Лесник

Он стоял под горячим душем опершись о стену руками, старался смыть с себя всю грязь пережитого, выбить дурные мысли и восстановить хотя бы остатки сил. Голову разрывало от боли, температура так и не падала, хотя, давно уже должна была нормализоваться. То, что довелось увидеть в деревне, подкосило окончательно. Вместе со Степановичем Они прошли по дворам. Тело Ирины уже увезли, но ему хватило и запаха, чтоб понять, тварь была та же самая. И тварь чудила, как могла. Он мстил, он компрометировал именно Германа. А еще он жрал, мясо, чтоб восстановиться. Именно человечину, забирал силы. Видимо, раны его были слишком серьезными. И пышноформная Ирина подошла ему, как никто лучше. Но зачем ему понадобилась кожа? Во дворе Маши было много кровавых следов. Маша оказалась истинным молодцом, видимо, не растерялась, засадила вилы выродку по самое небалуйся. Обломанный черенок весь в крови валялся посреди двора. А сами вилы нашли в лесу. По дороге к соседнему кордону. Обход села тоже ничего не дал, собаки потеряли след, точнее они вновь перестали слушаться, не хотели никуда идти. Машу Герман тоже не застал, ее увезли в районную больницу. У женщины была сломана рука. Поэтому, хоть он и был слаб после тяжелой ночи, но нашел в себе силы сходить к Настасье вместе с обходом. Слишком сильными были его подозрения касательно этого ведьмачьего семейства. Сама старая ведьма возможно и не была при делах, но в этой семье был еще один член, которого стоило бы опасаться. Настасьин дед Всеволод. Про которого еще до сих пор ходили слухи, что он колдун и чернокнижник. Но деду шел уже сто третий год. И большую часть времени старик коротал за тем, что сидел во дворе, грел старые кости на солнце. И все же лесника не оставляли противные мысли. Что-то тут было не то. Больно робко вела себя Настасья даже в его присутствии. Но, как оказалось, за три дня до этого деду совсем поплохело и она отвезла его в областную больницу. А еще в деревне не досчитались двух одиноких стариков. Получился какой-то замкнутый круг. Катя бесшумно скользнула в парилку, в пару шажков преодолела разделяющее их расстояние, обняла его за грудь и коротко поцеловала между лопатками. Герман вздрогнул, поднял резко голову, но позы не изменил, понимая, кто посетил его в столь интимном месте. Вот только для себя он уже все решил. — Катен, не надо, — хрипло прошептал он и удержал ее ладошку, скользящую вниз, — ты боишься меня больше, чем желаешь. — Гер, тебе это сейчас очень надо. — Я не в том состоянии, чтоб устраивать сейчас даже короткие марафончики. — Зря ты это, — она убрала руки, но положила их ему на спину, оглаживая кожу, касаясь пальцами темных синяков. Коснулась каждого поочередно губами. — Катя, повторяю, не надо! — лесник резко обернулся, злобно рыча, заставляя ее отступить на шаг. — Если я сейчас возьму тебя здесь, то завтра не смогу отпустить от себя! Хочется остаться вместе с чудовищем? Со мной вся жизнь такая, как вчерашняя ночь будет, а еще я не люблю детей. Возвращайся в свой мир и не трави мне остатки души. Он прошел мимо нее, ухватил полотенце на стуле в предбаннике и начал остервенело вытирать вьющиеся волосы. — Можно хотя бы остаться с тобой сегодня? — Катя натянула ночнушку на мокрое тело и села на надувной матрац, на котором была расстелена его постель. — Зачем тебе это, а? — Герман вопросительно глянул на нее. — А может зацепил ты меня, — она не стала крутить вокруг да около, — хочу получить еще хотя бы капельку тепла от того, кто научил меня чувствовать. Лесник вздохнул, улегся на матрац и попытался отвернуться к стене, но Катя, внезапно с большой силой придержала его за плечо. Улеглась, положив голову ему на грудь. — Нет уж, давай вот так. Я же знаю, что ты сейчас чувствуешь. Тебя подозревают почти все. Но мы-то знаем правду. — Да плевать на это все, — прошептал Герман, закинув руку за голову, — я здесь теперь вряд ли останусь. Уйду в дальнее село, попытаюсь помочь людям. Ветрогенератор у меня уцелел, перевезу туда, сделаю им свет, может найду пару единомышленников. Выбью у Карловича новый кордон. Уже в печенках это село сидит, с его жителями. Ни одного нормального индивида нет. — И даже Михаил с Юрой? — Эти скорее исключения из правил. И то у одного жена редкая сплетница. Завтра же все село будет знать, что мы с тобой вместе спали. — Тебе не пофиг? Или хотел к Маше вернуться? — Думал об этом, но теперь точно не буду. — Почему? Она хорошая. Я бы добивалась. — Сердцу не прикажешь. — его рука крепко сжалась на ее плече. Катя замерла, приподнялась, удивленно глядя на него. — Погоди, она же тебе нравилась, очень. — Я пересмотрел всю свою жизнь. Ночи хватило. — Надеюсь, что не той, что на чердаке. — Нет. Вчерашней. — Ты же ничего не помнишь. — Я нет, зато он почувствовал кое-что и он диктует мне свои правила. Даже сейчас пытается прорваться. Герман резко перевернулся, нависнув над ней. Пристально взглянул в глаза, нагнулся, пытаясь поцеловать, но Катя положила палец ему на губы. — Не надо. Ты уже составил себе план дальнейшей жизни, в который я не вхожу, у меня есть моя жизнь там, в которой тебе тоже вряд ли найдется место. Так что на самом деле не надо. Не приучай к приятному. — Динамоведьма. Эх, я только морально подготовился. — Ложись! — Эмм… — Просто ляг и расслабься. Сама все сделаю. Лесник перекатился на спину и закинул руки за голову. — Ну, давай, затейница. *** Машина остановилась на стоянке торгового центра. Герман вышел на улицу, устало разминая ноги после долгой поездки, открыл дверь, выпуская Катю с заднего, на котором та спала. Она потянулась, похрустывая суставами и осмотрелась по сторонам. Лесник посмотрел на нее вопросительно. — Не видишь никого? — Неа, наверное в центре сидят, — она поправила футболочку, которую получила в подарок от какой-то селянки. Вещь была немного не по размеру и постоянно сползала на одно плечо. Герман постоянно стрелял глазами на ее торчащие дыбом груди, сглатывал, но молчал. Перед глазами до сих пор стояла картинка, как она непрестанно ласкала губами его горячее тело, доводя до исступления. Когда ее ладошка крепко сжала его ладонь, лесник вздрогнул и удивленно посмотрел на нее. Катины глаза были широко распахнуты, она дрожала, смотрела на вход от которого к стоянке двигались трое человек. Две неформального вида девушки и парень. На руках одной из девушек сидела кроха лет двух с длинными пшеничными кудрями, заплетенными в два хвостика. — Страшно? — спросил он, и Катя хаотично затрясла головой. Герман подтолкнул ее в спину. — Беги, там твоя семья. — Спасибо, — шепнула она и на несгибающихся ногах пошла к кумовьям и подруге. Друзья же, увидев ее, разразились радостными криками, окружили, заключая в объятиях. До лесника долетели радостные крики, приглушенные звуки приветственных поцелуев. Стало слегка грустно. Все же хорошая девчонка и помогла много, вот только не место ей в лесной чаще. Да даже в селе не место. Не найдет она себя там. Ей нужно большее, чем работа в районной поликлинике. Он отошел от машины, закурил, нашел кофейный аппарат, стал рыться в в карманах в поисках карты, благо та завалялась в походном рюкзаке и не сгорела с остальными документами. — Блин, еще и паспорт восстанавливать теперь, — вздохнул он прикладывая карту к считывающему устройству. — Гера, — возглас заставил его невольно вздрогнуть и обернуться. Катя, держа на руках девочку в цветастом сарафанчике, стояла сзади него, пристально уставилась в глаза своими чудными, разноцветными. От неожиданности он выронил сигарету, затоптал носком сапога и глупо улыбнулся. — Я хотела сказать спасибо, за то, что вернул меня моей дочери. — Все хорошо, Катен. Я же обещал, что помогу и помог. — Дядя, — прошепелявила девочка и вдруг протянула маленькие пухлые ручонки к нему. Лесник отстранился назад удивленный. Катя засмеялась. — Васенька, дядя боится деток. — Не ври ребенку, — по-доброму пожурил он, протянул руки и взял девочку у нее, — ну, привет, леди, и как нас зовут? — Васиися, — серьезно буркнула девочка и уставилась на него огромными глазами. Один был светло-карий, второй синий, словно небо. Залепетала что-то на своем детском, трогая и гладя лесника за лицо. Будто успокаивала, а он стоял, замерший, притихший и, внезапно, успокоившийся. Катя достала из кармана брюк ручку, взяла его за руку и быстро нацарапала у него на ладони несколько слов. — Не теряйся, — произнесла она, забирая дочь у него из рук и обняла крепко, — надеюсь, что принесла хотя бы капельку света в твою тьму. — Ты даже не представляешь себе, как много, — шепнул он в ответ, крепко стискивая в объятиях. — Тогда не забывай меня. — Постараюсь, — Герман крепко прижал губы к ее щеке, но Катя в этот момент повернула голову и прижала свои губы к его. Крепко, как-то даже яростно, — пока. До встречи. Развернулась и быстрым шагом пошла прочь. Маленькая Василиса на ее руках весело замахала ему рукой. Лесник вздохнул, отворачиваясь. Забрал из автомата забытый кофе и быстрым неуловимым жестом облизал ладонь. Потер о грудь. — Не жалко такую красотку отпускать? — Степаныч потянулся, поглядывая на товарища с нескрываемым интересом. — Нечего искушать зверя. Он рвется из меня, когда видит ее. Не стоит. У нее своя жизнь, у меня своя. Поехали, надо еще в паспортный заглянуть. — Ну, тут уж тебе решать. Хотя жаль, ты с ней светился. — Не жил счастливо, не стоит и начинать, — буркнул лесник и завел мотор, опустил глаза, а когда поднял, то они были янтарно-желтыми, — теперь нужно найти того выродка, который решил устроить мне темную. Конец первой части.