об усталости выживать

совместный сеанс с эндрю всегда отвратителен, но аарон ждет его, как самого яркого момента недели, с той же силой, что и боится. это — возможность рассказать о своих чувствах, зная, что тебя слушают, пусть и невольно, впервые за все годы знакомства, это — попытка понять другого, это — редчайшая возможность увидеть чужие эмоции, узнать хоть что-то об эндрю. аарон жаден до этого с пугающей его самого силой: он ловит каждое выражение, промелькнувшее на лице брата, полувздох, мельчайшее подергивание пальцев, привыкнув так долго обходиться только тенью эмоции в пустых глазах. если проблески раздражения и гнева — это та искренность эндрю, которую он заслужил, то пускай. но сеансы продолжают быть кошмарными, как минимум потому, что на эмоции аарона эндрю насрать в девяноста девяти процентах из ста. конечно, иногда эндрю говорит и даже выражает эмоции. сегодня не этот день. иногда эндрю действительно слушает аарона. сегодня не этот день тоже. одного процента не случилось. — ты даже не пытаешься, — цедит аарон, глядя в невыразительное лицо напротив. бетси нейтрально маячит где-то на фоне, идеально сливаясь с бежевыми стенами: её умению отступать в тень, когда нужно, продолжая контролировать ситуацию, можно было только позавидовать. — я должен? — эндрю едва шевелит губами, и аарону очень хочется врезать ему по лицу, а лучше — схватить за волосы и вмазать головой об стенку, чтобы рот исказился в крике, чтобы лицо перекосило, чтобы там появилось что-то кроме вымораживающей пустоты. аарон сдерживается, зная, что это не надолго, что он все равно начнет орать, как последняя истеричка, потому что, эндрю, кажется, нравится наблюдать, как самообладание аарона ломается о ледяную стенку его безразличия. может быть, это вообще единственное, что ему в аароне когда-либо нравилось: наблюдать, как он бесится и корчится в бессильной злобе. аарону это нравится в эндрю тоже. аарон впивается ногтями в ладони, давит, пытаясь отвлечься на боль и ощущение лопающейся кожи. — тогда зачем все эти сеансы? если ты, блять, даже не собирался что-то делать? чего ради было соглашаться, если ты нихрена не держишь слово? — последнее предложение аарон выпаливает, сразу чувствуя, как его бросает в жар. эндрю взбесится. о да, эндрю взбесится. аарон предвкушает это. у эндрю дергаются губы. он шумно выдыхает через нос, глядя почему-то на би. ничего не происходит. — я держу слово. хожу на сеансы с тобой. мне казалось, что тебе нужно было это ради паршивой чирлидерши? уже не актуально? — эндрю хмыкает, насмешливо кривит губы. не гнев, с этим можно работать. но слова как удар под дых. аарон дышит, дышит и дышит, но в голове что-то звенит, а перед глазами темно, плавают белые точки, световые пятна. голос би доносится сбоку, но это не имеет никакого значения: — аарон, кивни, если ты меня слышишь. попробуй дышать со мной, на раз вдох, на два выдох, — она говорит спокойно и ровно, и спасибо ей, блять, за это большое, как и всегда, но аарон не хочет кивать и дышать, он хочет исчезнуть здесь, раз и навсегда. он не кивает из упрямства, но дышит, часто и неровно, вцепившись ногтями в кисти рук, чувствуя, как они продирают кожу. лицо эндрю все такое же насмешливое: аарон видит каплю искренней радости в уголке его губ. им действительно нравится доводить друг друга. холодно-холодно-горячо. успокоившись, аарон пристально смотрит на би. он не может начать это сам, ему нужна хоть какая-то иллюзия поддержки, пусть бетси и нейтральней швейцарии в их войне. он не знает, что эндрю понял из его взгляда, но все еще не готов к тому, как тот лениво бросает вдогонку: — это было разовое предложение, твоя потаскушка. мальчик погулял и хватит, ему пора обратно под крылышко, раз уж взрослый мир внезапно такой плохой. он нихуя нихуя нихуя не готов. бетси моргает, дипломатично игнорируя издевку эндрю и попытки аарона не заорать и не задохнуться одновременно: — к слову, эндрю, аарон как раз хотел поговорить с тобой о расставании с кейтлин. это очень важная для него тема, поэтому, хоть мы и говорили об этом на его сеансе, он захотел обсудить это с тобой, — это звучит так гладко, что аарону смешно: он знает, что бетси не настолько глупа, чтобы предположить, что эндрю не насрать на то, хочет ли он поговорить с ним о чем-то или нет. выражение лица эндрю не меняется, но в глазах тлеет раздражение: — я не собираюсь говорить о шлюхах в мое личное время. если аарону нужно поплакаться кому-то в жилетку о том, что очередная женщина в его жизни совершенно неожиданно оказалась дерьмом, он выбрал не ту кандидатуру, — он намеренно громко отхлебывает какао. — хватит быть маленьким глупым дурачком, аарон, как будто ты действительно ожидал, что будет иначе? лучше раньше, а не позже, верно? когда аарон молчит, он добавляет, не меняя выражения лица, подчеркнуто лениво перекатывая в ладонях теплую кружку: — и никаких новых сделок. все, что аарону удается выдавить из себя, чтобы не начать орать, умещается в три слова: — это я её бросил. он отводит глаза в сторону, как тогда, когда говорил с би, зная, что эндрю это разозлит, и продолжает: — я не знаю, кто тебе, блять, и что сказал или где ты это услышал, но это я ее бросил. она не при чём. я сделал это, потому что я захотел, это было мое решение. эндрю подчёркнуто аккуратно ставит кружку на стол и издевательски хлопает, глядя на би: — пчелка, он хочет медаль или что? я должен его поздравить с тем, что он понял, что отношения со шлюшкой не стоят его времени? бетси спокойно улыбается, слегка пожимая плечами: — думаю, суть была в том, чтобы услышать твое мнение по этой проблеме, эндрю. она поворачивается в другую сторону после насмешливого "полагаю, он услышал": — аарон, поправь меня, если я неправильно поняла наш последний диалог, но мне показалось, что для тебя было важным донести причины твоего решения. ты хочешь говорить о них сейчас? аарон хочет сдохнуть, когда кивает. он смотрит на бетси, и та ободряюще улыбается ему. он не смотрит на эндрю. он отворачивается к стене и закрывает глаза. — я понял, что не люблю её, не потому, что она мало делает для меня, а потому, что не умею любить в принципе, когда мне позволено это сделать. я не умею заботиться, не умею проявлять чувства — потому что их нет, мне все равно, черт возьми. она так помогла мне, она любила меня, а мне стало скучно, потому что любить просто так не получается, я не могу это объяснить, блять, боже, я ненавижу тебя больше всего на свете, я ненавижу нашу мать, я ненавижу это все, почему я такой сломанный, почему это со мной, почему это не хочет исправиться, — его речь начинается монотонно и переходит на сдавленный крик в конце, потому что он действительно устал, так ужасно устал от того, что с ним что-то фундаментально не так, что он не смог быть "нормальным" и никогда не сможет. в тишине он слышит только стук своего сердца. эндрю шуршит, садясь поудобнее в кресле. аарон жмурится до красно-зеленых кругов, но может отчетливо представить его лицо: безразличие вкупе со скукой. какой же он дурак, зачем это все, никому нет дела. ему отчаянно хочется сказать хоть что-то, что переломило бы тишину, привлекло внимание эндрю. что-то, в чем он не может признаться даже себе, запихивая в темный угол сознания, что-то, о чем он вообще не планировал говорить. аарон стискивает кресло руками и выдыхает: — и знаешь, это не относится к теме, но я больше не хочу быть врачом.