Совсем немного

Сметана показалась кислой. Ну конечно. Вот нужно было всё-таки не к Айвен спать идти. А просто это сложно – выбрать где ночуешь. Дома может быть этот брат теперь, и кто знает, вдруг Кано будет ему рад, и что тогда. Дома у мамы… может, мама тоже с братом. Элронд и так уже сегодня видел ссору. С Финдекано они только недавно вернулись из похода, и ну нельзя же постоянно к нему бегать, и у него к тому же может быть в гостях сестра. Майтимо даже думал, не явиться ли к королю, тот точно бы всё понял и пустил бы, но и король бы ведь принялся его жалеть. Все же в нём видели какие-то отражения. А Айвен – нет. Видела только того, с кем здорово бегать наперегонки и кого можно научить доить козу, и в речке вечно брызгалась как бешеная, и постоянно портила одежду. То ей надо забраться на сосну, то проверить, куда ведёт подземный ход… – Ты что же, – удивилась мама Айвен, – вовсе не будешь ужинать сегодня? Ох, как неловко. Айвен попробовала пнуть его под столом, но не дотянулась. «Ты что? Это же мамин салат, знаешь какой вкусный!» «Да я не потому, что он невкусный!» «Ну а что тогда?» Майтимо даже не был уверен, что она знала про Чертоги – не как про место из историй, а как про место, откуда может выйти кто-то из семьи. И стоит ли её пугать. И стоит ли… – У нас есть молоко, – сообщил папа Айвен, до сей поры молчавший. – И компот. И остатки пирога для тех детей, которые вроде бы ничего не едят, а всё равно растут. И подмигнул. У папы Айвен, в отличие от некоторых, были козы, и ещё волосы были светлые и такие, будто нарочно спутанные и похожие на шерсть. Такие шерстяные пряди. Как же ему шло! А у мамы Айвен волосы так спадали на лицо – ну, как соцветья на ветку сирени. И эти двое были ведь не только младше мамы, но и младше Маглора, и младше Майтимо самого, когда он всё вспомнит. Но это ведь совсем неважно на самом-то деле. Маглору вон зато предложишь козу завести, всего-то одну, а он откажется, как будто ты ему целое стадо пригнал. Они с Айвен уже встали из-за стола, когда мама Айвен всё-таки придержала его за плечо и спросила вполголоса: – Твоя мама ведь знает, что ты здесь? – Угу. На самом деле маме Майтимо ничего не говорил, но ведь он же и так ночует то с Кано, то с Финьо, то вообще у Элронда, то есть волноваться маме совершенно не из-за чего, а разве не это главное? – Тогда доброй вам ночи, – мама Айвен как будто бы хотела поцеловать его в лоб, но передумала, – только чур если решите поиграть в лошадок – идите во двор. – Да мы дома всего один раз и играли, – буркнула Айвен. Всё обижалась, что он мало внимания уделил ужину. Конечно, нужно было восхищаться. – И вообще Майтимо сегодня скучный. Конь в конюшне. – Сама ты конь в конюшне, – вернул дразнилку Майтимо, не успев подумать, – мы кони в путешествии, не надо тут. – Славной дороги вам, – пожелал папа Айвен и обнял маму Айвен за плечи, и они так и стояли в кухне вдвоём, и Майтимо даже спасибо им не смог сказать, а просто вышел. Айвен толкнула его сразу же. – Да ты чего такой? – У меня брат вернулся из… из путешествия. – Маглор куда-то уходил? – Не Маглор! Другой брат. – Ого, – Айвен так и остановилась посреди лестницы, – ого! У тебя что же, двое братьев? – У меня шестеро, я говорил же. Просто далеко. – Это где же так далеко, что не поговорить… Постой, то есть ты не врёшь? Хотя я думала, ты и про Маглора… – Да, а потом вы все с ним познакомились. – А ко второму можно прийти? А он тоже так играет? – Я не знаю, – говорить об этом брате было тяжело, как будто Майтимо смотрел из-под воды. На всё: на Айвен, которая смотрела очень прямо, чуть хмурилась, как её мама; на колокольчики на стенах, тут было много разных; на козий сыр, который им дали с собой. Довольно мокрый сыр, кстати, – вроде завёрнут, а на тряпице всё равно мокрые пятна. – Он что, тебя обидел? Хочешь, я с ним подерусь, а? Вот если с Маглором вдруг начать драться, он или уйдёт, или ещё и умудрится успокоить. А с этим… столько про них узнавал и столько вспоминал, и всё равно сейчас не мог представить. Ни в одном сне и ни в одной мечте такого не было, чтобы его не узнавали. Ещё и покушались на отца… – Он умеет, – сказал Майтимо, потому что о братьях надо говорить хорошее, – он очень здорово умеет делать… вот такое, как у тебя. Застёжки и заколки. – А он может мне починить? – А твоя мама что, не может сама? – Да просто я всё время её ломаю, эту застёжку, мама уже просто скажет – безнадёжно… А твой брат ничего не будет знать же! – Я потом, – сказал Майтимо. Вот уж и правда этот-то брат ничего не знал. – Он такой стал дурацкий, пока его не было. Может, и не возьмётся ничего чинить. – Да ну? Зато как он обрадовался, что ты вырос! Да? Наверняка ещё не знает, сколько ты теперь умеешь! Если в нормальных семьях откуда-нибудь кто-то возвращается – это повод накрыть на стол, и прыгать, вот как Айвен сейчас прыгает, и говорить, наверное, до утра. А если в их семье… Но ведь у них самая лучшая! – Да он вообще забыл, что я тут есть. – Он что, дурак? Как можно забыть собственного брата? Вот если бы у меня был хотя бы один, или сестра, или хоть кто-нибудь! Да ну. Лучше пойдём искать сокровища. Это была игра, с ходами и фигурками, кладами и сюрпризами, её, кажется, папа Айвен то ли сам сделал, то ли специально у кого-то заказал, вот только Майтимо сейчас вовсе не хотел искать сокровища. Сам не знал, что хотел. И Айвен как-то поняла и сказала: – Тогда давай шептаться. У Айвен в комнате специально стоял большой стол, для неё ещё высокий. Затем только и стоял, чтоб накрывать его покрывалом, и на покрывало класть книги или ставить вазы, и там, под столом, таиться. Ей предлагали маленький шатёр, но Айвен думала, что под столом лучше всего. Тем более когда есть сыр. И Айвен ещё захватила сок во фляжке. – Можем вообще отсюда никогда не выходить, раз они дураки. Или пусть Маглор его прогоняет. Майтимо представил почему-то Маглора с метлой, или как тот машет руками: кыш, мол, кыш, уходи и не возвращайся. Да ну, не смешно. – Да я и сам забыл, как быть, когда их двое. – Ну, хоть не шесть. Представь, как было бы, если б они все сразу пришли. И ты даже не спросишь, где он был? – Он не захочет рассказать. – Так может, он устал? Да ну, Маглор у тебя такой хороший, и ты сам тоже ничего, и твоя мама… вряд ли вдруг этот брат окажется совсем уж? Да если бы знать. Ещё и мама Айвен пришла к ним совсем перед сном, постучала тихо-тихо, и прошептала: – Твоя мама сказала, что знала, что ты здесь, но попросила тебя всё же ей открыться. – Она что, сюда пришла? – Приходила, сказала, что не будет вас будить. Велела пожелать тебе спокойной ночи. Вот так вот. Ты про неё врёшь, а она вдруг ещё тебя же и прикроет. Чтоб мама Айвен не подумала плохого. «– Мам! – Ты разве ещё не спал? – Мам, я не знал, что я закрылся. Ты там с этими? – Ну какие же «эти», Майтимо? Нет, я не с мальчиками. И это хорошо, на самом деле, что ты сегодня не пошёл домой – у них пока что там свои разборки. – Какие ещё разборки? – Когда я уходила, Курво по громкости почти сравнялся с Кано, а этого, знаешь ли, добиться нелегко. – Он меня даже не узнал! – Ну пощади его. Он только вышел, может, и себя не очень помнит. – Ты ему рада, да? – Конечно. Как ты думаешь? Но я ведь и тебе всё так же рада, и не вздумай считать иначе, Майтимо. Ты слышишь меня? – Я тебя всегда слышу, это только вот сегодня… – Мы завтра вместе сходим навестим их, хорошо? Это и твой дом тоже, ты в него столько вложил. Атаринкэ ещё и сам будет стыдиться, что сначала тебя не узнал. Да ты увидишь. – А он и правда похож на отца, да? Я даже сначала… – Да, да, – сказала мама. – И я тоже сначала. Они двое когда-то всех разыгрывали». *** – А что ты думал? – судя по громкости и по тому, что Маглор даже и на дверь не обернулся, ругаться эти двое не закончили. Так странно слышать, как Маглор волнуется, и не из-за самого Майтимо, и не из-за выступлений. – Нет, что ты думал, скажи мне, пожалуйста? Этот так называемый Куруфинвэ Атаринкэ уже переоделся в красное, чёрное и золотое – самое-самое парадное. Откуда взял только. Майтимо даже заморгал – вот только бы сейчас не начало мерещиться всё остальное. Все остальные ссоры, например. А этот и волосы расчесал так, что они блестели и падали волной, и вообще так смотрел на Маглора, как будто это Маглор в его дом явился, а не наоборот. – Во-первых, – сказал так, что Майтимо на месте Маглора уже обиделся бы на сам тон и убежал бы, – во-первых, я хотел удостовериться, что наш любимый старший брат благополучно вышел. Мы, знаешь ли, всё ждали, пока он подойдёт да поздоровается. Мы-то втроём были. И младшие тоже парочкой. – Ага, – сказал Маглор, – то есть вы его любезно провожали и так увлеклись, что не заметили, что он давно уже снаружи? – Мы просто знали, что он там. Его не видели. И всё ждали, пока увидим, всё пытались… – Куруфин мотнул головой. Надо же, сколько он помнил. Сам Майтимо вот ничего, только что всё было тёмно-синим почему-то. – Ну хорошо, – сказал Маглор, – допустим, так. Проводил и сам вышел. Что же «во-вторых»? – А во-вторых, брат, это только ты у нас всегда уверен был, что всё можно исправить! А что касается нас, мы... И тут он наконец заметил что Майтимо, что маму. И осёкся. Маглор так яростно резал морковку, что вместо кружочков уже получались даже не кубики, а какие-то вовсе мелкие куски, дальше только пюре. Кромсал её ещё, ещё, ещё. Нож так и мелькал. – Кано, – сказала мама, – пальцы береги. – Ничего с ними не случится, – отозвался Кано и всё-таки сгрёб морковь в большую миску. – Ты слышала, что он тут говорил? Медлил из благородных побуждений! – Мама, – сказал этот второй брат, – ты что, правда считаешь, что после всего, что было, Кано вдруг ещё может промахнуться? Вот тут Майтимо всё-таки не выдержал. – Нельзя делать опасное при маме, – уронил тяжело, как мог. Ну а что делать, если этот сам ничего не понимает! – Даже если ты взрослый! Никогда. Вот у Кано именно по лицу ничего было не понять, если он сам не хотел. Просто с ним рядом становилось грустно или весело. А у этого по лицу сразу заметно: изумился, и злится, и растерян будто бы?.. – А я говорил, – Кано махнул в сторону этого ножом в морковных обрезках, – я говорил, что это всё совсем не важно! – О, это ты привык к безумию, – буркнул второй брат. – А я пока что… – Лично я, – заявила мама, – пришла завтракать. Если вы собрались ругаться, идите-ка куда-нибудь в другое место. Оба, ясно? – Мы не будем ругаться, – сказал Кано, – мы просто очень, очень рады встрече. Разве это так показывают?.. – Почему в моей комнате обосновалась толпа каких-то детей?.. – Даже не знаю. Может, если бы кое-кто пришёл пораньше, он бы смог сам решать, кого пускать в свою обитель, а кого нет? – А кто-то, кто раньше пришёл, не мог бы проследить… Мама вдруг фыркнула и хлопнула в ладоши – раз, другой… И оба брата на неё уставились, и замолчали. – Привет, – сказал Майтимо в этой тишине, потому что здороваться, вообще-то, вежливо, – это, наверное, ко мне пришли. Они же не знали, что туда теперь нельзя. – Конечно нельзя. Никогда было нельзя! – Ну, мальчики, – сказала мама, – хватит ссориться. И Кано как-то так взглянул на этого второго, что тот только вздохнул – и промолчал.