***
Шли дни, а беспокойство Гаса только нарастало. Когда бы он ни спросил Призрака о Полди, тот вечно отвечал одно и то же: — Он ещё просыпается. Но этого не может быть: он ведь уже проснулся, и Призрак сам сказал, что видел, как Древний смотрел на него!.. Невольно Гас засомневался, не лгут ли ему, и в ответ получил объяснение ещё абсурднее: — Он иногда немного двигается, но всё ещё лежит в кровати с закрытыми глазами, — пожал Призрак плечами. — Тео проверял его кровь под микроскопом и сказал, что Древний только просыпается и ему нужно время. Тут точно что-то нечисто. Разве можно через микроскоп по крови определить, проснулся ли подданный? Наверняка нет! И как вообще можно просыпаться, когда ты уже открыл глаза? Никак! Если Древний и правда проснулся, то он уже пришёл в сознание и должен хоть что-то понимать, а раз он больше не открывает глаза и не встаёт с кровати, значит, он либо не может, либо не хочет этого делать. А Тео его покрывает. Что, если он нарочно не открывает глаза? Но почему? Вряд ли он не может подняться с места — все подданные всегда спокойно передвигались, в каком бы истощённом и плачевном состоянии ни были, — а значит… этот сукин сын лишь притворяется спящим. Но почему? Ответ напрашивался только один: он всё помнит. Помнит, что с ним произошло, и играет беспомощного дурачка. Дело дрянь. Раз так, то он может помнить и Гаса. А если он в самом деле не просто проститутка для отмывания денег и как-то связан с Максом, то наверняка захочет ему обо всём рассказать — тогда-то Гас огребёт по полной и точно распрощается со своей головой. Нужно сделать всё возможное, чтобы они не пересеклись. Вот только идей, как это сделать, не было от слова «совсем». Единственное, что казалась более-менее разумным, — создать новую суматоху в Империи. Незаметно сделать что-то, что взбудоражит всю Империю и отвлечёт от новости, что древняя проститутка проснулась… Гас замер и заговорщически улыбнулся возникшей идее. …Или же сделать так, чтобы эта новость сама стала причиной суматохи. Использовать известность Древнего против него самого. В таком раскладе событий Макс точно не останется в стороне и решит избавиться от него. Всё нутро Гаса затрепетало от предвкушения и гениальности его собственной мысли. В тот же вечер Гас вышел из подземелья и направился в сторону домов недалеко от часовни. Он чувствовал себя превосходно. Всё в нем было идеально, начиная с гордой осанки и заканчивая идеально уложенной причёской, а в своём вечернем клетчатом костюме он чем-то походил на известного и неповторимого Шерлока Холмса — это придавало Гасу ещё больше уверенности. Он взошёл на деревянное крыльцо дома в классическом японском стиле, но даже на улице слышал далеко не японскую речь. Сколько уже десятилетий прошло, а тут ничего не поменялось. Отодвинув хлипкую деревянную дверцу, Гас нырнул в шум дома. Это место переполняла какофония, причём не только звуков, а ещё цвета, форм и запахов. В японском доме настоящих японцев было от силы пятеро: все остальные — представители других рас и народностей. Отовсюду виднелись разные и непохожие друг на друга лица и наряды — иногда настолько яркие и несуразные, что рябило в глазах, — и доносились урывки разговоров на всех языках мира. Англичане, американцы, немцы, французы, испанцы, итальянцы, мексиканцы, поляки, римляне, русские, индусы, китайцы и японцы — люди со всех стран были здесь и каким-то чудесным образом находили между собой общий язык и с удовольствием проводили вместе время: пили, играли в карты и настольные игры, травили анекдоты и делились историями из жизни. В центре Империи похожих мест было около десяти, и ничего в них не менялось уже долгие годы. Подданные жили в этих домах, делились своей культурой и впитывали чужие, смешивая свои знания и традиции в одно целое. Невероятное место. И пугающее. Гас редко бывал в таких домах и не мог там долго находиться: подданные в них походили на гремучую смесь, которая с каждым разом набухает, смешивается во что-то новое и совершенно непонятное и может взорваться в любой момент. Гас не хотел жить в таком месте. Ему было гораздо спокойней одному, в подземелье. И пусть он считал, что это совершенно не его дело, он бы на месте Макса не решился так рисковать и пытаться соединить несоединимое. Но сейчас это место было идеальным для его плана: то, что легко поджечь, всегда быстро вспыхивает и ярко горит. Задушив в себе дискомфорт, Гас гордо и плавно пошёл вдоль комнаты и принялся взглядом выискивать себе подходящее место. Слишком давно он сюда не заходил: кругом толпились подданные, и пусть Гас наверняка хоть раз разговаривал с каждым из них в подземелье, когда те просыпались, все они по-прежнему оставались для него незнакомцами. А вот те, кого Гас хорошо знал и с кем тесно общался, в большинстве своём уже давно умерли. Пройдя так несколько комнат, Гас, наконец, заметил подходящую компанию. До уровня Гаса им далеко, но среди подданных они считались ветеранами и имели своё влияние на них, пока сами находились под влиянием Гаса. Всего их было девять: двое сидели друг напротив друга и играли в го, а остальные семеро тесным кругом столпились вокруг них и внимательно следили за игрой. Среди этих подданных Гас не знал только одного: худощавого и довольно смуглого азиата лет двадцати пяти с пухлыми губами и прямыми чёрными волосами, которые неряшливо закрывали большую часть его лба и лезли в глаза. Парень выглядел измученным и сосредоточенным во время своих ходов и неловко и снисходительно улыбался, наблюдая за своим противником, который явно ему проигрывал. Гас усмехнулся. В противниках у парня оказался Руди — высоченный и общительный подданный, то ли немец, то ли американец-приколист, не блиставший острым умом, — поэтому неудивительно, что он с треском проигрывался в древнекитайской логической игре. Хотя Руди наверняка затеял этот цирк потехи ради, и — стоит отдать ему должное — у него это отлично получалось: никто не мог равнодушно наблюдать за тем, как он отчаянно кусал губы, неумело переставлял шашки по доске, переспрашивая у противника-азиата, можно ли так сходить, и забавно с досадой выл, теряя свои фигуры. — Не сдавайся, Руди, — подбадривали его и похлопывали по плечу, — ты ведь только начал. Продержись хоть пять минут. — Не мешай мне, — ворчал тот в ответ, нарочито проговаривая слова чуть ли не по слогам, и задумчиво сгорбился над доской, поправлял очки на переносице. Гас присоединился к кругу поддержки — туда его приняли с огромным радушием и явным удивлением в глазах, — и, тоже изредка подшучивая и посмеиваясь над реакцией Руди, ждал окончания игры, чтобы завести свой разговор. Партию Руди проиграл, но, проклиная «непонятные правила в дурацкой игре», вызвал азиата сыграть с ним ещё раз. И снова с невероятной скоростью проиграл. Отступать Руди явно не хотел: он был уверен, что уже начал играть лучше, и попросил ещё одну партию. Всех эта картина невероятно тешила и смешила, а вот Гасу с каждой новой игрой становилось не до смеха. Ему сейчас нельзя терять драгоценное время, ему нужно запустить свою бомбу из гремучей смеси. Невольно Гас засомневался, тех ли он подданных выбрал: гораздо разумнее было бы пускать новость о Полди через более болтливых ребят — например, Лиама, главного сплетника Империи, — но тут же отказался от этой идеи. Лиам неглуп и тут же поймёт, что Гас им хочет воспользоваться. Пусть лучше новость будет расходиться медленно — месяц, два, три, — но никто не будет знать, кто её пустил. — Готов поспорить, что быстрее Древний очнётся, чем Руди выиграет, — сказал кто-то и посмеялся над своей шуткой. Другие одобрительно его поддержали. Древний. От этого слова у Гаса тут же щёлкнуло в голове, и он понял: наконец-то, вот он, его шанс завести свой разговор. — Если бы ты спорил на деньги, то стал бы чуточку богаче, — в такой же шуточной манере сказал он. — Ага, конечно, — недоверчиво фыркнул Ефим, всё такой же жадный до денег. Пусть не он шутил про Древнего, оставить слова Гаса без внимания он не смог. — Древний как спал два века, так сколько же и будет спать, пока не сгниёт. — А вы не слышали? — спросил Гас, окинув взглядом компанию подданных. — Говорят, Древний проснулся, и врач Тео взял его под опеку. Все затихли, а игра застопорилась. Каждый, кто стоял вокруг Руди, да и он сам, моментально вытаращились на Гаса в растерянности. Наверняка подумали, что это полный бред. Но ведь это сказал не абы кто, а сам Гас. — Кто такой врач Тео? — Тебе что, совсем память отшибло? Он остановил эпидемию, — послышался шёпот в стороне. — Древний правда проснулся? — переспросил Лоренцо. В его рассудительном взгляде и поставленном голосе слышалось сомнение, но Гас как ни в чём не бывало согласно кивнул. — Я говорю тебе то, что сам слышал. — То есть, ты сам этого не видел? — продолжал наседать Лоренцо, и все замерли, глядя то на него, то на Гаса. — Не видел. — И Древний сейчас под опекой врача? — Абсолютно так. — И ты сам это от кого-то узнал? — Да. От Тео. — Но ведь ты правая рука Макса. — В том-то и дело! — Гас развёл руками. — Я сам узнал об этом совсем недавно и совершенно случайно. И Макс лишил меня моей работы. Разве это не странно? Кажется, этот Древний не так прост, как мы все думали. В кругу притихли — даже в комнате разговоров стало значительно меньше, — а на лицах подданных появилась напряжённая задумчивость. И Гас был готов поспорить, что этих подданных ни капли не волновала вся странность ситуации. Их волновало то, что Древний, наконец, проснулся. Так уж сложилось, что спящий Древний стал символом Империи. Его имя проскальзывало в шутках, его именем клялись и произносили тосты. «Пока Древний спит, наша дружба не сломается». «Пока Древний спит, Империя будет процветать. А спать Древний будет вечность». Безусловно, никто не воспринимал это всерьёз и не собирался делать из Древнего бога, и вряд ли кто станет считать его пробуждение концом света, но суматохи эта новость наведёт много. Гас был готов поспорить, что кто-нибудь из подданных осмелится вломиться в подземелье посмотреть на Древнего, за ним подтянутся другие — это вызовет настоящий хаос, и Тео придётся… что-нибудь сделать с Древним. Вновь приложить его по голове, чтоб заснул, например. И вуаля — проблем у Гаса как не бывало. Подданные притихли, переглядывались друг с другом, и в их глазах Гас видел страх и непонимание. «Древний очнулся? Это правда? Но разве это возможно? Он же спал ещё до создания Империи, был самым первым подданным, которого создал Макс, — так что же его пробудило спустя практически два века? И что теперь будет?» — вот, что читалось в их взглядах. Конечно, такая новость не может не пугать. Она сковала каждого подданного, и Гас изо всех сил сдерживался, чтобы не улыбнуться: в своих фантазиях он уже видел неконтролируемый переполох и истерию на улицах Империи. — Готов поспорить, что Макс приберёг этого Древнего для себя, — заговорил кто-то в кругу. — Ну, раз уж он ничего не делал с ним целых двести лет. — Ну знаешь, Макс мог просто наплевать на него. — Сомневаюсь. — И что же теперь будет? — Вы правда так легко в это поверили? Это всё брехня. — Но ведь Гас сказал… То тут, то там зашептались в изрядно притихшей комнате. Кто-то даже поспешил в другие, чтобы рассказать, что узнали. Вот она — суматоха, медленно перетекающая в панику. Впечатлительные верят, скептики сомневаются, но все так или иначе обсуждают Древнего и гадают, что их ждёт дальше. Гас горделиво следил за лицами подданных и не мог нарадоваться. Ну разве он и его план не гениальны? — А что, если Древний — проститутка Макса? Этот вопрос прозвучал так громко, что его услышали абсолютно все. В комнате воцарилась неловкая тишина. — Я же только что то же самое сказал… — с укоризной раздалось в ответ, и комнату наполнили новые обсуждения: — Вот же паршивец… — Наверное, так и есть. Это многое объясняет. Ликование Гаса тут же закончилось. Это совсем не то, что ему было нужно! Если все посчитают и разнесут новость, что Древний проститутка Макса, то будут избегать его и не посмеют в его сторону и лишнего шага сделать, — это совершенно не то, чего Гас ожидал!.. — Подождите, — подал голос Ефим. — Получается, что ты, Гас, больше не самый первый подданный в Империи? Теперь первый Древний? — И с издёвкой усмехнулся, посмотрев в его сторону. — Да… получается, что так, — скованно, почти не разжимая губ отозвался Гас. Чёрт, какие же они сообразительные, в чём не нужно. И думают совершенно не о том, о чём должны. — Не расстраивайся, — по плечу Гаса сочувственно похлопали. — Этот статус был как клеймо. Теперь ты от него освободился. — К тому же вряд ли Макс сместит тебя с места правой руки. — Вот именно! — воскликнули слишком уж громко и добавили чуть тише: — Лучше уж ты, чем какой-то Древний-проститутка. — Да, и правда… — натянуто улыбнулся Гас, желая уже поскорее уйти из этого злачного места. — Ладно, мне уже пора идти. Я вообще мимо проходил, дышал свежим воздухом, а сюда ненадолго заглянул: былые деньки решил вспомнить. И, не дав с собой попрощаться, поскорее прошёл прочь. — А я всегда знал, что зря он возле Макса вертелся, — долетели до него чьи-то слова. Внутри Гаса начала закипать злоба, и он ускорил шаг. Бесполезные тупицы! Стоило Гасу выскочить на крыльцо, позади него тут же раздался вопрос: — Зачем ты рассказал им о Древнем? — Гас остановился, звучно выдохнул. Ну да, конечно, только его для полного счастья не хватало. — Разве это не должно быть тайной? Иначе все узнают… что с ним случилось. Гас не хотел оборачиваться, но серые глаза Хели прямо-таки прожигали его спину. — Ты правда хочешь обсуждать это здесь? — Нет. — Хели тоже спустился с крыльца и поравнялся с Гасом. Пристально посмотрел ему в лицо. — Я бы предпочёл место без лишних глаз и ушей. Не проронив больше и слова, они оба направились в Тёмный лес — место, где хоронят всех подданных. И пусть чьи-то уши и глаза ещё остались в сырой земле, они ни за что не разберут их слов и не увидят их силуэты в темноте. Всю дорогу они шли молча, но каждый из них явно думал о многом. Гас волновался. Очевидно, Хели хотел поговорить о том случае — дне, когда умер француз-фанатик и Древний потерял сознание. Удивительно, что Хели согласился сохранить тайну и до сих пор никогда не поднимал эту тему, хотя в его глазах до сих пор блестели огонь ненависти и жажда мести. Сколько времени прошло с тех пор? Почти пятьдесят лет… А Хели до сих пор не смог отпустить былые обиды. Впрочем, неудивительно: он такой же фанатик, как и его господин-француз, и он намеренно стал подданным, чтобы погнаться за убийцей своего хозяина и отомстить за его смерть. Первые годы, когда Хели и правда каким-то чудом пережил обращение, Гас не на шутку боялся, что его безумный план исполнится, но год сменялся годом, а Древний всё не просыпался, и Гас прикладывал все усилия, пользовался всеми связями, чтобы Хели никогда не попал в подземелье и ничего не натворил с Древним. Но шаг за шагом свершалось то, чего Гас так сильно боялся. Теперь и Хели знает о Древнем. Это плохо. Он наверняка решит поквитаться с ним, и каким бы ни был исход для мальчишки — умрёт он или выживет, — правда однозначно всплывёт на поверхность, и Макс всё узнает… — Я уже пытался посмотреть на этого Древнего, — заговорил Хели, стоило им ступить на лесную тропинку, — но Призрак отчаянно охранял дверь, как самый преданный паж. Гас тяжело вздохнул. — Ты лучше меня знаешь, что ему почему-то нравится с Тео. А Тео официально опекун Древнего. Говоря это, Гас впервые был благодарен Тео. Если бы Призрак с ним не общался, то Хели без проблем бы ворвался в комнату к Древнему, и тогда… — Однажды это сыграет против тебя. — Хели был мрачен как никогда. — Как и все твои тайны. — Ничего подобного не случится, если тайну не раскроют те, кто её тоже знают. — Мне это уже невыгодно, — категорично ответил Хели, и по его настрою было очевидно, что он ни за что не пойдёт на сделку. Гасу оставалось только рисковать. — Убийство убийцы — самая жалкая месть из всех возможных, — как можно равнодушнее произнёс он, пока его тело и разум напрягались до такой степени, что становилось дурно и тяжело идти. — Ты только замараешь руки и не получишь от этого никакого удовлетворения. — Нет, меня это вполне удовлетворит. — Ошибаешься! — воскликнул Гас, и его голос разлетелся по всему лесу. Прочистив горло, он продолжил тише: — Поверь мне, такая месть уже не в моде. Век дикарей давно прошёл. Сейчас гораздо выгоднее и приятнее мстить, не убивая. Сделать всё так, чтобы обидчик знал, кто ему мстит и за что, но никак не мог бы от тебя отгородиться и проглотить чувство вины, понимаешь? — Просто признай, что ты не хочешь вредить Древнему и моя месть тебе не на руку, — вглядываясь куда-то в темноту леса, сказал Хели. Гас медлил. Он ненавидел проницательных людей, а Хели был одним из них. Конечно же он знает, что смерть Древнего невыгодна Гасу: это было очевидно ещё пятьдесят лет назад, когда Гас оглушил Полди, но не позволил Хели добить его до смерти. И он знает, что ключом к тайне смерти его господина является именно Древний. К тому же скорее всего Хели не собирался никого убивать — иначе бы он это уже сделал, ни сказав никому ни слова. Как же это раздражает… — Да, это так. — И почему же? Я думал, тебе гораздо выгоднее избавиться от него, чтобы он не сболтнул лишнего. — Это в самом деле самый легкий способ избавиться от проблемы, — усмехнулся Гас. — Но я ведь правая рука Макса, и моя задача не убивать подданных, а, наоборот, делать всё возможное, чтобы они выжили и просуществовали как можно дольше. Я не могу нарушать это правило. — Ах, и правда, — выдохнул Хели и улыбнулся. Недоверчивость сошла с его лица, и он стал более расслабленным. — Я об этом даже не подумал. Только загрузил себя всякими мыслями о заговоре и всём подобном. И засмеялся. Гас засмеялся в ответ, хотя ничего забавного в этом не видел. — Не обижайся, но я всегда знал, что ты тот ещё параноик, — улыбчиво сказал он, и они снова над чем-то посмеялись. Неловкость ситуации зашкаливала. Благо, Хели первый решился прервать этот цирк и, попрощавшись, пошёл из лесу, а Гас остался на месте и ждал, пока его яркий жёлтый костюм не скроется в темноте стволов и веток. Натянутая улыбка тут же сошла с его лица. Заговор, значит… Гасу стоит быть осторожнее и держать Хели в поле зрения: кто знает, что он может выкинуть и как это скажется на самом Гасе. Оглянувшись, он вздохнул. В этом лесу ничего не меняется: высоко над головой — вечнозелёные деревья с кривыми стволами и уродливыми ветвями, а под ногами — гниющий валежник, кучи прелой листвы, вечно влажный мох и сырая земля, в которой утопают ноги. Гас не любил этот лес: в нём он чувствовал себя жалким. Иронично, что они с Хели пришли говорить о прошлом именно сюда, в дремучий Тёмный лес, в котором пятьдесят лет назад где-то здесь, под одним из деревьев, Гас закопал изуродованное тело месье Марселя, а заодно — и свою совесть. Звучит поэтично, но ничего хорошего в этом нет — Гас это прекрасно понимал. Он задушил в себе чувства вины и сожаления, чтобы сохранить в тайне ото всех то, что случилось. А ведь ничего бы не произошло, если бы Макс не попросил его об одолжении. Не отвёл бы в укромный угол и не посмотрел бы ему в лицо встревоженными глазами. Макс волновался — это слышалось в его дрожащем голосе: — Робэр собрался писать книгу о нашей Империи. Он сказал, что хочет опубликовать её в каком-то журнале. — Это плохо? — Гас не разделил беспокойство друга: в то время между ними были именно такие отношения. Совсем не то, что сейчас. — Конечно! — приглушённо воскликнул Макс и, оглядевшись по сторонам, заговорил шёпотом: — Если об Империи узнают, нам конец! Все учёные мира начнут интересоваться нами, отлавливать по одному, а то и вообще истребят — нашей тайне и спокойной жизни придёт конец! Даже так Гас не считал, что Империи грозила опасность: подданные гораздо быстрее, сильнее и выносливее людей и превосходят их во всём, — но ради успокоения души Макса Гас согласился помочь. Всё, что было нужно, лишь отговорить месье Марселя от публикации книги. Оказалось, это нереально. Месье Марсель был уже стариком, но дерзости и бойкости ему не занимать, а ещё, как подобает знатным мужчинам, он был невероятно упрям в своих намерениях и убеждениях. Стоило Гасу завести разговор о книге, он тут же понял, чего именно испугался Макс. — Я посвятил Империи добрую часть своей жизни, вложил в неё столько денег, сколько не вкладывал ни во что другое, и всё это я делал для того, чтобы однажды написать о ней книгу, как и обо всех других артефактах, которые я находил, — говорил месье Марсель, медленно и каллиграфично выводя что-то на бумаге. — Значит, всё, что вы сделали, было лишь из корыстных побуждений? — О чём ты? — удивился месье Марсель и обернулся. — Здесь нет никакой корысти, только сделка. Или вы забыли, что мне обещали? — Мы обещали показать вам подданных взамен на ваше покровительство. — Вот! — Но в нашем договоре нет ни слова о книге и её публикации, — не отступал Гас, хотя чувствовал, что медленно сдаёт позиции под напором самоуверенного старика. — А этот пункт идёт по умолчанию, — усмехнулся месье Марсель, и вокруг его ехидных глаз образовались десятки морщин. — Раз вы пришли ко мне и не подумали, что я не напишу про столь великое чудо, это значит только одно: вы наивные глупцы. Моё покровительство над вами нисколько не отменяло того, что я продолжу своё дело. Гас замер в ступоре, не зная, что ответить. В нём закипала злость. Марсель шарлатан. Он не имел права так поступать и бесстыже нести полную чушь прямо в лицо!.. — В любом случае, Империя не принадлежит вам одному. Её бы не существовало, если бы Макс не создавал подданных. — Ошибаешься. — Месье Марсель встал и развёл руками. — Империя — это остров, на котором живёт кучка… существ. А кто вложил деньги в этот остров, в эту землю? Я. — Месье Марсель выдержал паузу, буравя Гаса взглядом. — Впрочем, мы можем пойти на компромисс. Уходите с моего острова и ищите себе другое место, а всё, что останется на этой земле, перейдет потом моим детям. Гас стойко держался — не двигался и не прятал глаза от испытывающего взгляда месье Марселя, — но внутри него всё клокотало. Настоящий мошенник. Если так посудить, то к его словам не придраться, ведь месье Марсель и вправду облагородил этот дикий остров и имеет право на него и всё, что на нём находится, в том числе и на подданных. А его предложение… пусть оно и казалось логичным, мало кто из подданных покинет остров — им некуда идти. Да и, как оказалось, нет никакой гарантии, что помощь от людей не станет лишней проблемой. — Но ведь у вас нет детей. — У меня есть Хели. Он проницательный и остроумный молодой человек, поэтому точно сможет заработать на этом острове огромные деньги. — И как же на этом острове можно заработать? — Путешествиями. На этом крохотном острове с каждым годом собирается всё больше колорита со всех стран и культур. Какой толк колесить по всей планете, если можно приехать сюда и увидеть всё сразу? А ещё посмотреть на невиданных человечеству существ. Возможно, кто-то сам захочет стать подданным — и у нас отпадёт надобность всё время искать новых подданных среди нижних слоёв общества. — Не всем дано стать подданными. — Конечно. Ведь не у всех есть деньги на это. — Месье Марсель снова улыбнулся и, медленно приближаясь к Гасу, заговорил: — Видишь ли, Гас, я уже немолод. У меня мало сил искать сокровища и гнаться за всякой мелочью. Мне давно пора остепениться, и я хочу сделать это здесь, в Империи, в которую вложил свою душу и сердце, понимаешь? — Подойдя чуть ли не вплотную, положил руку Гасу на плечо. — Я понимаю, чего ты и Макс боитесь, но ничего такого не произойдёт. Это место будет по-прежнему закрытое, как и сейчас. Это будет секрет, который знают… — Месье Марсель указал пальцем вверх, — только самые лучшие люди. И Империя будет процветать. Наша закрытая Империя. Гас цеплялся за каждое слово месье Марселя, понимая, что его речь прекрасна — она логична и не имеет брешей, — и видел тот же мир, который рисовал у себя в голове месье Марсель: красочный, идеальный… только всё это невозможно. Такой мир нереален: «самые лучшие люди» разрушат его своей жадностью. Подданные не будут свободны, как сейчас, — они станут новыми игрушками и зверушками в знатных домах, которые будут переходить из поколения в поколение, как любая другая вещь. А это неприятно. Но вряд ли даже армия подданных, превосходящих людей во всём, здесь поможет. Последствия будут хуже, чем после самого ужасного стихийного бедствия. Гас ничего не ответил месье Марселю. В этом не было смысла: он летал высоко в своих фантазиях и даже не задумывался о самых ужасных последствиях своих планов. Гас не мог этого позволить. Империя была для него гораздо большим, чем кусок земли. Это другой мир, в котором всем обделённым и несчастным может достаться своё место под солнцем. Мир, который дарит надежду, которой не существует в мире людей. Гас как никто другой знал, каково это — жить в самом низу общества и только мешаться под ногами «самых лучших». Он жил на грязной и вонючей улице, умирал от голода и побоев и мог только мечтать о жизни, хоть чем-то похожей на жизнь знати, которые щеголяли по мусорным улицам в вылощенных костюмах и платьях и смотрели на него так же презрительно и с отвращением, как на канализационных крыс. Когда он совсем потерял надежду и был готов сдаться, случилось чудо — добрая девушка решила принять его в свой дом и заботиться о нём. Она не была богата, но всё же имела то, о чём Гас мог только мечтать. Она многому его научила и многое ему показала… Гас был счастлив. Три года его жизни пролетели как мгновение, и это было похоже на сказку. Но всё хорошее быстро кончается: девушка вышла замуж за очень богатого человека и уехала в другой город, выбросив его обратно на улицу, в те же грязь и вонь, из которых однажды вытащила. Всё это время Гас был для неё лишь утехой, которой она совсем не дорожила. Она показала ему другую жизнь и насмешливо вновь отобрала — и Гас бы точно так же умер в канаве, только теперь с сожалением и обидой, что не способен ничего изменить. А Макс дал ему эту жизнь. Империя дала ему эту жизнь. И она помогала изменить судьбу всем, кто так же, как и Гас, хотели, но не могли ничего поделать. И даже если кому-то было не суждено проснуться и жить дальше новой жизнью, они умерли без сожалений, с надеждой, что теперь у них всё будет хорошо. Вот, что такое Империя. Вот, почему Гас поклялся себе во что бы то ни стало остановить месье Марселя. У него появился план, жестокий и расчётливый. Но он не мог исполнить его самостоятельно — нужен был кто-то другой, кто-то, кто окажет неизгладимое впечатление на месье Марселя. И словно сама судьба улыбнулась ему. В тот же день, когда Гас проходил по подземелью, он услышал звуки в одной из комнат и, заглянув в неё, не смог сдержать улыбки. Расплывчатый план тут же обрёл краски. Невольным соучастником Гаса оказался Древний. Ещё давно, при первом знакомстве с Максом, месье Марсель заинтересовался Древним и быстро согласился на сделку. Он долго ждал, когда тот проснётся, и с интересом размышлял, как его тело сохраняется такое долгое время и не гниёт, — словом, Древний стал его любимчиком еще задолго до того, как продрал глаза. И план Гаса был невероятно прост: показать месье Марселю, что ожидания не всегда сходятся с жестокой реальностью. Гас никому не сказал, что Древний очнулся. Тайком проникал в его комнату, следил, как проходит очищение и превращение. Древний выглядел невероятно жалким: слабое и хрупкое тело, обворожительное, пусть и не шибко красивое лицо и огромные серые глаза, переполненные страхом. Он не понимал, что происходит, беспрерывно тихо плакал, мучаясь от боли, и цепенел каждый раз, когда Гас заходил к нему. Почему Макс решил обратить именно его? У Гаса не было ни единой здравой мысли. Возможно, Макс пожалел его и решил, что он достоин другой жизни… а, возможно, этот Древний, наоборот, ничего не значил для него и Макс попросту проверял на нём свою силу. Так или иначе, внутри Гаса вспыхивало что-то… тёплое, когда он смотрел на эти потерянные и покрасневшие от слёз глаза, но Гас не подавал вида и каждый раз лишь тихо шептал: — Не бойся. Закрой глаза, закрой. И Древний повиновался ему. Утерев слёзы, вновь клал голову на подушку и смыкал мокрые ресницы. Гас сел на краю кровати. — Ничего не бойся и отдыхай. — Неосознанно Гас потянулся к голове Древнего и погладил мягкие кучерявые волосы. — Вот так, молодец. Делай вид, что ты спишь, если услышишь чьи-то шаги поблизости, и не смей открывать глаза и шевелиться, пока не услышишь мой голос. — А если я услышу дедушку?.. — вдруг тихо спросил Древний. — Если он придёт ко мне, что мне делать? Дедушку? Древний впервые заговорил о чём-то подобном, хотя и так был не шибко говорлив. И в этом простом вопросе Гас чувствовал какой-то подвох. Всё дело в жалостливом тоне? — А ты… хотел бы, чтобы он пришёл? — осторожно спросил Гас, вновь погладив Древнего по голове. Тот ответил далеко не сразу: уткнулся лицом в одеяло и замер, уставившись в пустоту. Он думал. И явно колебался. — Не хочу, — еле заметно мотнул головой. — Он отругает меня. — Тогда притворяйся спящим, если услышишь и дедушку. И он уйдёт. Проведя по мягким локонам в последний раз, Гас встал с кровати и попрощался с Древним, пообещав скоро вернуться: ему нельзя было исчезать из поля зрения других подданных на слишком долго. Нельзя оплошать в самый ответственный момент. Самое сложное, очищение, уже позади — это была уже половина успеха, — так что оставалось лишь ждать, когда в Древнем проснётся голод. Долго ждать не пришлось. Обычно жажда крови появлялась примерно через один-два месяца, но этот Древний начал звереть уже через неделю и, казалось, был настоящим чудовищем: от того слабого и беззащитного мальчишки после очищения не осталось и следа. Сначала он снова плакал — от боли во всём теле, от осознания превращения, — но стоило ему увидеть мясо, он тут же перестал обращать внимание на всё, кроме кровавого куска человеческой плоти. И он вцепился в него зубами, пожирал с жадностью, перестав плакать, а его слёзы будто навсегда высохли. Это пугало. Гас никогда не видел подданного, который не засомневался бы, не начал бы копаться в себе и думать, нормально ли желать сожрать сырого кровавого мяса. Даже ему, Гасу, было нелегко это принять, хотя он прекрасно понимал, что только так сможет выжить. А этот Древний… он даже не думал. Ни на секунду не засомневался в своём желании. Но тогда это было неважно, даже на руку. Такое поведение Древнего значило лишь одно: он идеальный кандидат для плана и уже готов исполнить свою роль. Это равнодушие стало роковой ошибкой. Гас до сих пор помнил, как посекундно выверял свой план, предугадывал все возможные провалы и устранял их. Пусть Древний был достаточно спокоен и покорен, всё равно посадил его на цепь, сковав по рукам и ногам, и переместил его в самую дальнюю комнату в подземелье. Помнил, как сам запустил воплощение этого ужасного плана. — Не могу поверить, что я всё-таки дожил до этого момента!.. — никак не мог угомониться месье Морсель, пока, хромая на правую ногу, поспешно шёл рядом с Гасом. — Это очень кстати! Очень кстати! Я посвящу ему несколько глав в своей книге! — Да, и правда кстати. Более того, вы первый, кто посмотрит на него. Даже Макс ещё не знает о его пробуждении. — Вот как, — крякнул старик и подозрительно сощурился. — Почему же? Гаса нисколько не смутил этот вопрос: он ожидал его. — Я много думал о том, что вы мне сказали в прошлый раз по поводу Империи, и… я думаю, вы правы. У неё большой потенциал, который нельзя растрачивать попусту. Месье Марсель лишь хрипло посмеялся. — Я, может, и стар, но не глуп. Если так хочется выслужиться передо мной, научись хотя бы искусней врать. Марсель не поверил Гасу и, возможно, заподозрил что-то неладное, но не смог развернуться и уйти: дверь, за которой находился Древний, тянула его, как магнит. То, что и требовалось. В тот момент была лишь одна помеха — Хели. Он послушно шёл вслед за своим господином и сверлил Гаса пристальным взглядом. Изначально он должен был быть в другой части Империи, вот только Марсель внезапно передумал и взял его с собой. Это была его подстраховка. Свидетель. И нужно было быть максимально осторожным со своими словами и действиями. Когда Марсель нетерпеливо отпёр дверь, то замер и охнул. Как загипнотизированный, уставился на Древнего. Тот, громыхнув цепями, тоже не сводил с него глаз. Очевидно, он не ожидал ещё двух гостей, помимо Гаса. Тем более людей. Воцарилось какое-то угнетающее молчание, которое было совсем некстати. Гас поторопился пройти в комнату и, прося месье Марселя не стоять в дверях, подхватил его под локти. — Г-господин Марсель, — засуетился Хели, оставшись в проходе, — мне кажется, что здесь небезопасно. И в какой-то степени Гас понимал Хели: ему самому было не по себе от вида Древнего. Ещё пару часов назад он был тихим и покорным, даже немного замкнутым в себе, но теперь, на секунду замешкавшись, полностью изменился в поведении: подался телом ближе, насколько позволяли цепи, поджал под себя ноги и с каким-то заигрыванием во взгляде уставился прямо на месье Марселя. А ещё он улыбался — впервые за всё это время, — но улыбка была какая-то недовольная и словно фальшивая. Гас впервые видел что-то подобное. — Нет, всё в порядке, — тут же запротестовал Гас, — он ведь на цепи. И он вполне послушный. Впрочем, эти слова были излишни: в глазах месье Марселя не было ни капли страха, скорее удивление и детский восторг вперемешку. Хромая, он шаг за шагом приближался к Древнему и тянул к нему руку. — Какое очаровательное создание… — бормотал он. — А какие глаза… Никогда не видел таких огромных глаз. Древний, мимолётно взглянув на Гаса, вновь уставился на месье Марселя, крутившегося вокруг него, и улыбнулся ещё шире. Гасу не понравился этот взгляд, но не мог сказать точно, чем именно. — Ты же не против, если я к тебе прикоснусь? — щебетал месье Марсель, словно нянчился с младенцем. — Вы от моего дедушки? — сдержанно спросил Древний, не сопротивляясь прикосновениям старика к своим лицу и волосам. Месье Марсель явно пропустил этот вопрос мимо ушей, а вот Гаса это насторожило. Древний во второй раз спросил о своём дедушке… Но к чему этот вопрос? Может, он знаком с месье Марселем?.. Нет, это невозможно: они из разных веков и не могли пересечься до этого момента. — Хели, сходи за бумагой и карандашами, — скомандовал месье Марсель. — Я хочу, чтобы ты написал его портрет. — Хели замешкал, покосившись на Гаса. Он явно не хотел оставлять господина одного. Но старик был непреклонен. — Живей! Нехотя, Хели повиновался. Отступив на пару шагов спиной, сорвался с места и побежал по коридору. — А ты, Гас, освободи его, — месье Марсель указал на Древнего, не снимавшего с лица натянутую улыбку. — Лучше не стоит. — Почему? — месье Марсель обернулся и подозрительно сощурился. — Ты ведь сказал, что он уже полностью обратился. — Да, но это не отменяет того, что он подданный и с живыми людьми может быть непредсказуем. — Тогда… — старик задумался на мгновение, — тогда принеси нам стулья. Не хочу, чтоб он сидел на полу. — И, вновь вернувшись к Древнему, принялся тянуть его за руку и нараспев говорить: — Вставай, мой милый, вставай. Гас тяжело вздохнул. Всё-таки месье Марсель и правда не имеет ни малейшего представления о подданных, даже спустя столько лет… Он вёл себя с Древним так, словно у него напрочь отсутствует чувство самосохранения, — Гас не ожидал от него такого. Как и не ожидал того, что Древний будет настолько терпеливым рядом с человеком, учитывая, насколько он беспощаден при виде куска человеческой плоти. Заметив, что Гас даже не сдвинулся с места, месье Марсель недовольно заворчал, а Гас больше всего ненавидел это старческое причитание. Не стоило Гасу потакать этому глупому старику и отворачиваться: того мгновения, во время которого Древний остался без его наблюдения, было достаточно, чтобы совершить ужасное. Раздались бряцанье цепи и хрипучий старческий крик. Древний, сбив Марселя с ног, навис над ним и, прижав к полу, впился зубами в шею. Гас опешил. Как дурак, наблюдал за жалкими попытками Марселя отбиться, но всё же пришёл в себя и тут же подорвался оттаскивать Древнего. Но тот взбесился ещё сильнее и как одержимый начал бить и царапать Марселю лицо, рвать его одежду, не выпуская старика из хватки, и всё орал: — Я НЕ ХОЧУ! НЕ ХОЧУ! В его теле было столько неудержимой силы, что Гас с огромным трудом оторвал Древнего от старика и прижал лицом к земле. От хрупкого плаксивого мальчишки не осталось и следа — лишь взлохмаченное чудовище. От его свирепых криков перехватывало дыхание, а от взбешённых глаз холодела кровь. — Месье Марсель, вы живы? — спросил Гас, услышав болезненные стоны в стороне. Да, жив, пусть и ранен. Перекрикивая вопли Древнего, продолжил: — Вам сейчас больно, но постарайтесь отползти в самый дальний угол комнаты, чтобы Древний до вас не достал. — Не могу… — Если я выпущу его и пойду вам помогать, он может снова на вас наброситься. Вы должны сами… — Что тут происходит?! — завопил Хели, в замешательстве застыв в дверях. Бегал взглядом по комнате и, как только заметил окровавленного господина на полу, тут же бросил листы и подорвался к нему: — Господин, что с вами? — Впрочем, по его лицу было видно, что он и сам всё прекрасно понял. — Оттащи его в вон тот угол комнаты. Я уже не могу его держать… чертовски сильный… Пока Хели возился со своим стариком, Гас, наконец, в полной мере осознал ситуацию. И с трудом сдержал улыбку. Разве это не идеально? Этот Древний… Гас не посвящал его в свой план, желал воспользоваться его голодом — и это сработало! Вся эта сцена выглядела как чистая случайность, а самое главное — Древний отлично напугал месье Марселя и наверняка заставит его быть осторожней с подданными как в словах, так и в действиях, иначе в следующий раз точно не выживет. Пусть старик знает своё место! И всё же… даже Гас не ожидал такого. Так безрассудно нападать могут лишь безумцы. Да даже сейчас, пусть Древний и приутих, его тело оставалось напряжённым, и смотрел он прямо на месье Марселя таким взглядом, словно всем сердцем его ненавидел. Вряд ли это просто голод. Гас ухмыльнулся. Склонившись над Древним, прошептал ему на ухо: — А ты не так уж и прост, как я думал. — Нужно позвать врача! — воскликнул Хели, зажимая шею месье Марселя. — Кровь не останавливается! Гас тяжело вздохнул. Не было бы здесь этого индусского оборванца, было бы в разы легче. — Поговорим позже, — шепнул он Древнему и встал, выпустив того из хватки. Неспешно подошёл к старику. Выглядел он и правда отвратно: весь побледнел и еле дышал. Видимо, Древний неслабо разодрал ему шею. Невольно в голове промелькнула мысль, что это даже к лучшему, если старик не выживет. Совершенно случайно. По собственной неосторожности. Меньше мороки. — Боюсь, всё не так просто, — серьёзно ответил Гас, глядя Хели в лицо. Звон цепей за спиной добавлял мрачности его голосу. — Лекарь, который может помочь месье Марселю, сейчас на другом конце Империи. Даже если мы пошлём за ним, может быть уже поздно. Естественно, это была полная ложь: Гас не имел ни малейшего понятия, где сейчас лекарь и существует ли он в Империи вообще, — но перепуганный Хели наивно поверил ему, это самое главное. — Ч-что же нам тогда делать?.. — На его глазах проступили слёзы. — Оказывать первую помощь, очевидно же, — ответил Гас и, сев рядом, приказал Хели отойти. Гас никогда не был врачом и никогда не хотел им быть, но всё-таки знал, что, если пережать нужную вену или артерию, то кровь временно остановится. Оставалось только найти это место… чего делать совсем не хотелось: щупать дряхлую стариковскую шею — так себе удовольствие. Ещё и в его крови руки марать. — Нельзя же быть таким беспечным… Давно надо было понять, что подданные не люди и могут навредить… Это вам не игрушки… — бормотал он, слыша, как звон цепей становится всё резче и яростнее. — Гас… он… он же не вырвется?.. — Не волнуйся, — даже не оглянувшись, ответил Гас. — Эти цепи намертво прикреплены к каменной стене. Ещё никто не вырывался из этих оков. — Ты уверен?.. И словно в подтверждение опасений Хели раздался оглушительный бряцающий звук. Древний умудрился вырвать крепление цепи из стены и, накручивая вторую цепь на руку, собирался освободиться полностью. — Какого чёрта в нём столько силы? — невольно выпалил Гас, вскочив. Время будто замедлилось, приведя ситуацию к самому худшему исходу. Нужно было срочно что-то делать… что угодно, чтобы Древний не вырвался на свободу. Даже если старик и индус умрут, Макс поймёт его и прикроет, но точно не простит, если узнает о Древнем. — Господин! Потерпите немного!.. — почти что взвывал Хели, тяня старика к выходу, и сочувственно жмурился от каждого его болезненного выкрика. Нет, это бесполезно. Второе крепление уже было сильно расшатано: Древнему нужно было лишь несколько мощных рывков, чтобы вырваться окончательно. Хели не успеет добраться до выхода. Впрочем, старик уже и так не жилец. Упёршись ногой в стену, Древний с силой дернул за цепь. — Брось его и беги. — Что? Но Гас не успел повторить. Схватил Хели за ворот и отшвырнул к двери, приказал запереть дверь с той стороны. Очередной оглушительный железный звон — и Древний подорвался с места, как зверь, набросился на неподвижного старика, вновь впился в него зубами. Адские звуки наполнили комнату. Крики. Вопли. Звон цепей. Треск рвущейся ткани. Хруст костей и хлюпанье кровавой плоти. А перед глазами — хрупкая, практически женская на вид спина, сгорбившаяся над безмолвным трупом. Ему ни за что нельзя выбраться на свободу. В то мгновение тело Гаса задвигалось без отчёта. Он сам будто бы на время потерял рассудок, потому что не помнил, как схватил первую попавшуюся под руку вещь, как набросился на Древнего, бил и толкал его, валил на землю и кричал от ответных ударов, и очнулся только потом, когда Древний больше не поднялся с земли и не пошевелился. А отчаянные и полные ярости крики и слёзы Хели символизировали то, что все трудности ещё впереди. Как бы жил сейчас Гас, сложись всё иначе? Он бесконечное множество раз думал об этом. Ему бы не пришлось молить Хели о молчании. Не пришлось бы хоронить изуродованное тело месье Марселя в чаще тёмного и сырого леса. Не пришлось бы врать Максу в лицо, обвинив в убийстве другого, ещё не очнувшегося подданного, и видеть его недовольство и разочарование. Не пришлось бы каждый божий день бояться, что Древний снова откроет глаза и раскроет правду. Не пришлось бы проглатывать литры алкоголя, чтобы хоть на немного забыться и не думать о том, что Макс его подозревает. Не пришлось бы брать на себя такой грех и нести, пряча ото всех правду. Он хотел совсем другого. Хотел, чтобы месье Марсель понял силу подданных и считался с ними. Хотел, чтобы Империя оставалась той Империей, которую он любил больше жизни. Вот только… спустя годы она уже не казалась такой идеальной, как раньше. Она разваливалась по кусочкам и гнила изнутри. Тогда ради чего он старался, ради чего стольким пожертвовал?.. — Нечестно… — еле слышно выдохнул Гас.***
Тео сидел в кресле и заламывал пальцы на руках, с щенячьим взглядом наблюдая, как Матеуш возился с самокруткой и пару раз приглушённо чертыхался под нос. Даже удивительно, как вовремя он решил заглянуть!.. — Так что ты хотел?.. — наконец, спросил Матеуш, когда закурил. Со спины было сложно угадать его выражение лица, но вот по голосу он звучал как самый уставший подданный во всей Империи. Наглое притворство. Тео ответил не сразу. Уставился в пол и будто боялся и звука произнести. — Несколько недель назад проснулся Пол, но до сегодняшнего дня всё это время он притворялся спящим… Он… что-то увидел в зеркале, и это что-то напугало его. — Извини, что перебиваю, — вмешался Матеуш, — но ты о ком? — Это мальчик из подземелья, — Тео озадаченно уставился на Матеуша. — Он почти два века спал. — А, этот Древний, — закивал Матеуш. — Значит, вот как его зовут. — Это его ненастоящее имя. — А это неважно. — Матеуш выдохнул клуб дыма и показал два пальца, говоря: — Здесь его будут называть двумя способами: либо Древний, либо Шлюха. Никто переучиваться не станет. Тео смотрел мимо Матеуша куда-то в сторону шкафа, где сейчас прятался Гас, и не шевелился, словно что-то разглядывал. Неужели заметил его? — Так тебя волнует, чего он испугался? — прервал Матеуш воцарившуюся тишину и потянулся потушить окурок о пепельницу. Правильно, пусть отвлекает Тео: в его же интересах сохранить присутствие Гаса в тайне. Тео неуверенно кивнул, но взгляда от шкафа так и не отвёл. — И это в том числе. — Звучно вздохнул. — Знаешь, я не хочу ни к кому относиться предвзято, я считаю это неправильным, но за последнее время я столько раз слышал, что Пол какой-то странный и сумасшедший, что… мне и самому так начинает казаться. Я не говорю, что он и правда… ну, того, но иногда я совершенно не понимаю его некоторых поступков, и от этого мне становится не по себе. Понимаешь? — спросил Тео и с надеждой посмотрел на Матеуша, который серьёзно и задумчиво глядел в окно. — Например? — Ну, например… Например, он очень тактильный. Прям очень сильно тактильный. Когда он чего-то испугался в зеркале, я смог с ним поговорить, и он расплакался прямо у меня на груди. Потом он не мог встать и сам дойти до кровати, и я его придерживал, чтобы он не упал. Я знаю, что в этом нет ничего особенного, но он реагировал и отвечал на мои прикосновения слишком раскрепощенно: в нём пропала какая-то скованность, которая была сначала. Я не придал этому особого внимания, но потом, когда решил взять у него кровь на анализ и проверить его регенерацию, он всё время норовил прильнуть ко мне или дотронуться до меня… Даже из шкафа Гасу было видно, как Тео засмущался. Забавно. Неужели Древний сотворил с ним что-то неприличное? Тео вздрогнул от внезапного смеха Матеуша. — Забавно, — улыбаясь, сказал он. — Он и правда необычайно тактильный. Есть идеи, почему? Тео пожал плечами. — Возможно, из-за разных порядков в наши века. Наверняка то, что было нормально в восемнадцатом веке, может выглядеть неприлично и абсурдно сейчас. — Возможно. Но не думаю, что раньше было нормально тереться об первого малознакомого мужчину. Поэтому напрашивается только один вывод. — Выдержав небольшую паузу, Матеуш многозначительно произнёс: — Издержки профессии. Тео ничего не ответил. Молчаливо потупил взгляд, неловко съежившись. Пусть Гас не питал к Тео никакой симпатии — скорее уж пренебрежение, — всё равно было любопытно, что творилось у него в голове. Наверняка что-то уморительное. — Сам посуди, — продолжал говорить Матеуш, лениво потягиваясь в кресле, — в прошлом он был элитной проституткой, и, если верить слухам, он обслуживал только мужчин. Расцвет проституции и запретная мужская любовь — вот, что сделало ему имя. И он потратил на это всю свою жизнь, пока не умер. — Но ведь своим телом торгуют не от хорошей жизни. Зачем ему это сейчас, когда всё давно позади? — Не знаю, Тео, — помотал головой Матеуш. — Никто и никогда не сможет залезть к нему в голову и посмотреть, почему он поступает так, а не иначе. Но послушай, — Матеуш упёрся локтями в стол и подался вперёд, сказал приглушённо: — Я думаю, он будет очень проблемный. — О чём ты?.. — чуть ли не прошептал Тео. Он как загипнотизированный смотрел Матеушу в лицо и внимал каждому его слову: — Здесь, в Империи, есть свои правила, и некоторые из них касаются секса. Тут порядки прямо как в средневековье: женщин-подданных нет, природа такого не принимает, а человеческих женщин нам трогать по закону запрещено, потому что они здесь для того, чтобы рожать детей, растить их и поддерживать между подданными и людьми баланс, не больше. Есть здесь, конечно, те, кто этот закон нарушает, — в голосе Матеуша прозвучала нота издёвки, однозначно адресованная в сторону Гаса, — но большинство не рискует, поэтому все развлекают себя сами или живут, как монахи. И принять роль женщины в постели тоже мало кто решается, потому что «Меня матушка на белый свет рожала не для того, чтобы я члены сосал», понимаешь? Матеуш выдержал многозначительную паузу и, получив в ответ лишь кроткий кивок, продолжил: — О древнем знает каждый, у кого свербит, и если он выйдет из подземелья и будет так же рьяно проявлять свою тактильность, то в нашем веке станет в несколько десятков раз элитнее и популярнее, чем в своём восемнадцатом. И тогда начнётся настоящий беспредел. А Макс без внимания это не оставит. Он не любит беспределы. Он закрывает глаза на редкие и незаметные беспорядки, но когда что-то выходит из-под его контроля, он от бессилия начинает рубить головы. Всем. Без разбора. Я однажды такое застал, и это было по-настоящему страшно. — И… что ты предлагаешь? — Не выпускать Древнего из подземелья, конечно же. И пустить слух, что он на самом деле не просыпался или опять потерял сознание. Это самый лёгкий способ. Тео ничего не ответил, с головой погрузившись в свои мысли, и поспешил скорее уйти из кабинета Матеуша. Но пусть он ничего не сказал, у Гаса не было сомнений, что он послушается «совета». — А из тебя вышел неплохой актёр, — сказал он, наконец-то вылезая из тесного и душного шкафа. — Удивительно, как вся эта чепуха складно прозвучала. — Вообще-то, всё это чистая правда, — с не менее довольным лицом ответил Матеуш и распластался по стулу, закинув ногу на ногу. Он явно гордился собой. — Но… я всё никак не пойму, зачем тебе это. Этот Древний бьёт тебя по гордости? — Да. Очень. — Подойдя ближе и нависнув над Матеушем, Гас приглушённо добавил: — И я очень надеюсь, что мой маленький презент убедил тебя сохранить мою тайну, — он дотронулся деревянной коробочки, из табака в которой Матеуш недавно сделал себе одну из самых лучших самокруток в жизни. — Думаю, это вполне справедливая сделка, не так ли?