Влюбленные

Мунихион, 2775

      Далёкие раскаты грома разрывали летнюю тишину ночи, пробивали крышу прохудившегося сарая и скрывали за собой надрывные детские слезы еще не созревшего юноши.       Кусок оборванной верёвки с неровной петлёй валялся посреди размокшей соломы, лампочка болезненно мигала, то потухая на несколько долгих секунд, то тут же вспыхивая вновь и не принося с собой облегчения. Лампа размеренно покачивалась размахивая неровно оборванной верёвкой, а табуретка отлетела на другой конец сарая.       Знай он об этом, то не ужинал бы так плотно.       — А ты чего тут сидишь? Хочешь схватить воспаление лёгких? Ты ведь только выздоровел. Не заставляй маму еще больше за тебя переживать.       Дверь негромко скрипнула, впуская внутрь свет от уличного фонаря. Электрификация очень быстро добралась до их небольшого городка, и теперь скрыться было гораздо труднее, чем в детстве. Теперь приходилось забиваться в угол, подтянув к себе колени и обхватив их руками, надеяться, что получится слиться с этим дурацким старым сундуком по соседству.       — Не хорошо молчать, когда с тобой разговаривают, Билли, или ты забыл все свои манеры?       Манеры. Манеры не помогали, когда тяжёлая рука отца снова замахивалась, чтобы отпечататься следом на его щеке. Манеры кричали зажмуриться и отвернуться, чтобы она не видела его распухших от слез глаз и раскрасневшегося лица. Губу все еще саднило, и стекающие слезы раздражали израненную кожу. Жирный тупой урод, которому достанется все, — да, его отец снова был прав.       Та солома, что не успела промокнуть от льющегося с небес дождя, негромко зашуршала, когда она подошла к нему и опустилась рядом, приобнимая за плечи. Анна была слишком хорошей, слишком похожей на ангелов. Маргарет, она… она была сильной и упёртой, прячущейся в коконе своих эмоций и за масками общественного приличия. Маргарет была слишком взрослой, чтобы возиться с ним, у неё была своя семья и успешный муж-банкир. Анна же была совершенной. В ней не было ни одного изъяна, ни одного греха, который можно было бы исповедать приходскому священнику.       И теперь даже ангел его покинул.       — Почему ты плачешь? — Анна мягко развернула его к себе, разглядывая внимательным взглядом небесно-голубых глаз лицо.       — Он… он… — воздух застрял в горле, не давая сказать, а те немногие звуки, что вырывались из него, тонули в скрипе раскачивающейся лампы.       — Он снова тебя ударил?       Снова. Опять. В очередной раз. Какое это имело смысл сейчас? Их редкие встречи с сестрой растворялись в памяти разъярённым лицом отца, когда он снова позволял себе начать разговаривать за столом без разрешения. А короткая поездка уже практически закончилась — возвращаться в школу было невыносимо, но все же лучше, чем провести еще хоть один день в этом доме. Они встретятся с Анной только через полгода, на Рождество. Наверняка, тогда все уже будет по-другому…       Он всхлипнул, снова отворачиваясь от сестры, но она перехватила его лицо за подбородок и развернула к себе заглядывая в глаза.       — Ну ты чего? — Анна искренне удивилась, а ее тёплая ладонь, горячая на фоне ледяных слез, погладила его по щеке. — Такие милые мальчики, как ты, Билли, не плачут. Они разбивают девичьи сердца. Вырастешь, от невест отбоя не будет, вот увидишь. К тому же, кто тогда будет играть со своим маленьким племянником или племянницей?       — Я жирный тупой урод. — Слова гулко заклокотали слезами и ударились в заложенный нос, вылетел из него сипом.       Анна улыбнулась, прижав к себе.       — Ты милый пухлый подросток, которому еще только предстоит вырасти. Вспомни нас с Мэгги в твоём возрасте. Ты просто должен это пережить, Билли. Впереди тебя ждёт прекрасная счастливая жизнь.       Она отпрянула от него, с улыбкой разглядывая. Наклонившись, Анна оставила на его лбу тёплый поцелуй и прижала к груди. Всхлипы тонули в приятной шершавой ткани ее блузки, дрожали ещё детскими плечами и прорывали себе путь наружу снова закровоточившей губой. Анна успокаивала его, гладила по спине и шептала что-то на ухо, но он слышал только своё разрывающееся от боли сердце и слова отца…       …пока рука Анны не замерла на его спине, а дыхание не стало тише. Он знал, что она заметила. Там, в самом центре сарая, оборванная верёвка кричала лучше любых слов, что так и не смогли сорваться с его языка. И все же секундная задержка Анны сменилась мягким движением ладони по его взъерошенным волосам, мокрым от дождя, и еще более крепкими объятиями сестры.       — Это останется нашим маленьким секретом. Я никому не расскажу. Обещаю.       Шёпот ее голоса раздался у него над самым ухом, навсегда впечатываясь в память раскалённым железом. Их маленький секрет был большой трагедией для молодого сердца. И все же рядом с Анной становилось спокойней. Он обязательно поговорит с ней снова — когда увидится на Рождество.       — Отец тебя любит…       …просто он никогда не умел выразить свою любовь.       — Никогда не замечал в тебе такой склонности к сентиментальности. К слову, как продвигается твоё маленькое расследование, мой дорогой… — низкий мужской голос раздался совсем рядом, там, где еще недавно до него доносился сопрано его сестры, — Билли?       Уилл вскинул голову, тут же столкнувшись не с тёплыми голубыми глазами Анны, а с двумя холодными серебристыми льдинками Алана. Забавно, у обоих имена начинаются на «А», но только от взгляда Маккензи хочется собственноручно вырыть могилу, лечь внутрь и попросить присыпать себя землицей, чтобы никогда больше не просыпаться. Отпрянув от Алана, Уилл отполз в угол, заметив, что теперь он выглядел взрослым, а его детский костюм: рубашка и бриджи на подтяжках, — увеличились вслед за ним. Он походил скорее на студента на Хэллоуин, нежели на взрослого мужчину, но этого оказалось достаточно, чтобы привести Уильяма в чувства.       — Да иди ты, — раздражённо выплюнул он, отирая со щёк мокрые дорожки.       Появление Алана сбило весь мелодраматичный настрой и желание порыдать в грудь сестры.       — Сколько в голосе драмы! — недовольно цокнул Алан, закатив глаза. — Никогда не думал пойти на актёрское?       — Нет. — Уилл шмыгнул носом, отерев рукавом рубашки потёкшую под ним влагу. — Не буду отбирать у тебя хлеб. Ты и так не можешь нормально найти себе работу. А с повышением конкуренции — совсем сдашь позиции. Да и возраст у тебя уже не тот.       Светлая бровь Алана недломленно выгнулась, и он, отряхнув колени, с громким кряхтением поднялся на ноги, нависнув над Уиллом огромной жёлтой горой в цветочек.       — Тебя Эйлин укусила или что? Обычно шутки про возраст это по ее части. Знала бы она, что ошибается на пару… — Алан сложил на груди руки и скривил задумчивое выражение, взмахнув одной из кистей, словно пытался что-то прикинуть в уме, — миллиардов лет.       — А тебе совсем скучно в тюрьме, что ты решил докапываться до меня в моем же кошмаре?!       Алан осклабился. Ответа Уиллу уже не требовалось: быстро сменившееся скучающее выражение лица Маккензи намекало на то, что ему действительно нечем заняться, поэтому он вновь пришёл по грешную душу Уилла. Алан с громким хрустом распрямил спину, повёл плечами, а затем опустил их с силой мешка с картофелем, упавшего к его ногам. Взгляд метнулся на оборванную верёвку, и Маккензи коротко кивнул в ее сторону подбородком.       — А это… — Алан покосился на Уилла, сунув руки в карманы, — действительно было?       Когда-нибудь щеки Уильяма перестанут вспыхивать каждый раз, как Алан попадал своим невидимым луком меткости в болезненные мишени на его теле. Когда-нибудь он не будет так болезненно реагировать на простые вопросы любопытства, раздирающего Алана Маккензи. Когда-нибудь. Но сейчас он снова почувствовал, как кровь прилила лицу, раздражая кожу под глазами, натирая ее изнури и пульсируя в маленьких сосудах. Слишком яркие ощущения для сна. Это ведь был сон?       Это ведь правда был сон?       И Уильям мог в любой момент его прекратить?       — Конечно нет! — он подпрыгнул, как от воткнутого в пятую точку маленького гвоздя, и подорвался на ноги. — Ты должен знать, как работают сны. Ты ведь их придумал!       — Технически, — драматично вздохнул Алан и помолчал несколько секунд, нагнетая волнение внутри Уилла, — нет. Это не моя заслуга. Всегда считал сновидения пустой тратой человеческих ресурсов. Мозг может совершать невероятные вещи, — он подошёл к стоящему рядом высокому деревянному ящику и присел на его край, закинув ногу на ногу, — производить сложные расчёты, но вместо этого предпочитает преобразовывать все потаённые страхи и пережитые эмоции во что-то нереальное. Вот скажи, разве можно всерьёз воспринимать сны с летающими свиньями и ластоногими кенгуру? Кажется, Эйлин как-то рассказывала, что за ней во сне гонялся парящий в небе огромный глаз, все время напевающий «Вот еще один обратился в пыль».       Не будь сейчас Уильям слишком занят тем, чтобы придумать, как выгнать Алана из своего сна и нормально поспать оставшиеся несколько часов, он бы заценил уровень абсурдности снов младшей из семьи Маккензи. Однако он был слишком хорошо знаком с анамнезом Эйлин и забирал ее с вечеринок достаточно часто, чтобы подозревать, что летающий глаз был навеян ей чем-то тяжелее пива.       Удивительно, но присутствие Алана Маккензи во снах Уильяма каждый раз ухудшало качество сна — Алан тянул из него силы, всасывал их маленькими струйками, оставляя после себя на коже Уилла глубокие сизые мешки под глазами. Он даже начал пользоваться косметикой — помогало слабо, но не вызывало у медсестёр столько вопросов из списка «Что доктор Белл делал на прошлой неделе?».       В сарае стало слишком тихо. Уильям хватался за грудь, сжимал пальцами отвлажневшую рубашку и тяжело дышал. Ему не хватало воздуха. Увеличившиеся в размерах детские ботинки на его ногах промокли — кажется, он случайно высунул ступню из-под одеяла. Да и окно на ночь стоило все-таки оставить открытым. Жара его душила. Но не настолько, как взгляд болтающего ногами на ящике Алана Маккензи. Наконец, его друг спрыгнул на землю и через одно быстрое моргание оказался уже перед Уильямом, запрокинув голову и заглядывая в глаза.       — Нужно поторопиться.       — Прости что? — медленно, по слогам переспросил Уилл. — Я только прибыл в этот мир! Я только вновь вернулся к этой идиотской работе надзирателя в этой чёртовой секте так, чтобы никто не задавал мне больше лишних вопросов, а ты говоришь мне поторопиться?! — Он взмахнул руками, взывая к здравому смыслу Маккензи, но не увидел в глазах ничего, кроме насмешливой издёвки. — Прошло три дня, Алан! Три чёртовых дня, за которые я успел сходить на большее количество совещаний, чем за всю свою жизнь. А теперь ты приходишь и мешаешь мне упиваться собственными страданиями? И почему на тебе платье моей сестры?!       Уилл только сейчас заметил идиотское жёлтое платье в мелкий белый цветочек, внатяжку облегающий плечи Алана. Квадратная талия сразу переходила в бедра, а из-под подола неожиданно выглядывали волосатые мужские икры. Довершал все белый форменный воротничок вокруг жилистой шеи Маккензи. Он мог бы уверенно претендовать на звание лучшей ученицы школы, если бы не выглядел как хулиган-переросток, примеривший одежду девочки, что ему нравится.       — Потому что я и есть твоя сестра! — слишком радостно для своего положения воскликнул Алан и сразу же притих. — То есть не совсем она. Я лишь образ, который ты сам себе представляешь. Мы ведь сейчас в твоей голове. Можешь представить меня любимым порно-актёром или, — он взмахнул рукой, выводя ею круг в воздухе, — тем милым мальчиком из кофейни напротив дома. Я видел, как он строил тебе глазки.       — Вот еще! Ничего он мне не строил!       — Ах точно, — Алан с важным видом вскинул указательный палец, — он сразу перешёл к решительным действиям и дал номер своего телефона.       Если это и был сон Уилла, то управлял им точно не он. Последние минут пять мысль, что в его руке огромный и немного бесполезный по точности автомат Томпсона, не помогала материализовать оружие, чтобы расстрелять Алана — или все-таки просто его образ? — на месте.       Глубоко вздохнув, Уилл рассеянно почесал переносицу и покачал головой.       — Прекрати. Пожалуйста.       — Нет, это весело, — расплылся в едком оскале Алан. — Но, увы, в этом сне мальчик-бариста будет выглядеть, — он обвёл взглядом окружающую обстановку, — не очень уместно, поэтому довольствуйся своей сестрой. Хотя сеновал наверняка где-то тут поблизости, — хохотнул Алан, заигрывающе поиграв светлыми бровями. — И к слову тебе идут эти бриджи. Очень… стильно.       Ответить на это Уилл не успел: за спиной у него что-то зашуршало, а первые крики петухов подходили скорее на переливы колокольчиков нежели на птицу, которой хочется за настырность оторвать голову, лишь бы только она заткнулась.       Алан продолжал стоять прямо перед ним, запрокинув голову и раскачиваясь с пятки на носок. Алан продолжал стоять прямо перед ним и лыбиться, теребя рукава жёлтого платья, от которого неожиданно пахнуло свежей выпечкой и горячим кофе. Далёкие раскаты грома теперь походили на тихое шуршание мыши, а сарай вокруг них начал медленно раскучиваться по спирали. Удивительно, но ни одна коробка, ни одна соломинка не покинула своего места, а идиотская верёвка продолжила покоиться посреди сарая напоминая о произошедшем.       Или ему это все то же привиделось?       Рука сама дёрнулась к шее, обхватывая ее и несильно сжимая. Лёгкое чувство кашля неожиданно вернулось, стоило Уильяму вспомнить о нем, а пальцы нежно поглаживали кожу, пока взгляд продолжал сверлить кусок переплетённых нитей. Он помнил, как пришёл в сарай, он помнил как притащил идиотскую табуретку с собой… Взгляд заметался по помещению, но ее нигде не было. Во рту пересохло, и ладонь только сильнее сжала шею, возвращая в чувство низким грудным кашлем.       — Катись уже нахрен из моего сна, Алан, — прохрипел Уилл, через силу опустив руку. — Пока я не представил тебя в образе дождевого червя. Будет интересно распилить тебя на несколько частей лопатой и наблюдать, как они извиваются.       — Согласен. Но тогда вместо одного меня будет целых четыре, а то и пять! — нараспев протянул Алан и, крутанувшись на каблуках, отошёл обратно к коробкам. — И мы все будем говорить одновременно.       Схватившись за голову и зарывшись пальцами в волосы, Уильям надрывно простонал и осел на усыпанную соломой землю. Спасения от Алана не было нигде: ни во сне, ни в душе, ни даже в могиле, из которой он тебя непременно достанет при большом желании. Алан Маккензи был вездесущим, и если бога в их мире не было, то Алан успешно справлялся с ролью надоедливого посланника небес, у которого на все была одна и та же отговорка про «неисповедимость» и «профнепригодность».       Которой он и сам любил частенько пользоваться, недоговаривая, обманывая и скрывая от Уильяма слишком многое, чтобы доверять ему по своей воле.       Но почему-то осознание этого накатывало на Уильяма, только когда он переступал границу миров. Реальность окатывала его, как водопад, смывая с кожи липкий туман наваждения Алана и заставляя выпутываться из илистой сети его цепких рук, желаний и капризов.       Сарай кружился вокруг него. Уильям вскинул голову, но единственным, что оставалось неподвижным — был стоящий посреди помещения Алан. Он смотрел на Уилла своими бледными водянистыми глазами, но теперь не разглядывал ни его одежду, ни его лицо — он смотрел сквозь него, как делал это каждый раз, когда рассказывал о ней.       Интересно, он когда-нибудь относился к Уильяму так же, как он относится к Алану?       Он когда-нибудь задумывался, сколько боли причиняет своим безразличием?       Губы Уилла скривились в усмешке: Алан Маккензи был слишком занят делами вселенной, чтобы обращать внимание на столь низменные человеческие проблемы. Весь мир — его игрушка, а Уилл — просто кукла с набитой соломой головой и шарнирными конечностями, выверни некоторые из которых и он уже никогда не сможет подняться.       «Он слишком эгоистичен, чтобы о таком думать…»       Все резко остановилось. Взгляд Алана отстранённый смягчился, и Маккензи шагнул в сторону Уилла, сложив за спиной руки. Он слегка наклонил голову на бок, как заинтересованный чем-то щенок, и, прежде чем сарай потянулся темным туманом пробуждения, до Уильяма донёсся расплывчатый тихий голос Алана:       — Поторопись, Уилл. Все становится действительно слишком серьёзно…       — Проснись и пой, Уильям Белл! Тебя ждёт еще очень много дел. А вот я ждать в отличие от них не люблю.       Кто-то дёрнул штору и в глаза Уиллу ударил яркий солнечный свет. Зажмурившись он перевернулся на другой бок и накрылся одеялом с головой, надеясь хоть таким образом спастись от наглого нарушителя его спокойствия. Но вместо того, чтобы оставить Уильяма и дальше нежиться в кошмарах, чья-то рука бесцеремонно схватила его за одеяло и стянула его вместе с Уиллом на пол, несмотря на недовольное бурчание.       Шарль Делакруа никогда не отличался правилами приличия и завалиться посреди ночи в чужую спальню было для него чем-то настолько же простым, как для Уильяма прооперировать перекатывающееся под руками сердце или наощупь найти в мышцах пулю. Шарль Делакруа хорошо делал в этой жизни только две вещи: руководил вручёнными ему сотрудниками Ордена и занимался сексом. Возможно, между этими двумя фактами была определённая связь, но Уильям не горел желанием проверять на себе.       — Знаешь, я всегда считал вас другими.       Голос Шарля раздался над ухом копошащегося в одеяле Уилла. Кажется, он случайно попал ногой в пододеяльник и теперь не мог выпутаться из этого тканевого монстра.       — О чем ты? — голова Уилла наконец смогла выглянуть из-под безразмерного куска одеяло, и он сонно-рассеянным взглядом слипающихся от влаги глаз попытался сфокусироваться на маячившем перед ним лице Шарля.       Француз улыбнулся и отпрянул, отряхнув с пиджака пылинки. Занятно. Он уже оделся.       — Вы, — он ткнул в Уилла пальцем, — американцы, обычно слишком замкнутые в себе пуритане. По крайней мере все, кого я встречал были именно такими.       — Уверен, если забраться в заброшенную французскую деревушку, тебя примут за дьявола и сожгут тут же на костре.       Уильям попытался снова выбраться из одеяла, но только несколько раз раздражённо взмахнул руками и обессиленно рухнул на пол, сдаваясь на волю этому жестокому миру. Ему давно не было так же спокойно, как сейчас, лёжа на полу посреди прохладной спальни закутанным в глупое одеяло. Без бубнежа Алана над ухом. Без его ехидных комментариев. Уилл даже не чувствовал на себя его пристального вездесущего взгляда. Казалось, Алана Маккензи никогда не было в его жизни, а Уиллу всего лишь двадцать лет и впереди у него еще вся жизнь. Он давно не чувствовал себя так же умиротворённо, пускай ему и снился кошмар, половины из которого он уже не мог вспомнить.       Кроме Алана в жёлтом платье в цветочек.       — Очень… забавно, — цокнул Шарль и, ленивой походкой проплыв к вычурному старинному креслу, рухнул в него, закинув ногу на ногу. Он смотрел на вертящегося на полу Уилла, сцепив перед собой руки в замок, а затем неожиданно спросил: — Кому ты мстишь?       Уильям замер, нахмурился и с недоверием покосился на Шарля, вопросительно выгнув одну бровь и стряхивая с руки пододеяльник.       — Мщу?       — Да. Ты всегда такой… — Шарль замер, обдумывая подходящий эпитет, и его лицо едва не засветилось, когда он подскочил в кресле, подобрав нужное определение, — напряженно-сосредоточенный. Обычно с таким лицом люди кому-то мстят. Ну, — он подался вперёд и насмешливо поманил Уилла к себе жестом, как маленького щенка, — кто заставил тебя ощетиниться? Уверен, у тебя должна быть веская причина. Иначе бы ты не пришёл… ко мне. К слову сказать, я весьма удивлён твоему неожиданному возвращению. И даже не через пять лет.       Впервые за многие годы Уилл действительно почувствовал себя пристыженным и даже опустил взгляд, продолжая свою проигрышную борьбу с одеялом.       — Прости.       — Ни записки, ни сообщения. Даже рапорт не написал, хотя обещался! — обиженно вскинулся Шарль, но тут же обмяк в кресла, махнув на Уилла рукой. — Исчез с радара и теперь всего лишь говоришь «прости»? Чем вы там занимаетесь в американском департаменте? Если ты из него, конечно.       — Что за идиотские вопросы? — раздражённо рявкнул Уилл. — У тебя есть что мне сказать? Тогда говори, а не устраивай театральное представление. Ненавижу, когда со мной играют в загадки.       Уилл наконец смог выбрать из одеяла и теперь пытался рукой нащупать закинутую под кровать одежду. Плохая привычка, за которую ему всегда влетало сначала от нянечек, потому от матери, а в последние годы еще и от Эйлин Маккензи, для которой уборка квартиры превращалась в самый сложный квест в жизни. Ни Уилл, ни Алан никогда не отличались порядком в комнатах, а потому недовольное ворчание младшей по дому всегда сопровождало их воскресный вечер.       В субботу Эйлин никогда из принципа не убиралась, но не по религиозным взглядам, а из-за похмелья. В воскресенье утром же она просто предпочитала валяться в постели или куда-то нестись по своим супер-важным театральным делам. Так что каждый последний вечер недели оказывался для семьи Маккензи-Белл маленьким понедельником.       Штаны наконец были найдены с другой стороны кровати, и Уилл, поднявшись на ноги, несколько раз встряхнул их от налетевшей за ночь пыли. Рубашка оказалась закинута на спинку стула, а носки сюрреалистично распластались на краю старинного камина, напоминая собой знаменитую картину про течение времени. Он даже смог отыскать подтяжки, обмотанные вокруг бюста какой-то дамы. Кидать хмурые, полные гнева взгляды в сторону Шарля у Уильяма не было никакого настроения, но все же он фыркнул в его сторону, как обиженная лошадь, которой единственной не досталась в стойле морковка.       Шарль в ответ на это только улыбнулся и в примирительном жесте вскинул руки.       — Остынь, — мурлыкнул он, — я пошутил. Твоё досье чисто, как мысли Бертрана после ночной смены в лазарете. Даже не к чему придраться. Похвально. Я и то не так безгрешен, как вы, мсье Бельфлёр.       Уловить толстую иронию в голосе Шарля было несложно, и все же Уильям нашёл в себе силы не отвечать. Он уже успел полностью одеться: затягивал потуже свободный узел галстук, поправлял разметавшиеся волосы в аккуратную причёску и скептичным взглядом оценивал отросшую за несколько дней щетину, рефлекторно чеша ее пальцами. Он выглядел слишком неопрятно, чтобы исправить что-то в своём внешнем виде. И это ему даже нравилось. Помятый пиджак, заляпанная кофейными пятнами рубашка и носок, сквозь дыру в котором он то и дело пальцем касался замшевой подложки ботинок. Он чувствовал себя слишком… знакомо и одновременно чуждо, но не сопротивлялся этому, позволяя тонким нитям свободы просачиваться сквозь его кожу.       В последний раз оценив свой «студенческий» вид, Уилл схватил с камина пачку сигарет и, игнорируя прожигающий взгляд Шарля, направился прочь из комнаты, остановившись только когда голос француза раздался у него за спиной.       — Ты куда?       — Я… — Уильям повёл головой, морщась от телевизионного шума в ушах. — Мне нужно работать. Если хочешь поговорить по душам — давай как-нибудь в другой раз. Если я выживу.       Дожидаться тирады Шарля о безумстве согласия на эту авантюру, Уилл не стал, хлопнув дверью и тут же свернув на узкую винтовую лестницу, пробитую прямо в стене. Помещения Ордена пробуждали в Уильяму неведомую доселе клаустрофобию, а отсутствие поручней просило натравить на местное руководство инспекцию по охране труда.       Пальцы скользили по мокрым стенам, ноги едва не съезжали по покрытым мхом и слизью ступеням, а последние Уильям решил просто перепрыгнуть, опасаясь за свою жизнь: края камней стесались настолько, что их едва ли можно было назвать острыми или покатыми. Нет, это был один большой спуск, прокатиться на котором у Уилла не было желания. Он знал, куда идёт. Точнее, он знал, где он должен сейчас оказаться, иначе никогда себе этого не простит. Возможно, у Алана Маккензи было специфичное видение отцовства — губы Уилла исказились в едкой усмешке при мыслях хоть о каком-нибудь видении Алана, — но он все же оставался для Эйлин единственным кровным родственником. Пусть даже к нему она приходила со своими проблемами намного реже, чем к «дяде Уиллу».       — Разрешение?       Пробасив, охранник возник перед Уиллом внезапно, намекая на начало коридора, чьи непосредственные владельцы питали особую слабость к секретности и тайнам. Мужчина был на голову выше Уильяма, что уже было подвигом при росте последнего, а его тёмная мантия смешно доходила лишь до щиколоток, словно он снял ее с какого-то школьника и нацепил на себя.       Закатив глаза, Уилл вытащил из кармана пропуск, тут же ткнув им в лицо охраннику.       — Доступ первого уровня. Поэтому, если не против, — Уилл приподнялся на цыпочках и заглянул за его спину, — я пройду. Мне нужно заполнить документы. Разумеется, в случае если вы не хотите сделать это сами или нести ответственность перед мсье Делакруа за сорванную операцию. Так что лучше отойдите в сторону и не мешайтесь.       Уильям говорил холодно и отстранённо — как это обычно делало с ним его собственное начальство то в больницах, то в армиях, то дома, требуя тройную гавайскую с двойным слоем пепперони. Уилл старался держаться, сжимал бьющиеся мелкой дрожью пальцы в кулаки и слегка толкнул отошедшего в сторону охранника плечом, вскинув гордо подбородок. Шагать так, словно вместо позвоночника у тебя раскалённая кочерга, которая ни в коем случае не должна коснуться органов, было намного проще, чем нажать на дверную ручку палаты и толкнуть кусок пластика внутрь, чтобы наконец увидеть ее.       — Эйлин.       Американские горки были более милосердны к Уильяму, чем его глаза в этот момент. Дыхание перехватило, а внутри все резко замерло и полетело вниз, как будто он катился в машине на большой скорости с горы, на которую до этого с таким трудом съезжал. Пальцы цеплялись за ручку, перебирали по ней заледеневшими кончиками и отдавались в остальном теле электрическими разрядами. Лёгкий порыв ветра, как от мантии, пробежался по волосам Уилла, и он попытался повернуть голову, но чья-то невидимая рука схватила его за загривок и щипком сжала кожу, как мать-кошка сжимает в зубах котёнка. Уилл не мог пошевелиться. Его пальцы сами разжались, а затем ноги, не сгибаясь в коленях, неуклюже понесли его в центр комнаты, позволив двери, грохоча, закрыться. Мышцы сводило судорогой, язык распух во рту, грозя вывалиться сквозь плотно сжатые губы, и Уильям чувствовал себя ожившими рыцарскими доспехами, которые никто не смазывал уже несколько столетий.       Когда же он оказался около койки Эйлин, его ноги так же неуклюже согнулись в коленях — рукам пришлось вцепиться в них и надавить изнутри, выгибая сустав, и тело Уильяма плюхнулось на простынь в ногах девушки. Он хотел бы что-нибудь сделать, но его тело сопротивлялось, мышцы напряглись до предела, а попытки повернуть голову приводили только к болезненным спазмам в шее.       Алан Маккензи был здесь.       И он был не слишком доволен поведением Уильяма.       — Я… — Уилл почувствовал, как мышцы его рта напрягаются, а затем горло самое делаем нервное движение, проталкиваю слюну глубже в гортань, — не привык это говорить, но видимо пора начинать. Мне жаль. Того, что с тобой случилось. Того, что с тобой еще случится. И того, что происходит. — Рука поднялась, и тело Уилла, подавшись корпусом вперёд, опустило ладонь на светлые волосы. — Все должно было быть не так, но я, кажется, снова облажался. Хреновый из меня отец, правда? — усмешка вышла неожиданно горькой, но скорее всего лишь потому, что это был голос Уильяма. — Хотя кружку «лучший папа в мире» я все еще не разбил. Правда не представляю, где она валяется. Последний раз видел ее лет пять назад. Прости, соврал, что все еще из неё пью, когда ты не дома. Ты сильная. Возможно, даже слишком для того, кто только учится всему в этом мире. И возможно, это приведёт к некоторому… насилию. Но ты справишься. Ты всегда справлялась.       Рука Уилла гладила Эйлин, как послушную собаку, ждущую от хозяина сладкую косточку. Смотреть на лежащую на койке девушку было больно. Горький комок подкатывал к горлу Уилла, но он не мог его сглотнуть, пока Алан бы этого не захотел. Белая повязка на глазах не скрывала ран на коже и кровавых подтёков на щеках. Обычно румяная кожа побледнела, а дышала Эйлин практически незаметно. До такой степени неразличимо, что стоящая в палате тишина позволяла определить это только по тихому сопению девушки. И иногда раздувающимся от воздуха ноздрям. Эйлин казалась Уильяму беззащитной пациенткой, которой было нужно срочно оказать помощь, но он мог лишь наблюдать за очередным витком семейной драмы Маккензи.       И, к слову, он был бы не против, посвяти его в это чуть подробней.       «Что… О чем ты говоришь?»       «Личность Эйлин — иллюзия, — голос Алана, мягкий и приглушенный, прокатился по телу Уильяма едва различимыми волнами. — Роскошь, которой я позволил ей обладать. Но чем дольше она в этом мире, те тоньше грань между ней и мной. И они сами поспособствовали этому. Ее зрение — лишь отголосок моей слепоты. Когда-нибудь она лишилась бы его окончательно, но мне хотелось, чтобы она запомнила мир так, как его видят люди. Теперь же… — он замолчал на мгновение, в котором Уилл неожиданно почувствовал слишком много тепла, чтобы не дотронуться до собственного лба. — Теперь же она экстерном закончила несколько классов и ближе ко мне, чем я сам из прошлого.»       Слышать Алана таким — было редкостью. Видеть же его в подобном состоянии оказалось на деле восьмым чудом света из семи.       «У нас гости…»       Контроль над телом вернулся к Уиллу слишком резко, и он едва не повалился вперёд, но вовремя схватился рукой за каркас кровати, подскочил на ноги и схватил висящую в ногах карту Эйлин именно в тот момент, как дверь в палату распахнулась и на пороге возникла облачённая в официальную форму Ордена Саша. Не будь Уильяму все равно, он бы тоже примерил выданную белоснежную форму координатора, начищенные до армейского блеска сапоги и даже поморщился бы от переливающихся золотом эполетов, кажущиеся ему архаичной вкусовщиной. Он смог бы даже простить галифе, вид которых навевал Уильяму непонятные воспоминания — с ними явно было связано что-то важное, но разум упорно отказывался раскрывать все карты прошлого.       Саша же стояла в серой форме, сложив за спиной руки и приподняв одну из бровей с видом величайшего разочарования и удивления одновременно. Юбки были не самым практичным видом одежды, но Орден решил, что узкий «карандаш» — самый подходящий вариант для беготни за монстрами по городу без остановки. В остальном же, форма Саши напомнила выданную ему. Разве что эполетов не было — вместо них серые погоны с тремя золотыми полосами и имперским черным орлом. Кажется, форму координаторов делали с надеждой, что монстры заметят их первыми и у остальной команды будет время сбежать. Иначе Уильям никак не мог объяснить этот ужасающий сознание белый цвет и золото.       — Что вы здесь делаете?       Наверняка, ее тон был бы еще острей, окажись Уильям одним из молодых стажёров под ее руководством. Проникновение в секретный отдел, неподчинение приказам высшего руководства и своеволие — главные характеристики мсье Бельфлёра, которые сходу назвал бы каждый член Ордена, знакомый с рассеянным чудаковатым координатором.       — Я? — Уилл оторвался от листа, на котором еще даже не успел сосредоточиться, но уже состроил напряженное выражение лица, и посмотрел на Сашу. — Осматривал «Объект 1». Мне доложили о некоторых, — Уильям негромко прокашлялся, прочищая горло, — интересных вещах, произошедших здесь. Я должен был удостовериться, что все идёт согласно протоколу исследований.       — Да, — коротко кивнула Саша, — все прошло в точности, как и было запланировано. Осталось только дождаться, чтобы объект пришёл в себя. Не так сложно, да? — Она отошла в сторону и мотнула головой, приглашая Уилла пройти вслед за ней. — Пойдёмте.       Вздохнув, Уилл аккуратно положил карту с анамнезом на место и поморщился: мышцы все еще сводило, и двигаться приходилось через силу. Казалось, что он полежал на каждой конечности пару тройку часов, а затем позволил Эйлин попрыгать на них. Он даже не был уверен, что идёт лучше, чем когда его телом управлял Алан — схватиться за колено и перемещать ноги вручную виделось не самой худшей идеей. Однако к выходу из палаты каждый позвонок хрустнул и вернулся на место, каждая мышца разогрелась, а выбитое когда-то плечо перестало ныть.       Александра ждала его в коридоре вместе с небольшим сопровождением из местной охраны. Среди них Уилл заметил пропустившего его ремонтника, с виноватым видом опускающего глаза. Нервным движением поправив галстук, Уильям приблизился к Саше, то и дело поглядывая на ее сопровождение. Как будто это могло помочь, реши они скрутить его прямо здесь и сейчас за какой-нибудь надуманный повод. Уилл заметил, что в Ордене это было весьма популярной практикой, а слишком горький кофе на столе Шарля мог оказаться если не причиной потерять голову, то как минимум оказаться в опале и ссылке в самый бедный департамент на Багамах.       Впрочем, пока у них с Шарлем хорошие дружеские отношения, ему это не грозило.       — Что у вас? — Уилл остановился перед Сашей, едва заметно вздрогнувшей, когда мужчины за ее спиной расступились.       Экзорцист мягко улыбнулась, склонив голову набок, и медленно выдохнула.       — Можно на «ты», — негромко протянула Саша по-французски, следом тут же перейдя на английский. — Конечно, если вы сознательно не держите эмоциональную дистанцию из-за почти стопроцентной летальности нашей миссии, — недобро усмехнулась она и, развернувшись на каблуках, направилась в сторону массивных полупрозрачных изумрудных дверей, за которыми заканчивался отдел ремонтников. — Я все понимаю. Не хочется привязываться к человеку, которого через неделю может уже не быть. Уже был неприятный опыт?       Уголки губ Уильяма коротко дёрнулись.       — К счастью, пока нет. Так… — он замолчал, одёргивая себя, чтобы не обратиться снова на «вы», и зашагал чуть медленней, давая Саше возможность поспевать за ним. — Что у тебя?       — Элементалисты. — Саша повела плечами, вышагивая рядом с Уиллом едва ли не вымуштрованной строевой походкой. Разве что туфли на высоком каблуке мешали это делать и заставляли лишний раз задуматься о целесообразности женской формы Ордена. — Я просматривала записи архивов и нашла несколько заметок о похожих случаях. Последний был около десяти лет назад, но тогда объект был успешно ликвидирован Орденом без серьёзных последствий. Пара человек погибла, но общая оперативность действий способствовала положительным оценкам со стороны руководства. Все есть в этой папке. Так вот, я…       — О, манифик, вы оба здесь! Мне невероятно повезло!       Шарль появился из-за распахнутых изумрудных дверей с пафосным грохотом, напоминая Уильяму, почему находиться рядом с верховным координатором Ордена больше пяти минут становилось пыткой. Он шёл с широкой улыбкой, а за спиной у него маячил взъерошенного вида паренёк. Уилл видел его первый раз, но уже хотелось усадить в ванную, вымыть и привести в божеское состояние. Его ошалевший взгляд бегал по коридору, пока не остановился сначала на Уилле, а затем на Саше, и уголки губ незнакомца как-то нервно дёрнулись, словно он хотел улыбнуться, но это доставляло ему дискомфорт. Он следовал за Шарлем послушным щенком, пока они оба не остановились перед Уиллом: парень остался чуть позади со сцепленными за спиной руками, прямо как Шарль, — одинаково раскачиваясь с пятки на носок.       — Что-то срочное? — отчеканила Саша, резко распрямившись: вот только позвоночник от этого вытягивания хрустнул у Уилла.       Шарль бросил на Уильяма загадочный взгляд и повёл головой, откинув упавшую на лоб чёлку.       — Нет-нет, — он всплеснул руками, протестуя, — я просто хотел представить вам вашего помощника в расследовании. Вьян иси! — Шарль жестом махнул в сторону паренька за спиной, и от тут же подскочил, встав сбоку и вздёрнув подбородок. Делакруа оценивающим взглядом обвёл его, поправил черную охотничью куртку и разметавшиеся светлые волосы, а затем снова довольно улыбнулся. — Вот так, отлично. Что ж, господа, для меня честь вас познакомить. Это Андрэ, ваш персональный помощник на ближайшие несколько дней. Или недель. Тут уж как повезёт. Андрэ наша новейшая разработка. Автоматизированная система жизнеобеспечения. В его мозг вшиты маленькие чипы, позволяющие напрямую связывать с главным штабом из любой точки планеты. Вся доступная нам информация находится прямо тут. — Он ткнул пальцем в висок Андрэ. — Вам нужно только запросить ее. Повышенные рефлексы. Уникально тонкий слух и зрение, способное видеть в ночи так же, как днём. А, и самое главное! — Шарль для наглядности, если вдруг окружающие не совсем так поняли его эмоцию, хлопнул себя ладонью по лицу. — Заблокированные воспоминания! Никаких разговоров о предыдущих делах, о том, что случилось на прошлой неделе и прочей ерунде. Андрэ живёт здесь и сейчас. У него нет прошлого и нет будущего. Поэтому… пользуйтесь на здоровье. В случае поломки — просто сообщите нам.       Уилл и Саша с недоверием переглянулись, а затем экзорцист слегка подалась вперёд, разглядывая стоящего перед ними «охотника».       — Это что-то типа… — она перевела взгляд на Шарля, — андроида?       — Да, практически. — Тот радостно хлопнул в ладоши. — Только намного лучше. Андрэ, — Шарль повернулся к охотнику и похлопал по спине, — поздоровайся со своими новыми коллегами!       Андрэ выглядел… озадаченным? Да, наверно, это было лучшим описанием того, как в этот момент несколько эмоций одновременно отразились на его лице. Казалось, он не мог определиться, что именно нужно испытывать, и вместо того, чтобы привычно представиться, развернулся на каблуках и размашистыми шагами зачеканил к изумрудным дверям из-за которых они с Шарлем появились не больше пяти минут назад. Уилл, Саша и Шарль одновременно посмотрели друг на друга, а затем перевели взгляды на удаляющуюся спину Андрэ. Его черная охотничья куртка сливалась с полумраком коридора, и только начищенные сапоги изредка блестели от падающего света настенных светильников. Правда коридор Андрэ не покинул: остановился около дверей, сложив за спиной руки и подняв голову, словно он офицер, охраняющий покой самой английской королевы.       Шарль тяжело фыркнул, складывая на груди руки.       — Он немного стесняется. Это временное. Наверно. Но! — он поднял вверх указательный палец, не давая открывшей было рот Александре хоть что-то возразить. — Скоро он привыкнет к вам, пообтёсывается и станет уверенной единицей вашего маленького и, надеюсь всеми святыми, жизнеспособного коллектива!       Привстав на цыпочки и потрепав напоследок Уилла, как маленького ребёнка, Шарль обогнул его, слегка зацепил плечом и показательно громко выдохнул, подняв взгляд к потолку. Возразить своему гениальному решению обернувшимся ему вслед Уиллу и Саше он просто не дал, тут же скрывшись за толпой охранников отдела ремонтников, расступившихся перед ним как море перед Моисеем и слившиеся в сплошную стенку, как футболисты перед лицом штрафного удара. Шарль Делакруа был невыносим, но без этого, как подозревал Уилл, он бы никогда не достиг своего положения.       Дождавшись, когда Шарль окончательно исчезнет из виду, Саша коротко кивнула на замершего у дверей Андрэ и, понизив голос до заговорщицкого, прошептала:       — Пройдём в мой кабинет. Чтоб без лишних ушей.       Несколько винтовых лестниц, пара пролётов и снова знакомый ряд полупрозрачных офисов. Никакой секретности, никакой интимности рабочего процесса. Уилл чувствовал себя экспонатом, за которым сразу наблюдает несколько десятков глаз. И каждый сотрудник не упускал возможности поздороваться и отвлечь от дел. Уилл был бы не против подобных любезностей, если бы это не происходило каждые несколько десятков секунд — один раз он решил засекать время каждый раз, когда ему приветственно кивали, и заносил данные в таблицу. Когда же он в несколько кликов добрался до среднего арифметического, волоски на его шее встали дыбом, а маленький бухгалтер в голове подсчитал реальную зарплату в случае, если об его фактическом рабочем времени узнают в начальстве.       Когда дверь за спиной Уильяма захлопнулась, он рухнул на гостевой диван вместе с Андрэ, предпочитая устало развалиться, закинув ноги на стоящий рядом стул.       — Ты остановилась на элементалистах, что там…       — Элементалисты, — оборвала его Саша, опускаясь в глубокое мягкое кресло. — Уровень наблюдения — высокий. Уровень опасности — высокий. Особенности: склонны в бою не использовать физическую силы предпочитая прибегать к древней магии. Крайней скрытны и осторожны. Внутреннее деление отсутствует…       — А вот это уже наглая ложь. Но что взять со старых справочников и мемуаров парочки координаторов и охотников, пережившим нахождение среди элементалистов?       Никто не слышал, как дверь открылась. Никто не видел, как четвёртый собеседник появился в офисе, но он сидел прямо перед ними, вальяжно сложив ноги на край стола и размеренно покачиваясь на одноногом крутящемся кресле-стуле. От него веяло Аланом Маккензи, но он ни разу им не был. И по тому, как вытянулось лицо Саши, она была с ним знакома.       — Джеймс, очень приятно познакомиться. Со всеми вами. А вы должно быть… — он посмотрел Уильяма и улыбнулся, — Уильям, я прав? Ведущий координатор Ордена, отличник учёбы и просто сын маминой подруги. Кажется, именно так мне вас описывал Шарль, предлагая повышение до должности его заместителя.       — Да, — заскрежетал зубами Уилл, опуская ноги на пол. — Это Саша и Андрэ.       — Какая приятно… — Губы Джеймса растянулись в ядовитой усмешке, — неожиданная встреча. Так чему посвящён разговор? Мне до жути интересно узнать все ваши маленькие тайны и планы, а потом пойти и слить их Шарлю.       Он мерзко рассмеялся, заставляя лицо Саши покрыться неровными пятнами.       — Все, что говорится в этом кабинете — конфиденциально. Поэтому я прошу те… — она поперхнулась воздухом и несильно похлопала себя на груди, — вас выйти, закрыть за собой дверь и больше никогда не возвращаться. Если вы собираетесь сказать, что можете предоставить нам информацию, то спешу вас сразу огорчить — у меня есть свой информатор. И в ваших услугах мы не нуждаемся.       На лице Джеймса не дрогнуло ни одной мышцы. Его улыбка, наигранная, стала только шире, а затем он резко подался вперёд и щёлкнул пальцами прямо перед носом у Саши.       — Сколько пафоса и злости. Не хмурь так носик, Александра, тебе не идёт. — Он шутливо погрозил ей, отчего теперь вся кожа Саши была полностью красной. — Да и к тому же, что я сделал, чтобы заслужить подобное отношение? Мне казалось, мы разошлись хорошими друзьями. Разве нет?       Саша повела головой, схватила со стола ручку и, поджав подбородок, холодно процедила:       — Мы недостаточно знакомы, чтобы я могла поделиться подобного рода мнением. Увы.       Кажется, Уильям чего-то не знал. Чего-то очень важного и необходимого, чтобы понять, почему холодное лицо Саши закаменело при виде Джеймса, а он только лыбился и разглядывать ее форму, рабочий стол и портрет Шарля за спиной. Огромный парадный Делакруа преследовал Уильяма в каждом кабинете, словно нарочно следил. Впрочем, у всех в этой стране была нездоровая любовь к портретам начальников в своих кабинетах — даже у местного дворника в комнате висело фото домовладельца. Это было странно и пугающе… знакомым для Уилла, откидывая в детство и комнату отца, где огромный портрет Рузвельта висел прямо за резным дубовым креслом.       Хмыкнув, Джеймс развёл руками и откинулся на спинку.       — Могу я хотя бы посидеть и послушать? Не вынуждай меня пользоваться всей полнотой моей власти в Ордене, Александра. Лучше согласись по-хорошему, пока у меня… — он на мгновение замолчал, а затем мягко и опасно протянул: — приемлемое настроение. Ну же, Александра. Порадуй меня. По старой дружбе и в память о том чудесном времени, что мы провели вместе.       Джеймс мурлыкнул это настолько интимно, что Уиллу показалось, будто это их связывало нечто большее? чем просто дружба двух коллег. Саша ёрзала в своём кресле, перекладывала пачки с одного конца стола на другой, а затем разочарованно выдохнула, сжала пальцами переносицу и, задержав дыхание выпалила:       — Ладно. — Она подняла взгляд на Джеймса и тут же повернулась вместе с креслом в сторону Уилла и Андрэ. — Я начала работать над материалами дела до того, как Шарль выбрал добровольцев. Я… — она уклончиво повела головой, — в некотором роде догадываюсь, с чем мы имеем дело. Несколько лет назад мы вели один объект. Неофициально. Шарль об этом упоминал. И в тот раз все закончилось не самым лучшим образом.       — Тебя приставили к награде, — скучающим тоном заметил Джеймс.       — Я этого не просила. Это была исключительно инициатива начальства, — холодно выплюнула Саша, тряхнув собранными в тугой хвост на голове каштановыми волосами. — Так же я не просила восстанавливать меня в должности и звании.       — Не благодари. Хотя, — Джеймс снова щёлкнул пальцами и крутанулся на стуле, — от бутылочки хорошего виски я бы не отказался.       Саша хотела было что-то сказать, но вместо этого просто открывала и закрывала рот, словно ее только что облили ледяной водой на выходе из душа. Она кусала губы, бегала взглядом по столу и всячески избегала направленного на неё внимания Джеймса, как это делает человек… испытывающий угрызения совести? Кажется, Саше было неловко, но она не могла сама определиться, почему: ее лицо перекосилось, подбородок дрожал, а один из уголков губ опустился и подёргивался, будто кто-то тянул его за ниточки в определённое время. Ее лицо походило на гипсовую маску, замершее и отчуждённое, за которым едва ли можно было разглядеть настоящие эмоции женщины.       — Так… — прервал недолгое молчание Уилл, потерев сухой от недосыпа глаз и прикрыл кулаком неожиданно напавший на него зевок, — может быть ты расскажешь чуть больше? Как эта история связана с нашим «Объектом 2»? Или их связь — просто твоё предположение?       — Пока только моё предположение. Но все сходится. «Объект 2» проявил яркие способности элементалистов. — Саша вытащила папку из стопки и, положив перед собой, ткнула в неё пальцем. — Просмотренные мною материалы доказывают существование аналогичных ситуаций в прошлом. Ошибки просто не может быть. К тому же неожиданное возвращение…       Саша запнулась и нервно сглотнула, чем тут же вызвала ехидную ухмылку на лице Джеймса.       — Давай, произнеси его имя. Это не так сложно, как тебе кажется, — едко нараспев протянул он.       Тихий писк донёсся до слуха Уилла. Как от кардиомонитора. Словно что-то медленным неровным ритмом считывал биение чужого сердца. И повернувшись, он заметил как под серой рубашкой Андрэ просвечивают красные огонёчки, некоторые из которых складывались во вполне различимые цифры, похожие на пульс человека. Когда же писк на секунду смолк, Уилл услышал скрежет, несколько щелчков, а затем огни погасли, отчего лицо Андрэ побледнело, приобретя болезненно сизый оттенок. Охотник едва заметно качнулся, стукнул себя кулаком в грудь, и огни снова вспыхнули с протяжным громким писком.       — Простите, — он виновато посмотрел на Уилла. — Такое иногда случается. Проблемы с питанием.       Уильям смог только состроить понимающее лицо и, подняв брови, с многозначительным кивком поджать губы. Словно он действительно уже смог смириться со всем, что происходит вокруг.       — Агриэля, — выплюнула Саша. — Возвращение Агриэля. В одно время с появлением «Объекта 2» выглядит слишком подозрительным совпадением, чтобы я могла закрыть на это глаза. Я не верю в случайности. Только не на этой работе. Поэтому я смею сделать вывод, что «Объект 2» — элементалист огня. Весьма редкое явление в их среде. И как мы убедились — весьма опасное.       — А если бы мадемуазель не прервала меня, — едва ли скрывая рвущийся наружу сарказм, протянул Джеймс, — вы бы непременно узнали, как к подобным личностям относятся среди самих элементалистов. Что? — Его тёмная бровь изогнулась, и он удивлённо уставился на Сашу. — Ходят слухи, они не в почёте среди остальных кланов. На них даже иногда объявляется, — Джеймс загадочно ухмыльнулся и зачесал упавшие на лоб кудри, — охота. Конечно, если они доживают до зрелого возраста. Обычно таких убивают еще в первые минуты их жизни. Ах нет! — Уилл подпрыгнул от раздавшегося хлопка, когда ладонь Джеймса встретилась с его лбом. — Не убивают. Вот я идиот! Все опять попутал и забыл! Нет. Их просто приносят в жертву, как священных агнцев. И вот, — он развёл руками, — история закончена. Добро пожаловать в неизбежность.       Джеймс хлопнул в ладоши и замолчал, оставляя на губах горькое послевкусие, как от микстуры, которой Уилла пичкала нянечка. Все тело зачесалось как от твидового пиджака, и Уильям, чтобы унять желание расцарапать предплечье в кровь, взъерошил волосы и сбивчиво выдохнул:       — Неизбежность чего?       — Судьбы. Предназначения. Несправедливости, — загибая пальцы, перечислил Джеймс. — Я бы прочитал вам лекцию по иерархическому строению элементалистов, но ни у меня, ни у вас нет на это сейчас времени, как я полагаю. А некоторые даже смотреть на меня не хотят. У-у-ух, вот это у тебя все-таки глазищи, Александра. Не смотри на меня, — он сделал паузу, чтобы затем негромко и томно выдохнуть: — так. Впрочем, чувствую, вопросов ко мне нет. В таком случае я вас покину. Аривидерчи. Или, как говорят, элементалисты, тьиха. Могу подарить вам словарик на всякий случай — вдруг попадёте в беду.       Он исчез так же внезапно, как и появился, и, кажется, из всех присутствующих это беспокоило только Уилла. Привыкший к выходкам Алана, он не удивлялся ничему, но возникающие из ниоткуда на ровном месте люди не были чем-то обыденным даже для этого мира, где на центральной площади людям отрубали головы, а всем руководила кучка религиозно-милитаристских фанатиков. Нет, подобное было достаточно странно и… Уиллу показалось, что голос Джеймса был ему знаком.       Они сидели в молчании, буравя взглядами все еще равномерно покачивающийся стул. Никто не решался подать голос: Саша нервно щелкала ручкой и стучала ногой по полу, Андрэ рассеянно бил себя в грудь, а Уилл мог только вопрошать, зачем он вообще во все это вписался.       — И что мы… — тихий голос раздался рядом с Уиллом, и он метнулся взглядом на Андрэ, — будем делать?       Тяжелый вздох Саши упал на пол раскатами соборных колоколов в нескольких десятках метров прямо над ними.       — Мы должны найти ее. И уничтожить. Даже если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни.