***
Прощание с Лилупар прошло как-то… сухо. Джинири спокойно смотрела в будущее - она примирилась со своими грехами, обрела покой, последний раз побывав в гробнице Повелительницы, создала новую связь с Хозяином, взамен старой - право, чего ещё ей желать. - Там, за границей, меня ждут мои сын и дочь. Конечно они злы на меня, но может ли мать просто оставить детей? Мне надо уйти и принять наказание. Благодаря тебе, Хозяйка, я могу сделать это с легким сердцем. Поднеси меня к вратам. Прислоняя бутылку с джинири к каменной резьбе, ты вновь закрываешь глаза. Ухо обдаёт тихим женским смешком, неуловимо прошептавшим «спасибо». Сосуд в руках лишается сияния души, только два маленьких лепестка - остатки жизни джинна - показывают, что в тонких стеклянных стенках все ещё содержится сила дочери водяной лилии. Паймон кладёт ладошку тебе на плечо. Ты выдыхаешь и улыбаешься. Ваша работа здесь закончена.***
Ты оглядываешься на пыльное ущелье. Караул может не сдерживать боле злорадных взглядов - Чужачка вышла, Чужачку больше не защищает статус Гостьи. Ветер гоняет перекати-поле, свистит в навесах и веревках, доносит плач какого-то ребёнка. Хмыкаешь. - I’ll be back when you least expect it… - доверяешь ты ветру и пустынный озорник, радостно воя, уносит слова в сторону пристанища Танит. - Что ты сейчас сказала, Люмин. Паймон не знает такого языка. Ну скажиии. Усмехаешься, качаешь головой и хлопаешь подружку по плечу. Та в притворной обиде стучит кулачками, но быстро отходит. - Как думаешь, что там за клякса в небе. Выглядит недружелюбно. - Где? - оборачиваешься так и не обнаруживая объект. Паймон вздыхает - все то надо показывать! - и поворачивает твою голову в сторону горы. Чуть правее столба урагана действительно красуется чернильный пятачок. - Чего гадать? Пойдём прыгнем к филиалу Гильдии. Там умные люди наверняка уже оставили необходимые комментарии и почему сами они отправиться в исследование не могут. - последние слова ты передразниваешь встретившейся вам однажды заказчицы. Крайне противная тетка тогда попалась. Исследовать не хочу, сходи за меня и академически верную статью вынь да полож. И поди такой докажи, что в буераках не вычертить на листах ровные три-два-один-два, с отступом в один с четвертью. - А насчёт слов… Так, старая песня вспомнилась. Пойдём. Конечно, хотелось бы попрощаться с Джехт, но раз уж она на задании Так болтая, вы выдвигаетесь в сторону стены Самиэль. Улыбаясь, слушаешь щебетание Паймон, а в голове не перестаёшь прокручивать ту атмосферу, царившую в племени. Танит постепенно хирел. Избавившись от Старейшин - столпов традиций, Бабель тем самым их утеряла. Было видно, женщина любит племя, но какой-то больной, собственнической любовью. Отказавшись от заветов, она проложила путь к полному изменению философии Танит. Но это её проблемы. А что касается ваших… Восемнадцать попыток убийства, в том числе шесть тайных, исподтишка и семь, нацеленных конкретно на Паймон. Двадцать попыток не летального, но очень неприятного отравления с последующим ослаблением. Крайние два раза пронесло просто чудом. Из-за смены мировоззрений, Гостям в Танит находится больше не безопасно. Спасибо предусмотрительность мастера Тигнари, организовавшего целый курс для вольно слушателей о всяких ядовитых цветуёчках и животинках. А также подсказал варку антидотов. Святой человек, только под скальпель к нему не хочется. Была ещё попытка распустить слухи. Благо репутация Белой Тени не хухры-мухры - не зря вы пропадали в золотых барханах да приземистых городах вокруг оазисов. Единственное чего ты сейчас боишься, что Анидаг местного разлива как-то навредит Джехт. - …And hell’s coming with me~ - Ну вот опять!…***
- Как-то тут неуютно стало. - Ага. Будто и не выходили из подземелий. Столица Сумеру встретила вас обычным шумом цветущего города: что-то шумит, трещит, гикают дети, бранятся товарки, ржут лошади. Вон торгуются два купца, прошли приятели, жалующиеся на повышение цен, какие-то кумушки перемывают косточки соседкам и рассказывают о своих детях. - Музыки что ли не хватает? - И правда. Пойдём к Эффенди, он должен что-то знать. Распорядитель гражданской службы бригады тридцати встречает вас радушно. За беседой обо всем и ни о чем проходит приличное время, когда вы аккуратно интересуетесь, мол, что там с творчеством. Как то мало его. Мужчина тут же смурнеет и оглядевшись по сторонам, тихо отвечает, мол мудрецы совсем недавно издали указ о запрете на любое творчество на улицах. Де-юре, запрет существовал давно, но его особо не соблюдали, а теперь… теперь мудрецы как-то прокачали акашу и таким образом могут следить за гражданами. За всеми, без исключений. И люди предпочли унести инструменты и танцы в дом, чтобы не нарваться на неподъемные штрафы. - А на днях собираются нанести визит на большой базар, последний оплот уличных искусств. Разогнать все труппы. Не понимаю я этих чинуш, раз самим веселится нельзя, никто не будет. Впрочем, - мужчина снова оглядывается, - мое дело не дать ребятам пострадать. Шайтан с ними, ссучеными, пусть дурят, только бы не развязывали кровавых стычек. А спеть-станцевать и дома, за стенами можно. Вы с Паймон переглядываетесь. Все определённо стало хуже с последнего визита.***
Азару хочется плюнуть в лощёную рожу. Божество ему видите ли не угодило. Да кто есть ты, смертный, человек, чтобы решать, кто годен, а кто нет. Какое ужасное… высокомерие. Что, старый, борода отросла? Думаешь, можешь поучать? Так это быстро исправить! И говорит ведь с таким противным снисхождением, как малым детям, которые не понимают что творят. Смертный самодур, решил равняться с Небесным порядком и назначать божеств, ну не дурак ли. С другой стороны, такое мышление мариновалось почти пол тысячелетия, с самого момента смерти Великой властительницы Рукхадеваты. Конкретно этого бородатого сына черепахи научили так думать, научили относиться к своей защитнице с презрением и омерзением, научили стыдиться самого ее упоминания. Это не даёт ему никакого права поступать так и вмешивать в свои социальные эксперименты ничего не подозревающих людей. Использовать тех как огромный аккумулятор для зарядки любимой игрушке. С каждым словом, старик все ближе к отделению его несомненно подкованной в интригах, но слепой головы от тела. Тем не менее план есть план. Наша цель в совершенно другом, Азара должны осудить граждане. Стоим и обтекаем. Ждём сигнала. Но фантазировать-то при этом никто не запрещает…***
Де факто вы совершили гос.переворот. Уже второй, если считать Эи отдельным от Сёгун правителем. Но честно - на душе приятно. Нахиду стали узнавать на улицах, машут ей руками, зовут к себе. И она улыбается так неловко робко, и не подумаешь, что малышка может тебя интеллектуально разложить, выпотрошить, узнать всю информацию, а затем собрать словно так и было. Она сильная и мудрая, она научится.***
Семья из трех человек. Отец, мать и дочь. Сидят, отдыхают после долгого дня перехода по пустыне. У костра дочь кружится в танце, восхваляя духов воды и приветствуя милосердную владычицу Ночь. Её по-восточному красивое лицо дышит радостью, а неверные блики костра её саму превращают в чудесный мираж. Рядом мирно пыхтят яки. Отец говорит с Матерью. Вдруг животные встрепенулись. Один бык протяжно замычал. Неужто пустынные волки? Отец медленно потянулся за оружием. Наконец, человеческое ухо уловило то, что встревожило более чутких яков. Со стороны пещер разносился ритмичный приглушённый стук. Шаги. Внезапно в колеблющийся свет костра вступила фигура. Девушка, судя по всему наёмница из зелёных Искателей. Она осторожно, держа руки на виду, склонилась в приветствии. - Мир вам, добрые люди, и счастья вашей семье и племени. Позвольте присоединиться к вашему кострищу перед тем, как продолжить путь? Женщины замерли в напряжении. В пустыне мало ночных гостей действительно желают мира. Обе перевели взгляд на отца, ожидая его воли. Кинутся с оружием на уже поднявшуюся незнакомку, теперь придерживающую тихо сопящий куль, или промолчать. Мужчина долго думал, но всё же промолвил: - И тебе мир, Мусафир. Коли не несёшь зла моему костру, отчего бы не переждать ночь? Раздели с нами трапезу, окажи честь! - Благодарю, любезный отец семейства. Не несу я зла твоему костру. - Фатима! Принеси гостье. Кто ты, куда держишь путь? С благодарностью приняв у хозяйки миску с сорго и молоко, она ответила. - Благодарю за кушанья, хозяин. Простая путница, путь держу к горам Темир. Расправившись с едой, она снова принялась за дело, изредка поднимая взгляд на положенный рядом куль, оказавшийся спящей девочкой. Семья молчала. И только и слышно было тихий треск костра и шорох нити. Закончив, нежданная гостья, поклонилась в пояс, поблагодарив за гостеприимство, оставила два тюка с драгоценной здесь водой и растворилась в ночи. Только тогда отец семейства выдохнул. Он сам весьма неслабый боец, как и дочь, да и красавица жена лучшая охотница в племени. Но по слухам... Испуганная, супруга спросила: Кто это был? Мужчина помотал головой и опустив оружие, ответил. - Молись, Фатима, обратись к духам, дочь. Сегодня они отвели от нас беду. С нами побывала сама Повелительница Джиннов, Белая Тень. Вознесите молитвы к Небесам, ведь сегодня её жатва была окончена - так разило кровью севера.***
Предатель Наседжуна не успел никуда сбежать. В пылу сражения его размазало до крайне дурно выглядящей каши из мяса и костей, с буйно цветущими на питательной почве маленькими плащиками. Неясно, кто именно положил ему конец - ты или Вестник. Да туда ему и дорога. Собаке собачья смерть! В Ордене, кстати, никто особо не расстроился.***
В Хадрамавет вы возвращаетесь что-то около двух месяцев после ухода. Дела с Нахидой, восстановление Академии, посильная помощь в Аару. Потом Темир, Пари, починка Ни-разу-не-Мараны-Лотоса. Но вот вы снова здесь. Пришли вперёд посланного из Академии учителя. Ты не стала шокировать дядечку тем, что многие племена пустыни могут стоять наравне со студентами младших курсов. Пусть сам все увидит. Племя встречает тебя настороженным удивлением. Не в смысле «Что приперлась, Чужачка?», а в смысле «Почему ты ещё жива?». Бабель с насквозь лживыми интонациями сочувствия причитает, что Джехт найти не могут уже несколько дней. Двигается жеманно, тянет гласные, а в глазах голый расчёт и страшный яд. Учителя встретить обещает, но право - чему может научить житель лесов прожжённую интриганку, свободно говорящую на трех языках и читающую на четырёх, два из которых мертвые? Жестокий оскал, замаскированный в приветливую улыбку обещает: эту поездку бедный дядечка запомнит надолго. Женщина как бы случайно намекает на участие «северян». Ах, какие уроды, не выполнили сделки, так ещё и людей теперь похищают. Нет веры иноземцам! - и толпа ревёт за ней. Вы делаете вид, что ведётесь. И бросаетесь в погоню. Что не мешает оставить небольшой «сюрприз». В скрытом храме первого волхва Дешрета беснуется Джехт. Вокруг лежат трупы Фатуи - тех, кто не успел сбежать. Напуганный паренёк в лагере на поверхности, бледный как смерть, рассказывал, в какой фарш порубила его сослуживцев «присланная змеёй демоница». Девочка как дикий зверь мечется по зале, нападая на все, что движется. Два шпиона Бабель притаились на балках сверху - под гулким сводом их дыхание хорошо слышно, а потому отследить и вырубить не составляет труда. Некоторое время наблюдая за Джехт, ты приходишь к неприятному выводу: подруга в "угаре". Судя по фразам, которые она произносит временами, все ей сейчас кажутся предателями племени. На лицо действие той вонючей гадости, которую жители пустынь сжигают в ритуалах, чтобы умаслить духов и Небеса. При употреблении внутрь (умышленном или нет) она исподволь затуманивает сознание и путает мысли. Постепенно человек цепляется за какую-то из них и накручивается, скатываясь в спираль. Что самое неприятное, навязчивые мысли не пройдут до самого выветривания - растворяется в крови состав очень долго. Ай да Бабель, Ай да змеища! К счастью сегодня-завтра действие должно закончится - дать Джехт отраву могли только в племени. Иноземцам, как метко выразилась матриарх, веры нет, открывать секрет священной жижи запрещено. Только вы тоже не пальцем деланные. Все её посланники, которых - готова руку на отсечение дать! - сразу же после вашего ухода скорпионица послала в другие племена будут мертвы уже через пару часов. От рицина и в новейшей истории было сложно избавится, а сейчас в условиях средневековья и подавно. За то, что дойти они не успеют, стоит благодарить саму Бабель. Матриарх выбрала такое место жительства, что до ближайшего города или деревни - день пути, до стоянки Афиях - ближайших соратников Танит - половина. А пески жадные, пески голодные, тела вместе с грамотами они поглотят очень быстро.***
- Тпрууу, стоой! - выписанный из Академии учёный крепко дёрнув поводья остановил яка. Животное жалобно заревело - его ли, скотины, вина, что подслеповато и не видит дорогу в зев ущелья. - По карте от той искательницы приключений это должно быть где-то здесь. Только, больно тут тихо. Мужичок прислушался. Нет, только свист ветра. Ни треска огня, ни мычания животных, ни даже эха разговоров. Только шуршит куст перекати-поля. Мертвая это тишина. Встревоженный, он аккуратно выглянул из-за гребня. И чуть не сверлился вниз от ужаса. По ущелью прокатилась бойня. Перевернутые палатки, ящики. Выдранные двери, опустошённые залы. Огромные пятна бурой, засохшей, но несомненно крови. И ни одного человека. На затылке зашевелились волосы. Позже, в мемуарах, учитель напишет, что когда его похлопали по спине, он мужественно повернулся, не дёрнув и бровью. В реальности мужичок с придушенным сипом подскочил на метра полтора ввысь и таки полетел бы на окровавленные клыки скал, если бы не неожиданно сильная тонкая девичья ручка. - Прибыла незадолго до вас. Я уже спускалась вниз, - ответила на невысказанный вопрос та самая искательница приключений. - Из выживших только кучка детей, которые забились в какую-то дырень и только потому спаслись. Твердят что-то про «двух разгневанных духов огня и смерти, которые за неуважение к традициям вырезали племя». Они там, - неопределенный взмах рукой в сторону разгромленного лагеря, - на месте, вероятно бывшей палатки лидера. Пойдёмте, там нужен взрослый. Моя напарница не сможет долго их отвлекать, а мне ещё тела расчистить надо. На неопределенное «ыыа-ы» девушка вздыхает и бормочет под нос явно что-то не слишком лестное. Она снова дергает его за рукав. - Пойдёмте, прошу вас. Как раз составите письмо матрам для расследования. Племя Танит… скажем так, у него много неприятных секретов. И это я просто прошлась по палаткам, выбирая куда посадить детей, чтоб они не видели этого ужаса. Через несколько часов, когда письмо было написано, запечатано и даже отправлено с имеющейся под руками для таких случаев сумеречной птицей в Аару, когда дети, стараниями маленькой летающей помощницы искательницы приключений накормлены и их совместными уложены, мужичок выходит на улицу. Проходит по террасам спускаясь на самое дно ущелья. Там девушка закончила свою работу. Она стоит опершись на лопату и смотрит в никуда, пока тень в неверном свете костров-жаровен приобретает фантасмагорические очертания. Он не видел ни ямы, ни тел. Но аккуратный курган, спрятанный в тени скалы, вызывает сочувствие. Такое большое племя и за пару минут в небытие. Он достаёт палочки с благовониями, втыкает в песок. Чувствуя заинтересованный взгляд, мужчина, не оборачиваясь, поясняет. - Надо упокоить духов. Поэтому я прочитаю сутры и зажгу курительные палочки. Спиной мужичок чувствует одобрение. Вздохнув, он начинает первый круг молитв.Он не знает, что одна из таинственных "джинири" стоит совсем рядом и что ей ничего не стоит проткнуть его тем же мечом, что искромсал немало здешнего населения. Тем же мечом, что был проводником энергии, развеивал по ветру и оплетал гибкими корнями плоть, превращал в камни и кипятил пущенным током кровь. Но она этого не сделает.
Смерть есть смерть, даже врага, сколь бы ненавистного надо предать земле или передать сообщение о нем в его дом. Пусть гниет во внутренностях дахрийского механизма Наседжуна - ему поставили табличку в родном лагере. Пусть сгинул на зубах унута увлёкшийся охотой за своей «последней» добычей Массейра - она проследила, чтобы останки безумца нашли соплеменники. Пусть погибли те Фатуи в поле - их опустят в землю скорбящие или не очень сослуживцы. Смерть есть смерть. Её нельзя оскорблять.