***
— Выпьешь кофе? — спросил Нам, растягивая дежурную улыбку на холёном лице и протягивая руку телохранителю пасынка. Он лишь кивнул и сел в кресло, устало откидываясь. — Нет, спасибо! У меня мало времени, — ответил Чон холодно. Нам недоуменно поднял брови, но благоразумно сел обратно за стол. — Что случилось? Как Мин? Где вы прячетесь? Ко мне приходили из полиции, они готовы объявить его в розыск. — Придумай, что-нибудь. Тебе не привыкать. — Не понимаю, откуда этот тон, Чонгук? Нахватался у мальчишки? — Возможно, — Гук поднялся из кресла и сел на стол, точно как Юнги, в день их знакомства. — У меня к тебе предложение, Нам. Человек, которого ты нанял, полный профан. Юнги я ему не отдам. Намджун испуганно сглотнул, глаза суетливо забегали по кабинету, как будто он искал варианты побега. — Как ты узнал? — прошептал он. — Птичка напела. Да, не бойся ты так. Знаешь, мне осточертела моя работа и Мин тоже. Реально он достал своими бесконечными закидонами и капризами. Отзови своего придурка. Я сделаю его работу, но, понятное дело, заплатить тебе придётся вдвойне. Ким нахмурился, сцепив пальцы в замок, он несколько минут оценивающе разглядывал Гука. — Думай быстрее, Ким. У тебя, собственно, нет вариантов. Не согласишься, я увезу и спрячу Юнги до тех пор, пока ему не исполнится 23. Ну, и сам понимаешь, тебе после этого ничего не светит, придётся жить на государственное жалование. Оно, конечно, неплохое, но с доходами от компании деда Юна не сравнить. И нужно ещё проверить, действительно ли его мать так плоха, как ты утверждаешь. Я думаю, управляющий делами Юнги пойдет нам на встречу. — Мне не нравится, что ты перешёл к угрозам. — А мне не нравится, что ты нанял меня охранять Юнги, заранее заказав его киллеру. Ким вздохнул, перевёл взгляд на окно и снова на каменное лицо Гука: — Ок. — Мне нужна наличка, сейчас. — Только половину. — Разумеется. — Как ты убьёшь его? — Ким отодвинул картину на стене, за которой обнаружился сейф. — А как надо? — Это должно быть жестокое и желательно кровавое убийство. Я хочу продолжить использовать его в предвыборной компании. Ну, понимаешь, убитый горем, но не сломленный отец, вопреки проискам конкурентов продолжает свой тяжёлый путь… — Понятно, — прервал его Гук, поморщившись от отвращения. — Не переживай, сделаю всё в лучшем виде. Звони человеку своему, мне не нужно, чтобы он мешался под ногами. Нам сложил на столе стопкой несколько пачек купюр, порылся в ящике стола и аккуратно сложил их в курьерский пакет для документов. Пододвинул его к Гуку и набрал номер: — Да. Я отменяю заказ. Ты два раза облажался, уезжай из страны сегодня же. Нет. Не обсуждается. Нам нажал отбой и вопросительно посмотрел на Гука. Тот кивнул в ответ. — Прощай, Нам, — сказал Гук, слезая со стола. — Когда мне ждать результат. — Я думаю, завтра ты уже будешь во всех новостях. — Отлично, — Нам довольно потёр руки.***
Мин лежал на кровати, отвернувшись к стене, поджав колени к груди и даже не повернулся, когда он вошёл. Гук знал, что он не спит, за те несколько дней, что они провели вместе в одной комнате, он научился различать его дыхание, часами вслушиваясь в него в темноте номера. Он сел на свою кровать и несколько минут рассматривал худую спину, борясь с желанием лечь рядом, подмять под себя и никогда больше не отпускать. Чон Чонгук не думал, что это будет так мучительно, так невероятно сложно попрощаться с ним навсегда. ОН положил локти на колени и низко опустил голову. — Тебя не было восемь часов, — услышал он обиженный голос. Мин встал со своей кровати, включил свет и сел напротив. Гук не двигался, не находя в себе силы поднять на него глаза. — Что случилось? Смотри на меня? — потребовал Мин в свойственной для него манере. Чон медленно поднял голову и посмотрел ему в глаза. Юн удивленно приоткрыл губы и выдохнул. Он только один раз видел такую тоску во взгляде, когда мать увозили в больницу. На лице мигом отразилось понимание: — Ты узнал, кто меня заказал? Гук молча кивнул. — Это Нам? — спросил Мин, скорее утверждая. — Ты подозревал его? Мин сжал челюсти, так что заходили желваки. — Да, с самого начала, но не хотел верить. Лелеял тупую надежду на то, что в нём осталось хоть что-то человеческое. Сука! Мин вскочил кровати в отчаянии запуская руки в волосы. — Мне конец. За ним стоят очень опасные люди. Твою мать! — Юн сел на корточки и обхватил голову руками. Гук опустился к нему на пол и нежно погладил по голове: — Тебе нечего бояться, — сказал он тихо. — Ты не понимаешь… — запротестовал Мин. Гук схватил его за плечи и заставил посмотреть на себя: — Я никому не позволю причинить тебе вред. С тобой всё будет хорошо. Я всё уладил. — Что? Как? — от удивления Мин плюхнулся на зад и уставился на Гука. Он достал телефон и включил запись своего разговора с Намджуном. — Мразь, — процедил сквозь зубы Юнги, как только разговор закончился. — Эта запись поможет мне? — Не совсем. Понимаешь, юридически, она не может считаться доказательством, так как получена незаконным путём, ведь я не сотрудник правоохранительных органов. Я был сегодня в комиссии по борьбе с коррупцией. Эта запись, отпечатки пальцев Нама на купюрах, мои показания и то, что они, наверное, уже нашли в его телефоне и сейфе, всё это даст им возможность посадить его за решётку до конца жизни. Гук отсел от Юнги, прислонился спиной к кровати и вытянул ноги. — Так это же потрясающе! — Мин не верил своим ушам. — Гук, ты — гений! Господи! Спасибо! Юнги подполз к нему, счастливо улыбаясь и присаживаясь рядом. Чон снова залюбовался им, на несколько секунд поддаваясь его радости, рука слабо дёрнулась от желания приласкать. — Значит, мы можем возвращаться домой? — с надеждой спросил Юнги. — Подожди до утра, пожалуйста. Мин, у меня есть очень хороший друг, мы вместе служили, я доверяю ему, как себе. Я связался с ним, завтра он приедет и отвезёт тебя домой. Пожалуйста, слушай его во всём, он обеспечит тебе безопасность. С лица Юна тут же сползла улыбка, он вдруг понял, что им придётся расплатиться за его чудесное спасение. Он молча и вопросительно уставился в глаза Гука, сжав кулаки, как будто приготовился к удару. Чон вздохнул: — Ну, ты же умный человек. Сам сказал, что за Джуном стоят опасные люди. Никакая полиция не защитит меня от их мести. После того, как закончится суд, по программе защиты свидетелей меня отправят в другую страну. Я собственно, пришел попрощаться… — Нет! — выкрикнул Мин, резко вскочив. Гук устало потёр глаза и вымученно попросил: — Юнги, пожалуйста, не нужно… Я не вывезу этого… Я так устал… Мин потеряно обводил глазами комнату, не понимая, что ему делать с болью, которая охватила всё внутри. На дрожащих ногах он сделал пару шагов и просто упал перед Гуком, забрался к нему на ноги, обнял и уткнувшись в плечо стал шептать: — Не бросай меня. Пожалуйста! Я не смогу. Я никого никогда не просил. Возьми меня с собой. Мне не нужны деньги, ничего не нужно без тебя. Я люблю тебя. Просто позволь быть рядом. Я ничего не попрошу. — трясущимися руками он обхватил голову Гука и уткнулся в неё лбом. Гук стал нежно гладить его по спине, успокаивая: — Юни, ты же сам понимаешь, это невозможно. Ты сильный. У тебя мама и младший брат, ты должен стать для них опорой. Ты не можешь их бросить. — Нет, нет. Мне плевать. Я хочу быть с тобой. Я больше никого не смогу полюбить. Таких, как ты больше нет. Ты честный, благородный, сильный, упёртый сукин сын… — голос Юнги сорвался, глаза и нос предательски защипало. — Ты не простишь себе этого. Юн, мне кажется, я немного узнал тебя. Ты совсем не такой эгоист, каким хочешь казаться. Послушай, твоему брату сейчас будет очень сложно, его отца обвинят в страшном преступлении, ты должен быть рядом. У него больше никого нет. Как когда-то твой дедушка стал тебе отцом. Две крупные капли упали на толстовку Гука, Мин продолжал отрицательно мотать головой, вздрагивая всем телом. — Юни, пройдет время и ты всё забудешь. Встретишь человека… — Перестань! — Мин ударил его в грудь и зло уставился в глаза. Чон слабо улыбнулся: — Таким ты мне нравишься больше. — А я нравлюсь тебе? — Юн положил руки ему на грудь. — Странно слышать сомнения в твоём голосе. Где тот самоуверенный выскочка, который посылал меня на хуй? Мин удивлённо распахнул глаза: — Боже! Первый раз слышу от тебя мат. А как же твои слова: «Мат засоряет язык, ведет к деградации личности и бла-бла-бла». Гук широко улыбнулся: — Ты запомнил. — Я помню все, что ты мне говорил, — Мин снова сник. Они замолчали. Гук вдруг осознал, что Юнги находится слишком близко, его тонкие длинные пальцы слабо царапают толстовку, а дыхание обжигает кожу на лице. Он убрал руки с его поясницы и попытался аккуратно ссадить с себя, но он лишь крепко вцепился в плечи, придвинулся вплотную так, что уперся пахом в него и сжал бёдра. Гук рвано выдохнул, оказавшись в западне. В глазах Юнги затаилась надежда и какое-то сумасшедшее отчаяние: — У меня будет к тебе просьба, — тихо сказал он и слегка прикусил нижнюю губу. — Что ты хочешь? — голос Гука вдруг стал на тон ниже. Он кашлянул и поморщился, чувствуя, как в нём начинает зарождаться возбуждение. — Я никогда не занимался любовью, только сексом. Покажи мне, как это бывает, когда любишь. Чон закрыл глаза, пытаясь найти внутри себя силы, которые держали его эти два месяца. Куда делись все его принципы? Где этот чёртов рассудок? Где страх оказаться использованным и выброшенным? Вся его оборона разваливалась по кирпичикам перед умоляющим взглядом, порывистым испуганным дыханием и шёпотом, от которого пересохло во рту. — Покажи, — упрашивал Мин, путая пальцы в волосах на затылке и прижимаясь губами к уху, нежно прикусывая мочку. — Мне нужно будет что-то, чтобы держаться. Дай мне себя. Дай мне эти воспоминания. Разве я так много прошу? Гук-и. Его губы теплые и дрожащие медленно выцеловывают дорожку от уха по скуле к подбородку. Легкие и неторопливые поцелуи, трепетные, как маленькие мотыльки, едва задевающие кожу, практически невинные. Мягкие влажные губы, наконец, прижимаются к его. Осторожно, как бы боясь спугнуть, Мин проводит кончиком языка по его нижней губе и тихо сладко стонет ему в рот. У Гука срывает тормоза, всё становится неважным, кроме мокрого манящего рта и настойчивых губ. Он не может отказать ему в их первой и последней ночи. Поцелуй рваный, голодный выбивает воздух из лёгких, заставляет сердце бешено долбиться о рёбра. Чон сжимает двумя руками зад Юнги, безжалостно мнёт, еще сильнее впивается в губы, прижимает к себе, чувствуя животом твёрдость в его штанах. Мин сам нетерпеливо трётся об него, гладит плечи и шею, тихо стонет. Его голос рушит в Гуке последние остатки контроля, ткань футболки трещит, он откидывает ненужную, мешающую тряпку в сторону. Мин выгибается, закидывает голову, тяжело дышит, прекрасный, как маленький рыжий искушающий дьяволёнок. Чон поддерживает его двумя руками, целует, вылизывает, кожу на ключицах, груди, засасывает твердый сосок, играет с ним кончиком языка. Мин закусывает палец, пытаясь хоть как-то оставаться в сознании. Он приподнимается, становясь на колени перед Гуком, позволяя стянуть с себя штаны. Давно стоящий член плавно выскальзывает из-под ткани, упираясь в грудь Гука. Мин хмурится, лёгкий испуг пробегает по лицу: "вдруг откажет? опять оттолкнёт?". Чон поднимает на него глаза, мягко улыбается, разгоняя его тревогу, обхватывает ладонью, оглаживает влажную розовую головку, подкручивает, размазывает присеменник, не отводит взгляда и подносит её к губам. Юнги от одной этой картины пробивает током, а уж от ощущения, как член медленно погружается в гортань окончательно сносит крышу. Он громко стонет, запускает руку ему в волосы, слегка надавливает. Чон насаживается ртом, мокрые звуки ещё больше заводят, Мин начинает легко толкаться, чувствуя, что не сможет так долго продержаться: — Боже, что ты делаешь со мной? Гук, остановись! Чёрт! Если не хочешь, чтобы я кончил тебе в рот прямо сейчас. Он садится обратно к нему на ноги, снова глубоко целует, расстегивает толстовку, торопится, ему не терпится прижаться к голой коже, почувствовать её жар. Чон морщится и шипит, когда он нечаянно задевает бинт на руке. Это притормаживает Юна, он виновато заглядывает в глаза, Чон качает головой. — Всё хорошо. Всё хорошо, — шепчет, прижимает к себе, гладит голую кожу на спине, прикусывает нежную молочную кожу на шее и ключицах, снова заставляет забыться. Мин тянет руки к ремню, расстёгивает пуговицу и ширинку, пытается стянуть брюки: — Хочу тебя! Хочу тебя в себе, — требовательно шепчет, скорее приказывает. — Нам не обязательно… — Гук ласково останавливает. — Только попробуй… — Мин больно прикусывает нижнюю губу и тут же виновато зализывает ранку, — Пожалуйста, мне нужно… Я так давно хочу тебя, так давно мечтал. Гуки-иии... Как тут откажешь? Да он и сам уже подыхает от желания, член болезненно ноет и требует. — У меня ничего нет… Тебе будет неприятно… — делает последнюю попытку Чон. Мин удивлённо поднимает брови, хихикает, встаёт, скидывает с лодыжек штаны, роется в дорожной сумке Гука, которую тот захватил из машины, выуживая оттуда упаковку презервативов и пакетики с одноразовым лубрикантом. — Что? Откуда? — Чон встает с пола, подходит к Юну, обнимает, прижимая к себе, зарывается в рыжие волосы, наслаждаясь любимым запахом. — У Чимина стырил, пока был у него в ванной. Была всё-таки надежда уломать тебя. — Ты - невероятный, — шепчет Гук, утягивая его в кровать. Мин жадно хватает ртом воздух, которого катастрофически не хватает, выгибается под Гуком, сам трётся так, что его член плавно скользит между половинок, упираясь в колечко, запуская новую волну неги и удовольствия. Чон не торопится, бережно целует каждый позвонок, плечи, лопатки. Мин хнычет, толкается, умоляет. Гук осторожно вводит большой палец, обильно смазанный лубрикантом. Юн непроизвольно сжимает палец, стонет, сам насаживается. Гук готов кончить уже сейчас только от этого ощущения тесноты. Он не представляет себе, как будет сдерживаться, когда войдет в него, глубоко и до упора. — Господи, пожалуйста. Я больше не могу, — Мин поворачивает голову, притягивает к себе лицо Гука, требовательно целует. У него больше нет никакой возможности терпеть эту пытку. Мин шире раздвигает ноги, выпячивает зад, головка мягко упирается в тугое колечко, Гук надавливает и медленно входит. Юн шипит, выгибается, принимает, уткнувшись лбом в матрас и сжимая простынь. Чон замирает, останавливается, даёт время привыкнуть, ласково целует выступы лопаток, шепчет что-то ласково-бережное, пока Мин не выдыхает и расслабляется, не начинает толкаться, насаживаясь ещё глубже. Внутри него ужасно туго и горячо. Всё, что сейчас может делать Гук, это начать плавно двигаться. Мин стонет, громко и пошло, не сдерживаясь, погружаясь в бездну удовольствия и теряя связь с реальностью. Тело горит, ему невыносимо хорошо, каждый новый толчок взрывает миллиарды фейерверков внутри. Чон тянет его на себя, заставляя присесть, подхватывает под живот и продолжает мягко толкаться. Мин обхватывает член рукой, у него больше нет сил терпеть это напряжение. Чон мягко убирает его руку и сам начинает ласкать его, шепча нежные слова на ухо и выбрасывая куда-то за пределы галактики. — Я люблю тебя, Юнги, — слышит Мин через шум в ушах, вымученно стонет и кончает Гуку в ладонь. Чон с сожалением отпускает его, позволяет упасть на кровать, любуется расслабленным счастливым лицом, поглаживает бёдра и живот. Но собственное желание подталкивает его продолжать, он мягко притягивает Юна к себе, широко раздвигает ноги, снова входит и начинает двигаться быстро и резко, крепко сжимая бедра, оставляя на коже яркие отметки и не отводя глаз, пытаясь запомнить изгиб приоткрытых губ, дрожание ресниц и каждую частичку такого сейчас податливого и расслабленного тела. Кровь стучит в висках, Чон совсем потерялся в своих чувствах, оглох от стука сердца, которое, казалось, сейчас разорвётся на части. Чувствуя приближающуюся разрядку, он резко выходит и быстро стягивает резинку, догоняясь и кончая на живот Юнги, безостановочно шепча его имя. Мин устало тянет его к себе за руку, заставляя лечь рядом, обнимает руками и ногами, зарывается в ложбинку между плечом и шеей, нежно целует и тяжело удовлетворённо вздыхает. — Гук? — шепчет он. — Да? — Не уходи, пока я не усну.