Закрытая Империя

Это подземелье — загадочное место. Ещё пару дней назад Тео свято верил, что он здесь единственная живая душа, но сильно ошибался. За ним всегда наблюдают. Тео слишком беспечно воспринял всё как должное — даже не задумался на мгновенье, откуда взялись чистое нательное бельё, новые рубашка и брюки, — и по-настоящему удивился, когда не нашёл труп гейши в коридоре: кто-то унёс его и стёр все следы крови так, что и пятнышка не осталось. В комнате гейши тоже было чисто, и лишь стойкий запах выдавал, что тут не раз проходил процесс очищения. Тео невольно вспомнил разговор двух работяг — тут кто-то убирается, но этот кто-то словно призрак. Нет, конечно же, Тео понимал, что Макс не мог содержать огромное подземелье в одиночку, но эти секретность и неуловимость давили и смущали. Тео ощущал себя словно под микроскопом… В голову лезли навязчивые мысли: чаще оглядываться по сторонам, внимательней вслушиваться в тишину, настораживаться от любого шороха, запирать дверь на замок, — и окутывал страх. Тео боялся обезуметь и сгнить, как гейша. Казалось, что где-то тут, в потайной комнате, сидит другой врач и наблюдает за Тео, ждёт, когда его нервы сдадут, и, завидев первые признаки безумия, вложит Максу в руки топор и даст разрешение рубить Тео голову. Если ничего не сделать, то так всё и произойдёт. Закрывшись на замок, Тео укрыл Полди одеялом с головой, так, на всякий случай, и зашёл за ширму, которую притащил из ванной одного из обращённых, — сухенький смуглый старик, спавший долгие годы, не возражал. Ещё раз проверил, не забыл ли чего. Помедлив, разделся догола, повесил вещи подальше, чтобы не испачкать, и сел на разложенную тряпку на полу перед большим зеркалом. Пристально посмотрел на своё исхудалое слабое тело и впалое посеревшее лицо, видел волнение в карих глазах. Чёрных пятен на теле не было, и это радовало, но не успокаивало: первыми разлагаются органы, и Тео не мог просто сидеть и ждать, когда загниёт кожа и он начнёт пахнуть гнилью. Он должен проверить. Только… вспороть себе живот не так уж легко, как кажется. Это как подписывать себе смертный приговор, особенно в таких условиях: вместо хирургических инструментов у Тео были только маленький нож и обыкновенные иголка с ниткой — даже не нашлось капли спирта, чтобы их продезинфицировать, — и эту по-настоящему опасную операцию он собирался делать в одиночку, сидя перед зеркалом. Это безумие. Только подземелье и всё, что тут творится, в разы безумнее. Тео звучно выдохнул, отрезал и не с первого раза непослушными пальцами всунул нитку в иголку, положил её на тряпки рядом, взял нож и крепко сжал рукоять, взглянул на тело в отражении. — Это всего лишь очередная операция, — тихо сказал он. — И будет совсем не больно. Боли и правда почти не было. Тео не чувствовал ничего, кроме нарастающего напряжения в руках. Словно во сне одной рукой дотронулся до живота, другой — поднёс нож, коснулся острым лезвием кожи, почувствовал его леденящий холод и, вдохнув глубже, стал медленно рассекать горизонтальную линию. Потекли капли крови, и Тео вздрогнул, услышав крик матери: — Тео! Этот крик не был злым, скорее отчаянным, — такой, каким Тео его запомнил. Запомнил, как крепко держал мать за руку, как заставлял себя не думать, что она лежит перед ним на операционном столе, так старался спасти самого драгоценного человека в жизни и не переставал отчаянно плакать, сидя возле её постели. — Тео, прости меня, — из последних сил шептала она. — Это я во всём виновата. Но виноват Тео. Он словно ослеп и оглох в тот день, запаниковал, поспешил, а ведь чувствовал, что что-то не так: скальпель словно был тяжелее обычного, неудобно лежал в руке, и всё казалось неправильным. Таким же неправильным, как сейчас. — Боже, — шептал он, дрожащей рукой зажимая кровоточащую рану. Он снова чуть не ошибся: воткнул лезвие слишком глубоко и почти разрезал себе кишку. Но всё это теперь глупости — даже если Тео захочет, так просто он не умрёт. Он почти бессмертный. — Всё будет хорошо… Я больше не ошибусь… Глубоко вдохнул и пристально уставился на отражение в зеркале, внимательно следил за каждой мелочью. Снова поднёс нож к животу. — Хорошо, — выдохнул он. — Поперечный разрез. Аккуратно продолжив надрез, отложил нож на тряпку, раздвинул слой кожи и мышц — кровь обильно лилась и растекалась по полу, пока пальцы прощупывали гладкую и светлую плёнку и придерживали выглядывающую кишку. — Ободочная кишка и сальник. Снова взял нож и рассёк сальник. Хлынуло ещё больше крови, и из разреза полезла тонкая кишка — Тео недовольно цыкнул, заметив на ней небольшую рану: немного задел. От напряжённой сосредоточенности начинала кружиться голова. Всё вокруг Тео меркло и затихало, замирало во времени, пока он одной рукой держал живот так, чтобы кишки не проскальзывали сквозь пальцы, а второй полез внутрь до кисти, прощупывал каждый миллиметр, пытаясь найти что-нибудь непривычное, и внимательно принюхивался. В нос не бил запах гнили, и это обнадёживало. — Чисто. Только Тео не успокоился. Нужно проверить каждый орган. Вытащив из живота руку и помогая другой заталкивать внутрь вылезшие кишки, принялся зашивать надрез. Это было ужасно неудобно и медленно — кишки выскальзывали сквозь пальцы, и хлещущая кровь закрывала обзор, — но Тео глубоко вдыхал, приказывал себе не спешить и быть внимательным. Шумно дёрнулась дверная ручка. Ещё раз, уже сильнее. Раздалось недовольное бренчание ключей. Это Макс. Тео так сосредоточился на операции, что не услышал его шагов, и теперь наверняка попадётся с поличным. — Макс! Подожди, пожалуйста, снаружи! — взволнованно крикнул он, судорожно накладывая последние швы. — Я скоро открою! Макс не должен об этом узнать. Макс не должен это увидеть. Но Макс не послушался: отворив замок, с грохотом ворвался в комнату и первым же делом рывком отодвинул ширму, процедил сквозь зубы: — Что ты делаешь? — Н-ничего. — Тео тут же вскочил, придерживая живот, и смущённо прикрылся одеждой. — Что ты делаешь?! — закричал Макс и схватил зажмурившегося Тео за руку. Застыл в недоумении. Притих, увидев на животе Тео зашитую рану, а тот боялся посмотреть Максу в лицо, не в силах сказать что-то в своё оправдание. Он знал, что Максу это не понравится, поэтому делал всё в тайне, но не ожидал настолько бурной реакции. Выпустив Тео из рук, он подлетел к кровати Полди и сорвал одеяло. — Я его даже не трогал, — уверил Тео, поспешно надевая кальсоны. Не было времени вытереться от крови, и теперь она впитывалась в одежду, мерзко прилепляла её к коже. — Зато вспорол себе живот! — саркастично раздалось в ответ. — Тебе, что ли, доставляет удовольствие валяться в луже собственной крови? — А тебе — на меня кричать? — съязвил Тео, несгибающимися пальцами застёгивая пуговицы на рубашке. — Хорошо, — приглушённо сказал Макс. Провертел трость в руках и сел на стул, посмотрев на Тео исподлобья, сдержанно продолжил: — Давай так: я на тебя не кричу, а ты честно отвечаешь на мои вопросы. Договорились? Тео не ответил, лишь молчаливо застегнул ремень на поясе. — Зачем ты вспорол себе живот? — Я не вспарывал себе живот, а лишь посмотрел, что у меня внутри, — Тео поднял с пола пиджак. — Зачем? Ты же врач и знаешь, как устроен человеческий организм. — Не притворяйся, что не понимаешь, — поражаясь собственной смелости так разговаривать, ответил Тео. — Я не хочу закончить, как гейша. — Никто не хочет, — понимающе ответил Макс. — Но жизнь самая несправедливая вещь на свете. Снова принялся крутить трость в руках. Странная и жуткая привычка, которая совсем не подходила образу хладнокровного демона под маской элегантного и манерного человека из прошлого. Все эти выдержанность и старомодность одежды казались лишь намеренной ложью, оттого в каждом его слове, взгляде и жесте Тео чувствовал скребущую фальшь. — Поэтому ты сам идёшь и подталкиваешь других к смерти? — усмехнулся Тео, но тут же смутился: в мыслях эта фраза звучала лучше, чем вышла по итогу. — Всё ещё обижаешься? — Макс хмыкнул и покачал головой. — Мой статус не позволяет такого говорить, но… я бы хотел извиниться перед тобой, — выдержав паузу, сказал он. — Обычно я не толкаю никого с крыш и знаю, что поступил с тобой нехорошо, но я правда считаю, что ты бы спился или убил себя через пару лет. Встретившись с пристальным голубым взглядом, Тео тут же опустил голову. — Спасибо за высокое мнение обо мне, — протараторил он, хотя прекрасно понимал, что всё это правда: после смерти отца мать стала для него всем, и Тео даже не представлял, как бы дальше жил, каждый день думая, что умерла она именно из-за него. Тео не понимал Макса: он уже который век так много сил вкладывает в каждого подданного, следит за всеми ними, не имея никаких гарантий, что все эти обращённые выживут, а не умрут, как гейша. Будь Тео на его месте, он бы уже наверняка лез на стену от отчаяния и всё бросил. Как много подданных вообще выживает? Невольно думалось, что те двое работяг и есть все выжившие подданные, но Тео гнал эти мысли: в одиночку физически невозможно превращать людей в нечто и держать их в катакомбах вдали от всего мира даже с двумя помощниками. — Зачем тебе всё это? В тот же миг Макс смерил Тео холодным надменным взглядом и, встав, прошипел: — Я же просил не задавать бессмысленных вопросов, — и приказал выходить в коридор. Тео даже не стал спрашивать, куда в этот раз поведёт его Макс: очевидно, что обходить комнаты с подданными. Три дня назад Макс решил провести чистку в подземелье — искать обращённых в чрезвычайно запущенном состоянии, — а Тео ему в этом помогал: в одиночку расстёгивал и задирал пропитавшуюся пылью одежду, осматривал и прощупывал тела, делал надрезы на руке, следил за уровнем регенерации и, вздохнув, говорил: «Тут всё нормально» или, наоборот, «Тут всё плохо». Мерзкое занятие. Как бы сильно ни были истощены тела, каждый подданный в этом подземелье имел шанс очнуться и жить, но судьбы шестерых уже пришлось предрешить. Искусственный отбор по внешним признакам — самый отвратительный. — У меня есть другой вопрос, — заговорил Тео, поравнявшись с Максом, пока они шли к нужным комнатам. — Как много людей выживают?.. — Я не считал, но не так уж много, как бы хотелось. За последние три года из примерно пятидесяти обращённых хорошее состояние пока что только у тебя одного. — Оу… Один из пятидесяти… Тео единственный из этих пятидесяти, кто очнулся, а не сошёл с ума, как гейша, или всё ещё лежит живым трупом, как сотни обращённых здесь. Удручающая статистика. И сейчас Тео по-настоящему посчитал себя счастливчиком, хотя радоваться этому особо не хотелось. — Что, думаешь, я зря трачу время и силы? — с самоиронией спросил Макс и косо взглянул на Тео, и тот мгновенно отмахнулся, неловко хмыкнул, хотя в глубине души правда так считал и не понимал, зачем Макс продолжает обращать людей. Следующие пару часов они проводили практически молча: Тео занимался своим кощунственным делом, а Макс следил за каждым его действием, словно не доверял. Это давило, разрушало изнутри. Тео сомневался. С одной стороны его мучила совесть за то, что ему приходится отбирать чей-то шанс на новую жизнь, уничтожать чужую надежду, а с другой… что случится со всеми ними? Что случится с самим Тео? Стоят ли все эти мучения того, что ждёт в будущем? — А что происходит с проснувшимися подданными дальше? — осторожно спросил Тео, пока Макс закрывал дверь на ключ и рисовал углём чёрную жирную точку, позорный знак, что Тео лишил его шанса. — Я же не буду сидеть здесь вечно? Макс вздохнул и, даже не взглянув на Тео, повернулся спиной, пошёл к следующей двери. — Ты будешь здесь сидеть столько, сколько нужно. Это уже начинало раздражать. Тео терпеливый человек, проглотит обиду и разочарование, до последнего будет гнать страх и злость прочь, но даже он может выйти из себя, и сейчас его терпение уже было на грани. — Почему ты не можешь ответить прямо?! — в отчаянии закричал он, размахивая руками. Он больше не мог этого выносить. Жить под землёй, словно червяк, без цели ходить по мрачным коридорам, смотреть на спящие трупы и видеть такого же трупа в отражении, жить, не зная, по каким правилам, и ждать непонятно чего — это морально невыносимо, и Тео уже был готов рыдать, выть от отчаяния и бездумно бить по стене, тщетно звать на помощь. — Ты же сам хотел, чтоб мы были напарниками, но складывается ощущение, будто ты мне вообще не доверяешь! И как мне всё это понимать?! Проверяешь меня, да? — Заткнись! — свирепо рявкнул Макс, схватил Тео за шею и прижал к стене. Душил, впиваясь пальцами в глотку, приблизился почти вплотную и, гипнотизируя взбешенным синим взглядом, прошипел в лицо: — Ты мне ещё никакой не напарник, и если думаешь, что отличаешься от кого бы то ни было в этом месте, то очень сильно ошибаешься. Ты здесь никто. Оживший труп, который никому не нужен, и у тебя нет никакого права повышать на меня голос. Ты меня понял? Сжал шею сильнее, заставив Тео издать хриплый звук и кивнуть, но хватку не ослабил, продолжил высокомерно говорить: — И если тебе будет легче, то да, я тебя проверяю. Слежу за каждым твоим шагом. Так что даже не думай, что сможешь от меня хоть что-нибудь скрыть. Каждое слово он произносил с непоколебимым превосходством, и Тео чувствовал себя от этого только ничтожнее. Он всего лишь зверушка для Макса. И когда тот выпустил его из рук, тряхнув, Тео даже не стал сдерживаться: опустил голову и зажмурил глаза, чувствуя, как наворачиваются слёзы обиды, а к горлу подступает несглатываемый ком. Макс не ценил его, а просто использовал. И сейчас, не обращая внимания на то, насколько Тео был разбит, заставил продолжать работу. Тео ненавидел Макса. Не хотел больше находиться с ним рядом, смотреть в его бездушные глаза и отвечать на его вопросы, а если и делал это, то отстранённо, и тут же отворачивался, закрывался от Макса, выходил из комнаты, машинально говоря: «Тут всё нормально». Тео не знал, сколько часов они так проходили по подземелью, но за это время исчерпал себя полностью. Ему просто хотелось сесть рядом с Полди и излить ему душу, чтобы хоть немного стало легче. — Это ещё не всё, — сказал Макс, когда Тео, закончив осмотр всех подданных, молча развернулся и побрёл по коридору. Тео остановился, напрасно обернулся, потому что вновь увидел ехидную улыбку на лице Макса. Он насмехался над Тео. Однозначно. Как вообще Тео докатился до того, что позволяет с собой так надменно и небрежно обращаться? — У тебя пополнение, — между тем продолжал Макс. — Два брата. Они здесь буквально со вчерашнего утра, и я хочу, чтобы ты их тоже проверил. — Сейчас? Макс молчаливо уставился на Тео и иронично вскинул бровь, мол, что за глупый вопрос. Тео тяжело вздохнул, покорно последовал за Максом. Хотелось уже поскорее всё доделать и закрыться у себя на все замки — ему ещё журнал отчётов заполнять. Шли долго. Тео даже казалось, что он по тем коридорам никогда не ходил, потому что не припоминал столько мха на каменных стенах, а тут он покрывал чуть ли не всю стену. А ещё не припоминал запаха, от которого Тео мелко трясло изнутри. И чем дальше они шли, тем чётче этот запах ощущался. Он не был противным — скорее, наоборот, приятным, манящим. Тяжёлым, но таким дурманящим. Когда Тео вдыхал поглубже, этот запах щекотал ноздри, чувствовался на языке солёно-сладким вкусом, оседал в лёгких и кружил голову. Весь коридор пропитался этим запахом… Тео остановился около двери — запах шёл оттуда, — а Макс всё вёл дальше. Им не сюда… Тео потянул руку к дверной ручке, не мог отделаться от навязчивого желания открыть дверь и посмотреть, что источало этот запах, понять, почему он так манил, но замер, остановился на полпути, убрал руки в карманы. Дверь всё равно наверняка закрыта, и если её открывать, то втайне от Макса. Тео, мысленно попросив дверь оставаться на месте, с трудом отвернулся от неё… наткнулся на пристальный взгляд Макса. — Что-то не так с этой дверью? — с подозрительным дружелюбием спросил он. Стоял неподвижно, выжидающе. — Н-нет, просто… — затушевался Тео и зачем-то ещё раз посмотрел на дверь: теперь ему было в разы сложнее оторвать от неё взгляд, а чарующий запах начал путать мысли. — Просто тут петли заржавели!.. — слишком уж громко выпалил он, действительно заметив ржавые петли. — Такая… старая дверь. Сжимал кулаки и с трудом пересиливал себя, чтобы не вытащить руки из карманов и начать заламывать пальцы: эта привычка всё время выдавала волнение, и мать постоянно отчитывала его за это. «Каждое слово нужно говорить уверенно не только ртом, но и всем телом», — твердила она, поправляя Тео ворот рубашки перед каждым его выступлением. Наверняка выглядел сейчас нелепо. Макс хмыкнул, опустил голову и прокрутил трость в ладонях. Не поверил. Хотя на что Тео надеялся? — Молодец, что заметил, — сказал Макс довольно радостным голосом, хотя это наверняка было лишь очередное притворство. — Это как раз та дверь, которая нам нужна. В доказательство своих слов Макс демонстративно достал ключ из нагрудного кармана визитки и, со звонкими щелчками открыв им дверь, пропустил Тео внутрь. Манящий запах вихрем окутал Тео, и тот неосознанно глубоко вдохнул. Колени подкосились, и теперь запах был менее приятным, чем когда Тео вдыхал его за дверью, — сейчас он сводил с ума и словно выворачивал изнутри. Тео схватился за стену, чтобы не упасть, и закрыл нос и рот рукой, с опозданием вспомнив, что Макс стоит позади. — Что-то не так? — ещё раз выискивающе спросил он. Как же Тео сразу не догадался? Сейчас Макс его явно проверял, причём делал это настолько открыто, словно хотел, чтобы Тео заметил. Так сильно хотел показать своё превосходство? Как бы там ни было, Тео не собирался ему потакать. — Что ты с ними сделал? — не убирая с лица руку, серьёзно спросил он. — То же, что и со всеми. Дал им своей крови перед смертью, — Макс снова прокрутил в пальцах трость. — Хотя не думаю, что один из них выживет: он уже был фактически труп. — И почему от них так пахнет? — Как пахнет? — спросил Макс, ухмыльнувшись, и стукнул тростью об пол. Тео мысленно ударил себя по лбу. Так и знал, что никаких объяснений от Макса не дождётся, только лишний раз потешит своей беспомощностью. И чем дольше Тео стоял так в исступлении, тем больше от обволакивающего запаха мутился рассудок и начинало всё плыть перед глазами. Зажимая нос и рот, Тео подошёл ближе к кровати. На вид уже два довольно взрослых парня, явно близнецы, родом из какой-то тёплой страны, по типу Мексики или Испании: смуглые, с кучерявыми тёмными волосами и выразительными чертами лица. Точно из бедного района. Штаны и рубашка так сильно заношены и потрёпаны, что до этих потёртых тряпок даже не хотелось дотрагиваться, и на полу возле кровати валялись две пары потрескавшихся башмаков… Тео было больно смотреть на близнецов – хотелось промыть и зашить разбитую губу одного брата и положить гипс на опухшую и посиневшую руку другого. От удушающего запаха становилось дурно. — Мне нужно идти, — выдавил из последних сил и выскочил из комнаты, не нарочно задев Макса плечом. Как бы быстро и далеко Тео ни бежал, как бы сильно ни зажимал нос и ни вдыхал, всё равно отчётливо чувствовал тот запах: он словно осел в лёгких, запутался в волосах, впитался в одежду и каждую клеточку кожи, и теперь прилипал к камням на стене, разлетался по всему подземелью. Это невыносимо. И страшно. Что не так с этими близнецами? Почему Тео так на них реагирует? И если Макс его действительно проверял, то какую реакцию он ждал от Тео? Добравшись до своей комнаты, Тео с хлопком и щелчками закрылся изнутри. Не разжимая нос, судорожно оглядел комнату. Туман в голове поутих, и в глазах больше не мутилось, но в памяти отчётливо отпечатался тот запах и раздражал, будоражил изнутри только одним своим существованием. Почему Тео вообще начал себя так чувствовать? Всё было, как обычно, пока Макс не повёл его к комнате близнецов. Тео множество раз был в комнатах других обращённых, но никогда не ощущал подобного чувства… сложно даже было сказать, какого именно, потому что этот запах одновременно манил и пугал. — Этому должно быть логическое объяснение, — бормотал Тео, вороша волосы на голове, сел за стол и судорожно принялся писать на первом попавшемся листке.