легко сорвала с него вещь. Отстранилась, с нескрываемым вожделением глядя на красивое, покрытое замысловатыми татуировками мужское тело. В центре груди красовалась стилизованная волчья морда. — Какой же ты, — шепнула Катя и коснулась пальцами гладкой кожи шеи. И тут же нагнулась, впилась ему в шею губами, прихватила податливую кожу зубами, — вкусный. — Девочка, не доводи до греха, — выдохнул Герман, сдерживая пыл из последних сил, — я же могу и не сдержаться. Я не хочу, чтоб ты снова плакала. — А я и не хочу секса. Но не беспокойся, сейчас я сделаю тебе очень приятно. — А ты уверена, что мне хватит одного раза? Может не стоит затевать всю эту игру? Завтра обоим будет стыдно, снова. — Это будет завтра, — Катя снова отстранилась и вдруг сорвала свитер с себя, оказавшись обнаженной по пояс и Герман завис, загипнотизированный чудным зрелищем. Она мысленно усмехнулась, заметив, что сиськи могут загипнотизировать любого гетеро самца. — Катен, не надо, — дыхание его сбилось, когда она начала медленно ерзать на его бедрах, потираясь обнаженным телом о его. — Я хочу сделать тебе приятно, — она резко встала, обескуражив этим лесника, — и я сделаю. Катя отодвинулась от него и медленно опустилась на колени. Расстегнула ремень на его брюках и дернула вниз зиппер. Герман дернулся, глядя на нее сверху вниз. Сглотнул нервно, не зная, чего ожидать от это пьяной тигрицы. Он был сейчас будто в тумане, предвкушая предстоящее и одновременно опасаясь этого, но тут даже не представлял, что ему стоит пережить. Она приспустила с него брюки и плавки. — Красавчик, — прошептала она, обращаясь к самой напряженной части его тела, — и ты не подпускал меня к такой красоте?! — это уже относилось к мужчине. Снова глубоко в душе зародилось чувство, что то, что сказал ранее мужчина из коттеджного поселка, правда хотя бы частично. Девица умела сделать приятно, даже не приходя к основному действу. И меж тем она ласково обхватила будто каменный ствол пальчиками и начала водить ладошкой вверх-вниз. Герман следил за каждым ее наименьшим движением, словно завороженный, но когда она вдруг страстно провела снизу-вверх от основания ствола до головки языком и прихватила эту самую головку губами, то он со стоном откинул голову назад. Катя знала, что делает. Ее влажные губки медленно скользнули вниз по его напряженному органу, до самого основания, вызвав в его теле невольный трепет. Уже давно мужчина не испытывал подобных ощущений. А она двигалась вверх-вниз, лаская его губами и нежными ладошками. Длинный язычок также участвовал в ласках неотрывно. Ему хватило всего нескольких подобных движений, чтоб подойти к самому краю обрыва. — Кать-Кать, поднимись, я все почти! — выдохнул лесник из последних сил, но вместо того, чтоб подняться, девушка опустилась снова до конца и в этот момент его тело будто вспыхнуло изнутри и пожар этот с ревом вырвался наружу, сжигая тело до пепла. Герман застонал, наслаждаясь безумной вспышкой экстаза. Он пару раз подался навстречу, и тело свели невольные судороги. Катя умудрилась подарить ему настолько сильные ощущения, что он сейчас едва дышал. Она поднялась и быстро вышла в сени, оставив его приходить в себя. Нужно было умыться, чуть привести в себя в порядок. Да, Катя умела доставлять наслаждение и часто это помогало избежать очень серьезных последствий. Да и, сказать честно, ей иногда очень нравилось доставлять удовольствие некоторым мужчина, как раз типа Германа, но именно сейчас она сделала это, руководствуясь по большей части меркантильными побуждениями. Ну, нельзя было возвращаться сейчас домой. Опасно. А после подобного действа он стал бы более покладистым. Сговорчивым. В комнате зашуршало и Катя невольно вскинулась, но тут же успокоилась, вернувшись к своему первоначальному занятию. Видимо, лесник поднялся и приводил себя в порядок. Она невольно улыбнулась. Теперь будет петь дифирамбы, как ему было хорошо с ней. Она потянулась, обвила вокруг груди полотенце, ведь свитер остался там и вошла в комнату. Замерла, заметив, что лесник стоит у шкафа, причем роется в нем достаточно активно и тут она поняла, что не настолько он и пьян. И ей снова стало не по себе. Вспомнились слова, что одного раза ему мало. Катя приготовилась к очередному раунду ласк. Губы будто охватило огнем. И тут Герман обернулся, медленно подошел к ней и, с непередаваемым выражением на лице, нагнувшись, поцеловал в плечо. — Спасибо тебе, — прошептал он и легко скользнул пальцами по ее обнаженному плечу. Он снова горел от безумного желания, Катя чувствовала это всей кожей, ведь между ними сейчас разве что ток не проходил. Когда он взял ее за руку, она вздрогнула. — Что ты задумал? — она нахмурилась. — Ну, Кать, теперь подумай? — прошептал он, нагнулся, пытаясь ее поцеловать. Где-то вдали прокатился гром и лесник внезапно дернулся. Поднял голову и прислушался. Громыхнуло в очередной раз. Герман нахмурился: — Jævla! (нецензурное. - норв.) — выдохнул он и хаотично начал натягивать бушлат. За окном лил дождь, но леснику было плевать. — Что такое?! — Катя встрепенулась и закрыла грудь руками. — Браконьеры в лесу! — Герман влетел в ее комнату и начал греметь замком сейфа. Выхватил оттуда карабин и бросился прочь из избы. — Закройся и не выходи! — скомандовал он, выезжая из конюшни верхом на незаседланном коне. Катя проводила, пока не стихнет удаляющееся хлюпанье от конского бега. Зябко поежилась и зашла в сени. Закрыла избу на все замки, после зашла в комнату, выключила весь свет в доме и села на его кровати, у окна. Уставилась в темноту. Ей было очень страшно.