Голос былого

Жан знал, что ему стоило посоветоваться хотя бы с Рене. Да, она тут же начнёт его отговаривать, но не сообщать ей было бы ужасно грубо. Она потратила так много сил на то, чтобы вытащить его оттуда, а он вот так вот запросто возвращается обратно. Но всё, что Жан мог сделать после подписания контракта, это поставить девушку в известность. — Даже не думай, — Рене смотрела на него такими серьезными глазами, каких Моро, казалось, никогда у неё не видел. — Серьёзно тебе говорю, брось эту затею. От сотрудничества с кланом Морияма не будет ничего хорошего. — Но ведь Рико там больше нет, капитаном буду я, а господин Ичиро… Я мало с ним знаком, но, кажется, он держит своё слово. Жану и без слов было ясно, что для Рене все эти доводы — пустой звук. И её можно было понять. Девушка с таким трудом спасла Жана из «Гнезда» и точно знала, что там творится. И Жан понимал, что сейчас она права, что не зря беспокоится о нем и не зря отговаривает. — Даже если Ичиро такой молодец и не обманывает тебя, то команда съест тебя с потрохами. Им неважно, капитан ты или нет, заключал ты контракт или нет. Ты не Рико. Рене тяжело вздохнула, когда положила пальцы на стакан с холодным чаем. Они просидели в тишине ещё несколько минут прежде, чем Рене снова смогла поднять на него глаза. — Не мне судить тебя и не мне указывать тебе, какой дорогой идти. В конце концов, это твоя жизнь, Жан. Но я прошу тебя, будь осторожен. Не дай им снова сломить тебя. — Я буду в порядке. Жан улыбается, но внутри всё сжимается от страха. Он понимал, что лучше в «Эверморе» не станет. Разве что, Рико нет. Больше у Жана нет личного палача и мучителя, устраивавшего ему ежедневные пытки. Но что, если Рико заменит кто-то другой? Что, если всё снова будет, как прежде? Всю следующую ночь Моро не мог уснуть. Завтра он снова получит форму «Воронов». На этот раз на ней не будет еле заметных пятен крови, оставшихся после издевательств Рико и столько раз застиранных Жаном. Новая форма, новая роль и старая команда. Конечно, первым делом он попытается подружиться с новенькими, наладить с ними отношения, а дальше… Дальше Жан не придумал. Трудно планировать что-то в месте, где с дисциплиной соседствует полная анархия, где лучшие из лучших превращаются из спортсменов в уродов-садистов, где люди следуют лишь своим, особым правилам, которые не писаны ни в одном из уставов. В месте, куда каждый мечтает попасть, и откуда Жан мечтал выбраться. Форму ему выдавал лично Тетсуи. Выражение лица у старика по-прежнему было недоброе, но сейчас он вёл себя на удивление сдержанно и вежливо. Вновь показал Жану общежитие на случай, если он забыл расположение комнат, рассказал об изменениях за прошедший год и выдал внушительную стопку папок с досье новых игроков, посоветовав внимательно прочитать и использовать всё, что Жан сумеет там найти. Моро благоразумно согласился с этим советом, надеясь, что тренер наконец уйдет и оставит его одного. — Господин Морияма настоял на том, чтобы вам выделили личную комнату. Сейчас в команде нечетное количество игроков, и мы можем позволить себе это. Жан был удивлен. Нет, он был в шоке. Даже Рико не шёл против этих правил, деля комнату с Кевином. Хотя он был не просто капитаном, он был членом клана и лучшим игроком США. Почему такое исключение было сделано для Жана? — С завтрашнего дня приступаешь к тренировкам, на учебу пойдешь со всеми в начале осени. Можешь восстановиться на том курсе, с которого ушёл. Жан кивает. Сам университет ему нравился. Преподаватели его любили, предметы давались легко, а учеба в целом доставляла удовольствие. Жану нравилось узнавать что-то новое, копаться в куче информации выискивая нужную. Если бы у него была возможность уйти из команды, но остаться учиться, он бы без раздумий согласился. — Вынес что-нибудь полезное для себя? — Тетсуи зашёл к нему в тот же вечер, чтобы поинтересоваться, как идёт продвигается работа. — Честно говоря, здесь… Здесь нет ничего полезного. Папки толстые, но тут ничего о тактиках, которые использовали игроки, любимых приемах или… — В этом нет необходимости, — перебил его Тетсуи. Жан умолк. В этих толстых папках не было ничего, что касалось бы экси. Зато они были полны информацией о семье, друзьях, увлечениях, любимой еде и прочем бреде, о котором люди обычно говорят на первых свиданиях. Жан вдруг замирает. Он поражён своей глупостью, поражён тем, что ему потребовалось так много времени, чтобы осознать, какую именно информацию используют в «Эверморе» и как именно её используют. Разве Жан не испытывал эти методы на себе? Разве не ему угрожали тем, что было ему дороже всего, разве не ему давили на всевозможные болевые точки, лишь бы добиться результата? Он сглатывает. Тетсуи выжидающе на него смотрит, а Моро не в состоянии выдавить из себя ни слова. Во-первых, ему совсем не хотелось работать такими методами, а во-вторых, он просто не умел. Характер у него был совсем не тот. — Вы взяли не того человека, — бормочет он, откладывая папки трясущимися руками. — Я не смогу вам помочь. — Если бы у меня был выбор, кого поставить на роль капитана, я бы даже не рассматривал твою кандидатуру. Но ситуация вынуждает нас использовать тебя, а у тебя никто не спрашивал, чего ты хочешь. И спрашивать не собирается. Тетсуи собирает папки со стола, поднимается на ноги, а после Жан видит на его лице жуткий оскал. Парень в принципе не любил людей, которые скалятся, потому что в их лицах, как и намерениях, всегда есть что-то недоброе, но оскал Тетсуи… Это была прямая угроза. — Можешь не делать того, что от тебя требуется. Но не забудь: у нас есть и твое дело. И за последние несколько месяцев оно стало в два раза больше. Последнее Тетсуи произносит почти шёпотом, от чего у Жана кровь стынет в жилах. Дальше приходит осознание, от которого ему ещё хуже: он не был свободен ни минуты с того момента, как покинул «Гнездо». Они следили за ним. Каждый день, каждую минуту, он был в этом уверен. Значит, им известно всё. Значит, у него с самого начала не было выбора. Значит, опасность грозит не только ему. Кто ещё под угрозой? Рене, может, Кевин? Или вся та лисья компания? Теперь Жан не жалел, что поехал. Он понимал, что Ичиро Морияма не остановился бы перед тем, чтобы, как прежде бывало, надавить за больное, не побрезговал бы доставить страдания тем, кто ему дорог. Он обдумывает сложившуюся ситуацию следующие несколько часов до отбоя и ещё какое-то время после него. Жан не такой. Совсем не такой, но ему придётся круто измениться, чтобы выжить в этом коллективе. Отношения были непростыми и раньше. Впрочем, разве можно назвать «отношениями» постоянные избиения и моральную травлю? Моро переживал это не так болезненно, как могла бы подумать, например, какая-нибудь Рене. Он жил так более десяти лет и привык к тому, что с ним не считаются. Но теперь дела обстоят несколько иначе. Ему придется сделать так, чтобы игроки относились к нему с уважением. Без этого не получится слаженной работы, а без неё не будет результата, который так жаждет Ичиро. Голова была занята этими мыслями всю ночь, а потому Жан вздрогнул от неожиданности, когда услышал общий будильник. Парень успел отвыкнуть от этого дома. Порядки в «Эверморе» бы несколько отличались от тех, что были в других командах, и проявлялось это не только в изнурительных тренировках и непростых условий жизни. Например, каждое утро (и воскресенье никогда не было исключением исправил) в пять утра неизменно звонил общий будильник, звук которого доносился из колонок, вмонтированных в стену, и больше напоминал сирену воздушной тревоги. Игрокам давался ровно час на то, чтобы позавтракать, принять душ, собраться и явиться на поле. Если кто-то опаздывал (что случалось на удивление редко, несмотря на большое количество игроков в команде), тренировку продлевали на час за каждого опоздавшего, что приводило команду в ярость. За исполнением всех этих жутких правил следил лично Рико, а после отчитывался обо всём Тетсуи. И Жан был не уверен, что сможет так же жестко обращаться с игроками, даже несмотря на то, что многие из них превращали жизнь Жана в ад когда-то в прошлом. — Приветствую всех в новом учебном году, — он идет вдоль выстроившихся в шеренгу «Воронов», — Как вам известно, Рико Морияма больше не с нами, а это значит, что отныне его пост занимаю я. — Потому что ты ему сосал? — раздаётся насмешливый голос откуда-то с другого конца шеренги, и внутри Жана всё холодеет. Он узнает этот голос из тысячи. — Какие-то проблемы, Баутиста? Худшее, что случалось с Жаном после Рико. Его ночной кошмар, его большой страх и объект огромной ненависти. Что он здесь делает? Разве Баутиста не должен был выпуститься в прошлом году? — Никаких, — ухмыляется он, и Моро чётко понимает, что эта ухмылка не сулит ничего хорошего. Почти все, кого Жан боялся или не любил, уже выпустились, так что бояться было практически нечего. Многие игроки были новичками, которые прежде и не слышали о нём, но вот Баутиста… Почему он остался? Тут что-то было не так. — В таком случае двадцать кругов вокруг поля и плюс круг за каждое слово сказанное Баутистой. Тренера Тетсуи сегодня нет, так что я за него, а значит, мои приказы лучше бы выполнять. Голос Жана не дрогнул, пока он говорил всё это, и парень был поражён. Всё внутри него сжималось от ужаса перед этой командой, а сам он, как ему казалось, выглядел жутко неестественно, когда говорил все эти угрозы. Может, потому что Моро знал, что после тренировки его ждёт что-то ужасное? Он посмел сказать что-то против Баутисты, в сторону которого когда-то боялся просто подышать. Вряд ли ему это так просто спустят с рук. С другой стороны, у него не было выбора. Прояви слабость на первой встрече с командой – она никогда не будет уважать тебя, что бы ты ни делал. По крайней мере, так было в «Воронах». Конечно, Жан слышал, что есть команды, дисциплина в которых держится не на страхе, а на хороших отношениях и взаимопонимании между игроками. Но это была система, которую как капитаны, так и тренеры выстраивали годами. Жан не мог просто взять и перейти на нее с той тоталитарной системы, которой руководствовалась семья Морияма. Да и вряд ли Тетсуи позволил ему это сделать. Первая тренировка прошла скомкано. Жан понятия не имел, что говорить, а потому лишь давал какие-то задания, стараясь делать это уверенным голосом, чтобы показать всем, что он настроен серьёзно. Но косые взгляды от Баутисты и ещё пары ребят говорили за себя. Для них Жан всё тот же. Та же груша для битья, та же «капитанская шлюха», тот же ничего не значащий Жан с татуировкой на скуле, которая появилась там лишь потому, что один действительно ценный игрок сбежал, а кто-то должен был носить титул «тройки». Мысли о Баутисте захватили весь его разум. Этот парень был далеко не так прост, как кажется. Пусть он и не входил в официальную «Свиту Короля», но Жан был уверен, что, если бы Рико мог сам выбирать, кого ставить к себе, двойку получил бы именно этот парень. Адриан Баутиста был наследником главы крупной преступной группировки, контролировавшей весь юг Испании. Андриан рано попал в спорт и оторвался от родителей, а потому вёл несколько разгульный образ жизни. Постоянно устраивал кутежи, ввязывался в пьяные драки и потасовки. Если что-то и могло уронить репутацию «Воронов», то это выходки Баутисты, которых отличался своей излишней жестокостью по отношению к людям. В этом они с Рико были очень схожи, а потому их общение можно было в какой-то мере назвать дружеским, если учесть, что в «Эверморе» не было понятия «друг». И, как и Рико, Адриан был потрясающим игроком, что делало его незаменимым в команде, а потому позволяло ему продолжать вести себя подобным образом. И если Рико ещё мог управиться с ним и его влиянием, то для Жана это было из разряда невозможного. От пули пистолета, приставленного к виску, уклониться и то было проще, чем научиться работать с Баутистой. Но, как говорил Тетсуи, у Жана не было выбора. Сейчас он даже жалел, что так невнимательно читал досье игроков. Как только он вернется в комнату, то перечитает все об Адриане, чтобы понять, что можно с ним делать. Но это будет лишь после тренировки, которую, как ему казалось, он просто не переживет. — Сто десять отжиманий! Плюс десять за смешки Баутисты. Выполнять! Он инстинктивно делает несколько шагов назад, будто ожидая, что на него сейчас набросятся и, кажется, Баутиста это заметил. Они будто были хищником и жертвой, вот только Жан не собирался сдаваться так просто. Сделка есть сделка, контракт есть контракт, а условия договора дороже всего остального.