Июль, 2012
Палящее летнее солнце слепило глаза, аромат ярких цветов дурманил разум, а невыносимая жара не позволяла нормально спать, несмотря на расставленные вокруг кровати вентиляторы и выкрученный на максимум кондиционер. Удушающая же влажность забивалась в лёгкие, заполняла собой каждую клеточку и лишала возможности дышать. Уильям предпочёл бы сейчас купаться зелёных водах Мичигана, а не жариться до состояния «аль денте», лёжа на одном из многочисленных гавайских пляжей. — Ну же, Уилл, неужели тебе настолько здесь не нравится? В голосе Алана привычные насмешливые нотки, на которые Уилл уже давно прекратил обращать внимание, а на губах едкая язвительная улыбка, вызывающая у примерно столько же боли, сколько и каждое неловкое движение, напоминающее Уиллу, что намазаться солнцезащитным кремом стоило еще в салоне самолёта, не замечая косые взгляды других пассажиров, прежде чем ступить на трап. — Нет, — Уилл хотел было отвернуться в другую сторону, но вспомнил, что он вообще-то обгорел, а смотреть на Алана всяко приятней, чем на распластавшегося жиром по двум шезлонгам бородатого байкера. Предложение Алана слетать в отпуске на острова показалось Уильяму весьма заманчивым и интересным, но он снова забыл маленькую деталь изменившуюся в жизни обоих мужчин — у Алана появилась дочь. Поэтому большую часть времени Уильяму приходилось слушать рассказы о том, кто из братьев Сальваторе круче и почему стоит посмотреть «Аббатство Даунтон». На последнее Уилл обычно мягко улыбался, мученически вздыхал и терпеливо смотрел с Эйлин очередную серию, стараясь не цокать недовольно языком и не комментировать все подряд. — Ну же, улыбнись, — Алан поправил съезжающие с носа солнцезащитные очки и закинул ногу на ногу. — Сегодня последний день, когда ты можешь насладиться этим прекрасным солнцем. — Если бы я не знал тебя, я бы подумал, что ты мне угрожаешь, — сквозь сводящие от боли мышцы пробормотал Уилл. — А кто тебе сказал, что я не угрожаю? — приспустив очки, Алан скептическим взглядом посмотрел на друга и рассмеялся бархатным голосом. Две недели в Раю, как обещал Алан, действительно были не самым худшим в жизни Уильяма, — ему было с чем сравнивать, и в отеле хотя бы была мягкая кровать, — а расслабляющая атмосфера смогла заставить хоть ненадолго, но погрузиться в свои мысли, отправиться по течению отдыха и достигать берегов наивысшего блаженства… …каждый раз когда он видел накрытый шведский стол. — Мы слишком давно знакомы, чтобы я поверил в то, что ты действительно собираешься меня убить, — Уилл распластался по своему шезлонгу, наконец найдя положение, в котором ему не хотелось молить Алана о смерти, а небеса о хотя бы одном маленьком облачке. — Кто тогда будет выслушивать твои пьяные разговоры в три ночи? — Эйлин? — Алан изящно приподнял светлую бровь. — Для чего-то же я ее растил. Уильям усмехнулся и поправил ставшие за две недели активного поглощения пищи маленькими шорты. — Так я и поверил, что она будет слушать, как ты развлекался с барышнями в Версале или с Кайзером в Германии накануне Первой мировой, — Уилл покачал головой, а затем немного приподнялся на локтях и немного осмотрелся в поисках обычно вездесущей дочери Алана. — Кстати об Эйлин. Куда она делась? Маккензи неопределённо отмахнулся, продолжая наслаждаться теплом островов, которого было недостаточно в Чикаго, несмотря на достаточно мягкий климат и тёплое, а иногда и жаркое лето. — Скорее всего снова с этим, как его там… — Алан замялся, делая вид, что вспоминает имя, хотя Уильяму было хорошо известно, что Маккензи помнит все. Иногда даже с излишком. — С Лиамом. Вот. — Я слишком много знаю, чтобы ты сейчас делал вид, будто не в курсе, где твоя дочь, — покачал головой Уилл. — Ты Идеал или кто? Не ты ли говорил мне, что видишь каждый уголок этой вселенной каждую секунду? Или кто-то растерял хватку? Алан оскалился. Его черты заострились, и он приспустил очки, посмотрев на Уильяма взглядом полуслепых, затянувшихся розовато-молочным туманом глаз. — Конечно, вижу, — хрипло отозвался Маккензи. — Но в данный момент я предпочитаю оставить ее без присмотра. Это не совсем то, что я бы хотел видеть в своей жизни. Не сейчас. Алан вздохнул, нацепил очки поглубже и начал напевать под нос, выстукиваю кончиками пальцев отрывистый ритм. Уильям удовлетворился ответом Алана и уже было хотел вернуться к тому, чтобы продолжить превращаться в варёного омара, — серьёзные последствия ему в любом случае не грозили из-за лежащего рядом с ним Маккензи, — как маленькая мысль назойливым колокольчиком прозвенела в его голове. Уилл тут же вскочил и практически не взвыл, прикусив щеку, из-за пронзившей все тело боли. — Подожди, что? — Уилл во все глаза уставился на безмятежного Алана. — Ты же не хочешь сказать, что… — Уилл, ей пятнадцать. Она уже взрослая девочка. — Ей всего пятнадцать! — Ты слишком старомоден, — скривился Алан. Уильям насупился и опустился обратно на шезлонг, медленно, без резких движений. Порой Алан становился слишком невыносимым, а его методы воспитания детей хоть и вызывали у Уилла довольно много вопросов, но держать их он предпочитал при себе, позволяя Алану делать все так, как он хочет. В конце концов Эйлин была дочерью Маккензи, а не его, и принимать столь активное участие в ее воспитании Уильяму не было никакого смысла. Поэтому Уилл промолчал и решил оставить Алана один на один со взглядами на жизнь. — Ну давай, — спустя несколько минут пляжной тишины не выдержал Алан, — скажи это. Я же вижу, как тебя распирает. Уилл повернул голову в его сторону, приспустил солнцезащитные очки и смерил Алана удивлённым взглядом синих глаз. — Что ты хочешь от меня услышать? — Что вот в твоё время детей воспитывали по-другому, — язвительно ответил Алан, цокнув языком и покачав головой. Его голос стал немного писклявым, и Маккензи явно кого-то передразнивал — не сложно было догадаться кого: — Вот в моё время девочки в пятнадцать лет еще с нянечками ходили и учились отдельных школах для девочек. — Алан зашёлся кашлем, и его голос тут же упал не несколько тонов вниз, снова становясь привычно бархатистым и грудным. — Да у тебя это на лице написано. Думаешь, я не вижу? — А зачем мне это говорить, если ты и так это знаешь? — рассеянно пожал плечами Уилл. Взгляд, которым наградил его Алан, наверняка бы заставил многих похолодеть от ужаса, но только не Уилла, за долгие годы общения с Маккензи повидавшего, испытавшего и узнавшего столько, что материала хватит не на одну книгу, способную стать бестселлером. И Уилл знал, что сейчас Алан ничего не сделает, потому что его и так уже жизнь наказала, заставив находиться под огромной оранжевой звездой большую часть времени. — Да, в моё время детей воспитывали по-другому. Меня воспитывали по-другому, и я прекрасно это помню, — устало вздохнул Уилл и прикрыл глаза. — Я знаю, что сейчас не тысяча девятьсот двадцатые, но и не считаю, что стоит столь легкомысленно относиться к тому, чем занимается Эйлин. — А кто сказал, что я отношусь к воспитанию Эйл легкомысленно? Уилл не видел, но слышал улыбку Алана. То, с какой интонацией мужчина произнёс имя дочери, заставило все внутри Уильяма сжаться от болезненных воспоминаний: с точно такими же нотками к нему обращалась его собственная мама, когда Уилл болел испанкой, а она день и ночь проводила у его постели, боясь самого худшего и все время бормоча под нос молитвы. Уильям выжил и выучился на врача. Но он не всегда был уверен, что это было к лучшему. — Я просто надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь. Не то чтобы Уильям переживал об Эйлин или же боялся за ее жизнь. Нет, конечно, он не беспокоился по-отечески о том, жива ли она или же ее уже съела акула, потому что младшая Маккензи неловко соскользнула с доски для сёрфинга в море. Конечно, нет. Уильям не был ее отцом, и беспокоиться должен был Алан, а не он, Уилл. Ему вообще было все равно на то, что творится между единственными двумя членами семьи Маккензи. Или же Уильям безуспешно пытался себе это внушать. Его беспокоило многое с тех пор, как вся его жизнь начала крутиться вокруг Алана Маккензи, а затем и его дочери. Уильяма беспокоило, как состояние Алана, так и то, что происходит с Эйлин. Он с нетерпением изо дня в день ждал, когда она заглянет к нему в кабинет после занятий в школе, чтобы обсудить последние сплетни или же получить от лучшего друга отца совет. И каждый раз переживал, если Эйлин не приходила: сознание начинало рисовать страшные картины того, что могло произойти с ней в огромном шумном мегаполисе, но затем Уилл делал пару глубоких вдохов и вспоминал, кто отец Эйлин. Правда иногда Уильяму начинало казаться, что он беспокоится об Эйлин больше, чем Алан. В человеческом понимании этого слова. — Почему ты мне сразу не рассказал о том, что у тебя теперь есть ребёнок? — вопрос давно крутился на языке у Уилла, но с самого приезда Алана в Чикаго он так и не решался его почему-то задать. Алан пожал плечами. — Хотел сделать тебе сюрприз, — с улыбкой ответил Маккензи. Сюрприз ворвался в жизнь Уильяма неожиданно парой голубых глаз, ехидной ухмылкой несмотря на вывих лодыжки и слишком знакомыми чертами лица в приёмном покое. А вскоре появился и сам Алан, вишенкой на торте завершив сложившуюся в голове у Уильяма картину. В тот день он еще долго не мог вытолкать соскучившегося за десять лет Алана сначала из кабинета, а затем и из квартиры. — И что дальше? Что ты будешь делать, когда она вырастет? — Расскажу ей все, — отмахнулся Алан, даже под темными очками жмурясь от яркого солнца. — А затем, она составит нам компанию в этом увлекательном путешествии под названием «Вечность». Будет жить где-то рядом со мной, — задумчиво протянул он и зевнул. — Нет, разумеется, не прям рядом со мной, — тут же, словно спохватившись, добавил Алан и всплеснул руками. — Моё бедное старческое сердце этого не вынесет. Рядом, но… где-то в пределах этого мира. Возможно, найду ей кого-то, кто сможет выдержать ее характер. Как меня выдерживаешь ты, Уилл. Он лучезарно улыбнулся Уильяму, и тот поморщился: еще пара приёмов у стоматолога и Алан сможет пускать своей улыбкой солнечных зайчиков. И почему-то Уилл был уверен, что Маккензи именно этого и добивается — характер у Алана был не сахар, но вызвать тяжёлые для организма болезни вполне мог. Уилл вздохнул и поправил все время съезжающие на кончик острого носа очки. — Ты говорил, что дети предают… — И я все еще не отказываюсь от своих слов, — Алан вскинул вверх указательный палец и с видом мудрейшего из мудрейших учителей воззрился на Уилла. — Я учёл ошибки прошлого и сделал из них определённые выводы. Эйлин меня не предаст. Потому что ее воспитываю я, — он ткнул себя пальцем в грудь. В скромности Алану никогда не было равных, однако даже он не всегда приходил к верным решениям. Или же просто заставлял все свои решения быть верными и исключительно правильными, идеальным, потому что по-другому просто не могло быть. Уилл ловко увернулся от пролетевшего мимо волейбольного мяча и бросил в сторону играющих детей осуждающий взгляд, сопроводившийся тихим мягким смехом Алана. Уилл обернулся к другу и поджал губы. — То есть ты решил, что все дело в воспитании? — скептицизм сочился из каждого звука, слетавшего с губ Уилла, но он даже не пытался этого скрыть. — Ну разумеется, — едко усмехнулся Алан. Два слова, интонации которых хватило, чтобы Уильям не стал задавать оставшийся ворох крутящихся на кончике языка вопросов. Взгляд сквозь тёмное стекло, в молочно-розовом тумане которого читалась скрытая за несколькими толстыми слоями угроза. Улыбка, которая до сих пор приходила к Уильяму в его ночных кошмарах, подёрнутых сизым дымом остывающего оружия и надрывными криками полицейских сирен. Но один вопрос все же проскользнул мимо пристального надзора. — Кстати, ты так и не рассказал мне, — осторожно подбирая слова, начал Уилл. — А другие родственники Эйлин? — Они мертвы, Уилл, — беспечно повёл плечами Алан. — Все до одного. Маленькие мурашки пробежали было по коже Уильяма, но тут же растворились, оставив после себя в напоминание лишь лёгкое немеющее покалывание в кончиках пальцев и чувство расползающейся глубоко внутри пустоты. Уилл знал, какой получит ответ и все же спросил, все же рискнул узнать, чтобы в очередной раз убедиться, что перед ним сидит самый настоящий Алан Маккензи. Который не будет размениваться на сантименты и фамильные ценности. — Но… Уильям хотел бы что-то возразить, но тут же был прерван прижатым к губам длинным и изящным пальцем Алана. — Никто не сможет претендовать на Эйлин, — понизив голос до заговорщицкого шёпота и растягивая каждое слово протянул Алан. — Она моя дочь. Она моя. Алан скользнул кончиком языка по потрескавшимся губам и отстранился от него, мазнув пальцем по красной от ожога коже, — Уилл не оценил этого и обиженно зашипел. Маккензи лишь язвительно усмехнулся, снял тёмные солнечные очки и, резко изменившись в лице, приветливо помахал кому-то с тёплой улыбкой. Уилл тут же проследил взглядом за Аланом и практически подскочил на месте, когда его глаза заметили мелькнувшую неподалёку фигуру в знакомом розовом купальнике и смешных глупых нарукавниках с уточками, которые они выбирали втроём перед поездкой. Сквозь боль он смог поднять руку и помахать радостно подпрыгивающей, чтобы привлечь к себе внимание, Эйлин. В последний раз подпрыгнув, Эйлин послала им воздушный поцелуй, и запрыгнула на спину стоящего рядом с ней высокого смуглого парня, что неловко покачнулся, но устоял на месте и понёс ее куда-то в сторону, послушно выполняя роль человеческого пони. Короткие светлые волосы Эйлин слиплись от воды, и издалека младшая Маккензи слишком напоминала Алана. Уильям любил Эйлин, как собственную дочь. И не всегда был уверен, что так и должно быть. Были ли виной тому золотистые волосы и яркие васильковые глаза, так напоминавшие Уиллу об его сестре, или же все лишь потому что Эйлин проводила с ним слишком много времени? Уилл не знал ответа. Он просто любил этого маленькое и беззащитное создание, как хотел бы, чтоб любили его. — Она идеальная дочь, Уильям, — с гордостью произнёс Алан. — И в этом её главное отличие от всех остальных детей.Глава XVIII. Гавайи
20 августа 2023 г. в 19:15