ты – судья? о, нет!

Они не говорят об этом ни на следующий день, ни через неделю. Ну, то есть, Тайлер не говорит. Джош пытается, и Тайлеру даже больно от того, насколько дерганным он выглядит, но Тайлер выбрал свою версию реальности, и он не хочет думать о других вариантах, и может быть, он тупой, но он знает, ему правда лучше не думать иногда. Он только подъебывает Джоша на тему волков, полнолуний и каждый раз предлагает посмотреть “Сумерки”, и ему плевать, ему смешно. В итоге, Джош сдается и не пытается завести разговор больше, только теперь очень нервно смотрит на Тайлера, когда ему приходится выходить из комнаты поговорить, или свалить куда-то, и Тайлер не разрешал себе, но в его голове его никто не слушает, поэтому язвительный голос спрашивает каждый раз: “если тебе так сложно продолжать себя так вести, нахуй ты себя так ведешь, а, Джош?” Но, в общем, игнорирование — это его сильная сторона, и теперь они оба игнорируют это. Его тягучий, резиново-пластиковый мир не склонен к переменам, даже его нестабильному мозгу не получалось вывести его с привычной колеи, его реальность не менялась, чтобы он не творил, и да, поэтому жизнь просто продолжается. Марк звонит ему среди ночи и Тайлер отвлекается от марио-карта, потому что телефон вибрирует прямо в кармане, и Джош обыгрывает его, и ликует, и Тайлер показывает ему язык. – Привет? – Тайлер следит как Джош с /очень/ хитрым видом ложится куда-то ближе к его ногам. – П-привет, – о, Марк, типа, нажратый в говно, и Тайлер хихикает, а потом хихикает громче потому что Джош решил его щекотать. “Я пну тебя в лицо, совершенно случайно, разумеется, если ты продолжишь” – злобно шипит Тайлер мимо телефона, и снова возвращается к разговору. Джош поднимает руки, но выглядит при этом все еще что-то замышляющим. – Тайлер, – Марк тихо ругается на что-то на фоне, – Вы у Джоша? – Да, – Джош целует его голую щиколотку, и Тайлер слегка пихает его под ребра, так что тот сдавленно смеется, – Хочешь устроить девичник? Марк пропускает его слабую шутку мимо ушей, и вообще сбрасывает вызов, и Тайлер почти успевает удивится, но в итоге просто дергается, потому что в дверь громко стучат. Джош смотрит вопросительно, и Тайлер, вставая, говорит, что /должно быть/, это Марк. Он подходит к двери, и дергается еще раз, когда в нее барабанит чужой кулак, и нерешительно тянет: – Марк? – Да. Когда Эшельман вваливается в дом, от него воняет алкоголем, и в его рюкзаке звенит стекло, и он идет, шатаясь, на кухню, и садится, и кладет руки на стол, и закрывает лицо руками. Тайлер мысленно умоляет, чтобы он сейчас сказал, что его бросила девушка, или типа того, хотя, он даже не может вспомнить чтобы видел хоть кого-нибудь рядом с ним, ну, кроме их компании. Они с Джошем проходят в кухню, и переглядываются. Нет ничего хорошего, когда чел крутящийся в незаконных кругах, приходит к тебе ночью, в жопу пьяный, и, кажется, плачет. – Марк, – Джош опускает на его плечо ладонь и треплет, – Рад тебя видеть, друг. Расскажешь, что случилось? Марк ожесточенно трет лицо и убирает руки. Теперь видно, что он не плакал, но даже опьянение не может убрать эту ужасную, режущую обреченность во взгляде, и Тайлер, замерший у дверного косяка, хочет стереть это зрелище с жесткого диска в своей голове. – Кажется, мы в дерьме. Ну, это собственно, то самое, чего ты не хочешь слышать ни при каких условиях от своего коллеги-барыги. Джош ловит испуганный взгляд Тайлера, но молчит, и они просто ждут. Марк вздыхает, достает из рюкзака сильно початую бутылку пародии на виски, прикладывается губами, запрокидывает голову, а потом жмурится. – Что вы знаете о том, кто так мило согласился дать нам работу? – он с грохотом ставит бутылку, почти роняя, и Джош садится рядом с ним. Расстояние в меньше метра не спасет Тайлера, потому что он замешан в этом, потому что это /уже/ его касается, и он тоже подсаживается за стол, – Я не… В общем, у меня нет /доказательств/, это прежде всего, конечно, и… Ладно, это не просто паранойя, блять, я не знаю. Он смотрит в потолок. – Мне кажется, он типа, не такой безобидный. – Мне кажется, он торгует людьми. – Мне кажется… Пиздец. Тайлер судорожно вливает в себя очень поганый виски. Марк не хочет называть имена, но говорит, что уже несколько раз слышал /разговоры/, между теми, кто работает дольше и берет товара куда больше, чем они. Он говорит, что их босс уже предлагал ему, и Нику перейти на /новый/ уровень, но отказывался уточнять, на какой именно. Он говорит, что кажется, у них тут /реальная/ мафия, и это уже не их детские игрушки, и что кажется, скоро у них не будет выбора. Он говорит, что проверил, и, ну, за последние полгода пропало несколько подростков. Больше, чем за последние пять лет. Тайлер не кстати вспоминает их мантру. “Это ебанный Колламбус”. “Что может произойти в ебанном Коламбусе?” – Ты говорил об этом с кем-то еще? – Джош выглядит задумчивым, но его пальцы нервно дергаются. – Нет, – Марк трет лоб, – Я не думаю, что это хорошая идея трепаться о таком. Но я типа… Вам можно, я думаю, блять, что можно. С тех пор, как Марк оказался на их кухне, Тайлеру казалось, что его собственная слюна превратилась в вязкий мерзкий клей, и он молчал, и на самом деле, оно к лучшему, что его губы кажутся склеенными, потому что, что блять говорить? Он смотрит на уже вторую начатую ими бутылку, которую Марк достал, и неиронично злится, и думает, что виски хуевое настолько, что типа, просто, не работает. Он отвратительно трезв, он в своем ебанном сознании, и это вообще не лучшее место для нахождения сейчас. У него отчаянно потеют ладони и с каждым глотком только сильнее болит голова. – И что ты… Ты думал, что делать? Марк хмыкает. – Бля, хах, первым делом я психанул, и решил съебаться из города, – он дергано смеется, – Блять, я был типа, уже километров за двадцать от Колмабуса, когда до меня дошло, что это пиздец как тупо. Если все серьезно, если я прав, то сваливал я прямиком к пуле в башке или чему-то такому. А еще… А еще я понял, что никто из вас не знает. Ник, может, догадывается, но вы, и Брендон… О, боже. Он закрывает глаза. Джош снова гладит его по плечу. Тайлер типа, уже сгрыз ногти и теперь догрызает губу. – Я не знаю, что делать. Джош не убирает руку, но его взгляд направлен куда-то в стену, и он тоже нервно закусывает губы. – Надо сказать Нику? – впервые подает голос Тайлер, и они смотрят на него. – Да, и Брендону, – кивает Марк. – Хорошо, – говорит Джош, – Надо сказать им, и подумаем об этом вместе. В ту ночь Марк ночует у них на диване, а Тайлер лежит в тишине, слушая дыхание Джоша, и они до боли крепко сжимают ладони друг друга. Они зовут Ника и Брендона на следующий же день, и Ник приезжает почти сразу, остро реагируя на бесцветный голос Марка в динамике, в то время как Брендон прикатывается только к вечеру. Когда он заходит в дом, он кажется, за секунду ощущает общую подавленность и неловко тянет: “кто умер?” “Наше ебанное будущее”, думает Тайлер. За последние сутки ему кажется, что он разучился говорить. Пережив вначале отрицание, а после и истерику Брендона, они все так же сидят на кухне. Они медленно потягивают траву, которую Ник закатывает в косяки, и он кажется единственный, чьи руки не дрожат. – И что, типа, мы что-то можем против ебанной мафии? – Брендон трет лицо, – Будучи… Будучи, в обще-то, блять, частью этой ебанной мафии. – Никто кстати не чувствует себя идиотом, говоря слово “мафия”? – с дрожащим смешком добавляет он. Ник ухмыляется, скручивая очередной косяк, их, вообще-то на столе уже гораздо больше, чем нужно даже на них пятерых, но никто его не останавливает. – Для начала, нам нужно убедиться, что это действительно происходит, – говорит Джош. – Да? А потом? – резко спрашивает Ник, – Сдадимся копам? Или что? – Ник, – Марк хмуро смотрит на него. – Простите, – остро улыбается тот, разводя руками, – Нервы. Они решают, что они действительно ничего не могут. Они решают, что им действительно нужно разобраться, хотя никому и не хотелось лезть в это глубже, чем они уже были, но блять, они чувствовали, как паранойя и ужас лижут их пятки, и хотелось, чтобы это было хотя бы обоснованным. Джош раскладывает диван для Марка и Ника, отправляет Брендона в подвал, на якобы-кровать-Тайлера, прибирает на кухне, и только потом идет наверх. Тайлер тенью идет за ним. Джош смотрит ему в глаза, и фонари с улицы подсвечивают темные пятна под глазами, он пробует улыбнуться, но получается ебано. И Тайлер просто целует его, отчаянно давя где-то в горле желание разрыдаться. Он снова не может уснуть до утра, мысленно рисуя перед глазами серые улицы /ебанного, блять, Коламбуса/. Мозг судорожно перебирает воспоминания из детства. Его глаза режет от яркого, оранжевого спортивного зала, он помнит, когда его привели впервые к тренеру. Его душит запахом ладана, будто бы он снова в церкви, это первое воскресенье, когда родители взяли его с собой, и Джея, Зака и Мэдди даже не было еще, хотя, может, они уже были в планах? То воскресенье, когда оно еще не превратилось в личный кошмар Тайлера. Кажется, он искренне хотел бы увидеть, как его братья-засранцы идут в колледж, как Мэдди поступает в Нью-Йорк, как и хотела. Как Зак становится профессиональным баскетболистом, отличным, куда лучше его самого. Он помнит, как впервые смотрел в свои бешенные глаза в отражении, прямо перед тем, как попытался разрушить свою жизнь, еще в тот, первый раз. Сейчас все разваливается, и его засыпает обломками. И его никто не заметит под грязной осыпавшейся штукатуркой его ебанной, тихой, бессмысленной жизни, начавшейся, наверное, как ошибка, продолжавшейся, как тупая несмешная шутка, и вот, кажется, заканчивающейся, как ей и полагается. Может, было бы здорово, если бы Джош правда оказался копом? Может, он мог бы что-то /решить/ тогда? В тоже время, если Джош мог оказаться копом, им тогда точно пиздец, Тайлер не думал даже, какой именно, просто дергал стоп-кран мыслительного процесса. Он выбрал свою версию реальности. Его жизнь поменялась, когда появился Джош. Но он знает, что это хорошо. Он знает, что с ним было бы сейчас, если бы Марк вывалил на него это все, а рядом не было бы Дана. И это достаточно жалкая картинка в его голове. Он благодарен за тихое дыхание куда-то в плечо, которое щекотит его кожу сейчас. Он смотрит в темноту потолка, и думает, что до того, как начать надеяться на то, что Джош может спасти его, когда-то давно, он уже надеялся, что кто-то спасет его. Он в это верил раньше, так что, может, сейчас… “Знаю, мы не говорили уже давно” “Знаю, я так часто упоминал Имя Твое, не к месту, и зачастую, оскорбительно. Знаю, что, наверное, ты уже не слушаешь” “Но пожалуйста, /пожалуйста/, мне так страшно сейчас” “Я отрекся от тебя” “Пожалуйста” “Не оставляй меня” “Мне страшно”