Закрытая Империя

Прошло две недели, и Тео понял: это подземелье не тюрьма, а инкубатор для подданных Макса. Огромный лабиринт с десятками комнат, в каждой из которых лежат такие же, как и мальчик, обращённые люди. — Я уже говорил, что у многих процесс пробуждения длится годами, — объяснял Макс, пока вёл Тео по коридору, — а тела где-то нужно хранить, поэтому для каждого есть небольшая комната. — И ты держишь всех за замком? — Именно. — Макс надменно ухмыльнулся, искоса глянув в сторону Тео. — Ты тоже был под замком, пока не закончил очищаться. Не в моих интересах, чтобы вы отсюда сбегали. В памяти Тео невольно всплыли строки из старых записей Макса: «Мария пережила очищение, но сошла с ума и выколола себе глаза. Я закрыл её в погребе. Мария сбежала и напала на людей. Её прилюдно казнили на площади». Тео робко посмотрел на Макса и, помедлив, сказал: — В твоих записях ты упоминал девушку Марию… — Ах, это, — Макс прокрутил трость в руках. — Она была не первая и не последняя, кто так делал, и это раздражает больше всего. Они врут, что с ними всё хорошо, а когда ты их выпускаешь, тут же сходят с ума и сбегают. — Кто они? — не понял Тео. Макс вздохнул и остановился. Развернувшись на каблуке, мрачно посмотрел Тео в глаза. — Мои подданные, которые сошли с ума и стали лжецами. Такие долго не живут и умирают в муках. Гниют заживо, сами себя калечат, на всех нападают без причины… — Макс отчего-то улыбнулся, и этот жест был совсем неуместен. — Впрочем, как-нибудь сам всё увидишь и поймёшь. Такое не редкость. Тео ничего не ответил, лишь про себя решил, что должен придумать другие названия всем этим «подданным» и «лжецам» — слишком уж нелепо они звучат, — а Макс достал связку ключей и открыл грузный замок на двери. Противно скрипнули петли, и Макс жестом пригласил Тео пройти в комнату, с неоднозначной улыбкой спросив: — Узнаёшь? Тео зашёл в комнатушку, в мраке которой проглядывались лишь кровать и пустая полка над ней, а в противоположном углу — кресло и столик, но стоило Максу зажечь свет, Тео тут же узнал ободранные стены и ту дверь без щеколды. Ощущения портил лишь запах: Тео не помнил, чтобы при нём, хоть и не так сильно, но пахло гнилью. — Я здесь очнулся… — невольно слетело с губ. — Верно. — Макс закрыл за собой дверь. — А теперь на твоём месте кое-кто другой. В кровати и правда лежала молодая азиатская женщина в замысловатом наряде. Её волосы были собраны в пышный пучок, кожа побелена, а вместо обычного платья она была одета в странный плотный халат тёмно-синего цвета с рисунками волн и широкими рукавами и громоздким и тугим на вид поясом, завязанным вокруг талии. Женщина лежала ровно и неподвижно, словно такая же фарфоровая кукла, как и мальчик. И Тео не мог оторвать от неё взгляда — было в ней самой и её наряде что-то особенное, загадочное. — Она японская гейша, несчастная женщина, — заговорил Макс, подойдя ближе к кровати. — Всю свою жизнь потратила на то, чтобы научиться развлекать мужчин танцами, песнями и разговорами. — Тоже её с крыши столкнул, чтоб не мучилась? — Нет. Сама согласилась, когда я предложил, — с надменной гордостью отозвался Макс и певуче продолжил: — В мире немало людей, согласных на сделку с демоном. Посмотрел на Тео с таким высокомерием и надменной усмешкой, что тому стало противно рядом с ним находиться. Глупая женщина. Она наверняка просто не понимала, на что соглашалась. — Но… я не уверен, что она выживет, — после недолгого молчания вновь заговорил Макс. — За все два века, что я обращаю людей, ни одна женщина ещё не превратилась полностью или не сошла с ума, как Мария. Эти слова больно кольнули, заставили сердце сжаться в груди и разозлили Тео настолько, что тот не сдержался, посмотрел презрительно на Макса исподлобья и, звучно вдыхая воздух через нос, сказал: — Так ты с самого начала отправил её на верную смерть? Это ещё хуже и подлее, чем толкать с крыши. — Уверен? — усмехнулся тот. Подошёл вплотную и приглушённо, почти шёпотом сказал: — А история человечества говорит, что люди пойдут в самое пекло Ада, если есть хоть крупица надежды. Молча вложил в ладонь Тео увесистую связку ключей, отстранился и, уходя, сказал: — Теперь ты присматриваешь за всеми ними. Прошло уже полмесяца после пробуждения, но всё это время казалось одним бесконечным днём, который Тео тратил лишь на то, чтобы бродить по одинаковым коридорам, открывать заржавевшие двери и сидеть в комнатах с не проснувшимися живыми трупами. Их замершее существование больше не пугало и не настораживало, потому что жизнь самого Тео будто остановилась на месте и ждала чего-то. И каждый раз, бродя по бесконечным коридорам, Тео думал об одном и том же: кто этот Макс, откуда он взялся и чего добивается? О какой империи он постоянно говорит? Неужели он сам построил эти катакомбы — невооружённым глазом видно, что всё это строилось не год и не два, — чтобы держать здесь всех своих обращённых? Неужели собирает людей с разных эпох и стран, следит за всеми так же, как следит за Тео, пусть держится на расстоянии, но беспокоится о каждом, лично проверяя подданных ещё раз, пусть это уже сделал Тео? Это титанический, выматывающий труд. Но ради чего всё это? Если где-то там, в другом месте, вне подземелья, и правда есть целая страна, в которой живут подданные, то зачем этот искусственный подземный мир? Тео не знал. Как и не мог представить, что вообще возможно создать что-то похожее на «империю» такими методами. Добравшись до своего кабинета, Тео посмотрел на кровать с мальчиком и сказал: — Я вернулся, Полди. И знаешь, что произошло в этот раз? Ничего. Подошёл к столу и грузно плюхнулся на стул, запрокинул голову и закрыл лицо руками. Понимание того, что он разговаривал с безмолвным трупом, удручало, но так он хотя бы не чувствовал этого давящего одиночества. В последнее время это место казалось каторгой. Не зная, чем заняться, Тео прочитал все старые атласы по медицине и понял, что многие из них полная чепуха, в качестве эксперимента проверил регенерацию у всех других обращенных и даже разобрался в записях Макса… точнее, попытался это сделать. Вся двухвековая история уместилась на пяти листах, если вообще двухвековая, потому что это были больше заметки о произошедшем без каких-либо дат и мест действий, и вникнуть в события оказалось в разы сложнее, чем разобрать устаревший язык. Макс упоминал множество имён — либо обращенные, либо, видимо, друзья Макса, помогавшие ему, — но они больше не появлялись уже спустя пару строк, и Тео так и не разобрался, прошло между теми событиями сто лет или лишь пару дней. Но понял одно: Макс постоянно бежал и боялся погони, обращал всех знакомых в подданных и, терпя неудачу, скрывался в другой стране, а тот самый Полди, который ещё не очнулся, это тот самый мальчик-кукла в кровати. — Зачем спрашиваешь, раз и сам всё понял? — ответил однажды Макс, когда Тео спросил про записи. Сказал это небрежно, вскользь и тут же сменил тему разговора, будто эти листы не имели для него никакого смысла, но в глубине души Тео понимал, что нет, иначе бы он не хранил эти несуразные, пожелтевшие от времени отчёты. Тео обернулся, посмотрел на неподвижное хрупкое тело Полди и его безмятежное лицо. Этот мальчик может быть ответом на все вопросы. — Мне уже осточертело всё это, — хрипуче проворчал голос в коридоре, и Тео напрягся: говорил явно не Макс. — Тебе не кажется, что он сваливает на нас самую грязную работу? Как можно более бесшумно подойдя к двери, Тео осторожно выглянул в коридор. Голос раздавался отчётливо, будто разговаривали возле него, но в коридоре никого не оказалось и даже ни тени не проскользнуло по стене — такое уже было пару раз, когда Тео слышал шаги и движения Макса за несколько минут до того, как тот войдёт к Тео в комнату. — Вообще-то, так и есть, — холодно ответил довольно высокий мужской голос. — А как же красиво врал, что вот, твоя жизнь изменится, — не переставал ворчать первый, — только как был гробовщиком, так им и остался. — Радуйся, что не нам тут убираться. Оба голоса хохотнули и тут же затихли. Защелкал ключ в замке, и Тео понял, что это где-то в стороне, в паре пролётов от него. Выскользнул из комнаты и торопливо пошёл вдоль стены, вслушиваясь в безмолвные движения вдалеке. Остановился, заметил открытую дверь. Хотелось подойти ближе, посмотреть, кто там и что они делают, но Тео сомневался, что будет, если он попадётся на глаза. — Не думаю, что у него много шансов, — снова заговорил первый в комнате, отряхивая ладони. — Слишком уж он мягкотелый на вид. — Ты так же про врача говорил, а он быстрее тебя очнулся. Снова раздались шаги, и Тео вовремя успел завернуть за поворот, когда из комнаты вышли двое мужчин в сером, прижался к стене и с трепетом вслушивался в щелчки закрывающейся двери и хрипучий голос первого: — Это ничего не значит. Он может закончить, как Ноа: жить, терпеть всё это, а потом просто обезуметь и остаться без головы. Добрякам здесь не место. — Кровожадным тоже, — равнодушно отозвался второй и тут же сменил тему: — Пойдём уже быстрее, а то Макс снова подозревать станет. Мужчины зашагали в противоположную сторону от Тео, и тот выглянул из укрытия, посмотрел им вслед, на две довольно широкоплечие фигуры, разница между которыми по большей части была лишь в росте, и невольно последовал за ними, вслушиваясь в каждое слово. Только что они говорили о Тео — он был в этом уверен, — и сравнение с добряком Ноа ему совсем не понравилось. Но больше всего волновало другое: кто они и откуда пришли? Неужели подданные Макса? Больше мужчины ничего дельного не сказали — лишь обсуждали планы на вечер, — так что Тео переключился на их внешний вид: сразу понятно, что эти ребята простые работяги. Рабочие штаны, плотная рубашка с засученными рукавами, ботинки и крепкие тела с выносливыми мощными руками. У одного из них — того, кто пониже и с хрипучим голосом, — на поясе висели два ключа, которые тихо тренькали при каждом его шаге. Мужчины проходили мимо уже знакомых Тео комнат. Вот тут лежит почти полностью полысевший мужчина в добротно пошитом костюме, явно богатый человек. А вот там паренёк в шутовском костюме — какой-нибудь циркач или бродячий артист. А вот здесь вообще священник. Тео узнавал этот коридор и понимал: совсем скоро мужчины зайдут в тупик. Не доходя до конца, они остановились: Тео прижался к стене, прячась за поворотом, и вслушивался в движения мужчин, изредка выглядывал, чтобы посмотреть. Пока тот, кто был ниже, снимал с пояса ключ, второй, высокий, прощупывал каменную кладку на стене. Мгновение — и без особых усилий он потянул сначала на себя, а затем в сторону целый кусок стены, за которым скрывалась ещё одна дверь. Потайной проход. В мыслях Тео ликовал: так и знал, что здесь есть нечто подобное. Низкий почти бесшумно отворил дверь и толкнул её внутрь. Мужчины настороженно посмотрели по сторонам — Тео резко дернулся, прижался к стене и, зачем-то задержав дыхание, поджал губы, надеялся, что не попался на глаза, — но вновь раздались движение, тихий скрип трущегося песка, звон ключей, и всё затихло. Когда Тео выглянул за поворот, мужчин уже не оказалось, а коридор выглядел как всегда: мрачный, холодный и с полу до потолка обложенный камнями. Тайный проход… Тео подошёл туда, где стояли мужчины, прощупал стену, нашёл две небольших трещины, куда с трудом залезали пальцы, воодушевлённо потянул плиту на себя. Тео переполняли трепет и волнение, а ещё радость от мысли, что отсюда можно сбежать, не бродить по этим коридорам в одиночестве невольным узником, не сходить с ума среди трупов и, самое главное, забыть о Максе и всём том, что он сделал!.. Только стена так и не сдвинулась с места. Тео нажимал, упирался в неё плечом — возможно, тут был хитрый механизм на шарнирах, — но лишь тщетно скользил подошвой по усыпанному песком полу. И как бы долго ни возился со стеной, так и не сдвинул её ни на миллиметр, расстроено пнул мелкий камушек. По крайней мере, он теперь знал, где выход, и, когда подвернётся подходящий момент, сбежит отсюда как можно дальше. …Так думал Тео. Мысли о секретном ходе словно пожирали его изнутри, и Тео не мог думать ни о чём другом, кроме этого. Зачем Макс его здесь держит? Почему не рассказывает о выходе? Тео не прошёл его проверку на верность, как те ребята-работяги? Они наверняка тащили нового обращённого и прекрасно понимали, что тут происходит. Тео здесь, чтобы больше узнать о природе подданных… но как, скажите на милость, он должен хоть что-то узнать, будучи закрытым в подвале с живыми трупами?! И это вообще не то, что умеет и знает Тео! И он больше не врач! С каждым шагом, с каждым кругом, которые Тео нарезал по комнате, его всё сильнее окутывала злость, причём настолько свирепая, что на задворках сознания Тео от самого себя становилось страшно: он перевернул стул, расшвырял по комнате книги и бумагу, но ненависть не отступила, а душила с новой силой. — Что ты здесь делаешь? — раздался недовольный повелительный голос Макса. Это взбесило ещё больше: Тео подорвался с места, схватил за грудки и прокричал в лицо: — Вот у меня такой же вопрос! Почему я сижу здесь, как преступник?! Выпускать меня не собир… Тео не договорил: Макс схватил его за шею так крепко, будто вот-вот сломает позвонки, и холодно, властно сказал: — Тебе ещё рано выходить. Даже если ты знаешь, где дверь, без моего ведома ты отсюда не выберешься. Макс надменно ухмыльнулся, ослабил хватку, и Тео вырвался, отпрянул, чувствуя себя униженным и загнанным в угол. Всё-таки его заметили, так ещё и Максу всё рассказали. Чёрт… Теперь шансов сбежать незамеченным не осталось. — Смирись и успокойся, — продолжал внушать Макс, а в сознании Тео шептал назойливый голос, что всё это лишь красивые слова. — Тебя ещё рано выпускать, ты не готов. Всё это ложь в лицо. Почему он сразу не скажет, сколько ждать и чего именно? — Что вообще значит твое «не готов»?! — вспылил Тео. Смотрел исподлобья, свирепел, а Макса это словно забавляло: он глядел на Тео, как на потешную букашку. — То и значит, — усмехнувшись, ответил он. — Ты давно не проверял моих подданных. — Проверял, — процедил Тео сквозь зубы. — Тогда иди и проверяй ещё раз, — сурово приказал Макс и развернулся, пошёл к выходу, только Тео не собирался его слушать. От одного взгляда на оголённую шею Макса его охватила навязчивая мысль вцепиться в неё пальцами, сжать до хруста, свернуть голову так, чтобы оторвать её напрочь, и пусть на задворках сознания Тео понимал, что это неправильно и совсем на него не похоже, тело само сорвалось с места и с остервенелым криком набросилось на Макса со спины. Хлынула кровь, но не Макса. Что-то упало на землю, но не его голова. Тео осел на пол, медленно осознавая, что его рубашка разорвана и пропитывается кровью, и в его груди зияла дыра, в которой торчали сломанные рёбра, а тот склизкий тёмно-красный комок на полу — сердце. Сердце Тео. Запоздало закричал от адской боли. — Знай своё место, — равнодушно прошипел Макс и ушёл, что-то бросив Тео в ноги, пока тот тянулся за сердцем, прижимал его к себе и, задыхаясь от собственных криков и рыданий, терял сознание. Только Тео не умер. Он воистину бессмертен. Снова очнулся невредимым: кости срослись, и рана затянулась без следа, только кровавое сердце осталось в руках — скользкий кусок мышц с порванными венами, артериями и ошмётками лёгкого. Тео шатко встал и, бережно держа сердце, поплёлся в соседнюю ванную комнату, прокрутил скользящими пальцами скрипучий вентиль у умывальника. Ледяная вода прыснула с брызгами, и Тео поднёс под её струю своё сердце, отрешённо наблюдал, как краснеющая вода пачкает раковину и закручивается воронкой, утекает в слив. Что вообще на него нашло? Так разозлился из-за потайного прохода — хотя ведь логично, что он здесь есть, — так соскучился по дому, захотел убежать, вернуться обратно и забыть всё, что здесь пережил… Нет. Он разозлился не из-за Макса, этого места или тайной двери, а из-за своей собственной слабости, из-за того, что сейчас ни на что не способен — даже сдвинуть дурацкую каменную дверь! — и бессмысленно существует здесь без цели и пользы. Только хорошего эта злость не прибавила, наоборот, опустошила и расстроила. Тео не сбежать отсюда, да и некуда. Люди с вырванным сердцем не живут, а убеждать себя, что всё это лишь ловкий цирковой фокус, было нелепо и абсурдно. От ледяной воды дубели пальцы и по спине пробегали мурашки — Тео неосознанно вздрогнул, отвлёкся от кроваво-красной воды. — Боже, что я делаю?.. — прохрипел он и поспешно выключил кран, оставив на вентилях кровавые капли. Неподвижно наблюдал, как шумно утекает вода, держал на весу сердце, которое продолжало кровоточить, пачкать руки и ляпать кровавые брызги на раковине. Наверное, Тео уже сошёл с ума…. Зачем он вообще начал ругаться с Максом? Сам же только и пострадал. Не в силах больше смотреть на своё вырванное сердце, Тео оставил его в раковине, поспешно отмыл руки и вышел из ванной, замер, заметив тусклый блеск на полу. Ключ. Тот самый, который Макс бросил рядом с ним. В сознании тут же промелькнули слова Макса: «Ты давно не проверял моих подданных. Тогда иди и проверяй ещё раз». Тео встал. Всё верно: сейчас он мог только бродить по коридорам и наблюдать за обращёнными — ведь именно для этого он нужен Максу. А этот ключ… Тео сразу догадался, от какой он двери. Только, щёлкнув замком и пройдя в комнату, ту самую, где были рабочие, Тео никого не увидел: кровать пустовала, туалет и ванная комната тоже, и, кроме не выветривающегося запаха желчи, не было ни единого следа присутствия. Первая мысль: сбежал. Тео метался по комнате, заглядывал за все углы, звал и, всё же убедившись, что в комнате и вправду никого нет, с ужасом выскочил в коридор, понёсся, оглядываясь по сторонам и молился, что поймает его до того, как тот сбежит на свободу или, ещё хуже, попадётся Максу на глаза. В одной из комнат раздались отчаянный вопль и разъярённый удар в дверь, причём настолько сильный, что, казалось, ещё чуть-чуть, и её сорвут с петель. — Таскете! — не утихал женский голос, и Тео заметался на месте, судорожно соображая, как ему сейчас поступить. Эта женщина в ужасе. Тео прекрасно понимал, как ей сейчас страшно и плохо, ведь он сам это недавно пережил, но если Макс узнает о побеге другого обращённого… — Таскете кудасай! Таскете! — раздались новые крики и удары, и Тео вздрогнул от остервенело-отчаянного, срывающегося на хрип голоса. — Боже… За что мне всё это… Дрожащими руками он достал связку ключей. Совесть не позволяла пройти мимо и грызла бы его всю оставшуюся жизнь, если бы он не успокоил женщину, не объяснил, что очищение необходимо и нужно лишь немного потерпеть. Тео провернул ключ — дверь больно ударила по лицу, сбила с ног. Из комнаты вылетела взбесившаяся женщина. Та самая гейша. Из идеального пучка выбились волосы и свисали всклокоченными сальными чёрными прядями, красивый халат растрепался и свисал, держась лишь на тугом широком поясе, и Тео в ужасе замер, заметив чёрные пятна на плечах и спине женщины, пока та, как обезумевшая, срывалась и падала на колени, путаясь в подоле халата, ползла по каменному полу, с трудом перебирала руками и ногами. Она гниёт заживо?.. Да… однозначно: от гейши и её комнаты в нос бил сильный запах аммиака. «Я не уверен, что она выживет». Тео прогнал прочь слова Макса, ринулся за гейшей, окликал её. Та его будто не слышала. Тео преградил женщине путь, схватил её за руку и, замешкав лишь на секунду, упал на пол, прижатый к стене: гейша душила его, царапала острыми ногтями, остервенело кричала, словно потеряла рассудок, не слышала Тео и казалась в разы сильнее него. Тео окутывала паника. Он не боялся ран и мощных ударов, не обращал внимания на зловонный запах изо рта гейши, но боялся её обезумевшего лица. Его уродовало необузданное бешенство. Над узкими, утонувшими в злобе чёрными глазами раздувалось нависшее веко, на сморщенном лбу и висках набухали уродливые вены, а по выбеленной щеке размазалась красная помада со следами рвоты и какой-то чёрной слизи, и с отвращением поморщился, вспомнив, что сам недавно выглядел так же. Раздался торопливый стук каблуков, и из-за поворота вышел Макс. — Помоги мне! — отчего-то обрадовавшись, воскликнул Тео, крепко схватив гейшу за кисти. — Нужно затащить её обратно и… Замолк, увидев в руках Макса топор, а затем и его лицо: холодное, надменное, равнодушное. Макс схватил гейшу за волосы, отшвырнул к другой стене и, не дав времени подняться, наступил ей на грудь ногой, замахнулся топором под нечеловеческие крики. — Нет, не надо! — только и успел запоздало выкрикнуть Тео, но уже было поздно. Раздался чавкающее-хрустящий звук — на пол глухо упала голова гейши, и вокруг неё быстро растекалась лужа крови. Всё затихло. Тео посмотрел на обернувшегося Макса, прямо ему в глаза, пытаясь отыскать хотя бы крупицу боли или сожаления за содеянное, но увидел лишь холодную надменность. — Не смей так смотреть на меня, — бросив топор на пол, раздражённо приказал Макс и достал из нагрудного кармана белоснежный носовой платок. Принялся оттирать следы крови на подоле визитки. — Я с самого начала сказал, что она не выживет — так и случилось. — Я бы мог попытаться её вылечить! — Не неси ерунды! Её бы уже вылечили, если б было можно. Тем более чем раньше подданный просыпается, тем скорее он сходит с ума и гниёт, так что больше беспокойся о себе, чем о других: ты тоже в зоне риска. — Предлагаешь не свихнуться в этом месте? — невольно съязвил Тео и поднялся, опираясь на стену, только ноги его совсем не держали. Макс глянул на него исподлобья и ехидно ухмыльнулся. — Тебе ещё рано выходить отсюда: ты прошёл лишь половину обращения. — Выпрямился, выбросил на пол окровавленный платок. — Но если будешь послушным мальчиком, ждать придётся недолго. Тео сжал зубы, свирепо уставился на Макса, но перед глазами всплыло лицо разъярённой гейши, и Тео, пересиливая себя, закрыл глаза и звучно выдохнул. Всё это провокации — их нужно игнорировать. Макс только усмехнулся. — Схватываешь на лету, — словно в знак одобрения сказал он. Застучали каблуки по камню, и Тео распахнул глаза, поспешно произнёс: — Тот ключ, который ты мне дал!.. В комнате от него никого нет. — А, это уже неважно, — отмахнулся Макс. — Тот парень тоже сгнил, пока ты валялся без сознания. Ты пропустил интересное шоу. Вернувшись к себе в комнату, Тео посмотрел на Полди, и его мысли переполнила тревога. Сейчас этот мальчик казался безмятежным, но, возможно, когда он очнётся, будет так же буйствовать и сходить с ума, как гейша, а Макс ему хладнокровно отрубит голову. Тео этого не хотелось. Он уже привык к Полди, и, пусть тот никогда не отвечал, на душе всегда становилось как-то спокойней, когда Тео ему выговаривался. Сегодняшний раз не был исключением. Тео придвинул стул к кровати и рассказал Полди всё, что с ним случилось, поделился страхами и горестями, а когда успокоился, высказав всё, что было на душе, сел за письменный стол, взял чистый лист с карандашом, сверился с календарём и часами и принялся писать. (отчёт 4) 12 декабря 1926 Во время обращения выживут не все.