***
Эр лежал на постели и смотрел в потолок, борясь с потоком противоречивых чувств и навязчивых воспоминаний. Старик точно знал, что причина его лжи родному сыну кроется не только в страхе причинить ему боль. Когда он был совсем маленьким, а это было лет этак двести пятьдесят назад, мать рассказала одну легенду, которая запала в душу Эру. В этой истории говорилось о храбром воине, далёком предке нынешнего Правителя. Этот человек тоже видел страшные сны, но не о тумане, а об огне, сжигающем всю жизнь на своём пути. Это пламя говорило с ним, насмехалось и продолжало своё губительное дело. Воин пошел на голос, преодолел множество препятствий, победил злодеев, что встречались на пути, а затем достиг огня. Пламя оказалось не ужасным пожаром, но теплым пристанищем. Так воин понял, что кошмары – это просто сны. Вот и Эр хотел пройти тот же путь. Без приключений, конечно, но море он должен был увидеть, чтобы перестать бояться. Отец, отправляясь в шахту, часто приговаривал: «Страх – это дар. Если бы не он, то весь человеческий род уже давно бы вымер. Благодаря страху мы обретаем способности, недоступные нам в обычном состоянии: находчивость, высокую скорость принятия решений, да и просто лучшее понимание происходящего вокруг. Без страха мы просто камни, что катятся бессмысленно в отвал.» Эр помнил эти слова, хоть и прошло много лет с тех времён. Это и натолкнуло его на мысль, что, быть может, его страшные сны неслучайны. Может быть, его разум что-то понял, хотя и не мог сформулировать это иначе, а только видением. Если туман подступает и с севера, то он должен проверить это, а если это просто страшный сон, то Эр найдет покой, увидев спокойное море под чистым безоблачным небом. Старик крепко зажмурился, отгоняя противоречивые мысли. В его разуме возникло другое воспоминание. Милая Шагэн... Жена моя... Хоть ты и умерла, но твой лик я вижу ясно, как если бы он был предо мной. Голубые глаза, подобные небу с лёгкими облачками, тяжёлые гагатовые косы, что спускались по спине твоей так прямо, словно луч солнца упал из-за горы. А губы! Они были столь манящи и свежи. Стан был гибок и проворен в каждом своем движении, а это тебе было на руку, ведь твоей работой было проникать в самые узкие лазы, проверяя, нет ли там опасности для горняков. Старик тяжело вздохнул, отворачиваясь с стене, покрытой длинным куском дырявой ткани. Селим уже много раз предлагал убрать эту ветошь, но Эр каждый раз отказывал ему. Старый шахтер никак не хотел убирать эту ткань, на которой все еще были разводы от дождя, который шел в день похорон Шагэн. Эр много раз пытался воспроизвести образ жены в камне, но каждый раз его рука останавливалась на полпути к мрамору. Как можно ваять лик той, что дарила счастье и любовь будучи живой? Мертвый бездыханный камень не сможет передать красоту человека, в этом Эр был свято уверен. Старик внезапно вспомнил о флаконе, который он купил. Он подумал: «Жаль, что у меня не было этой воды семь лет назад. Я бы смог спасти Шагэн.». Но в тот же миг отбросил эту мысль. А если бы она умерла от этого напитка? Нет, он бы не решился собственными руками укоротить жизнь своей любимой женщины. Она умерла от горя, в этом Эр был уверен. Столько смертей нерожденных внуков были ей не по плечу. С каждым выкидышем Иним, с каждым горестным криком невестки, Шагэн становилась все тише и тише. Жизнь ускользала из нее, а измученное сердце с каждым годом билось все более медленно и неровно. Такой уж она была. Горе родных Шагэн принимала на себя, стараясь при этом смягчить боль сына, ярость невестки и согреть в объятиях своего любимого мужа. Она не желала думать о себе, когда столько дорогих её сердцу людей ныряли в свое горе, что было подобно тягучему омуту дальних лесов. Эр знал, что уж она то его поняла бы. И отправилась бы с ним в дорогу. Хотя, будь Шагэн здесь, ему бы снились только светлые сны о счастливом будущем. Старик опять солгал самому себе. Горе можно разделить, но не забрать насовсем. Даже присутствие Шагэн не смогло бы прекратить страдания семьи. Но ему так хотелось в это верить. Эр снова повернулся на спину, закрыл глаза и провалился в крепкий сон.***
В этот раз море было другим. Туман все также клубился, но на берегу, рядом с замшелым камнем, на котором примостился Эр, сидела женщина. Та самая, из рассказов жителей деревни. – Ну что, Эр, наконец то мы встретились... – Я ничего не понимаю. Откуда здесь, в моем сне, взялась невеста, которую я в глаза не видал! – удивлённо воскликнул Эр. – Ты пройдешь долгий путь, а в конце ты найдешь этот сон реальным. Туман – это правда. Заставь людей поверить в это. Дойди до моря, проведи местных к этому месту и покажи им, что опасность сочится из каждого уголка земли и воды, грозя убить всех и всё, – не слушая старика продолжала говорить женщина с золотыми волосами, – ты должен это сделать, Эр. Старик окончательно запутался. – Давай поступим так, – сказал он, – ты отвечаешь на мой вопрос, а я на твой. Договорились? Так я смогу убедиться, что тебе можно доверять, хоть ты всего лишь новое явление в моем сне. Женщина засмеялась серебряным переливчатым смехом, а затем внезапно нахмурила золотые дуги бровей. – Тогда поклянись мне, старик. Тот, кто потерял стольких, отдал горе́ самого себя. Тот, кто любит сына сильнее, чем весь мир, лежащий вокруг. Поклянись, что никому не расскажешь об этом сне. Сама я и не вспомню его, но ты всё будешь знать и хранить у себя в голове. Поклянись, что не расскажешь ни камню, ни человеку, ни дереву, ни морю, никому и никогда. – Клянусь жизнью сына. Вернее обещания я не способен дать, – мрачно опустил голову Эр, – а теперь отвечай мне. Кто ты такая? – Я была до солнца, до воды. Рождение моё было в абсолютной тишине, до времени и пространства. Я – Жизнь. Я – создательница всего сущего, – тихо ответила она, – всего, что ты когда либо видел. Можешь задавать вопросы дальше, сколько угодно. – Эммм... Но почему тогда ты не можешь убрать этот яд? Раз создала, можешь и разрушить! – воскликнул старик. – Я расскажу тебе историю, Эр. Внимательно послушай, в ней кроется ответ на твой вопрос, – грустно промолвила женщина. Она встала, вытянула вперёд руку, раскрытую в приветственном жесте, а затем резко присела и прикоснулась к белому песку. Эр почувствовал толчок, словно бы сама земля откликнулась ей. Женщина оглянулась на старика, подошла и снова спокойно присела рядом с ним. – Сейчас ты сам видел, что я могу говорить с землёй, а она отвечает мне. Все тоже самое со светом, водой и другими составляющими Вселенной. Туман – другое дело. Он отделился от нас в самом начале, поскольку в него проникла капля Предвечной тьмы. В беспечности своей я не заметила этого. В начале нас было Семеро. Мы сотворили Вселенную, отвоевав своё место у Хаоса, Ничто и Смерти, но из-за капли тьмы, что росла в Тумане, наш союз распался. Это было на заре мироздания. Мы смогли изгнать Туман лишь когда все стихии вложили в меня, Жизнь, свою силу. Я смогла с этой силой одолеть Туман и вырвать тьму из его сердца, но, как оказалось, не всю. Он пробудился вновь, а Жизнь вновь пребывает в неведении. Ты должен предупредить не столько людей, сколько сказать мне. – Но мы же и так говорим! Ты и так это знаешь! – в недоумении воскликнул старик. – Не знаю. Не могу распознать угрозу, но моя часть, понимающая происходящее, смогла пробиться из-за кошмаров, которые преследуют тебя. Помоги мне, иначе вновь разразится война, а все, кого ты любишь, умрут. Туман уже набрал силу. Вопрос времени, когда он будет готов заполнить ядом все планету. Найди то, что докажет мне реальность опасности и принеси это Правителю, прошу тебя. Эр окончательно решил, что сошел с ума. Не может быть такого, ну не может. – Ты видишь эти сны из-за своей непроходящей боли. Она оглушила тебя, заставила больше погружаться в себя. Ты и без того хорошо слышал, что говорит природа, но теперь можешь почувствовать опасность, грозящую всем. Эр опять промолчал. Он думал о том, что правда это или ложь, но он все равно так и собирался сделать. Нужно предупредить их, если опасность реальна. Не ради мира, но ради сына. Он встал, подошёл к воде и посмотрел вдаль. – Я сделаю это, – сказал он, – даже если это лишь фантазия безумного старика. Обещаю тебе.