Возможность

Во время завтрака шестикурсники получили бланки, в которых должны были отметить выбранные предметы. Памятуя о некоторых приключениях другого Гарри, Поттер решил, что ему необходимо продолжить заниматься Травологией, хотя раньше он был убеждён, что откажется от этого предмета, вместе с Прорицаниями и УзМС. Обдумав возможность продолжить посещать Уход, юноша пришёл к выводу, что с Хагридом проще пообщаться наедине, расспросив того о многочисленных опасных животных, чем посещать уроки, писать эссе и гадать, понадобятся ли знания именно об этом существе на экзамене Т.Р.И.Т.О.Н. Взглянув ещё раз на свой бланк, Поттер ощутил разочарование оттого, что когда-то на третьем курсе не начал изучать Руны. Как оказалось, этот предмет весьма полезен, но начинать сейчас было поздно, он не успеет наверстать программу до конца следующего года. Конечно, можно заняться этим самостоятельно, и возможно он так и поступит, но это сложно, особенно без наставника. Итак, выбор был сделан, и профессор МакГонагалл собрала бланки. Как только трапеза была окончена, студенты потянулись к кабинету декана, за расписанием. Сегодня у Поттера, впрочем, как и у Уизли первого урока не было, как и второго, зато третьим стояло ЗОТИ, и Гарри не знал, радоваться ему или пугаться. С одной стороны молодой человек хотел увидеть профессора Снейпа, услышать его голос, отследить взгляды и интонации, чтобы сориентироваться в ситуации. С другой стороны парень боялся: а если Снейп его ненавидит, или он ему просто не нужен, или наоборот, если Северус будет смотреть горящим взглядом (теперь-то Гарри в состоянии различить эмоции в непроницаемых глазах), что с этим делать? Как себя вести? В общем, к тому моменту, как пришло время идти на урок, молодой человек уже был измучен неизвестностью, и решил просто плыть по течению. Ведь это всегда его спасало, верно? Гарри и Рон подошли к кабинету Защиты, где встретили ещё нескольких своих одноклассников, в том числе и Гермиону, уже успевшую побывать на первом уроке и сообщившую, что в этом году их всех ожидают огромные домашние задания по всем предметам. Прозвонил колокол, и Снейп открыл дверь, чтобы впустить студентов. Страстная проникновенная речь профессора могла испугать кого угодно, ведь это действительно страшно, когда кто-то настолько увлечён Тёмной магией, но Гарри почти не вслушивался в слова, его сводил с ума знакомый глубокий голос. Никаким снам не по силам сравниться с реальностью, особенно если учитывать, что пробудившаяся сексуальность подростка будто «завязана» на этот звук. Наблюдая за Северусом из-под ресниц, юноша отчётливо ощущал, как его щёки окрашиваются румянцем смущения. В паху ныло, ладони и спина вспотели, в животе разгорался пожар, контрастируя с каким-то холодком, словно от испуга, появившемся в желудке. Назвать своё состояние даже приемлемым, парень не смог бы, не говоря уж о хорошем самочувствии. Краем затуманенного сознания молодой человек отметил заинтересованные взгляды большей части ребят, находящихся в классе, и его прошила искра бешеной ревности: Северус его, принадлежит ему, этот голос так звучать может только для Гарри. Возбуждение и ревность — не лучшие советчики, но натворить глупостей юноша не успел, оттуда, откуда до этого доносился тот самый холодок, поднялась волна боли и облегчения: жив, Снейп жив и здоров, ещё можно не допустить его смерти. Пусть будет так, как будет, пусть интересуется кем хочет, пусть соблазняет своим голосом того, кто ему нравится, путь… пусть даже полюбит другого или другую, главное, чтобы Он жил. Эта волна остудила пыл парня, смыла, словно дождём, и возбуждение и ревность, оставив только чувство удовлетворения. Уже немного успокоившись, молодой человек посмотрел прямо в глаза профессору, и чуть не задохнулся — огонь, самый настоящий пожар полыхал в чёрном взгляде, но через секунду всё исчезло, словно закрылась заслонка в печи, скрывая за собой пламя. Он не безразличен профессору, радостно понял подросток. Тем временем, закончилась вступительная речь, и Снейп начал объяснять задачу на предстоящий год — научиться невербальной магии. Что-то такое юноша помнил из снов, и ещё о чём-то читал, но пробовать, естественно, не стал. Сейчас ученики были разбиты на пары, и пытались невербально атаковать друг друга простейшими заклинаниями. У слизеринцев получалось, хоть и не очень удачно, а гриффиндорцы, пока что, терпели поражение. Никаких объяснений, как именно выполнить требуемое, Поттер не вспомнил, но решил попробовать успокоиться, как при медитации, и сконцентрироваться. Несколько раз вдохнув и выдохнув, Гарри послал в Рона «Экспеллиармус». Палочка Уизли дёрнулась, но не вылетела из рук друга. Ободрённый тем, что начало положено, Поттер более уверенно продолжил, и с четвёртой попытка палочка Рона перекочевала к Гарри. Не обращая внимания на изумление сокурсников, Поттер вернул приятелю оружие, со словами: — Попробуй не напрягаться, думай только о том, что очень хочешь, чтобы моя палочка оказалась у тебя. Как с «Акцио», помнишь? Только вместо того, чтобы кричать заклинание, сконцентрируйся на желании. Удивлённый Уизли кивнул, закрыл глаза, а потом решительно посмотрел на оппонента. Палочка Гарри дрогнула в его руках, а Рон сильно покраснел. — Не напрягайся, — повторил Поттер. Ещё несколько попыток, и гриффиндорец с трудом удержал своё оружие. — Молодец! — воскликнул Гарри, забыв о том, что они не одни. — Вы стали профессором, мистер Поттер? — раздался вкрадчивый голос прямо над ухом юноши. — Н-нет, профессор, простите, — смущённо произнёс парень, опуская глаза. — Тогда отрабатывайте собственные умения, вместо того, чтобы пытаться обучить чему-либо других. — Да, сэр. — И пять баллов с Гриффиндора, за самоуверенность. — Да, сэр. — Покажите, что там у вас получилось, Поттер. Молодой человек окончательно растерялся, и был уверен, что сейчас у него точно ничего не выйдет, но какая-то часть сознания, та, что в последнее время пыталась анализировать поступки окружающих, вдруг заработала. Результат поразил подростка: Снейп дал ему попробовать свои силы, дождался того, что у Уизли получилось, и только после этого прервал их «частный урок», убедившись, что Поттер понял принцип действия невербального волшебства, и способен объяснить это другим. При этом Мастер Зелий не дал сорвать урок и не позволил привлечь внимание слизеринцев к происходящему. Тёплая волна понимания и благодарности захлестнула юношу, и он спокойно подумал: «Экспеллиармус». Правда, он забыл указать палочкой на того, кого хотел обезоружить, и случайно попал в Невилла, за что тут же лишился баллов, но это уже не могло изменить того, что парень начал понимать своего учителя. Урок закончился непозволительно быстро. Заданий, как и предупреждала Гермиона, оказалось много. Студенты шумной толпой направились на обед, не замечая, каким взглядом профессор провожает гриффиндорское трио. Северус Снейп задумчиво посмотрел на закрывающуюся дверь. Он чувствовал себя растерянным, немного взволнованным и крайне озадаченным. А ещё — возбуждённым. Именно возбуждение вызывало в нём недоумение и непонимание происходящего. Поднявшись из-за письменного стола, мужчина подошёл к окну. Класс по Защите находился на третьем этаже, в отличие от привычного Северусу кабинета зельеварения. Конечно, профессор изменил здесь обстановку, добавив мрачности с некой претензией на готический стиль, так свойственный декану Слизерина. Безусловно, нововведения не обошли стороной и огромные окна, которые теперь были скрыты плотными тёмными портьерами, преграждавшими солнечным лучам путь в классную комнату. Вопреки мнению окружающих, профессор Снейп любил свет. Вот и сейчас, оставшись один в кабинете, Северус одёрнул портьеру ближайшего окна, задумчиво глядя на Запретный лес. Этот учебный год обещал быть очень сложным. Мужчина горько усмехнулся: можно подумать, что в его жизни было время, которое можно было назвать действительно простым. Однако сейчас всё происходящее было отягчено многими деталями: Дамблдор при смерти, и от этого уже никуда не деться; подопечный профессора — Драко Малфой, получил невыполнимое задание; сам Северус связан Непреложным Обетом, и это не считая метки Тёмного Лорда и многочисленных клятв, которые Северус дал директору Хогвартса. Жизнь полна неприятных сюрпризов. В прошлом году Мастер Зелий был вынужден заниматься ментальной магией с Гарри Поттером. Ненависти к мальчишке Северус не испытывал, чтобы там себе не выдумал гриффиндорец, но и всеобщей любви Снейп не разделял, обоснованно полагая, что уважение нужно заслужить. С первого дня в Хогвартсе Поттер демонстрировал завидное упорство, но вот его направление удивляло декана Слизерина безмерно. Сам профессор, получи он отповедь учителя, подобно той, что когда-то досталась гриффиндорцу, назло всем, и в первую очередь мерзкому преподавателю, к следующему уроку выучил бы весь учебник, а может, добрался бы и до дополнительной литературы, но точно не позволил бы вытирать об себя ноги. Поттер же злился, обжигал возмущённым взглядом, что-то шипел, но не прикладывал ни малейших усилий к тому, чтобы изменить ситуацию. Для слизеринца понять мышление гриффиндорца абсолютно нереально, и выводы далеко не всегда получаются верными. Тогда, начиная вторым уроком у Поттера, Снейп пришёл к мнению, что мальчишка просто тщеславен и ленив. Естественно, для человека, трудившегося не покладая рук, да ещё и поклявшегося защищать этого бездельника, такое отношение к урокам было сродни оскорблению. Неужели этот недоумок не понимает, что его громкий титул Мальчика-который-выжил обязывает быть, ели не лучшим студентом курса, то хотя бы одним из первой пятёрки? Вседозволенность, неуёмное любопытство и вечные «приключения» гриффиндорца, ничуть не улучшили мнения профессора о парне, скорее наоборот — Снейп был убеждён, что мальчишке не хватает хорошей трёпки. При всех минусах своего характера, Северус никогда не стремился «прочитать» своих студентов, ему казалось это неэтичным, поэтому понять Поттера он не пытался, уверенный в том, что его внешние наблюдения абсолютно верны. Прошлый год показал, насколько он был неправ. Раз за разом атакуя мозг гриффиндорца, профессор погружался в воспоминания парня, причём гораздо глубже, чем мальчишка мог бы заметить. Пока Гарри просматривал одну «сцену», а затем приходил в себя, Северус успевал «пролистнуть» несколько разнообразных кадров. Так он узнал о том, что мальчишку ненавидит родня. Потом заметил, что в восприятии ребёнка он оказался на одной ступени с Дурслями, требовавшими невозможного и никогда не хвалившими за хорошо выполненное задание. Следом пришло осознание того, что парень не принимает своей славы, и, естественно, не ощущает ответственности за ожидания народа, только глухое раздражение от того, что его не хотят оставить в покое. Впрочем, тем, что действительно покоробило профессора, было то, что парня совершенно не интересовала собственная безопасность. Не лихая беспечность, не желание выделиться, а искреннее непонимание: разве он кому-нибудь нужен? Подросток изо всех сил старался помочь окружающим, так как мог, или так, как считал нужным и возможным, но при этом он не ждал: ни похвалы, ни нагоняя. Ребёнок просто не умел заботиться о себе, принимая как должное то, что это никому не нужно. Ему в голову не приходило, что кто-то чуть не поседел, когда он проходил испытания на первом курсе, и встречался с Тёмным Лордом. Мальчик обнаружил опасность, пусть и, сделав неверные выводы, но пришёл за помощью к своему декану, и просто не понял, что о нём беспокоились, когда велели вернуться в гостиную факультета, зато — совершенно перестал доверять профессору Трансфигурации. Сам Северус был под подозрением, Дамблдора не было в школе, и трио отправилось в опасное «приключение» без поддержки, так как можно ли доверять остальным преподавателям выяснять было некогда. Всю жизнь парня Снейп не видел, но понял, что таким способом, который использует профессор, парень защищать разум не научится никогда, всё становилось только хуже, а для других возможностей нужно доверие ученика, которого за последние пять лет зельевар не заработал. Из уважения к парню, а так же, не желая усугублять ситуацию, Снейп подстроил ситуацию с думосбором, прекрасно зная, о болезненном любопытстве юноши. Заодно и показал, почему именно он сам так относится к отцу парня, и к его крёстному. В отношении сохранности своих тайн Северус был спокоен: слишком схожим было их детство, чтобы у парня возникло хоть минутное желание похвастать «подвигами» отца, скорее он станет испытывать стыд за родителя, «шутившего» подобным образом. Закончился год ужасно. Снейп, хоть и недолюбливал Блэка, смерти тому не желал, не говоря уж о том, что он прекрасно понимал Поттера, потерявшего последнего близкого человека. Вчера, во время Пира, Северус скрытно наблюдал за парнем, стараясь оценить ущерб, принесённый гибелью крёстного. Что-то в подростке изменилось. Что именно, Снейп пока не знал, но собирался выяснить. Сегодняшний урок поверг преподавателя в шок. Сначала, во время вступительной речи, мальчишка опустил голову и покраснел. Потом Поттер вроде бы успокоился, но мысли профессора метались, в поисках причины, и он взглянул юноше в глаза. Яркие зелёные озёра были полны желанием, и организм мужчины отреагировал моментально. Конечно, Северус мгновенно взял себя в руки, но собственная реакция его озадачила. Никогда прежде профессор не увлекался студентами. Время от времени он встречался с партнёрами обоих полов, уступая требованиям плоти, но никогда объектом его желаний не становились подростки. Вернувшись к теме урока, Снейп отвлёкся, решив подумать обо всём позже, но наблюдать краем глаза за юношей не перестал. В какой-то момент он поймал себя на желании подойти к мальчишке, поправить движение палочки, напомнить, что заклинание должно быть невербальным, а не тихо произнесённым, провести рукой по растрёпанным волосам. Если первые два желания можно было объяснить рвением преподавателя, то последнее — явно относится к бреду сошедшей с ума фантазии. То, что Гарри смог научиться, порадовало, а когда ещё и объяснил своему другу — вообще вызвало чувство гордости. Если бы не косые взгляды слизеринцев, Северус не стал бы вмешиваться, позволив подростку объяснить сокурсникам: как именно нужно добиваться необходимого эффекта. Удар колокола закончил мучения преподавателя, и вот теперь ему предстояло осмыслить свои ощущения и собственную реакцию. Возбуждение, и непонятная нежность, по отношению к юноше, никуда не исчезли. Год предстоял действительно сложный.