Голос былого

Ичиро медленно покачивал в руке стакан с сакэ, сидя в большом кресле в гостиной. На нём не было привычного костюма и черных перчаток – только тонкий халат на голое тело, расшитые традиционными японскими узорами. Света почти не было – лишь одна настольная лампа, стоящая где-то на тумбочке, за его спиной, отбрасывала тусклый свет на бумаги, которые читал Ичиро. Сегодня ему предстояло изучить отчёты о работе нового капитана за последний месяц. Он был готов к провальным результатам, поэтому был приятно удивлён, когда увидел, что общий рейтинг команды в СМИ сохранил прежние позиции. Конечно, после победы «Лисов» на чемпионате их нехило откинуло назад в рейтинге, но сейчас для «Воронов» было крайне важно хотя бы сохранить имеющуюся позицию. — Подумать только… Ичиро откладывает бумаги на маленький столик рядом с креслом, тяжело вздыхая, а после поднимается на ноги. Он медленно обходит кресло и подходит к тумбочке, на которой стояла лампа, покрытая толстым слоем пыли, который, кажется, лежал там уже несколько месяцев. Прямо под ней, переливаясь в неярком жёлтом свете, стояла небольшая фоторамка, на которой, в отличие от лампы и тумбочки, не было ни пылинки. Ичиро осторожно берёт фотографию в руки, рассматривает несколько секунд прежде, чем снова тяжело вздохнуть и поставить её обратно. — Когда-то лучшая команда, игроки высшего сорта превратились в обычных спортсменов, которые вынуждены выпрашивать у зрителя внимание. «Вороны» теперь никому не нужны. Команда рушится на глазах, её стоимость падает каждый день, результаты, которые она показывает, мало отличаются от какой-нибудь неплохой, но абсолютно заурядной команды. Думал ли ты, что такое может случится с твоими ребятами, Рико? Он смотрит на фотографию, пристально глядя на лицо брата. Единственный снимок, где улыбка Рико – настоящая, а не та, которую он натягивает для камер. Никто и никогда не видел Рико Морияму искренним. Никто, кроме брата и матери. Последняя была мертва уже много лет, а Ичиро жил и помнил о том, каким Рико был когда-то. Помнил, как талант Рико обратили против него, заставив работать на износ, чтобы ставить рекорды, как его любовь к экси угасала, а вместе с ней угасали и крупицы сострадания и здравого разума, как он помешался на достижениях, как его стало невозможно контролировать, а та жестокость, с которой он обращался с теми, кто считал его другом, заставляла застыть кровь в жилах даже тех, кто давно потерял человечность. Помнил, как брат стал опасен настолько, что Ичиро пришлось его убить. Парень прокручивал этот момент в голове тысячи раз. Мгновение, когда он нажимает на курок, когда ничего нельзя изменить. Тогда на лице Рико промелькнуло нечто, что удалось заметить только Ичиро. В момент, когда Рико произнёс имя брата, он одними лишь глазами умолял простить его. Он не молил о пощаде, не молил оставить в живых, но умолял простить за то, что не справился со своей задачей. Рико знал, что это его конец, что он умрёт, и этого не изменить. Он понял это ещё тогда, когда на руку наложили гипс – кое-как и на скорую руку. Рико понял, что заплатит самую большую цену, которую только сможет. Ичиро заплатил не меньшую. Он потерял, как ему казалось, единственного, с кем моментами бывал близок. И пусть они виделись нечасто, каждая их встреча была для обоих, как глоток свежего воздуха. Рико и Ичиро понимали друг друга слишком хорошо, и пусть в какой-то степени они были всего лишь коллегами, их связь была непоколебима. Кенго так и не удалось разрушить в них ощущение семьи, несмотря на всего его старания. — Это не имеет значения. Я заставлю эту машину снова работать на полную. Она будет показывать такие результаты, что тебе и не снилось. Тогда, может, пришлю тебе один билет на матч в адский котёл, где тебя варят черти. А может, это ты их варишь? Ичиро тихо смеётся, ставит фотографию обратно на тумбочку. Таков удел главы мафиозного клана. Твоя цель – процветание криминальной империи, построенной предками, твои мысли о том, как будет лучше для клана, твои чувства не существуют. Ичиро всегда казалось, что с малых лет он продал душу дьяволу, отдав остатки человечности в обмен на острый ум. Но после смерти Рико он понял, что это не так. Совсем не так. Внутри всё ещё было противной мерзкое чувство, а в голове то и дело слышался тот последний выстрел, то прощальное «Ичиро», в которое Рико уместил больше, чем мог бы уместить в сотню тысяч других ничего не значащих слов. Ичиро Морияма был готов отдать все имеющиеся у него богатства ради того, чтобы всё изменить, не нажимать на курок в тот вечер. Но он знал, что если бы вернулся в тот момент, то поступил бы точно так же.