Пиф-паф, Такер

— В общем… Вышло не очень. Ужасно, на самом деле. Крэйг опускает глаза, и натыкается взглядом на кружку, которую Токен оставил для него. Решает сделать глоток — резкий привкус спирта едва ли маскируется гвоздикой, щедро отсыпанной в этот незамысловатый коктейль. Конечно, это глег. Чудесный вкус рождества — огненная горечь проваливается в горло, течет внутрь, ведет на отдаче мерзкой, тянущей тошнотой. Наверное, стоило бы сказать Токену, что алкоголь — не лучшее средство от ветрянки, особенно если тебе семнадцать. Крэйг выпивает все. Залпом, как лекарство. — Я… Знаешь, мне просто казалось, что Твик делает все мне на зло. После того, как мы расстались… Стоило ожидать, что он возненавидит меня, — Крэйг запускает руку в волосы, тянет — действие для него чужеродное, перерисованное через копировальную бумагу понятно у кого. Иногда жесты имеют свойство передаваться половым путем или что-то вроде этого — даже на лице Токена порой тенью проскакивает ухмылка Николь, — Но я не понимаю, зачем… Зачем он делал все, будто бы во вред себе? Объявил, что он гей. Подтверждал все нелепые слухи. Сорвал эту их сраную постановку сраной сектантской пьесы. Я столько раз пытался с ним поговорить, пытался как-то остановить это, но он не слушал меня, конечно, он вообще не хотел со мной говорить. Зато зачем-то заявил на всю школу, что безумно в меня влюблен, но каждый раз… Каждый раз наедине просто посылал меня на хер? — Чувак, — Токен нерешительно прерывает его, — но ведь это был не Твик. В смысле, это Барби растрепала всем о том, что Твик в тебя влюблен. — Конечно, — эхом отзывается Крэйг, — конечно, это была Бебе. Что Крэйгу казалось в тот момент? Что Твик пытается вывести его из себя? Мстит за то, что он так обошелся с ним? Может, Твик никогда и не хотел этого. Может, он пытался… Пытался защитить его, и его блядскую тайну. Оставить Крэйгу его жалкую жизнь, приняв удар на себя. А Крэйга парализовало страхом, он врос в землю деревянным истуканом, и только наблюдал. Как возводят жертвенный алтарь. Как Твик дрожащими руками чиркает спичками, раз за разом, пока не получится, поджигает сам себя — языки пламени пожирают небо, треск поленьев обманчиво мягко отдается в сознании чем-то знакомым и утешительным. И там они. Их много, они смеются, они хлопают, они берутся за руки, ладонь в ладонь, выдержанная вереница из беснующихся тел — вокруг костра начинается языческий хоровод. Крэйг не видит их лиц. Крэйг смотрит на Твика, Крэйг не может двигаться, он только кричит, со всей силы надрывая связки, бесполезно, совершенно беззвучно. «Прекрати!» «Пожалуйста, остановись!» «Твик!» Твик все равно не слышит его. Крэйг закрывает глаза. Пепел опадает на землю хлопьями, превращается в сугробы. Становится холодно. Наступает зима. Почему все так? — Знаешь, — тихо продолжает Крэйг, — я на самом деле не понимал, что мне делать. Я просто ждал, когда все остановится, когда Твик успокоится, мне казалось, что рано или поздно, рано или поздно все должно закончиться. Но все становилось хуже, с каждым днем. Я просто… Черт, как можно спасти человека, который сам сдирает с себя кожу и прыгает после этого в бассейн с пираньями? Токен хмурится, качает головой, роняет голову на ладони — что-то в этой сбивчивой исповеди явно кажется ему непонятным, и Крэйг ожидает вопроса. — Так зачем ты вообще расстался с Твиком? Устал от отношений, или что? — Я никогда не был так счастлив, как в те месяцы, когда я был с Твиком. — Ааа, да что с тобой не так, чувак? — Токен цокает, и в сердцах ударяет кулаком по столу, — Ты был счастлив с Твиком, но потом решил расстаться с ним, чтобы стать несчастным? Ты мазохист или идиот? Крэйг раздраженно возводит глаза к потолку. Он и не ждал, что Токен сможет понять его… В этом моменте. Токен всегда был в каких-то вещах до удивления проницательным, но в некоторых — до смешного слепым. Токен наверное, один из немногих представителей вида хомосапиенс, кого Крэйг искренне мог бы наградить отметкой качества «стабильно хороший человек». Токен — единственный, кому действительно было бы наплевать, с кем именно встречается его друг. Даже если Крэйг Такер — гей, в глазах Токена он все равно останется тем же Крэйгом Такером. Эта переменная для него значит не более чем цвет кроссовок, которые кто-нибудь из его приятелей решит надеть с утра. Вот только Токен смотрит на все из своего мира. Из мягкого, комфортного пузыря, стенки которого обиты перьевыми подушками, пузыря, где родители не прививают своим детям еще с пеленок привычку ненавидеть всех, кто от них отличается. В этом волшебном мире на каждую разбитую кружку можно услышать «ну ничего, купим новую», на каждую двойку — «давай объясню, если тебе не понятно, и у тебя обязательно все получится!». Там гомосексуальность трактуется как вид любви, или человеческая особенность, или, по крайней мере, связывается с именами Уорхола, Меркьюри, Тьюринга. В детстве Крэйга были совершенно другие параллели, в гамме разнообразия от «психическое расстройство» до «беспощадное полыхание в аду». Ну и конечно, Токен меряет всех по себе, пребывая в полной уверенности, что его окружают такие же разумные, понимающие и свободные от предрассудков люди. Вот только в реальности слишком мало подобных пузырей, а вылупляющихся из них Токенов Блэков еще меньше. Здесь достаточно Стэнов Маршей, дрочащих на свое отражение, скользких Кайлов Брофловски, пустоголовых Бебе Стивенс, и бесхребетных Леопольдов Стотчей. Ссыкливых Крейгов Такеров тоже хватает сполна. Есть еще Твик Твик… Единственный в своем роде. Маленький принц, свалившийся на эту поганую планету обезьян вместе с куском какой-нибудь кометы. Токен ждет от него простого объяснения, которое все равно не сможет, в полной мере, понять. Любой ответ Крэйга, в свою очередь, моментально превратится в оправдание, как только будет озвучен. Крэйг не хочет становиться собственным адвокатом — он не испытывает никакой симпатии к подсудимому. — Что ты хочешь услышать, Токен? Я хотел немного побыть счастливым, поэтому лгал Твику. Потом я хотел… выглядеть нормальным, и лгал всем остальным. Видимо, я действительно хреновый лжец — как видишь, вышло погано. И… я не жду от тебя понимания, я и сам прекрасно знаю, что я мудак. — Ну конечно, я ничего не пойму, — гнусавит Токен, в попытке подражать голосу Крэйга, — я же мажор с золотой ложкой в заднице выросший в теплице, куда уж мне. Ну, что-то примерно такое Крэйг сморозил, когда они с Токеном разговаривали в последний раз. Доля честного мнения была преподнесена Токену в оскорбительной упаковке — паршивый презент для друга, но Крэйгу тогда было действительно не до того, чтобы следить за своими словами. — Я просто хочу собрать свою жизнь обратно, ясно? Да, я ненормальный, поэтому, как оказалось, нормальной жизнью жить у меня не выйдет. И я просто постараюсь слепить из всего этого мусора… свою говеную жизнь, и как-нибудь ее проживу, — Крэйг сжимает подлокотник кожаного кресла, остается вмятина, которая, впрочем, быстро расправляется. Почему-то хочется встать и хорошенько отпинать это кресло ногами, — И я не хочу, чтобы из-за меня страдал кто-то еще. Я не хочу чтобы Твик… «Становился убийцей» — Ненормальный? — Токен морщится, недоуменно кривит бровь. Как и ожидалось, ему действительно непонятно. А ведь это только вершина айсберга досадных злоключений Крэйга — на глубине все еще припрятаны парочка занимательных историй про бесконечное десятое декабря и меткую стрельбу Твика по живым мишеням. Крэйг пожимает плечами. Токен все хмурится да хмурится, и когда его уже начинает казаться, что еще немного, и он окончательно обратится в щенка шарпея, его лицо внезапно проясняется. Морщины на лбу разглаживаются, брови ползут вверх, и, кажется, он даже слегка размыкает губы в удивленном «о» — и эта мимическая метаморфоза хорошо знакома Крэйгу. Так выглядит Токен, наконец-то распутавший мудреную задачку. Обычно сразу после этого он выкрикивает что-нибудь типа «икс равно пятьдесят шесть и пять!», в зале раздаются аплодисменты, и директор объявляет, что в состязании знатоков Блэк одержал заслуженную победу. Рядом еще непременно стоят Венди с Кайлом с выражениями полной досады и похоронной скорби на лицах, но кому не похуй на Венди и Кайла. — Чувак, — ошарашенно произносит Токен, — ты гей? Этот внезапный вопрос кажется настолько нелепым, что Крэйг даже теряется на пару секунд. — Серьезно, Токен? — с досадой хмыкает он, — Ты же сам решил поиграть в моего психотерапевта. По-моему это весьма очевидная характеристика… — Да ни хрена не очевидная, — возмущенно перебивает Токен, — Твик, Барби… Я уже начал думать, что ты просто решил трахаться со всеми, кто тебе предложит. Крэйг кривится. Опять хочется съязвить, выдать что-нибудь по-идиотски высокомерное, в духе: «Знаешь, Токен, если бы я решил трахаться со всеми, кто хочет меня, мне бы пришлось переебать половину Южного парка». — Я никогда не трахался с Бебе, — вместо этого раздраженно произносит он. Токен молча качает головой. Крэйга эта реакция выводит из себя — ему действительно понадобилось начать этот неприятнейший диалог, только для того, чтобы сделать настолько незамысловатый вывод? Токен, конечно, знал об их отношениях с Твиком. Именно поэтому с самого начала он не считал Твика поехавшим сталкером, как все остальные. Именно поэтому был в бешенстве от поведения Крэйга. «Если кто-то дрочит на меня, это еще не делает меня извращенцем» — говорил Крэйг при всех. «Мне плевать, что там думает Твик» — говорил Крэйг при всех. «Он ведь просто чокнутый» — говорил Крэйг при всех. «Ты конченый, Крэйг, просто конченый» — говорил Токен ему наедине, после чего был вежливо послан на хуй. И Токен — единственный из немногих ненамеренно посвященных в эту тайну, кому бы поверили, реши бы он обнародовать ее. Но он не стал этого делать — либо сохраняя верность кодексу дружбы, несмотря ни на что, либо… потому что Твик попросил его об этом. Любой из этих вариантов заставляет Крэйга чувствовать себя облитым помоями. Бесконечно, неисправимо виноватым. И теперь, зная это, Токен все равно удивляется так, словно открыл для себя новый континент. — Конечно, ты не спал с ней, — и снова этот шокированный тон, — значит, ты использовал ее… как ширму. — Бинго, Шерлок, — отвечает Крэйг с напускным безразличием. Токен смотрит на него не моргая, и Крэйг отвечает ему таким же взглядом. Очередная игра в гляделки? Кажется, совсем недавно у него был подобный раунд с Твиком, и ничем хорошим это не закончилось. — Это пиздец, — подытоживает Токен, — это полный пиздец. «Спасибо за еще один очевидный вывод» — Я так счастлив, что сдержал планку и смог не разочаровать тебя в уровне своего мудачества. — Черт, чувак, — Токен натирает виски, то ли в приступе ветряночной чесотки, то ли пытаясь унять мигрень, возникшую вследствие взрыва мозга от всего этого разговора, — да я не это имею в виду! И как давно… Как давно ты знаешь, ну, что ты гей? Крэйг, кажется, перестал понимать Токена окончательно. — Лет с тринадцати? — неожиданный вопрос застает его врасплох. Не то, чтобы у него когда-нибудь было желание запоминать эту дату или заносить ее в календарь как особый праздник, — может, с десяти. Смотря, что именно считать осознанием. — Ты, — хрипло шепчет Токен, тянется за кружкой, но, обнаружив, что там уже ничего и не осталось, просто откашливается в кулак, — ты это говно у себя в голове семь лет мариновал? Токен точно смотрит на него не то с ужасом, не то с отчаянием, не то и с тем, и с другим одновременно в неясной пропорции. Как будто Крэйг умер, немножко подгнил, но теперь зачем-то восстал из мертвых, и Токену срочно нужно решить — обнять старого друга, радуясь воскрешению, или прикончить его, пока он не заразил его зомби-вирусом или не съел его мозги. — Знаешь, сейчас не лучшее время для того, чтобы обсуждать мою ориентацию. Сейчас это не самая большая моя проблема. — Конечно не лучшее! — голос Токена подрагивает от возмущения, — лучшее было семь лет назад! Когда ты должен был поговорить с кем-нибудь… С кем-нибудь кроме гейского аналога ку-клус-клана, ну или кто там заложил в тебя все эти мысли. Ты вообще понимаешь, что это и не должно было стать твоей проблемой? В детстве Крэйг иногда мечтал иметь пульт, вырубающий все звуки на планете. Так, чтобы просто тыкнуть в пространство, и все разом захлопнулись — и можно было бы полежать в блаженной тишине. С возрастом он стал менее категоричным в этом плане — Крэйг бы не отказался от подобного изобретения и сейчас, но теперь ему хватило бы кнопки «сбавить драму». — У меня все в порядке с… самоопределением. Просто как-то никогда не было желания завернуться в радужный флаг и стучаться в двери соседей, докапываясь до них с вопросами типа «Не хотите поговорить со мной о гействе?». — Правда, Крэйг? — притворно удивляется Токен, — я опять что-то не так понял? У всего этого… Есть какая-то другая причина? — Какая разница почему это произошло? — огрызается Крэйг, чувствуя себя загнанным в угол. Не хочется признавать, что Токен прав даже немного,— Если бы у меня была возможность путешествовать сквозь время и пространство, я бы с превеликим удовольствием смотался в прошлое и надавал себе по ебалу, но я, к сожалению, еще не освоил такие трюки. Я, блядь, прекрасно осознаю что именно я наворотил. И мне нужно что-то делать с этим сейчас, понимаешь? — Ааа, да нихрена ты не осознал, чувак! — раздосадовано цокает Токен, — Сначала ты решил ненавидеть всех заранее, потом обосрался, и после этого решил ненавидеть еще и себя до кучи? Возможно, в твоем воспаленном сознании это и выглядит, как рациональный выход из ситуации. Но я реально не догоняю, как можно быть таким тупым и умным одновременно. Крэйг натужно улыбается, разводит руками в молчаливом «хрен знает» и качает головой. Окончательная капитуляция в споре с Токеном — не то, чтобы сверхъестественное событие. Аналитические способности Блэка иногда обескураживали. Но вот быть предметом этого самого вдумчивого анализа и разбора по полочкам — развлечение на любителя. — Господи, прости меня, Крэйг, я… Я и правда подумать не мог, что ты настолько сильно загнал себя… В смысле, это как будто вообще не в твоем стиле? Я бы ожидал от тебя, скорее, того, что ты выйдешь и скажешь всем что-нибудь вроде: «Ну да, Крэйг Такер — гей. И че? Свалили нахуй». — Вот это ты точно прекращай, — фыркает Крэйг, — за что ты извиняешься? — Ты не моя мамочка, не Морган Фримен в роли господа бога, и не победитель конкурса «Сильнейший экстрасенс Америки» — ты не мог ничего знать, и не на что повлиять тоже не мог. А если бы ты полез ко мне с этими разговорами раньше, я бы просто послал тебя — ну, ты знаешь. — Знаю, — слабо улыбается Токен, — Но мне действительно легче было поверить в то, что ты моральный урод, чем в то, что «плевал-я-на-ваше-мнение» Крэйг Такер внезапно превратится в «мне-так-страшно-что-все-узнают-что-я-гей» Крэйга Такера. Токен наконец-то выглядит по привычному расслабленным. Он растягивается на диване, и откашливается — Крэйгу кажется, что весьма удовлетворенно. Ну, то есть, если бы словосочетание «покровительственный кашель верховного мудреца» вообще имело смысл, то вот это было бы именно оно. — Токен, — Крэйг решает что сейчас — лучшее время, для того чтобы вернуться к первоначальной сути разговора, — так ты не знаешь… Где мог бы быть Твик? Токен качает головой. — Чтобы предсказать действия Твика, нужно быть либо гением, либо сумасшедшим, либо Твиком. — Крэйг обращает на Токена взгляд полный усталого раздражения, впрочем, кажется, что Токена это уже только забавляет, — Но я спрошу тебя еще раз, Крэйг. А что ты собираешься делать после того, как найдешь его? — Я просто хочу поговорить. — А ты разве уже не пытался? Кажется, разговоры по душам — это не самый большой твой талант, да? — Токен коротко хмыкает над собственным замечанием, но, проследив за реакцией Крэйга, продолжает уже серьезно, — Чувак, расслабься. Просто подумай, если уж я почти поверил в то, что ты полный мудак, то что… Что вообще думает о тебе Твик? Что ты вообще успел наговорить ему за все это время? — Даже если он не захочет слушать меня, я должен извиниться, и все исправить, и … — Да прекрати уже, а, — цокает Токен, — ну а если и вправду не захочет? Свяжешь его и заставишь слушать все это свое нудное нытье про жестокий мир, в котором вы не сможете жить вместе счастливо, но ты все переосознал и готов, наконец, снизойти до него и вместе нести жалкое бремя изгоев? Крэйг пораженно смотрит на Токена. Ему не совсем понятна очевидная ирония, с которой Токен произносит все это, но в целом он готов согласиться с его словами даже в такой жесткой форме. — Конечно, ты не поверишь мне сейчас, — осторожно продолжает Токен, — но попробуй… хотя бы задуматься над тем, что я скажу тебе. — Ну, я все еще здесь, как видишь. В полном отчаянии, так что готов выслушать любые твои предложения. — Хорошо, — удовлетворенно кивает он, — во первых, тебе придется рассказать всем о том, что ты гей. В смысле, в той ситуации, которая сложилась, у тебя нет другого морально верного выхода, чувак. Ну, с этим Крэйг согласен. Он определенно клал на все категории морали — все эти россказни о добродетели и нравственности порядком утомили его еще на воскресных службах в церкви. Но для того, чтобы выпутать Твика из этой истории… Да, ему придется это сделать. — Но это не так плохо как тебе кажется. Я уверен, ты бы не смог прожить жизнь по референсу Стивена Стотча. Тебя же и так уже совесть заела? Знаешь, может он поэтому и говнюк такой — потому что живет не своей жизнью. С этим Крэйг согласен не полностью. Может быть, если бы он сумел удержать свои чувства под контролем, отказать Твику с самого начала, может быть ему и удалось бы… Крэйг не хотел повторять жалкую жизнь неудачника Стотча-старшего. Но альтернатива казалась еще хуже. — А теперь, — вздыхает Токен, — самая сложная мысль. Когда ты поймешь, в чем именно ты ошибаешься, ты охренеешь, чувак. Крэйг жестом просит Токена продолжать — хотя ему и кажется, что это какая-то слишком пафосная и затянутая подводка для донесения своей идеи. — Тебя не погонят с вилами и факелами из Южного парка за то, что ты гей. Крэйг разочарованно качает головой. С этим он точно не согласен. — Твик классный. Твик всем нравился. И что случилось, после того, как… — С Твиком вообще другая история! — резко перебивает его Токен. — Кстати, довольно мутная. Мне до сих пор не совсем понятно, как все к этому пришло. Как будто не хватает какой-то переменной… Но, черт, чувак, ты же думаешь что даже Клайд и Джимми, что даже они отвернутся от тебя если узнают! Ты же поэтому сплавил их заниматься какой-то рандомной херней, пока мы здесь разговариваем? Крэйг задыхается в беспомощном возмущении. Это уже совсем полный бред. Он не может объяснить Токену, что он отправил их в Денвер только потому, что ему нужно проверить, существует ли вообще что-нибудь за границами Южного парка. Он не может рассказать, что застрял в десятом декабря, и что для него очень важно иметь возможность завладеть хоть какой-нибудь крупицей ценной информации об окружающей действительности, и что на самом деле это не «рандомная херня», а очень даже разумное поручение. Или… Или, отчасти, дело было действительно в этом. И тогда даже хорошо, что Токен ничего не знает про временную петлю. Потому что тогда, получается, что Крэйг — не просто никчемный трус, который не в состоянии открыться Клайду и Джимми. Он — абсолютное ссыкло в бесконечной степени, не способный сделать это, даже зная, что его друзья забудут все, что он им бы не наговорил. Крэйг не понимает, почему он так запинается на этом. Ведь это действительно… совсем не в его стиле. — Крэйг, — тембр голоса Токена становится каким-то утешительно-ласковым, таким, будто он пытается объяснить очень сильно тупящему второкласснику почему два это простое число, — попробуй выкинуть весь мусор из своей головы, не знаю, очистить сознание, словить дзен, и сделать то, что у тебя действительно получается. Попробуй подумать логически. Токен держит паузу, но, не дождавшись от Крэйга никакого ответа, все-таки продолжает. — Например, Клайд… Ты начал встречаться с девушкой, от которого у чувака крышу напрочь сносит. Просто так, потому что тебе было удобно, без малейшей заинтересованности в ней? А он, несмотря ни на что, бегал за мной, капая на мозг этим своим: «Токен, с Крэйгом точно что-то не так!», «Бедный-бедный, несчастный-несчастный, грустный-грустный Крэйг». И ты серьезно думаешь, что вот этот человек пошлет тебя на хер, только потому, что ты гей? — Мне плевать, что там подумает Клайд, — по инерции отвечает Крэйг, хотя уже не совсем в это верит. — Так же, как тебе было плевать на Твика? — качает головой Токен. — Или Джимми… Ты вообще знаешь, что у него сегодня стендап в баре? И, вместо того, чтобы готовиться, он помчался исполнять твое тупое поручение, потому что бедному, несчастному Крэйгу Такеру внезапно взбрело в голову отыскать Твика, на которого ему вдруг резко стало не плевать. Токен добродушно улыбается — от его первоначального негативного настроя не осталось и следа. Каким-то образом Крэйг оказался милосердно оправдан. Только, кажется, из мудака в его представлении Крэйг перекочевал в дурочка. И Токен, со снисходительным усердием, пытается доказать ему то, о чем сам представления не имеет. Выдать билет в свой прекрасный мир зефирных пони, обмазывающихся радугой. — Ага, ага, дружба — это магия, — Крэйг прикрывает глаза, — только гей — это клеймо. Не все люди относятся к этому так, как ты. Ты когда-нибудь видел, как матери серийных маньяков в ток-шоу защищают своих детей? Убийц, насильников, вымогателей. Безусловная материнская любовь оправдывает любые преступления. Но даже безусловной материнской любви иногда не хватает на то, чтобы принять своего ребенка, если он гей. А ты говоришь мне про дружбу? — Ты сейчас что, признался что смотришь шоу Опры Уинфри? — наигранно ужасается Токен, — Не все люди такие как я, хорошо. Зато все люди такие, как эти твои мамаши из телека? Ты действительно не видишь противоречия в своих словах? Кажется, Токену смешно. Конечно, для него все это — обычная бытовуха, повседневная история, пусть и довольно неприятная. Здесь Твик не убивал Крэйга, а сам Крэйг не просыпался бесчисленное количество раз, проклиная собственную беспомощность, в отвращении прокручивая в голове осточертевшее прошлое. Здесь все еще не так плохо. Но Крэйг — не здесь. — Это все неважно. Неважно, что думаю я, или что подумают Клайд с Джимми. Твик отсылал тебе странные сообщения, и Твик сейчас бегает где-то по городу с ружьем, и ты, кажется, совсем перестал об этом беспокоиться? — Крэйг даже не пытается скрыть своего раздражения, — Если ты действительно ничего не знаешь, то мне, наверное, стоит уйти и продолжить искать его. Крэйг наклоняется, чтобы поднять с пола рюкзак, застегивает молнию и надевает его на себя. Но когда он уже собирается встать, Токен опережая его, подходит и кладет руку ему на плечо. — Чувак, тебе стоит остановиться. Кому ты собрался помогать когда ты сам… Бегаешь как морская свинка в колесе. Крэйг встает — вид нависающего над ним Токена, почему-то, заставляет чувствовать себя уязвимым. Теперь они снова почти на одном уровне — Крэйг совсем немного выше. — Морским свинкам, если ты не знаешь, — цедит Крэйг сквозь зубы, — нельзя бегать в колесе. Их позвоночник не выдерживает такой нагрузки. Они от этого и умереть могут. — Вот видишь, Крэйг! — Токен в возмущении повышает голос до критического, в его состоянии, уровня громкости, отчего сразу же заходится в кашле, — Кх… Даже сраные морские свинки дохнут от этого! Вот и ты… Прекрати! Новый приступ кашля вынуждает Токена согнуться практически пополам, и это заставляет Крэйга чувствовать себя максимально неловко. Он выдернул своего болеющего друга из постели… Ради чего? Ради тщетных попыток проанализировать прошлое, чтобы найти там что-то, что может оправдать Крэйга? Ожидаемо, Токену хватило на это эмпатии. Токен мог бы реализовать свои многочисленные таланты в совершенно разных областях: стать дотошным журналистом, или отзывчивым политиком, может даже вполне себе успешным профессором. Но судья из него получился бы никакущий: половина преступников была бы оправдана им просто из жалости. Да и к тому же… Токен все равно все забудет. А значит, это не имеет значения. Все это не имеет значения. Все это не имеет значения. Все это не имеет значения. Все это не имеет значения. Твик… — Да чтоб тебя, Крэйг! — Токен трясет его изо всех своих немощных сил, — Сядь обратно! Токен смотрит на него с мольбой, и Крэйг почему-то не находит в себе сил ему отказать. Мало было того, что он застрял в десятом декабря — теперь, кажется, он не может выйти из этого проклятого дома. Это ведь даже не Токен? Тень? Отражение? Стоило просто послать его, с самого начала. Бессмысленная запись бессмысленного разговора, которой суждено стереться уже через несколько часов. — Чувак, — хрипит Токен, падая на диван, — какое главное правило безопасности на борту самолета? — Безопасности… самолета? — очередной внезапный в своей странности вопрос, почему-то, заставляет Крэйга встряхнуться, — Вроде как, не курить? Даже в туалете. — Ну, и это тоже, — кивает Токен, — но вообще… Чтобы помочь кому-то другому, нужно сначала надеть кислородную маску на себя. Всекаешь? Крэйг не всекает. — Понимаешь, — продолжает Токен, — Ты говоришь, что Твик пришел к тебе с ружьем. И, да, Твик отправил мне это странное сообщение. Но ты сам… Черт, посмотри на себя, чувак! Крэйг свешивается с подлокотника, оборачивается в полкорпуса, методично и отрешенно, к стене. Там висит зеркало, узкое, но высокое, во всю стену, от пола до потолка. Отражение не изображает ничего необычного — Крэйг выглядит как всегда. Никаких изменений за последние хрен знает сколько дней. На самом деле, он даже не ел, не ходил в душ и не брился уже очень давно, но все еще не выглядит как опустившийся бродяга с автовокзала — зловещая магия десятого декабря работает безукоризненно. — Боже, ты опять решил воспринимать мои слова буквально? — Крэйг поворачивается на голос. — Я хочу сказать, откровенно… Не совсем ясно, кто из вас двоих в большем непорядке. — Твик сейчас непонятно где. С ружьем. — монотонно повторяет Крэйг. — А ты сейчас здесь, и хорошо, что не с ним! — рявкает Токен, — Кто-то… Хотя бы один из вас должен быть в нормальном состоянии? Иначе ничем хорошим это не закончится. — Это уже не закончилось ничем хорошим. И я в порядке. — Ааа, да нет же! Нет. — Токен агрессивно мотает головой, — Ты не в порядке. Ты снова делаешь это, чувак. Ты зациклился. Крэйг тяжело вздыхает. Забавное совпадение, но определение «зациклился» вполне емкое и подходящее для всей этой ситуации. Вот только Токен явно запутался в причинно-следственных связях. Крэйга что-то зациклило насильно, против его воли и по причинам совершенно не ясным. — Ты все-таки действительно решил считать себя моим психотерапевтом. — Я считаю тебя своим другом! — возмущается Токен, — Твоим психотерапевтом я начинаю считать себя только тогда, когда ты сам начинаешь считать себя клиентом дурки. Пациент больше не думает, что он Дон Корлеоне? Кто ты сегодня, Крэйг? Джокер? Тот мужик из фильма «Горбатая гора»? — Я… Серьезно, блядь, «Горбатая гора»? — кривится Крэйг, — Ладно. Сегодня я считаю себя тем мужиком из фильма «День Сурка». — Вот оно! — торжествует Токен, — тебе кажется, что один и тот же день повторяется, да? И ты не можешь из этого вырваться, да? Но что должен сделать мужик из «Дня Сурка», чтобы закончить день сурка? Крэйг разводит руками — какая, блядь, разница что должен делать этот гребаный мужик в своем гребаном фильме. Токен, конечно, считает, что Крэйг сейчас использовал петлю времени как образ, идиотскую метафору для выражения собственного морального состояния, или что-то типа того. Ему, конечно, невдомек, что Крэйг, как раз, имел в виду буквальный бесконечный день. Конечно, не только «День Сурка»… Все эти сюжеты про петли времени, обмены телами и попадание в прошлое до банального просты и примитивны — главный герой должен что-то осознать и что-то изменить. Крэйг уже осознал, что он мудак. Ему нужно что-то изменить? Да, ему нужно спасти Твика. И это все. Он просто не знает, как это сделать. Или что-то еще? Если взять самый расхожий сценарий… Персонаж ведет себя как конченный долбоеб — разумеется, все это сделано для того, чтобы на контрасте показать к финалу, как сильно и искренне тот изменился. Плюется в соседей, унижает коллег или одноклассников, игнорирует родственников и равнодушно проходит мимо миленьких голодающих щеночков. Потом он нарывается на какую-нибудь злобную ведьму, или мудрую цыганку, или, можно вставить сюда вообще любую мистическую хтонь. Дальше — моральный рост персонажа, который должен переизвиняться перед всеми невинно оскорбленными и стать, по итогу, хорошим человеком. Рамки «хорошего человека», обычно, определяются сценаристами и варьируются от их собственных представлений о добре и зле. Финита ля комедия. — Я, — Крэйг отвечает Токену, но старается убедить самого себя, — я не застрял в гребаном фильме про перевоспитание, ясно? Смотри, например… Например, расстояние от Земли до Плутона примерно пять световых часов. И, если смотреть в телескоп на Плутон, то ты увидишь то, что на самом деле происходило там пять часов назад. И это, в каком-то смысле, искажение времени, верно? Ты просто смотришь в телескоп, но видишь, вроде как, прошлое? Значит, может быть… Может быть и у петли времени есть какое-нибудь нормальное объяснение? — Ааа? — лицо Токена вытягивается в недоумении, — мы сейчас говорим о фильме? Ты пытаешься объяснить мне художественный замысел при помощи теории черных дыр? — Какую из теорий о черных дырах ты имеешь в виду? — Крэйг прикусывает губу, — Черт, при чем здесь вообще черные дыры? — А я знаю? Я в этой твоей астрономической херне разбираюсь примерно так же, как ты разбираешься в человеческих взаимоотношениях. Токен коротко фыркает, и напряженно поджимает губы — судя по всему, он всеми силами пытается не заржать. — Ладно, ладно, — Крэйг игнорирует плохо скрываемое намерение Токена рассмеяться ему в лицо. В конце концов, со стороны Токена этот диалог должен выглядеть как полная идиотическая шелуха и нелепица. — То есть, ты хочешь сказать, что для того, чтобы выйти из дня сурка, мне нужно стать гребаным праведником? Что еще мне нужно сделать? Пойти и извиниться перед всеми этими придурками? Так я не буду этого делать. Никто из них не заслуживает… Я виноват только перед Твиком. Токен давится смешком, но, вместо того, чтобы расхохотаться, как-то обреченно воет и с десяток раз хлопает ладонью по столу. — Святая Дева Мария! Да я вообще не про это! Черт, с тобой иногда… — Так сложно общаться? — Именно, Крэйг! Хорошо, что ты сам это сказал. — Это не я, — мрачно хмыкает Крэйг, — это Клайд. Токен тихонько смеется, и Крэйг отвечает ему полуулыбкой. В гостиной мирно потрескивает камин, а за окном настоящий снегопад — ветер хаотично разбрасывает снежинки, рисуя на стеклах замысловатые узоры. В такие дни особенно уютно сидеть дома, наслаждаясь ощущением защищенности. Однажды Человек смог подчинить себе Природу — и теперь вьюге только и остается, что обреченно биться о стены бетонных коробок. Такой замечательный день точно не зазорно потратить на доверительные беседы с друзьями за чашкой согревающего напитка — ни дать не взять идеально выстроенная картинка из рождественской рекламы. Вот только это все еще десятое декабря. Это все еще гребаное десятое декабря. Крэйг бы солгал, если бы стал утверждать, что ему на самом деле не нравится разговаривать с Токеном. У него за спиной — сотни дней вынужденного одиночества и выворачивающего наизнанку отчаяния. И сейчас… Сейчас он действительно чувствует себя лучше. Даже если это диалог двух людей из совершенно разных измерений, даже если Токен не в состоянии его понять, а он сам не в состоянии что-то объяснить. Просто Крэйг не может отделаться от ощущения, что он не имеет никакого права на такие беседы. Как будто он утешает себя имитацией. Как будто, если неосторожно моргнуть, то окажется, что твой визави — всего лишь облезлый плюшевый медведь, а ты, на самом деле, играешь с сестрой в выдуманное чаепитие, еле-еле помещаясь на крошечном стульчике. «Как тебе чай, Крэйг?». Конечно, кружка пустая. В ней никогда ничего не было — это дурацкая пластиковая пиала из детского набора для игр. «В целом не так уж и плохо, Триша». — Эй, Крэйг, я все еще здесь? — голос Токена искрится преувеличенной бодростью, — Вот что. Давай просто начнем сначала. Твик приходил к тебе с ружьем. Зачем? Ты можешь ответить на этот вопрос? — Думаю, Твик ненавидит меня. И, вероятно, он хотел меня пристрелить. — Твик? Ненавидит тебя? И хотел пристрелить? Ты и вправду… Очень посредственно разбираешься в людях. Крэйг тупо смотрит на Токена. Как бы он не разбирался в людях… Твик уже делал это. Это — гребаный факт, для подтверждения повторенный неоднократно. — Ты опять мне не веришь? — Токен трактует молчание Крэйга по-своему, — Но если бы он хотел пристрелить тебя, почему тогда не пристрелил? И что… Что вообще заставило тебя думать, что он захочет это сделать? Удивительно, но на этот вопрос Крэйг не может дать определенного ответа. В том то и дело, что в конкретный последний раз… Твик вроде бы и не собирался убивать его. Может, он передумал только потому, что понял, что это невозможно сделать в принципе. А может… Здесь есть что-то еще. В любом случае, никто, кроме Твика, четко и внятно не сможет этого объяснить. — Может ты и знаешь больше меня о том, как устроена эта вселенная, но все что касается человеческих взаимоотношений… Не совсем твое поле боя, чувак. Крэйг хмыкает. Все, что на самом деле на данный момент известно ему об устройстве вселенной — это то, что устроена она крайне хреново. — Зато ты так уверен в том, что разбираешься в этом лучше меня. Знаешь, ты тоже можешь ошибаться. — Да, Крэйг, — терпеливо отвечает Токен, — в том то и дело. Я просто предполагаю. И держу в голове, что да, я могу ошибаться. Когда ты пришел ко мне сегодня, я был почти уверен в том, что ты — конченый подонок. Но я допустил, что возможно, все не так, как мне кажется на первый взгляд. И теперь мы сидим здесь и разговариваем. Если бы я действовал как ты, я бы выгнал тебя за забор, после этого крыльцо облил керосином и сжег его к чертовой матери. И до сих пор бы верил в то, что друг моего детства внезапно стал полным обмудком. — Ладно, — выдыхает Крэйг, — я действительно не знаю почему Твик… Зачем он приходил ко мне. И я вообще не знаю, как работает эта вселенная. Если честно, я вообще нихрена не знаю. Но даже если так, мне все равно нужно найти его. Хотя бы для того, чтобы разобраться во всем. — Или, — Токен щелкает пальцами, — или тебе нужно сделать так, чтобы он не убегал от тебя? — Да ты чертов гений. И как же мне сделать это, если он даже не хочет меня слушать? — Мы поможем тебе! Мы все. В смысле, расскажи хотя бы Клайду и Джимми то, что рассказал мне. Крэйг качает головой. Может быть, все советы Токена и могли бы претендовать на прикладное применение, если бы не эта чертова петля времени. На самом деле — здесь только они вдвоем, Крэйг и Твик. И Крэйг мог бы быть здесь один, если бы в очередной раз не удосужился все испортить. — Почему ты так хочешь, чтобы я рассказал им? Я и так знаю, что должен сделать это. Просто сейчас для меня важнее найти Твика. — Нет, чувак, — грустно улыбается Токен, — для тебя важнее сделать все в другом порядке. Теперь Токен застыл с этим выжидающим взглядом, видимо, надеясь на то, что Крэйг должен сам до чего-то там додуматься. — Почему? — Потому что, я же говорю — ты зациклился. Ты же споткнулся на этом, распластался в грязи, но так и продолжаешь там барахтаться. Токен, забывшись, самозабвенно почесывает бровь, и при этом смотрит на Крэйга с таким воодушевлением, что тому становится даже как-то неловко. Токен, должно быть, ожидает, что на Крэйга вот-вот снизойдет озарение, и он хлопнет себя по лбу, сказав, что наконец все-таки понял, к чему вообще были все эти заковыристые полунамеки. — Я, — Крэйг запинается, замирает, но все-таки продолжает бесцветным голосом, — я предал человека, которого люблю. Предал и оставил в одиночестве в тот момент, когда не имел права его оставлять. И… Как ты предлагаешь мне выбраться… «из этой грязи»? — Да. Ты вел себя как конченный мудак, клянусь, мне тогда так сильно хотелось харкнуть тебе в лицо. Но ты сам, на самом деле, не плохой человек, Крэйг. И в этом есть принципиальная разница! Ты же… Обрек себя на участь эмоционального анорексика. Выбрал настолько поганый способ выхода из ситуации, что заставил страдать и Твика, и себя самого. Но это все — не потому что ты моральный урод, или что-то вроде этого. Просто ты выстроил катастрофически ложную картину мира в своем воображении, и поверил в нее, и, что самое досадное, до сих пор продолжаешь верить. Что все вокруг тебя уроды, и что сам ты урод, и что из выбора у тебя — либо хреновая жизнь, либо еще более хреновая жизнь. Но это все — неправда, чувак. Это только лишь одна большая беда в твоей голове. Поэтому, — Токен многозначительно замолкает на пару секунд, — чтобы на самом деле закончить свою злодейскую арку, ты должен снова поверить в человечество. Все это время Крэйг не отводит взгляда от Токена — сначала отчужденно наблюдая за тем, как открывается и закрывается его рот, почему-то про себя отмечая, что слова в голове звучат как-то совсем отдельно от собеседника. Как в очень плохой озвучке иностранного фильма, будто губы Токена двигаются совершенно невпопад, а его голос гремит в голове гораздо громче, чем стоило бы ожидать, ударяясь изнутри о черепную коробку тяжелыми отдельными слогами. В конечном итоге Крэйг теряет фокус и концентрируется на окне позади Токена. Все еще идет снег. Уже и не разобрать — мелкие ли снежинки, или увесистые хлопья, в любом случае снега так много, что видится только сплошное белое полотно. Ярко. Слишком светло. Слепит глаза. Больно. — Ложная картина мира? — глухо переспрашивает Крэйг, — Ты про что, Токен? Может, про то, как Твик стал изгоем, после того, как все узнали, что он гей? И в какое человечество ты мне предлагаешь поверить? Во всех этих… людей? Знаешь, это тебе стоит снять розовые очки. — Да, да, это, конечно, аргумент. Но чем больше я об этом думаю… Тебе не кажется странным, что то, чего ты так сильно боялся, внезапно произошло именно с твоим парнем? — Мне, — кажется, Крэйг может слышать, как со скрежетом сводит челюсти, — мне это кажется закономерным. Признаться в том, что ты гей этой дыре — все равно что выстрелить себе в лицо. — Ну конечно, тебе так кажется, — Токен постукивает себя кулаком по черепу, — у тебя же в башке черт знает что. Конечно, можно стать изгоем, если ты гей. А еще если ты рыжий. Или если слишком толстый. Или если слишком худой. Можно стать изгоем вообще по любой причине, просто так. Или, — щурится он, — если у кого-то есть желание сделать из тебя изгоя. Крэйг с усилием трет глаза, размазывая по щекам мокрые полосы. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду. Я правда больше не в состоянии расшифровывать все твои намеки. — Ладно, — нетерпеливо отмахивается Токен, — я пока еще не совсем уверен… Но мы подумаем над этим. И во всем разберемся. Как трогательно. Но искреннее участие Токена и его простодушный оптимизм не дают Крэйгу никакой ложной надежды. Сейчас это уже не важно. Может быть, в этом и был какой-то смысл. Может быть, если бы Крэйг попытался послушать Токена тогда, он бы смог убедить его в чем-то. Может быть — это очередная ошибка Крэйга. — Слишком поздно. Сейчас уже поздно разбираться во всем этом. Мне нужно найти Твика. Глаза Токена стекленеют. Он резко привстает, и, облокотившись рукой на столик, наклоняется и хватает Крэйга за куртку, рывком притягивая к себе. — Очнись, Крэйг! Твою мать, приди в себя, мне уже кажется, что я говорю со стеной! — Отпусти. — голос Крэйга звучит мертвенно спокойным. Токен разжимает пальцы, но не отодвигается. — Скажи мне, — практически кричит он, — может кто-то умер, а я не знаю? Может быть, у тебя рак четвертой стадии, и тебе жить осталось неделю? Ты бы и об этом никому не стал рассказывать, да? У тебя рак четвертой стадии, Крэйг? — У меня нет рака четвертой стадии. — Тогда, мать твою, объясни мне, почему тебе поздно разбираться? — Крэйг отодвигается назад, возвращая себе более-менее комфортную дистанцию. Токен остается в положении полустоя, опираясь на обе руки. Бешено смотрит куда-то в одну точку позади Крэйга — вероятно, считая в уме до десяти, чтобы вернуть себе самообладание. — Хотя, наверное, — Токен медленно возвращается на свое место, — наверное, я могу представить о чем ты думаешь. «О, я мог так много изменить в прошлом, чтобы всего этого избежать. Тогда я бы не был таким придурком». Но ты уже сделал это. И да, ты не можешь изменить того, что уже произошло. Люди… Совершают ошибки, чувак. И ты тоже человек, как бы тебе не было этого прискорбно осознавать. Токен откашливается в кулак, делает пару глубоких вздохов и продолжает. — А в эту игру, кстати, мы тоже можем играть вдвоем. Почему я вообще решил, что ты бездушный мудак? На самом деле, ты ведь никогда не давал поводов так считать. А вот зациклиться на чем-то и замкнуться в себе… Такое уже бывало, да? Но я злился на тебя, Крэйг. Хотя если бы я подумал получше… О, он стал вести себя как конченый? Но ведь это просто старый, добрый Крэйг. Снова споткнулся на чем-то, возненавидел весь мир, и теперь сидит, страдает и плюется ядом у себя в башне одиночества. Надо бы пойти к нему и подергать его за хвост, пока он там не ебнулся окончательно. Но я не сделал этого. Я плохой друг? — Ты, — Крэйг закатывает глаза, — гиперответственный человек, постоянно все преувеличивающий. — Возможно, — с готовностью кивает Токен, — а ты запутался в своем мировоззрении окончательно. Только и делаешь, что противоречишь себе. Распланировал свою жизнь на тысячу лет вперед, да? И хорошо, что обосрался — это изначально был очень хуевый план. — Я просто хотел нормальной жизни. Нормальной, спокойной и простой — знаешь, как мне нравится. — Да пойми ты, — цокает Токен, — не было бы у тебя нормальной и простой жизни. Это ад, а не жизнь, чувак — отказаться от друзей, от отношений… только ради того чтобы, черт, я правда даже не понимаю ради чего. И ты снова себе противоречишь. Конечно, тебе так нравится все нормальное, спокойное и простое. Именно поэтому ты влюбился в Твика — самого нормального, спокойного и простого человека во всем Южном парке. — Я не отказывался от друзей, я… Я же наоборот пытался сделать так, чтобы я не остался, — Крэйг произносит это на одном дыхании, в процессе только понимая, насколько жалкие слова он составил в невероятно жалкое предложение, — Забей, я сейчас не это имел в виду. Я… Не это имел в виду, блядь. Ясно? Токен, кажется, пробивает себе лицо ладонью и падает плашмя на стол. Вытягивает руку вперед и щелкает пальцами. — Ааа, подожди, — мычит он в столешницу, — я еще не сдался. Я, блядь, заставлю тебя понять, что с тобой не так. Я уже рассматриваю это как вызов. Сейчас только сформулирую. Крэйг в растерянности смотрит на Токена, распластавшегося на столе. Это ведь Токен не может понять его. Токен, со всем его оптимизмом, идеалистическими представлениями об обществе и неуемной верой в людей просто не может осознать, как оно происходит на самом деле. Ведь так? — Короче, чувак, — Токен отрывает лицо от поверхности, — ты не даешь никому права на ошибку. Поделил людей на мудаков и идиотов — безапелляционно. И все было нормально, пока ты просто ходил вот с этим своим надменным хлебальником, считая себя самым умным. Но потом ты и сам провалился — и подошел к себе с такой же категоричностью, как и ко всем остальным. Теперь ты еще и себя ненавидишь. Но с Клайдом и Джимми ты обошелся хуже всего — ты все додумал за них. Ты решил, как будто бы знаешь, как они отреагируют, и отгородился от них заранее, записав в свой список уродов. За что ты так с ними? Крэйг вроде и хочет что-то возразить, но не может. Это снова какая-то парадоксальная беспомощность, но на самом деле он не может даже понять, несет ли Токен какую-то околесицу, или все действительно так и есть. Токен продолжает. — Я ошибался в тебе, ты ошибался во всем, кто-то там где-то еще ошибался. Все это привело к плачевному результату. И что теперь, нам всем надо собраться в круг и поплакать о прошлом, которое мы не можем изменить? — Ошибались мы все, — отзывается Крэйг, — а пострадал только Твик. Так, что ли, получается? По-твоему, это должно как-то оправдать меня, или кого-либо еще? — Во первых, пострадал не только Твик. Ты этого не замечаешь, потому что тебе вообще никто кроме Твика не интересен. Господи, — Токен останавливается с придыханием, — тебе ведь и правда никогда кроме Твика никто не был интересен. Я такой слепой. Знаешь, наверное, Клайд самый умный человек… Среди всех нас. Токен качает головой. — А во вторых… Я же не говорю, что он должен простить тебя, или кого-либо еще. Это будет его решением. Но Твик, вообще-то, имеет право знать, за что ты так с ним обошелся. А ты даже сам не особо-то понимаешь. — Никто из них не заслуживает прощения, и я… тоже. — Слушай, — утомленно возражает Токен, — ну давай ты теперь еще и за Твика будешь решать, кого ему прощать, а кого не прощать. Я уже сам с ума схожу от этого разговора. Даже не знаю чего мне хочется больше — обнять тебя, заплакать, или выкинуть в окно. Может, я просто дам тебе денег? — Зачем мне твои деньги? — В аванс твоего следующего дня рождения. Ты же так сильно всех ненавидишь. Так что купи себе два билета в Северную Корею, заставь Твика поехать с собой, найди там красную кнопку и бомбани Америку ко всем чертям. Избавишься ото всех уродов одним махом. Потом вернешься и будешь смотреть на пепел, человеческие останки, кровавые лужи, не знаю, держать Твика за руку. Полная свобода от социума — прекрасное романтическое свидание. Как думаешь, Твику понравится? Крэйг рвано выдыхает. На мгновение ему кажется… Розовая куртка, розовые джинсы, белая футболка — на ней розовый треугольник. Вокруг — тишина не просто мертвая, кажется, что звука вообще никогда и не существовало. Или кто-то поставил этот мир на паузу. В руках у него ружье, губы сжаты в тонкую нитку, мелко-мелко трясутся руки. Только это не Твик. Это Крэйг стоит у доски, в этом дурацком маскарадном костюме. Закрыть глаза — словно ничего не существует. Если Твика здесь нет… Значит, все уже не важно. — Что ты вообще такое несешь, — Крэйг стряхивает с себя это видение, — Ты совсем… Рехнулся? — Это шутка, Крэйг. Но тебе и правда нужно пересмотреть свой взгляд на мир. Твоя башка — это не сейфспейс, чувак. Сейчас это банка со скорпионами, копошащимися в кислоте. Афганистан, Иран, вообще любая точка на планете сейчас более безопасное место, чем то, что у тебя там. И если ты продолжишь жить со слепой верой в весь тот сраный кошмар, что ты сам себе придумал… Ты просто свихнешься. — Токен задумчиво почесывает уголок губ, — Или… Может ты и правда хочешь умереть? Этот вопрос снова висит в воздухе — он уже был озвучен Клайдом, Маккормиком, а теперь и Токен присоединился к этому замогильному хору. Да, теперь Крэйг уверен, что Токен точно считает его сумасшедшим. Но ведь дело не в том, что он всех ненавидит. Крэйг уже очень давно перестал воспринимать свое окружение как людей. Как можно ненавидеть то, чего не существует? Может быть, с Крэйгом действительно что-то не в порядке — но это потому, что он застрял в проклятом десятом декабря. — Я не могу умереть, — твердо отвечает Крэйг, — я не имею права умирать, пока я все не исправлю. — Ааа? — Токен морщится, — А знаешь, как отвечают на этот вопрос нормальные люди? «Я хочу жить», или «я не хочу умирать». Ты что, пытался? — Токен, прости. Я не смогу объяснить тебе, в чем на самом деле моя проблема. Токен вздыхает — и на этот раз это очень протяжный звук. Кажется, это надрывается и дребезжит последняя ниточка, на которой все еще держится его терпение. — Ты вообще ничего не можешь объяснить. И ты не веришь мне. Сидишь, со своим этим кривым еблом, думаешь, наверное: «Токен ничего не понимает, втирает мне какую-то дичь». Но чем больше я тебя слушаю, тем страшнее мне становится. Я вообще никогда не видел тебя таким… Растерянным. Ты веришь только себе, но сам себе лжешь — западня какая-то получается, да? Сраный уроборос. У тебя на самом деле дохрена проблем, чувак. Но большинство из них рождаются из черной дыры в твоей башке. — Ого, — хмыкает Крэйг, — черная дыра из моей груди успела переместиться в область головы? Удивительно. — А ты что, очнулся? Можешь и дальше язвить? Это что, тоже твой способ защиты? Все твои сраные способы защиты похожи на способы самоубийства? Крэйг натянуто улыбается, хотя и не понимает, зачем вообще это делает. — Боже, это все невероятно грустная история. Ты, Твик… Гребанная трагедия. И ты не знаешь, как это решить, но я знаю, что может помочь тебе. — голос Токена внезапно снова звучит довольно умиротворенно, — Сначала расскажи Клайду и Джимми. Расскажи им, что ты гей. — Как это должно помочь мне решить хоть что-нибудь? — Скорее всего никак не поможет. Но ты споткнулся именно на этом. Ты ничего не видишь и не слышишь. А так ты сможешь убедиться на практике, насколько ты был не прав. Достаточно научный метод познания мира? Узнаешь, что у тебя на самом деле есть друзья, которые тебя поддержат, ну, знаешь, кроме меня, гребаного мажора, ничерта не разбирающегося в жизни. Поймешь, что тебе не обязательно страдать в одиночестве. Успокоишься и вернешься в состояние привычного Крэйга Такера. А привычный Крэйг Такер умеет здраво мыслить и решать свои проблемы. И точно сможет рассказать Твику, в чем он ошибался. — Чтобы рассказать что-то Твику, мне нужно… — Да-да, — нетерпеливо перебивает его Токен, — тебе нужно сначала найти Твика, который убежал от тебя с ружьем, я слышал сегодня это уже сто раз. Только здесь тоже поменяй действия местами. Твик не хочет с тобой разговаривать — и правильно делает, я сегодня поговорил, и мне, честно, не очень понравилось. Сделай уже то, что должен сделать. Ты же только сидишь и ноешь. Расскажи всем этим… придуркам, где они неправы. Реабилитируй Твика их глазах. Даже если ты считаешь, что тебе на все это плевать — то может быть Твику нет? Может быть, так он сможет понять, что ты хотя бы стараешься что-то сделать. Крэйг сначала хочет ответить что все это не имеет значения. Потому что, конечно, все эти придурки забудут все на следующий день. А значит, заниматься этим в петле времени — абсолютно бесполезное занятие, и сначала нужно из нее как-то выбраться. Но потом что-то в его голове щелкает, и, кажется, мозг начинает разгон от состояния полной прострации до сверхзвуковой скорости. Если Твик сейчас застрял вместе с ним, значит он тоже может запоминать каждый день. Твик здесь недавно, и может быть, еще не считает всех вокруг бесполезным декором. Может быть, ему действительно важно что они там думают. Твик больше не устраивает стрельбу каждое утро — а значит у Крэйга есть целый день на то, чтобы все исправить. Хотя бы один день — это уже лучше, чем ничего. Тогда он может пойти в школу — и доказать Твику, что он действительно готов изменить все. Сделать это максимально публично — так, чтобы он смог заметить это из любого места, где бы он не прятался. Если мыслить масштабнее… До того, как Твик попал в бесконечное десятое декабря, Крэйг смирился. Смирился с тем, что никогда отсюда не выберется. Но теперь все изменилось. Теперь у Крэйга появился стимул преодолеть это. Но к тому времени, как у него получится сделать это… Можно рассматривать как преимущество. На самом деле, у Крэйга никогда не было глобальных проблем с социальным взаимодействием. На самом деле, он просто разбирается только в том, что ему любопытно, а идиотские сплетни никогда не являлись кругом его интересов. Но, может быть, сейчас и стоит разобраться в этом — как советует ему Токен. У Крэйга, вероятно, есть еще несколько статичных дней в запасе. А значит, теоретически, он может даже не просто разобраться. Твику больше не придется никого убивать. К тому времени, как они выберутся отсюда, Крэйг будет знать, как заставить их все осознать и извиниться. Даже если Токен ошибается, и все произошло только из-за того, что все узнали, что Твик гей. Крэйг сможет заставить их сделать все, что угодно. Это идиотский план — но у Крэйга не так много других вариантов. Так что, может быть, в этом и есть какой-то смысл. — Токен. Я думаю, ты в чем-то прав. Токен, уже, кажется, практически потерявший любую надежду на то, что ему все-таки удастся вразумить друга, резко встряхивает головой. — Ты… Правда что-то понял? — Да. Может быть, мне и правда стоит… Попробовать сделать так, чтобы Твик не убегал от меня. Токен иронично приподнимает бровь. — То есть, мой совет рассказать Джимми и Клайду ты решил проигнорировать? — Честно? Я считаю это глупостью. Но в любом случае, я сделаю это в процессе. Токен откидывается на диване, утирает пот со лба и облегченно выдыхает. — Хотя бы так. Может быть, тебе и правда будет проще разобраться в процессе. По крайней мере, я убедил тебя остановиться и подумать — а это уже, какой-никакой, прогресс. И я верю, что ты обязательно поймешь, что я тебе пытался объяснить на самом деле. По прогнозам врачей мне здесь сидеть еще недели две, и это невыносимо скучно. Так что приходи ко мне, — Токен хмыкает, — и, может быть, следующий наш разговор будет гораздо более приятным. — Знаешь, — светлая печаль или грустная радость, сейчас Крэйгу кажется что он ощущает нечто настолько противоречивое, — я не смогу этого сделать. Я ведь и правда застрял во временной петле. Завтра ты просто все забудешь. — Временная петля? А, ну да, твой этот «День Сурка»… Ну, если так… То просто расскажешь мне все еще раз? Если ты на самом деле все переосмыслишь, то это будет совершенно другой разговор. Токен поднимает пустую кружку со стола, встает, подходит к Крэйгу и тянется за той, что стоит с его стороны. — Стой, — Крэйг хватает его за локоть, — ты что, правда поверил в это? — Во что? — Токен опускает на него хмурый взгляд, — В то, что ты сейчас находишься в бесконечно повторяющемся дне? Боже, я же не сумасшедший. Но я тот твой друг, который скажет тебе, что ты дебил, объяснит, почему ты дебил, а потом расскажет, как тебе перестать быть дебилом. И если твой мозг устал генерировать себе реальные проблемы и начал придумывать вымышленные, я и на них смогу найти решение. Крэйг поражено отпускает рукав белого махрового халата — он только сейчас заметил, что все это время Токен был в халате, он и на улицу так выходил? — Я ненадолго отойду, — Токен указывает взглядом на кружки в его руках, — А ты сиди здесь, и никуда не уходи, хорошо? Крэйг кивает. Сейчас ему кажется, что в словах Токена гораздо больше смысла, чем он думал изначально. Даже не зная сути проблемы, он все равно смог что-то объяснить и проанализировать, и это вызывает восхищение. Странно, но Крэйгу очень хочется верить в то, что Токен… человек. — Спасибо. Токен, практически успевший дойти до двери, резко останавливается. Он разворачивается и упирается в Крэйга взглядом абсолютно растерянным. — Ты благодаришь меня? За что? — Ну, что поговорил со мной. Не выставил меня за порог. Что-то вроде этого. — То есть, за то, что я своими грязными руками залез в твою жизнь и указал тебе, как ее жить? — Получается, что так. Токен расплывается в улыбке. Перекладывает кружку из одной руки в другую — теперь он держит их одной рукой, а свободной выводит в воздухе круги около своего лица, вычерчивая невидимую маску. — Остановись, чувак, — смеется он, — ты слишком резко вышел из образа. Сейчас вселенная схлопнется. Крэйг фыркает. — Ладно, ладно. Я, блядь, ненавижу твои гейские разговоры о чувствах. Токен прижимает руку к сердцу. — Мои… мои… гейские разговоры о чувствах, великолепно, Крэйг. — Вы можете, не знаю, собраться здесь с Клайдом в одну человеческую многоножку, вылизывать друг другу задницы и заниматься этой своей болтовней ни о чем. Идите нахрен, пацаны, я домой. — Ааа, — захлебывается Токен, — нет, это ты уже переигрываешь! Это даже не твоя фраза, чувак! Крэйг смеется, наблюдая как Токен, подмигнув ему, исчезает за дверью. Он откидывается на кресле, запрокинув голову. Неподвижно смотрит в потолок. Да, ему нужно еще раз все обдумать. На секунду Крэйг закрывает глаза.