***
Сильва (4 года) На трехлетие мама подарила ему собаку. Маленькое пищащие создание с мягкой светло-коричневой шерсткой забавно виляло хвостиком и норовило лизнуть в лицо. Сильва и не надеялся, что родители все же подарят ему щенка, прислушавшись к тихой просьбе. Руки мальчика дрожали, когда он впервые поднял своего верного друга. Это оказался мальчик. Младший Золдик назвал щенка Хару – в честь Весны. Он дал собаке красивое имя, что олицетворяет возрождение и пробуждение, а теперь… Сильва опустил бессмысленно застывший взгляд на руки. Маленькие ладошки с грубыми застаревшими мозолями заляпаны в ярко-алой крови. И они дрожали. – Молодец. Скупая похвала отца вызвала недоумение. За что он его хвалит? За то, что Сильва убил самое доверчивое и беззащитное создание? Единственного друга? Зено положил широкую ладонь на плечо сына и ощутимо сжал. – Приведи себя в порядок и поднимись ко мне в кабинет, – сказал отец. – Но не попадайся матери на глаза. Сильва кивнул. Так некстати вспомнилось, что мама любила играться с Хару. Она расстроится, узнав об его смерти… Зено напоследок потрепал сына по волосам и пошел прочь, оставив мальчика наедине с трупом первого в жизни друга. За полтора года Хару стал самым дорогим существом для младшего Золдика. Сильва был ответственным и радивым хозяином: он гулял с ним часами, бегая на перегонки, кормил и следил за тем, чтобы в миске всегда была свежая вода, тренировал и даже пускал в свою постель. Засыпать, прижимаясь к теплому боку Хару было безумно приятно… Сильва тогда чувствовал себя как-то иначе… Счастливее. Получив приказ отца, Сильва не поверил в услышанное. Мальчик до последнего надеялся, что Зено отзовет его, что это тренировка на готовность пожертвовать всем ради семьи… Сильва подозвал Хару и потрепал по голове послушно подбежавшего пса. Глянув на отца, младший Золдик почесал за висячим ухом и, все еще надеясь, что в самый последний момент его руку остановят, провел ножом по доверчиво подставленной шее. Они оба были безжалостно обмануты. Сильву никто не остановил. Полившаяся из раны кровь, скулеж и предсмертные метания стали настолько неожиданными, что Сильва замер, не в силах оторвать взгляд от страшного зрелища. Только сейчас до сознания мальчика начала доходить вся тяжесть совершенного им предательства. Всхлип сорвался с губ. Сильва закрыл ладошкой рот и отвернулся от Хару, чувствуя, как внутри что-то рвется и ломается. – Ну-ну, – сухая морщинистая ладонь Шо мягко опустилась на по-детски хрупкое плечо мальчика. – Все наладится. Сильва кивнул, хотя едва слышал слова старика из-за собственного громкого дыхания и сухого плача. Успокоиться было тяжело… мальчику пришлось приложить усилие, чтобы загнать внутрь себя все звуки. Плачь стих, но внутри – где-то в районе живота – горело. Подавленная боль преобразовывалась в ярость. – Я никогда ни к кому больше не привяжусь, – сквозь зубы сказал он. – И никогда никого не приближу к себе. Пожилой дворецкий тяжело вздохнул и присел на корточки рядом с Сильвой. – Не говори так, – мужчина поддел ребенка за подбородок, заставляя поднять глаза. – Все гораздо сложнее, чем тебе сейчас кажется. Позже ты поймешь это и сделаешь иные выводы. – Еще скажи, что буду благодарен, – ощерился Сильва. Шо покачал головой. – Нет. Благодарность за такой урок ты вряд ли когда-нибудь испытаешь, – старик покусал губу, будто не зная, стоит ли заканчивать фразу, и слабо улыбнулся. – Зато ты никогда не заставишь собственных детей проходить через такое. Верно? Сильва, не отрываясь, смотрел в глаза старика и уверенно кивнул. Рано или поздно он тоже станет отцом и он не допустит такого… Он остановит руку, что занесла нож. Мальчик нахмурился и первым отвел взгляд в сторону. – Вам необходимо подняться в кабинет господина Зено, – напомнил Шо. – Я помогу вам собраться. Дворецкий взял мальчика за руку и повел в комнату. Там мужчина смыл кровь с детских рук и лица и принес свежую одежду. Оделся Сильва сам. – Спасибо Шо, – дежурно поблагодарил он дворецкого. Старик так же дежурно склонил голову… Дань традициям, без которых Золдики не будут Золдиками. Мальчик сжал тонкие губы и поспешил к отцу. Наказ Зено он не забыл, поэтому, услышав голос мамы за дверью кабинета, остановился и скрылся в тенях. Сильве эта способность легко давалась благодаря маленькому росту и умению часами не шевелиться. Прикрыв глаза, он вслушался в то, что говорит мама. – Зено, мне некогда отчитываться перед тобой! – повысив голос, сказала женщина. – Сильва сейчас нуждается во мне! – Он сейчас нуждается в тишине и покое, а не в твоих нравоучениях, – спокойно, но твердо сказал отец. Мальчик нахмурился. Как бы он не любил маму, отец был пра: встречаться с Октавией Золдик сейчас он не хотел… не был готов говорить о Хару с кем-либо. – Глупости, – фыркнула Октавия, со щелчком закрыв веер. – Ему сейчас необходима поддержка. Я знаю насколько сильно мой мальчик любил этого пса… – Ты подарила Хару, зная, что Сильве придется его убить, – прервал ее Зено. – Зачем? Сильва замер. Несмотря на заторможенность реакций после произошедшего, соображать медленнее он не стал. Мысли и догадки крутились в голове как улей диких шершней… И танец этот был мрачным. – Как это зачем? – удивленно спросила мама, вновь открыв веер. – Мой сын должен стать сильнейшим из Золдиков! И у него есть все для этого! Зено громко вздохнул. – И стоят твои амбиции этого? – устало спросил он. – Этого урока можно было избежать. – Глупости. Я иду к Сильве. Отец не стал ее задерживать. Мальчик видел, как мать вышла из кабинета и, мазнув взглядом по его укрытию, нервно поправила пышную прическу. Расправив плечи, госпожа Октавия плавно пошла прочь. Рой мыслей замер, оставив лишь одну мысль: она все знала и все продумала. Сильва не мог сдвинуться с места. Он и сейчас не плакал – разучился, наверное. Он просто сидел в темном углу коридора и старательно прятал себя в тенях. Тени не смогли спрятать мальчика от серых глаз отца. В отличие от матери мужчина безошибочно раскрыл укрытие сына. – Предать может каждый, – твердо сказал глава семьи и, сложив руки за спиной, чуть опустил голову, отчего его слова слали звучать еще более проникновенно. – Надеюсь, ты запомнишь этот урок.***
Кикио (7 лет) – Робин вырывается вперед, он бежит, отталкивает Метью и, перепрыгнув подлую подножку, наносит удар. Го… А, нет, мимо! Мяч перехватывает Рен… Бессменный комментатор их детских игр Линкольн Вейн уже надсадил луженную глотку, но продолжал вопить о пасах и передачах. Худенький пацаненок лет восьми с азартом наблюдал за тем как толпа девчонок и мальчишек с криками и улюлюканьем гоняли по небольшому пыльному полю потрепанный, но все еще упругий футбольный мяч. Солнце клонилось к закату, окрашивая дрожащий от жары воздух в алый цвет. В темнеющее небо поднимались столбы густого дыма от горящих костров. В Метеора костры горели круглосуточно: люди безустали копошились в мусоре, что горами возвышался вокруг небольшого поселения. Они выискивали что-то полезное и жгли бесполезное. Подул ветер. Он поднял клубы пыли, пепла и песка, смешивая их с дымом горящего мусора и превращая воздух в концентрированный яд. Из-за этого жители, что не рождены в городе-свалке, вынуждены носить противогазы, сразу выделяясь среди местных. Кикио проводила глазами одного из таких счастливчиков и глубоко вдохнула, пропуская в легкие частички пыли и песка. Девочка поморщилась от смрада горящего мусора и начала опять дышать через рот. – Го-о-ол! – завопил Линкольн. – Рен забила го-о-ол! Широнахито поморщилась еще сильнее и невольно скукожилась, вжимая голову в плечи. Звонкий крик мальчишки резанул по ушам, принося почти физическую боль. Кинув на Линка злобный взгляд, Кикио с трудом поднялась. Гипс на правой ноге жутко мешал и сковывал, от чего обычно ловкая девочка стала неуклюжей и раздражительной. – Рен! Идем домой! Темнеет! – отрывисто крикнула она подружке и облокотилась на старенькие потрепанные костыли. Худая голенастая девчонка с мышино-серыми, будто припорошенными пеплом, волосами повернула голову и посмотрела на закат. Бойкая и языкастая, она была популярна среди ребятни города-свалки и многие не понимали, почему она предпочитает дружить с нелюдимой воспитанницей Орлана Тима. – Ребят! И правда пора по домам шагать! – крикнула Рен. На поле запричитали, с тревогой и недовольством поглядывая на закат. – Непруха, – сипло буркнул Линк. – Только игра пошла! – Считаешь, что футбол стоит жизни ребят? – прищурила глаза Кикио. – Кто-то может не дойти по темноте до дома. Ее слова, сказанные тихо, заставили смолкнуть недовольные голоса. Линкольн повесил голову и, кивнув, спустился с накиданных, как попало, досок. С этого импровизированного помоста все происходящее на поле было видно, как на ладони, но и сам мальчик привлекал к себе внимание, возвышаясь над остальными. Детишки на поле проводили комментатора множеством глаз. – Метью, Линк, пойдемте? Нам по пути… – позвала мальчишек Глори. – Непруха… Мне одному шагать… – протянул Дин, поглядывая на закат и старательно пряча страх. – Пошли ко мне, – пожал плечами Роби. – Пожрать не обещаю, но переночевать сможешь. Кикио заковыляла вперед, краем уха слушая разговоры. Ребячество и озорство спало с детишек, обнажая истинное нутро закаленных бедами и нуждой маленьких взрослых. Девочка привычно опустила глаза на пыльную землю и, поджав губы, ускорилась. Ведь нынче в Метеоре царил голод. – Ну что ты пятую врубила? – недовольно спросила подбежавшая Рен. Девочка сложила руки за спиной и, выпятив плоскую грудь, пошагала рядом. – Тим сказал, что тебе нельзя натруждать ногу. – Да нормально все… – пробурчала Кикио. Миккаэла, черноволосая, темноглазая девчонка лет пяти – шести, нагнала Кикио и Рен и, пристроившись слева, улыбнулась. Ее кожа в закатном солнце отливала гуталином, а мелкие кудряшки спутались и торчали, будто старая пакля. Кикио скользнула взглядом по маленькой фигурке старшей дочки соседа Штопора и улыбнулась. Микки была хорошей девочкой, тихой правда, но хорошей: помогала матери и отцу, сидела с младшей сестрой и была полностью домашней, несмотря на окружающий ее кошмар. Такие чаще всего первыми умирают… Кикио вздохнула и, несмотря на боль в ноге, прибавила шаг. – Сперва Микки доведем до калитки, а потом уже я тебя доведу… – Не геройствуй, – хмыкнула Рен, прервав подружку. Она колко посмотрела на Кикио и расцепила руки. – От Микки каждая по домам пойдем – не далеко. Да и не маленькие уже. Кикио несогласно поджала губы, но не нашлась, чем возразить. Солнце почти скрылось. Длинные тени от домов, построенных из чего попало, становились все невзрачней и сливались с окружающей темнотой. Почти у каждого порога горели костры. Неровный свет от отблесков огня вырисовывал силуэты людей, которые на фоне заката казались зловещей и темней. У одного дома – особого дома – почти всегда стояли вертела с мясом. Сегодняшний вечер не стал исключением: аромат жаренного мяса плыл от их порога по улицам загибающегося от голода города, будто песня крысолова. У Миккаэлы громко заурчало в животе. – Девочки! – мягко окликнула их женщина, заметно округлившаяся от бремени. – Вы голодны? Могу угостить… у меня найдется пара кусочков мяса для таких красавиц. Кикио поморщилась и крепко сжала губы, посмотрев на улыбчивую женщину исподлобья. Микки, испугавшись, вцепилась в ее одежду и мелко задрожала. Девочка несмотря на маленький возраст знала, что свой страх показывать нельзя, однако Кикио буквально чувствовала, как ее соседку трясло. – Старшего доедаете? – мрачно поинтересовалась Рен, скривив губы в недетской улыбке. – Или среднего? Запах жаренного мяса, вызвал спазм в животе. Желчь подкатила к горлу, отдавая горечью во рту. Кикио сглотнула и посмотрела на темный мужской силуэт за спиной женщины. Кайл… Марго была неопасна, в отличие от своего мужа. Рен тоже заметила Кайла и нахмурилась, чуть выступив вперед. – Нам не нужны проблемы. Мы просто идем домой… – Родители наверняка ждут своих сладких деток, – кивнула Марго и улыбнулась. – Не буду задерживать, все равно на вас мяса не наросло. Кикио первая поковыляла дальше, краем глаза поглядывая на Кайла. Микки мертвой хваткой вцепилась в юбку и мешала идти, но девочка не одергивала ребенка… вот пройдут дальше, там можно будет рыкнуть на малявку. – Тима нет в городе, – хмыкнул Кайл. Кикио остановилась и подтолкнула костылем Микки, заставляя ее идти дальше. – И что? – спросила девочка, подняв глаза на мужчину. – Тим вернется и скормит тебя твоей же жене… Ты мясистый. Кайл захохотал, запрокину голову и приобнял мускулистой рукой супругу. Кикио прищурилась, напряженно наблюдая за мужчиной. Кайл здоровый и умелый сукин сын, девочка не смогла бы его убить, даже будучи полностью здоровой. Однако Тим не оставил ее совсем беззащитной… старенький дамский кольт немного оттягивал пояс юбки и внушал уверенность. Мужской смех резко прервался. Кайл затолкнул Марго в дом и страшно оскалился. – Придет время и я сожру твои глаза, – пообещал он. – Ты уже мертва, хоть и не понимаешь этого… Кикио лишь хмыкнула на его слова и, ухмыльнувшись, кивнула. Мужчина прищурил темно-карие глаза, в одном из которых лопнул капилляр и с грохотом закрыл дверь. Улыбка сползла, отчего лицо девочки опять стало угрюмым. Кикио невольно поджала полные губы, подумав о том, что если за тобой не стоит сила – тебя сожрут. – Пошли быстрее, – прошептала Рен. Подруга постаралась подхватить Кикио под руку и потащить вперед, за что чуть не получила костылем. – Я сама! – Тогда пошевеливайся, – рыкнула на нее Рен и, тряхнув волосами, поспешила за Микки. Кикио ничего не оставалось, кроме как последовать совету. Нога горела, но девочка старательно игнорировала боль в переломе и быстро ковыляла. Доберется до дома, обязательно поплачет – это единственно обезболивающее, что она может себе позволить. – И что они все прикопались к твоим глазам? – пропыхтела Рен. Кикио скосила глаза на подружку и сдула с лица темную прядь волос, что мешала. – Мне не первый раз говорят, что у меня мертвые глаза, – неохотно ответила она. – Пустые, кукольные, неживые, стеклянные… – девочка поморщилась и вздохнула: – Выбирай любое прилагательное – я их слышала уже множество раз. – А мне нравятся твои глаза, – пожала плечами Рен. – От них мурашки по коже. Кикио не ответила. Она вновь постаралась сдуть прядь, но волосы налипли на испарину на лбу. До дома Микки оставалось совсем немного.***
Сильва (11 лет) Провинция Яма полностью оправдывала свое название: зажатая со всех сторон горными склонами, она и сама то возвышалась, то резко обрывалась вниз и пересекалась ломаными росчерками дорог. Сильве нравился местный горный воздух: он напоминал о доме. К тому же здесь было не жарко, несмотря на разгар лета… Золдик вздохнул и скосил глаза на покатую крышу жилого трехэтажного дома. Там схоронился дед Маха, внимательно наблюдая за действиями внука. Отец направил их двоих на непростое трехнедельное задание. Цель – офицер местного отделения полиции Тодаши Ремей. Худощавый мужчина, что угрюмо смотрел с фотографии темно-карими глазами, не вызывал никакой симпатии. В жизни офицер оказался еще более худым и отталкивающим. Скуластое лицо с типичным для азиатов приплюснутым носом, узкие глаза грязно-карего цвета и желтоватая кожа. Единственным достоинством его внешности были длинные прямые волосы, за которыми Тодаши явно хорошо ухаживал. Сильва тряхнул собственной спутанной шевелюрой, что сделала бы честь какого-нибудь беспризорнику из трущоб, и выступил из тени. Тодаши нападения не ожидал. Мужчина дернулся было назад и потянулся за пистолетом, но мальчик оказался быстрей. Пользуясь разницей в росте, Сильва ловко проскочил ему за спину, ударил по сгибу калений, заставляя мужчину рухнуть на асфальт, и сжал не по-мужски тонкую шею в удушающем приеме. Тодаши будто забыл о кобуре на поясе. Он схватился обеими руками в душащую его руку и постарался вырваться из захвата. Сильва усмехнулся. Хмыкнув жертве в ухо, он сжал сильнее локоть. Рука убийцы вздулась не по-детски твердыми мышцами, окончательно перекрывая доступ к кислороду. Тодаши захрипел. Мужчина безрезультатно забился, капилляры в выпученных глазах полопались, окрашивая склеру глаза в неровный красный цвет. Тодаши побледнел, его кожа приобрела нездоровый цвет, а из приоткрытого рта по подбородку и локтю Сильвы потекла слюна. Вскоре мужчина затих и обмяк. Умер. Сильва отпустил безвольный труп. Тодаши с глухим звуком упал на асфальт, хорошо приложившись лицом. Раздался хруст. Носовая перегородка не выдержала прямого столкновения с дорожным покрытием. После всего произошедшего и так некрасивое лицо приобрело лик упыря из фильма ужасов, что Золдик посмотрел совсем недавно. Рядом бесшумно появился дед. Сильва хрустнул шеей, поворачиваясь к старику лицом, и хмыкнул. Маха в недавно приобретенных спортивных третниках и мастерке выглядел как гопник – маленький морщинистый гопник, что может смертельно удивить зарвавшуюся молодежь. – В этот раз даже не было фонтанов крови, – заметил старик, убрав руки в карманы. – Неужели научился контролировать силу? Необидная насмешка в словах деда была неприятна, но справедлива. Сильва плохо контролировал нэн, отчего простой удушающий оборачивался отрыванием головы. – Учусь, – буркнул мальчик и перевел тему. – Теперь домой? Маха широко улыбнулся и сипло захихикал, не размыкая старческих губ. – Что смешного? – спросил Сильва, удивленно вскинув белесые брови. – Ничего, – покачал головой Маха. – У нас же еще две недели? Младший Золдик кивнул, хотя дед и не нуждался в ответе – с памятью у старика все было в порядке, не смотря на почетный возраст. – Погостим еще, – заключил дед. – Я же вижу, что тебе здесь понравилось. Сильва недовольно сжал губы и нахмурился, надеясь, что неровный румянец будет выглядеть как гримаса раздражения, а не смущения. Отвернувшись от деда, он нажал на кнопку коммутатора, сообщая отцу о выполнении задания. – В отель? – коротко спросил он у деда. – Нет. Поедим сперва. Видел я тут круглосуточный бар для наемников… надо бы посетить напоследок. Сильва скосил глаза на деда, не до конца понимая его замечание, но не получил развернутого ответа. Маха лишь улыбался и жизнерадостно что-то кряхтел себе под нос. Наемники покинули темный переулок, а Тодаши Ремей остался лежать на холодном асфальте подворотни. На некогда идеально выглаженную форму налипла грязь… В баре с поэтичным названием «Туманное пристанище» Сильве не понравилось по одной простой причине – там и правда все было в тумане. Дым машина и курящие наемники старались не жалея себя – в помещении стоял такой кумар, что не было видно соседнего столика. Зато Маха чувствовал себя расслаблено… Дед заказал еды и выпивки и теперь неспешно потягивал пиво с пышной шапкой пены, ожидая заказ. – Что такой мрачный? – спросил старик, наблюдая за тем, как внук сверлит взглядом наемников. – На неприятности нарываешься, внучек… – Что они мне сделают? – фыркнул Сильва, кивнув подбородком на мужиков по соседству. От их столика шел специфический запах наркотической смеси. – Еще бы шалфея добавили… – Какие познания, – дед насмешливо вскинул брови. – Дома тебя точно такому не обучали. – А зря… – буркнул мальчик, сморщив нос. Едкий дым забивал ноздри, но, спасибо родителям, никак не влиял на поведение и состояние. – Когда там еду принесут? Жрать охота… Утробное урчание полностью подтвердило его слова. Мальчик погладил впалый живот и откинулся на спинку стула. К счастью, официантка в экстремально короткой юбке и удивительно закрытом декольте направилась к ним, уверенно держа одной рукой тяжелый поднос. Сильва пустил нэн к глазам и подтвердил свои догадки – девушка уверенно использовала ауру. – Ваш заказ, – дружелюбно сказала она, ловко расставляя тарелки. – Если что-то потребуется – зовите. – Спасибо, красавица, – Маха кивнул и улыбнулся официантке. – А с нами ты столь любезна не была! – возмущенно вскрикнул мужик из-за столика, где смолили. Кроваво-рыжие волосы непослушно торчали, а трехдневная щетина лице великовозрастного щалопая выглядела устрашающе. – Да ей просто экзотики захотелось, – со смешком добавил второй, плюгавый блондин с необычными светло-голубыми глазами. – Старик или пацан, куколка? Сильва почувствовал, как злость удушающей волной поднимается к глотке и застревает там лишь на одном усилии воли. Мальчик нахмурился, краем глаза замечая, как улыбка на симпатичном личике официантки померкла, но не пропала полностью. – Ребят, вам я все равно не дам, – прижав поднос подмышкой, ответила она. – Ни по очереди, ни тройничком – я здесь просто работаю. Успокойтесь уже. – Ску-у-ука, – протянул рыжий и скосил глаза на Сильву. – Что пацан, помахаться хочешь? – Буду не прочь, – голос мальчика стал низким, почти рычащим. Он первым поднялся из-за стола, доказывая свою готовность. Обкуренный наемник заржал. – Видал Рок? – обратился он ко второму. – А парень-то лихач! Рок закивал, затягиваясь косяком. Вальяжно потянувшись, рыжий мужик неспешно поднялся. – Не в баре… – немного опасливо сказала официантка. – На улице – хоть поубивайте друг друга… – Как скажешь, куколка, – насмешливо протянул наемник и, подойдя к Махе, добродушно сказал: – Не боись старик! Я пацана твоего не убью… Так, покалечу, чтоб старших начал уважать. Сильва не сдержал громкого фырка. – Он сам решает, кого ему уважать, – просто заметил старик, пододвигая к себе ароматные свиные ребрышки, и поднял суровый взгляд на внука. – Сильва, условия он только что обозначил – не убивать. – Я слышал, – все тем же низким тоном отозвался мальчик и рыкнул наемнику: – Долго время тянуть будешь? – А ты к переломам торопишься? – уже без улыбки спросил мужчина. Отвечать Сильва не стал, просто развернулся и вышел. Наемник соизволил выйти лишь через пять минут. Золдик поднялся со своего импровизированного сидения на перилах, едва наемник появился на крыльце. – Готов, пацан? – с нахрапом спросил наемник, докуривая обычную сигарету. Огонек на кончике крайний раз ярко зажегся, добираясь до фильтра. Мужчина выдохнул сизый дым, что приятно пах, и щелчком выбросил окурок. Не утруждая себя ответом, мальчик вышел на свободную парковку. – Будем считать, что готов, – хмыкнул наемник и резко сорвался с места. Мужик не пользовался нэн, но сражался умело. Даже профессионально. Почти ласковое прощупывание противника быстро закончилось, перерастая в полноценный рукопашный бой в вольном стиле. Наемник не игрался, чувствуя опытного соперника в «пацане». Эффектных и красивых выпадов, сложных ударов и картинных разворотов не было – они не на Арене бились – короткие и точные удары безошибочно находили свою цель или встречались блоком, бойцы стремились нанести как можно больше повреждений, произведя эффективные захваты и подлые подножки. Постепенно бой из агрессивного перетек в изучающий. Два бойца, что ни один год совершенствовались в рукопашке, начали перенимать опыт оппонента, изучая чужой стиль боя. Сильва всегда дрался по грубой классике, неосознанно избегая ударов в глаза, горло и пах, но безжалостно пробивая болевые. Наемник же оказался явным последователем уличных драк – подлые приемы и удары на грани фола. Разозлившись и решив закончить все одним ударом, Золдик усилил руку нэн. Что-то незримо изменилось в рыжем незнакомце. Мужчина посмурнел лицом и, ловко поднырнув под рукой Сильвы, перекинул мальчика через плечо. Воздух выбило из легких, но Золдик почти не обратил на это внимания, стараясь быстрее подняться… Не удалось. Нога в поношенном ботинке уперлась в грудь, пригвоздив молодого наемника к асфальту. – А вот это ты зря… – выдохнул незнакомец. – Нэн детям не игрушка, пацан. Хруст собственных костей для Золдика – звук привычный. Он выдохнул, безошибочно чувствуя, что у него сломано три ребра, на которые пришлось нажатие пятки, еще два треснуло. – И это все? – непримиримо сверкая темно-синими глазами, спросил Сильва. По подбородку потекла кровь. – А ты бесстрашный, – вскинул брови наемник, убирая ногу. – Заслуживает уважения. Учили терпеть пытки? – Сам будто не видишь, – буркнул мальчик, садясь. В груди при дыхании булькало – похоже, обломок ребра проткнуло легкое. Наемник тоже это понял и крикнул наблюдателям: – Че встали? Деда зовите! Сильва тихо застонал, что не укрылось от внимания незнакомца. – Попадет от старика, – понимающе кивнул он. – И поделом. Я свою дочурку за такое поведение тоже бы вздрючил… Запомни, пацан, старшего стоит уважать только за то, что он прожил во всем этом дерме дольше тебя. – Возраст еще не значит, что кто-то во всем этом дольше меня, – Сильва сглотнул кровь и улыбнулся окровавленными губами. – С чего мне уважать того, кого я впервые вижу? – С того, что все может обернуться вот так, – хохотнул мужчина. – Смерть в банальной пьяной драке – это не то о чем ты грезишь, верно? Сильва едва заметно поморщился. Наемник понимающе усмехнулся и повернулся к бару, из дверей которого вышел дед. Маха улыбался, но уже не так добродушно как накануне. Сильва вздохнул, понимая, что стоит ему поправиться и все – сгнобят в тренировочном зале. Тяжелый вздох сорвался с губ, вызывая кривую усмешку у наемника. – Как и обещал, – театрально развел руками мужик, когда Маха приблизился. – Не убил. – Спасибо, – без благодарности сказал старик. Дед прищурился и пробежался быстрым взглядом по наемнику. – А ты хорош… Умело скрыл уровень. – Разве что-то изменилось бы от этого? – хмыкнул мужчина, скосив взгляд на Сильву. – Нет, – Маха не отрывал взгляд от него. – Но к внуку я бы тебя не подпустил. – Какая честь, – фыркнул наемник. Сильва нахмурился и выплюнул набежавшую кровь. Расшаркивание старших уже надоело, но прерывать деда он не решался. Мужчина ухмыльнулся и поскреб подбородок. – Обиды? – Никаких обид, – покачал головой Маха, впервые после выхода из бара оторвав от наемника взгляд. – Все честно. Идем Сильва. Младший Золдик кивнул деду и, пробежавшись быстрым взглядом по внушительной фигуре бойца, спросил: – Вас как зовут? Полные губы наемника расплылись в довольной усмешке, отчего мальчику захотелось еще раз съездить по небритой роже. – Орлан Тим, пацан, – явно угадывая мысли Золдика, ответил Тим. – Больше известен как Жнец. Сильва прищурился, невольно холодея. Парочка наемников с прозвищами Жнец и Жрец были хорошо известны в криминальных кругах, но последние лет пять они почти не появлялись на публике. Поговаривали, что они мертвы… – Сильва, – представился Золдик. – Я запомню тебя, пацан. Мальчик кивнул. Он тоже запомнил этого бойца… и не раз потом вспоминал. До Черного хирурга наемники добрались молча. Тишину между ними прерывало лишь тяжелое, булькающее дыхание Сильвы. Нэн-врач без особых сложностей убрал жидкость из легких и наложил шины на ребра. Позже, уже лежа на кушетке у врача, мальчик в пол уха слушал рекомендации, что давал хирург деду. Интереснее было прислушиваться к шуму с улиц… Маху и врача, который по правилам так и не назвал своего имени, тоже привлекло происходящее на улице. Они прервали разговор и подошли к окну. – Что там происходит? – голос хирурга сквозь устрашающего вида маску чумного доктора, звучал глухо, но четко. – Никто ничего не говорил об облаве. Сильва нахмурился и посмотрел на деда. Маха престранно улыбался и кивал словам хирурга, совершенно не удивленный происходящим. Что ж… Младший Золдик глубоко вздохнул, чувствуя натяжение бинтов и тупую боль в груди, и протяжно выдохнул. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что блюстители закона и порядка уже обнаружили труп Тодаши Ремея и приступили к поискам виновных. О смерти офицера написали в утренней прессе. Подробностей не было, но на улицах провинции стало оживленно. Разозленные полицейские никого не оставили без внимания: прошли рейды по барам и клубам, где собирались наемники, прикрыли подпольные казино и дома терпимости, с улиц гребли всех без исключения и за любую провинность – напоминали, что связываться с законниками себе дороже. Через неделю в порыве солидарности отделы соседних провинций тоже начали чистки. Маха и Сильва сидели в гостиничном номере и играли в го, слушая репортаж из Джоянга – столицы республики. Прикрыли казино и брокерскую, поймали на взятке члена Малого совета, отследили крупную партию наркоты. – Расшевелили они наше болото, – сказал Маха, делая ход и захватывая территорию на поле внука. – Давно пора… расслабились все. – Лонг неслабо пострадал, – заметил Сильва. – Ошибся он, заказав Тодаши… – Почему это? – спросил дед. – То, что чистки начнутся и в соседних провинциях было маловероятно. – Но это все равно просчет Лонга, – упрямо сжал губы Сильва, делая свой ход в игре. – Или ход, – улыбнулся Маха, делая свой. Сильва нахмурился, невольно задумавшись о том, что сейчас банально подыгрывает деду. Над следующим своим шагом и словами он думал дольше под терпеливое и ненавязчивое молчание старика. – Все равно считаю, что Лонг ошибся, – рыкнул мальчик, делая ход. – Мафиозные семьи Падокии терпят огромные убытки, многие и вовсе перестали существовать! – Но Лонг на плаву. После этих слов картина фишек на игровом поле изменилась. Сильва замер, осмысливая все с иной стороны, и пришел к неутешительным выводам. – Я дебил. – Ты упрямец, – хихикнул Маха. – Но иногда это синонимы. – Ты закроешь партию через три – пять ходов, – проигнорировав слова деда, сказал Сильва. Все комбинации, которые мальчик планировал разыграть, потеряли свою актуальность. – В республике же последнее время слишком много новых семей появилось – молодых и амбициозных – Лонг изначально планировал проредить их силами законников, что бы захватить территорию. Мальчик замолк, обдумывая следующий ход. Сдавать партию просто так он не был намерен. – Но зачем убивать Тодаши? – спросил он у деда. – Не верю, что не было выхода проще. – Конечно, был, – согласился Маха. – Но Тодаши лез куда не следует и имел непомерные аппетиты, оказывая поддержку нескольким семьям сразу. – Неужели и информацию сливал? – удивился Сильва. – О мелких семьях – да, – кивнул дед. – Вопрос времени, когда бы его убили. Лонг успел первым. И теперь снимет сливки… Сильва улыбнулся и сделал свой ход. – Думать надо наперед не только за себя, внучек, но и за других, – посмеиваясь, сказал Маха и сделал ответный ход. – Особенно – когда на тебе ответственность за других. Игра пошла по иному сценарию, закончившись через девять ходов. Злобно смотря на доску, захваченную черными фишками, младший Золдик не мог соврать, что остался доволен итогом. Потому что думать надо наперед. И не только за себя.***
Кикио (10 лет) – Я тебе говорила, надо по длинной дороге идти? А ты заладила: «быстрее, быстрее»! Кикио поморщилась, но не возразила. Девочка вообще предпочитала не открывать лишний раз рот на этом участке пути – воняло жутко. – Провоняем сейчас! – бробухтела Рен. – А все ты! Кикио закатила глаза и поспешила вперед. Недовольство подруги девочка полностью разделяла, но если выбирать между провонявшей одеждой и недовольством опекуна – без раздумий выбираешь первое. – Кикио… – Ой, да заткнись ты, – не выдержала Широнахито. – Я постираю твою одежду, только замолчи. – Да я не о том, – возмутилась подружка. – Слышишь? Девочки замерли и прислушались. Шумел ветер, шелестя мусором, скрипели старые драндулеты, которые даже жители города-свалки не смогли ни к чему приспособить, шуршал песок… Сдавленный детский плач был едва слышен в этой какофонии звуков. Кикио пальцем показала подруге молчать, на что та лишь закатила глаза. Ну да, дурой Рен не была и знала в какой момент говорить, а в какой промолчать… Светловолосая девочка показала пальцем в сторону, откуда доносился плач. Кикио кивнула, и они обе направились посмотреть, что там происходит. Молодняку Метеор-Сити никогда не сиделось на месте… для парней и девчонок с неоднозначными умениями и скверным характером находилось сотни заварушек в закутках мусорных лабиринтов. Такого понятия как гендерное неравенство в границах города не существовало, выхватить можно было как от бабы, так и от мужика, так что первое, о чем подумала Кикио, когда услышала плачь – это то, что кто-то выясняет отношения. Обычное дело, но… Но звуков драки или избиения было не слышно. Тихий шаг девочек слился с шумом от ветра. К сиплому плачу добавились непонятные шлепки, будто от порки. Кикио кинула хмурый взгляд на Рен и жестами спросила, стоит ли им туда идти. Если родитель или опекун наказывает нерадивое дитя – его право, вмешиваться в отношения отцов и детей себе дороже. Рен растерялась. Широнахито ее понимала – светловолосая девочка жила с родителями-гробовщиками и они никогда не лупили ее. Кикио показала жестами, что они глянут одним глазком и уйдут. Рен согласилась. Девочки тихо забрались на кучу мусора и, едва поднимая головы, взглянули на происходящее. «Могли бы и не таиться…» – подумала Кикио, замерев. Живя в городе-свалке и постоянно общаясь со шпаной, трудно не знать, что такое секс. Кикио воспитывали так, что физическое удовлетворение не казалось чем-то плохим – простой способ сбросить напряжение, как спарринг или алкоголь. Но насилие… Тим еще пару лет назад рассказал девочке, что с ней произойдет, если она попадет в руки неприятелей. Это вызывало отвращение и страх – в первую очередь перед неизвестностью. Теперь вуаль тайны самым жестоким образом сдернули с детских глаз. Правда оказалась не столько страшной, сколько грязной. Долговязый мужчина с приспущенными штанами прижимал к себе маленькое тело смутно знакомой девочки. Кикио приметила глубокую рану на светлом бедре, из которой по ножкам текла кровь. Голая задница мужчины сокращалась при каждом его движении, а девочка сжималась будто пружина, плача. Из ступора ее вывела подруга. Более эмоциональная девочка кинулась вниз по куче, скатываясь. Шум привлек мужчину. Он повернулся в сторону Рен и, заметив ее, чертыхнулся. Отпустив девочку, насильник постарался натянуть штаны, но не успел – светловолосая девчонка с разбегу врезалась в него и повалила на землю. – Merda, – ругнулась Кикио любимым словечком Тима и, схватив первый попавшийся обрезок трубы, побежала вниз. Рен тем временем оседлала мужика и постаралась ударить, но он оказался быстрее. Размашистый сильный удар пришелся девочке на плечо, отчего ее снесло в сторону. Кикио подоспела в тот момент, когда насильник еще не успел подняться. Бабах! Гулкий железный звук больше ощущался телом, чем был слышен. Мужчина со все еще спущенными штанами рухнул ничком. – Мертв? – спросила Рен, поднимаясь и потирая плечо. – Не с нашим счастьем, – вздохнула Кикио, откинув окровавленную трубу. – А с ней что делать? Рен кивнула в сторону забившейся девочки. Кикио поморщилась. Смотреть на нее было неприятно: заплаканная, она болезненно морщилась и сталась прикрыть узловатые коленки обрывками юбки. Округлое личико было не тронуто, но тело… то тут, то там в разрывах платья виднелись наливающиеся синяки и кровавые разводы. – Ты знаешь, кто он? – спросила Широнахито у пострадавшей. – Я не помню его… – Можно подумать ты всех жителей города в лицо знаешь, – поморщилась Рен. Кикио посмотрела на насильника и недовольно поджала губы. Всех она может и не знала, но без труда заметила разницу в одежде. Штаны и куртка хорошего качества неброской расцветки, разгрузка, кобура и крепкие берцы. Мужчина явно собрался на охоту… – Это охотник за двуногой дичью, – сквозь зубы озвучила свою догадку Широнахито. Рен разразилась отборной бранью, подслушанной однажды у Тима. Кикио кивнула и нахмурилась. Ублюдки, что отводят душу в лабиринтах Метеор-Сити, не имели никакого отношения к Ассоциации охотников, но гордо именовали себя «Охотниками». Загоняли одиночку или ребенка и развлекались… Приезжали не чаще раза в пару лет, но всегда оставляли после себя следы. – Да ладно? – со злостью спросила подруга. – Они не ходят поодиночке! – О-остальные ушли, – всхлипывая, сказала девочка. – О-оставили нас и ушли-и-и! – Не ори! – прикрикнула на нее Рен. – Сама не ори, – шикнула на нее Кикио и повернулась к девочке. – Тебя зовут то как? – Лиззи. – Идти можешь? Лиззи разогнула ноги и поморщилась от боли. Идти то она сможет, но медленно. – Рен понесешь ее, – сказала Кикио. – Я этого malparido потащу. – Нахрена? – возмутилась она в ответ. – Он очнуться в любой момент может. Я знаю. Широнахито кивнула. Внутри у нее тоже что-то свербело, предупреждая о таком развитии событий. – Еще одна причина, что бы поторопиться, – сказала она. – Нам бы до города добраться, а там стоит сказать кто он – его по частям разберут. Рен нехотя согласилась. Ей пришлось нести Лиззи на руках, ведь держаться самостоятельно девочка не могла. Один плюс – тараторка наконец-то замолкла. Тащить бессознательного мужика было тяжело даже с усилением нэн. Кикио не отрывала взгляда от земли, лишь усилием воли заставляя нэн течь ровно. А ведь еще и штаны на него натягивать пришлось!... – Тим! – закричала Рен. – Ти-и-им! Кикио с трудом подняла голову и увидела взволнованного опекуна. Она не вернулась домой к назначенному времени и это, похоже, заставило его пойти на поиски блудни. Рыжие волосы в закатном солнце казались темными, острые черты лица – напряженными. Мужчина подбежал к ним и снял тяжелое тело незнакомца с тонких детских плеч. – Вы куда вляпались? – тихо спросил Тим, переворачивая насильника и внимательно вглядываясь в его лицо. – Это кто вообще? – Ceffo! – Рен перешла на один из йорбийских диалектов. – I'ha chiavare! Тим ошалел. Кикио искоса наблюдала, как потемнело лицо опекуна. Гнев мужчины пугал, хоть и был направлен не на нее. Девочка съежилась, не обращая внимания на боль в трапеции. – Так девочки-припевочки, – сказал Тим, взяв себя в руки. На лице мужчины появилась кривая улыбка шалопая, но выражение глаз так и осталось мрачным. – Его я забираю, а вы тащите девочку к Нике. Кикио и Рен синхронно кивнули. – Хорошо, Тим, – ответила Кикио и повернулась к подруге. – Давай я понесу? – Справлюсь, – буркнула Рен и пошла вперед. Тим легко закинул мужчину на спину и притормозил подопечную. – Ты же понимаешь, что вам повезло? – невесело улыбнулся он. – Он был один и не ожидал от вас такой прыти. Девочка почесала бровь и, припомнив, что со страху долбанула незнакомца с усилением нэн, кивнула. – Понимаю, – Кикио переступила с ноги на ногу и добавила. – Он нэн-пользователь. Простой человек не выдержал бы моего удара. Тим цокнул что-то матерное, скривившись, и вздохнул: – Иди давай. Нике все расскажете. Девочка угукнула на слова опекуна и поспешила за подругой, думая о том, что застать врасплох можно любого. Главное – подгадать момент. До дома они дошли без приключений. Рен дышала, будто загнанная лошадь. Лиззи вроде как успокоилась, но Кикио все равно опасливо поглядывала на девочку, не зная чего от нее ожидать. Широнахито опередила подругу и вбежала по ступенькам на крыльцо. Небольшой добротный домик из камня их разношерстная семья заняла относительно недавно, когда к ним переехала госпожа Амаки. Старушка яппонка ослепла и нуждалась в помощи. Тим забрал ее, рассудив, что Кикио все еще нуждалась к каком-никаком пригляде в отсутствии взрослых. Сама девочка считала, что опекун забрал госпожу Амаки в благодарность за то, что она помогала, когда Кикио была младше. – Ника! – позвала она, едва открыв дверь. – Нужна твоя помощь! С кухни донеслись шаги. Женщина вышла в коридор, вытирая руки о передник, и напряглась, увидев взмыленную подопечную. – Что случилось?– голос Ники, томный и протяжный, даже с оттенком волнения казался девочке вечно уставшим. – Так сразу и не расскажешь, – уже намного тише ответила Кикио, пропуская вперед Рен. – О Боги, – выдохнула резко побледневшая Ника. – В комнату ее. Кики принеси аптечку и набери лохань. Девочка кивнула и побежала на второй этаж. Деревянные ступеньки не скрипели, что порядком раздражало госпожу Амаки – старушка теперь не слышала, когда кто-то тихо поднимался и нервничала. Кикио пробежала мимо ее спальни в комнату Ники и Тима и, рухнув на колени перед комодом, достала объемную укладку, что служила аптечкой. – Кики? – хриплый старческий голос госпожи Амаки раздался из ее комнаты. – Что-то случилось? – Случилось, – буркнула девочка, побежав вниз. – Не спускайтесь пока. Старушка естественно не послушалась. Госпожа Амаки спустилась буквально через пару минут и по царящему бедламу догадалась о том, что произошло. – А ну перестали носиться как курицы! – прикрикнула она. – Вода готова? Под четким управлением госпожи Амаки Лиззи быстро привели в порядок. По указаниям старушки девочку напоили слабым снотворным, которого хватило, чтобы ослабленный организм погрузился в сон. Лиззи оставили в крохотной гостевой спальне на первом этаже. Остальные ушли в кухню гостиную. – Спасибо вам, – поблагодарила госпожу Амаки Ника. – Я что-то растерялась. – Поживи с мое в борделе, – хмыкнула старушка. – Я там такого насмотрелась… К счастью для всех, госпожа Амаки была не из тех, кто любил предаваться воспоминаниям. Она тяжело вздохнула и, безошибочно подойдя к дивану, присела. Девочки с ногами залезли на стулья. Их дело было простым – принеси-подай, но даже так они увидели больше, чем хотели. Синяками и ссадинами любого ребенка сложно напугать, но покрасневшее и опухшее месиво плоти ни одна из них не была готова увидеть. – И что теперь? – спросила Кикио, облокотившись на спинку стула рукой и положив на нее подбородок. – Лиззи поправится? – Да куда она денется? – фыркнула госпожа Акира. – Восстановится и следа не останется. Сидящая рядом Рен мрачно хмыкнула. Не верит. Кикио тоже не верила – такое навсегда оставляет шрамы. – Что хмыкаешь? – неприятно скрипуче спросила старушка. – Она маленькая еще – ее тело заживет, память укромно спрячет на своих задворках произошедшее, а вот вы… Госпожа Амаки оставила предложение незаконченным, что заставило девочек съежиться. – Я никогда не подпущу к себе мужчину, – тихо сказала Рен. Кикио удивлено посмотрела на подругу и приподняла брови. Этот жест послужил спусковым крючком. – Мерзкие твари, – сквозь зубы злобно прошипела Рен. – Она же плакала… Она же просила не трогать ее. Да она же маленькая еще! – Это лучше смерти, – пожала плечами госпожа Амаки. – И намного лучше, чем если бы ее пустили по кругу. Рен побледнела до синевы. – Так, стоп, – вступила в диалог Ника. – Рен, Кики, запомните – не все мужчины такие и подобное порицается и осуждается в любой точке мира. Даже у нас. – Правда в цивилизованном мире его бы судили и, отсидев, он бы вышел, – поджала губы Кикио. – Здесь же ему такое не светит… Не после того, как обо всем узнал Тим. Ника кивнула. – Разве на зоне за такое не убивают? – подавлено спросила Рен. – Есть много способов избежать этого, – нахмурилась Ника. – Давайте сместим акценты... Я не хочу, что бы у вас осталось предвзятое отношение к мужчинам после произошедшего. – А ты психолог что ли? – огрызнулась Рен. – Не хами, – тихо сказала ей Кикио. Светловолосая девочка кинула раздраженный взгляд на невозмутимую подругу и, заправив прядь волос за ухо, покраснела. – Прости, – сказала она, облизав губы. – Просто я не хочу об этом говорить. – Значит, не будем, – слабо улыбнулась Ника. – Но твоим родителям я все расскажу, не могу не рассказать. Рен кивнула. Ника подняла руку к лицу, отчего браслет из горного хрусталя соскользнул ниже, скрывшись в широком рукаве белой рубашки. Кикио пробежалась взглядом по фигуре женщины, что почти заменила ей мать и отвернулась. С годами она стала совсем другой: нет больше вызывающей одежды и пышной прически – теперь Ника носила приталенные женственные платья или сарафаны и убирала волосы с лица простыми заколками. Красивая. Ее могут изнасиловать из-за этой женственной красоты? Могут. Теперь Кикио была уверенна, что от такого никто не застрахован. Скрипнула ступенька крыльца. – Тим вернулся, – тут же сообщила госпожа Амаки и сказала Рен: – Он проводит тебя домой. Опекун вошел в кухню и, оглядев подавленных женщин, вздохнул. – Надеюсь, вас обрадует то, что в этот раз ни один охотник за двуногой дичью не ушел. Угрюмая обреченность, витающая в светлой кухне, сменилась мрачной удовлетворенностью. – Там и бросил? – уточнила Ника. – Пусть бы их сожрали падальчики… – Не совеем, – вздохнул Тим. Мужчина выдвинул стул и вальяжно сел, откинувшись на спину. – Мы с мужиками выстави пики перед въездом в Метеор-Сити и насадили охотников на них. Висят, орут…. Кикио не чувствовала от такого способа наказания никакой неприязни. Теперь другие будут знать, что их ждет, если они явятся сюда. Девочка скосила глаза на подругу, ожидая, что она не дай Боги в обморок грохнется. Рен удивила – сидела и улыбалась. Оказывается, жестокость можно не только воспитать… В задумчивой тишине они попили чай, а после Тим и Кикио пошли провожать Рен. Подруга была тиха и задумчива до самого конца пути, и только подходя к дому, попросила: – Обучите меня? Тим посмотрел на хмурую решительную девочку и вздохнул. –Обучу… – сказал он и, посмотрев на подопечную, улыбнулся. – А то ведь сами возьметесь учиться. Девочки переглянулись и улыбнулись в ответ. Впервые после произошедшего.***
Сильва (14 лет) В зале ожидания было оживленно. Народ хаотично сновал по немалому помещению, таща сумки и судорожно глядя на табло вылета дирижаблей. В подобной атмосфере суеты никто не обращал внимания на разговор двух парней, хотя нет-нет, поглядывали в их сторону, заприметив снежно-белую макушку одного из них. – Ну поехали! – по-детски заканючил Аки. Сильва со скрытым скепсисом посмотрел на неугомонного друга. Младших братьев у Золдика не было, но после знакомства с этим русоволосым индивидом мог представить, отчего уберегли его родители. Аки кусал губы, думая какой бы убедительный аргумент подобрать. – Колизей – это не то, что нам нужно, – сказал Сильва. За последние полгода голос Золдика заметно погрубел и стал ниже, чему эмоционально завидовал Аки. – Если хочешь подзаработать на боях – поехали на Небесную Арену. – Да ты что? – возмутился парень. – В этом и весь смысл! Испытать себя! На грани жизни и смерти найти свой предел и преодолеть его! – Или помереть, пытаясь, – кивнул Сильва. – Очень заманчиво. – В тебе говорит усталый дух, – беззлобно посетовал парень. – Где твоя смелость? Где воля к победе? Жажда приключений и наживы? – Во мне говорит здравый смысл, – вздохнул Золдик и, зажав переносицу плацами, задумался. Жилистый и худой как жердь парень был хорошим бойцом, но потянет ли он Колизей? – Одно дело – желание победить меня в спарринге или добиться согласия Цунь Ми встречаться, – сказал Сильва, пока не теряя надежды перенаправить энтузиазм друга чуть в сторону. – Да даже твое трехмесячное путешествие с бродячим цирком уродцев… – Зря не присоединился кстати, – перебил его Аки. Сильва смерил друга тяжелым взглядом, но парень продолжал улыбаться и честно смотреть на наемника. – Ты продолжай, продолжай, – поторопил он Золдика. – Я про то, что Колизей опасен даже для меня, – продолжил втолковывать Сильва. – Поехали в Арену! И, конечно же, они поехали в Колизей. Огромная арена в окружении трибун из грубо отесанного темного камня величественно возвышалась над мелкими людишками, что пришли сюда по разным причинам: кого-то манила жажда легкой наживы, кого-то желание проверить свои силы. Однако были и те, кого гнали сюда, будто скот для пиршеского стола. Аки за руку потянул Сильву через высокую арку, что казалась порталом в древнюю сказку. Страшную сказку. Золдик знал это не понаслышке. Ему было лет семь, когда родители отправили сына испытать себя. Организаторы в тот раз устроили для многочисленных зрителей невиданное развлечение – бойцам предстояло сразиться с нэн-зверем. Огромная тварь с пастью, полной острых зубов-кинжалов, устроила кровавую бойню на арене на радость ликующей толпы. Именно в этом месте Сильва познал разницу между убийством и выживанием. Запах крови, пропитавший песок арены, оживил эти воспоминания. Сильва поморщился. Краем глаза юноша заметил, что его друг удивленно повел носом и побледнел. – Они тут не убирают что ли? – спросил Аки, зажав нос. – Свежий песочек насыпают, наверное, – хмыкнул Сильва. – Здесь много чего можно найти, покопавшись… – Да? Золдик нахмурился, услышав энтузиазм в голосе парня. – Да, – кивнул он. – Кости, зубы, ногти… и не обязательно человеческие. – Круто! – громче необходимо крикнул Аки, привлекая внимание других желающих покорить Колизей. Сильва пустил нэн по телу и пристально посмотрел в ответ. Наемники почти сразу утратили к ним интерес. – Ты не успокоишься? – спросил Золдик, вернув внимание другу. – Неа, – Аки расплылся в довольной улыбке. – Но твои попытки хороши. Сильва закатил глаза и первым подошел к мужику отвратной наружности. – Запиши на бой, – сказал ему Золдик и, скосив глаза на Аки, со вздохом добавил. – На один из первых боев. – На один так на один, – пожал плечами мужик. Его полные мясистые губы сложились в кривую насмешливую улыбку, а на щеке, покрытой плотной черной щетиной, появилась ямочка. На опасный блеск в светло-голубых глазах Сильва не обратил внимания. Сам не хуже глазеть умел… – Бой один на один, – сказал регистратор. – Вас вызовут, а пока проходите в подземелья, дамы. Золдик на такое обращение ожег мужика опасным взглядом, а Аки … Ну это Аки. – Ох, mersi! – закривлялся он, жеманно прижав руки к груди и будто невзначай наклоняясь над стойкой регистрации. – A bientot, mon cher! Ухмылка спала с лица регистратора. Странные слова и говор в нос был ему не знаком, что напрягало. Прищурив глаза на весельчака, мужчина уже примерился куда вставит ему ручку, но беловолосый паренек опередил и дал смачную затрещину товарищу. – Иди, давай, – рыкнул он на Аки, оглядываясь вокруг. – Хорошо, что здесь только на общепринятом говорят… Обзавелись бы славой пидорасов. – Не оскорбляй гомосексуалов, – наиграно устало вздохнул Аки, потирая загривок. – Пидорасы властвуют на дороге. – И в общественной поликлинике, – хмыкнув, добавил Сильва. – Ты где флорский выучил? – Где-где, – поджал губы Аки. – В цирке уродцев. Был там один горбун… Удивительно, но с этим босяком Золдику было легко и спокойно. Аки стал для наемника единственным человеком, помимо родителей, которого он смог впустить в свой крайне узкий круг общения. Он спокойно засыпал в его присутствии и не опасался повернуться спиной, без опаснений принимал из его рук еду и питье… Доверие между ними как то быстро достигло особого уровня. Два парня скрылись от солнца в тени подземелий. На верхних этажах все выглядело цивильно – добротная деревянная мебель, чистые полы и сносная еда, а вот на нижних этажах… Сильва едва заметно поморщился, припомнив вонь звериных туш, тухлятины и испражнений. Там содержались нэн-твари и рабы. До начала боев не пришлось долго ждать. Бои один на один в Колизее не считались чем-то захватывающим или интересным. Здешняя требовательная публика привыкла к масштабным мясорубкам в пределах песчаной арены: сражение с животными, битвы нелюдей, бойня среди нескольких десятков бойцов – самый безобидный репертуар этого места. – А теперь встречайте, Аки и Сильва! – донесся громкий выклик рефери. Аки, который из любопытства сунулся вниз и теперь пугал окружающих перекошенной рожей, оживился. – Ну наконец-то… – со злобным энтузиазмом отозвался он и рванул вперед. – Сейчас своего соперника поколочу, ты – своего, и пойдем кумекать, как сидельцев вызволять. Ты поэтому не хотел сюда ехать? Сильва растерялся. Во-первых, их поставили друг против друга. Во-вторых, любой раб из подземелий может выйти оттуда только вперед ногами, а доброхоты, что решились нарушить это правило – становились их соседями. Ну и в-третьих, в отличие от Аки, Золдик был более терпелив, чтобы дослушать рефери до конца. – Именно сегодня и именно на этот бой у нас появился особый спонсор! – интригующе расставляя акценты на своих словах, сообщил рефери. – Дамы и господа, сейчас на ваших глазах произойдет сражение не на жизнь, а на смерть – только один покинет нашу арену! Сильва почувствовал как волнистые волосы, что отросли и прикрывали уши, зашевелились на затылке. Аки сбился с шугу и замер в паре сантиметров от границы яркого солнечного света, оглушенный поставленным условием. – И, дамы и господа, – вкрадчиво продолжил рефери. – Буквально сейчас стало известно более чем захватывающая информация о наших юных бойцах! Здесь, в самом сердце кровавых забав сойдутся в поединке не только друзья, но и возлюбленные! Ну же, сладенькие, покажитесь нашей нетерпеливой публике и покажите нам настоящую любовь! – Чего?! – взревел Аки и, преодолев последнюю границу, вышел на арену. – Ты чего мелешь своим языком поганым, глашатай недоделанный?! Сильва устало вздохнул и поднялся со скамейки, отряхнув пыль со штанов. Сложив руки в карманы, он неспешно последовал на арену. Клевета, что для разогреву кинули скучающей толпе не слишком волновала Золдика. Кто заказчик? Парень вышел на арену. Полуденное солнце на мгновение ослепило, в ноздри ударил запах крови и песка. Он прошел вперед, посматривая по сторонам. Зрители не слишком-то впечатлились бойцами: поглядывали с насмешкой, прикрывали рты, желая сделать тише голоса. Напрасно. Сильва с детства обладал острым слухом, ему даже не надо было применять нэн, что бы расслышать, о чем болтают на трибунах. В стороне Аки орал на рефери… Вот уж святая простота – доказательство собственной кристально традиционной ориентации для него стало важнее боя насмерть… Ну да… Где сметь, а где красавица Цунь Ми, до которой могут дойти грязные слухи – тут и говорить не о чем. Золдик обвел внимательным взглядом верхние ряды. Местная публика своими разговорами и поведением явно дала понять – для них два пацана – никто. Значит, где-то на трибунах есть кто-то, кто выделяется из толпы. Кто-то богатый и жаждущий зрелищ. Кто-то, кто знает, кто выйдет на арену… Мама. Можно было догадаться. Шикарный туалет госпожи Золдик выделялся на общем фоне. Сильва вздохнул, заметив несколько лихачей, которые явно желали поживиться за счет эффектной женщины, сопровождаемой всего парочкой дворецких. На них госпожа Октавия показательно не обращала внимания. Настолько показательно, что Сильва, как и несколько невольных свидетелей, предпочел сделать вид, что не заметил, как несостоявшиеся грабители оседают на пол, лихорадочно трясясь и выхаркивая кровавую пену. Криво усмехнувшись, Золдик прижал пальцы и губам и, обозначив поцелуй, пустил в сторону госпожи. Она сама его воспитывала, что женщину нельзя оставлять без внимания… От такого фривольного жеста мать перекосило. Ничего – он имеет право трепать ей нервы – она же ему жизнь портит! – Ты чего творишь? – Аки кинулся к Сильве, забыв о рефери. – Ты кому там поцелуйчики шлешь?! – Посмотрите какая страсть! Какая ревность! – не остался в стороне комментатор. – Да я не о том! – крикнул Аки. – Вы что, с ума все сошли? Шоу получалось занимательным… – На верхних трибунах моя мама, – одними губами сказал Сильва, отходя от друга. – Это она поставила условия сражения. Аки нахмурился, замолчав, и посмотрел на непривычно напряженную спину друга. – Прости, но я не могу ее подвести. Все быстро встало на свои места. Предатель. Аки в последние мгновения своей жизни горько пожалел, что вообще познакомился с Сильвой Золдик. За то недолгое время дружбы он и забыл, что имеет дело не с простым наемником, а с представителем кровавых Золдиков. Но обо все этом светловолосый парень успел подумать мельком. Перед смертью он лишь заметил темно-синие глаза с вытянутым звериным зрачком. Глаза, которым не место на человеческом лице. Жилистое тело бойца, что так и не успел показать себя в бою, упало в песок. На его груди из страшной раны от острых когтей расползалось темно-красное пятно. Сильва потряс руку, стараясь смахнуть кровь, и направился к выходу. В воцарившийся тишине поднялась лишь одна дама с верхних трибун и, не жалея холенных ладоней, звонко зааплодировала. На следующий день Сильва был уже совершенно в другом месте. Отец по его же просьбе направил парня на продолжительное задание. Золдик совершенно не хотел возвращаться домой. В это же время светловолосый парень открыл глаза в городской больнице. Острая боль в развороченной груди и заверения врачей о скором восстановлении – неоспоримо доказывали, что он жив. Вымышленное имя резало слух, а конверт – единственное, что ему передали – жег руки. На плотной бумаге твердым каллиграфическим подчерком было выведено лишь пара предложений: «За твою смерть я не готов нести ответственность. Ты был мне хорошим другом и поэтому прошу – не попадайся больше ни мне, ни моим родителям». Парень, который совсем недавно откликался на имя Аки, лежал и думал, кто из них теперь предатель – тот, кто всех обманул, либо тот, что обманулся.