«у каждого безумия есть своя логика».
✧
джисон просыпается, с прискорбием понимая, что утомительный день всё никак не хочет заканчиваться. противные дни почему-то всегда тянутся очень долго, а в случае хана – каждый день. непроглядная темень за окнами пробирается своими липкими лапами в самые дальние уголки комнаты, растворяя очертания предметов в холодном сумраке. болезненная разбитость никуда не делась. парень трёт глаза в надежде разглядеть хоть что-нибудь в кромешной темноте, взгляд цепляется за тусклый белый свет электронных часов. 20:19 ему удалось проспать целых четыре часа без нервных пробуждений, что последние время случается с ним крайне редко, обычно его беспокойные сны похожи на обрывки тревожных воспоминаний вперемешку со странными галлюцинациями. собрав остаток сил джисон пытается подняться с постели, но тело, слишком долго находившееся в неподвижном положении, парализует режущей болью в районе икр. покрытые трещинами сухие губы приоткрываются в немом стоне, сдавленно глотая спёртый воздух. в такие моменты иначе понимаешь, как хорошо не чувствовать боль. когда судороги в мышцах понемногу стихают, хан встаёт с кровати медленно, так осторожно, словно в любую секунду развалится на кусочки и никогда больше не соберётся, оставаясь гнить на холодном полу. на грани сна и приближающегося обморока, джисон прокручивает в голове последние несколько дней, пытаясь вспомнить вкус чего-либо кроме горького кофе. нет, ничего. он не ел ничего последние три дня. может потому его организм отказывается двигаться, устраивая забастовку владельцу? борясь с деструктивными мыслями, больной мозг сопротивляется непростому решению: нужно что-то съесть, иначе хан точно не сможет подняться с кровати следующим утром. джисон направляется к холодильнику, надеясь обнаружить там что-нибудь съедобное, но кроме бутылки минералки и остатков сгнившего салата в нижнем ящике ничего не находит. парень выдыхает с облегчением и захлопывает дверцу, обещая себе, что сходит в магазин чуть позже и возвращается в свою комнату. он находит напольные весы под кроватью и освобождается от лишнего веса одежды, в том числе снимая многочисленные браслеты с левого запястья, под которыми скрываются глубокие шрамы. его настораживает плохое предчувствие, но он знает, что если не взвесится сейчас, то уснуть спокойно в любом случае не получится. страшно, но необходимость вынуждает. джисон гипнотизирует светящийся дисплей, не решаясь шагнуть. от волнения руки по-привычке тянутся к тонким запястьям и безжалостно расчёсывают сухую кожу до кровопотёков. хан шипит от неприятного жжения и сжимает кулаки. "ну и чего ты ждёшь, хан джисон?.. помилования?" короткий вдох и он встаёт на весы. секунды пока цифры меняются и показывают конечное число тянутся дольше, чем следует. хан чувствует себя приговорённым к смерти на эшафоте. будто, если весы покажут хоть немного больше, чем ожидалось, в спину тут-же прилетит грубый толчок и тяжёлое тело повиснет на тугой петле. "ну же, пожалуйста, только не..." вес выше, чем вчера на несколько сотен чёртовых грамм. как же так, он ведь ничего не ел, почему? почему он не может контролировать даже собственное тело? хан отпинывает весы со всей злостью так, что те отлетают куда-то под кровать со звонким стуком. как же всё бесит... парень смотрит в настенное зеркало, отражение в котором плывёт и увеличивается, словно существует отдельно от хозяина. ненависть, страх, тревога – всё смешалось противным растущим комом в груди. хочется вывернуть все органы наизнанку, раздереть руки в кровь, взять кухонные ножницы и отрезать весь жир к чёртовой матери. острое желание уничтожить безобразное тело охватывает с ног до головы, проходясь жгучей дрожью. дисморфофобия запускает необратимый процесс саморазрушения, вынуждая парня из раза в раз возращаться к пагубной привычке. он чувствует как страх сковывает внутренности и застревает в горле тошнотворным спазмом. против его воли включается животный инстинкт загнанной жертвы: бей или беги. и парень выбирает первое. хан вертит в руках спасительный металл, не понимая, когда это стало обыденностью в его жизни. в какой момент душевная боль стала настолько невыносимой, что он перестал бояться физической? джисон знает насколько моральная боль может быть разрушительной. кому как не ему знать какие ошибки может совершить человек, измученный накопившейся болью. знает и всё-равно считает себя слабаком, но другим не показывает. жалость по отношению к себе отвратительнейшее чувство, он терпеть не может, когда кто-то пытается ему помочь и смотрит на него как на брошенного котёнка. хан сам вырыл это болото, сам и тонет в нём. парень отгородился ото всех каменной стеной и выходил из-за неё только с натянутой улыбкой и хорошим настроением, он отвлекал окружающих шутками и звонким смехом, но никогда не чувствовал себя по-настоящему живым в эти моменты. физической боли свойственно проходить со временем, она имеет постоянство, тогда как моральная сидит глубоко внутри и медленно вытягивает из тебя свет. ты слишком поздно замечаешь это, когда оказываешся в тёмном заколоченном гробу своих страхов откуда не видишь выхода. лезвие с характерным звуком проходится по тонким предплечьям, словно смычок скользит по струнам скрипки. один, второй, третий... парень не жалеет себя, проходясь по незажившим с последнего срыва багровым шрамам. из лёгких вырывается протяжное скуление, но не из-за физической боли. обычно после стольких порезов приходит облегчение, но сейчас почему-то истерика только усиливается, нарастает и джисон в панике сильнее давит на металлическую пластинку. надёжное средство от боли оказывается совсем ненадёжным. болезненное жжение перестаёт ощущаться так отчётливо и джисон довольно поздно понимает, что порезы стали слишком глубокими. тёмно-вишнёвая жидкость крупными каплями бьётся о светлый паркет, на нём растекается густая бордовая лужа внушительных размеров. перед глазами всё мутнеет и поблёскивает цветными мошками, конечности немеют и становятся ватными, в ушах противный писк. из тонких перепачканных пальцев выпадает лезвие. не успев опомниться, джисона окончательно вырубает от немалой потери крови вдобавок с истощением.✧
словно сквозь толщу воды доносится раздражающий звук будильника. мозг медленно прогружается, сопоставляя последние воспоминания с прошлого вечера и окружающую обстановку. хан неохотно соскребает себя с постели, понимая, что происходящее не кошмарный сон, а реальная действительность, о чём навязчиво напоминает нещадно жгущее изувеченное предплечье. его кровать похожа на место беспощадной бойни. драка была не на жизнь, а насмерть – подумал бы хан, если бы не знал, что здесь произошло. по постели растеклись разводы бордовых пятен, руки липкие от запёкшейся крови и эта картина не вызывает ничего, кроме горького безразличия. именно это пугает до колющих мурашек – собственное безразличие к своей жизни. хан закидывает перепачканное постельное в стирку и лезет в душ, желая скорее смыть с изувеченного тела остатки ужасной ночи. в голове творится полный бардак, скомканные мысли катаются из угла в угол черепной коробки подобно перекати-полю под свист ветра. в лицо ударяют обжигающе холодные струи воды, стекая по острым плечам и выступающим позвонкам спины. тёмно-каштановые пряди волос липнут к лицу. джисон невольно разглядывает вновь открывшиеся раны, кровь смешивается с водой, размываясь по телу ржавыми разводами. отвратительно. джисон окончательно трезвеет после ледяного душа, и снова всё по старой схеме: проверка тела, стакан чёрного чая, не сделанная домашка и полное отсутствие желания жить этот день.✧
монотонный голос учителя, объясняющего новую тему, звучит словно через стеклянный купол. хан чёркает что-то в тетради и не старается вникнуть в скучный урок, давно утратив связь бесконечного потока слов. ветер из приоткрытого окна заносит в класс запах сухих листьев, колыхая лёгкие полупрозрачные шторы. юноша за второй партой у окна усердно пишет конспек в тетради, вникая в объяснения преподавателя. волосы цвета тёмного аметиста сияют на солнце. парень задумчиво хмурит брови, прикусывая ручку, и хан не может отлепить свой взгляд от чужих рук, испещрённых проступающими голубыми венами, что так контрастируют с милым лицом их владельца. — ничего не изменится от того, что ты постоянно пялишся на него, — вполголоса говорит феликс, подталкивая хана, — он не кусается, просто заговори с ним. — ни на кого я не пялюсь, — раздражённо фыркает джисон, понимая, что попался с поличным. он утыкается в тетрадь, имитируя процесс активной умственной деятельности. — ага, прикрой рот, а то зальёшь мне учебник слюнями, – феликс насмешливо хихикает, пока учитель не начинает строго коситься на него и парни замолкают. этот милый парень с неестественными тёмно-фиолетовыми волосами привлёк внимание джисона с первого дня в школе. ли минхо очаровательный, харизматичный, вежливый, трудолюбивый, ответственный и ещё миллион подобных качеств. ну прямо идеальный образ главного героя сёдзё манги. хан по пальцам может пересчитать сколько таких он видел за свою жизнь, но они не вызывали в нём подобного интереса. такие парни обычно пользуются огромной популярностью среди девушек и имеют кучу друзей. но минхо скорее выберет спокойно почитать что-то между занятиями или поспать в наушниках, чем проводить время в шумной компании одноклассников. джисону кажется, что он не заслужил даже случайно брошенного взгляда от него. он чувствовал себя прозрачным пятном рядом с таким неземным ли минхо. по мнению хана, сам он не выделялся какими-то особыми талантами, внешностью или же отличными оценками, но самое главное – он не был достаточно худым. такому как джисон не место рядом с идеальным минхо. они словно подобие параллельных прямых, а те, как известно, не могут пересекаться – это базовая аксиома, простая математика. хан тяжело вздыхает от наплывшей усталости и прикрывает глаза. в голове всё плывёт, отсутствие питания ощутимо даёт о себе знать. несмотря на достаточно тёплую по осенним меркам солнечную погоду, его бьёт холодная дрожь и ноги немеют, не слушаются, существуя отдельного от тела. пятая точка ноет от жёсткости деревянного стула, джисон мечтает только поскорее вернуться домой и развалиться на мягкой кровати. — утречка! вставай давай, следующая физра, бежим переодеваться, пока не опоздали на урок, — чанбин дёргает джисона за изувеченное плечо, то инстинктивно одёргивается. резкая боль током расходится в руке. кажется, хан снова отключился на уроке. он с трудом открывает щёлочки глаз и поднимает тяжелую голову, внутри которой будто громадный булыжник, тянущий её обратно вниз. они остались последние в пустом кабинете. — белки всегда так много спят? — чего?.. — хан растерянно сводит брови, всё ещё с трудом связывая слова в предложения, неуверенно потирая зудящее предплечье. — просто подумал, что ты похож на белку, у тебя такие милые щёчки. джисон поджимает шершавые губы, его едва не передёргивает от отвращения. несмотря на предобморочное состояние, после одной этой фразы он готов не есть ещё четыре дня, а лучше вообще до конца своей жизни, чтобы от этих противных щёк остались только обтянутые бархатной кожей скулы и ни грамма лишнего жира. естественно, бин не пытался задеть или унизить его. он не виноват, что больной зацикленный мозг друга воспринимает всё так категорически, принимая любую оценку внешности (не имеет значения положительную или отрицательную) как мотивацию к потере веса. джисон ведь просто хочет похудеть, это же не преступление какое-то. осталось то всего пару проклятых килограммов и он будет выглядеть идеально.✧
джисон сидит на полу, облокотившись на корзину с баскетбольными мячами, переводя дыхание после нескольких кругов бега. ноги гудят и тресутся, по ощущениям он пробежал олимпийский марафон, в лёгких будто колючки царапают и не дают вдохнуть полной грудью, воздуха критически не хватает. пульс не хочет приходить в норму, стуча в висках тяжёлыми молотками, препятствуя нормальной работе мозга. лишь бы сегодня не было никаких зачётов, в его планы точно не входило упасть в обморок перед одноклассниками и уж тем более перед самим ли-мать-его-совершенство-минхо. к хану подбегают феликс с чанбином и приземляются на холодное покрытие по бокам от него. — ну ты и дохлик, — заявляет ли, смахивая влагу со лба обратной стороной ладони. свободная белая майка болтается на острых плечах, демонстрируя стройную фигуру, пот блестит на изящной шее и точёных ключицах. хан слишком долго пялится на подкаченные руки, наблюдая как упругие мышцы перекатываются под кремовой кожей. разве нормально так пялится на своего друга? да как тут не пялится на чёртово совершенство. джисону бы хоть день побыть в этой шкуре, понять каково это быть уверенным в себе, не разглядывать с отвращением, а восхищаться своим отражением. недосягаемая, несбыточная мечта. — ты совсем спортом не занимаешся? тебе бы записаться куда-нибудь, без спорта долго не протянешь, — заботливо предупреждает чанбин с нотками отцовского наставления. хан про себя думает, что долго тянуть он и не собирается, такими темпами ему здесь вообще недолго осталось. какая-то часть мозга уже смирилась с тем, что он никогда не выберется из этого вязкого болота. так зачем обманывать себя, питая пустыми надеждами? никто его не спасёт, да и вряд ли он сам хочет выбираться. — я до переезда занимался танцами. — так ты танцор, круто! — оживляется феликс. его лицо светится, к нему приходит внезапное озарение в виде мимолётной искорки в глазах. — точно! я знаю студию, там как раз... — ликс вдруг глупо осекается, поперхнувшись на полуслове, — мой друг занимается там. я скину тебе адрес. режущий по чувствительным перепонкам звук свистка прерывает их разговор, учитель просит собрать команду для игры в баскетбол. хан наблюдает за отдаляющимися спинами друзей, а сам идёт в противоположном направлении в раздевалку, прийти в себя и попить воды. на ногах он держится в основном за счёт упрямства и силы воли, но соблазн забить на всех, распластавшись на первой попавшейся горизонтальной поверхности, не покидает джисона. голова в тумане следует за телом. хану кажется, что ноги идут отдельно от него, неся за собой по инерции. парень достаёт из шкафчика бутылку минералки и плюхается на широкую скамейку посередине небольшой раздевалки. пытается открутить крышку онемевшими пальцами. когда та наконец поддаётся, он делает несколько коротких жадных глотков и облегчённо падает спиной вдоль лавочки, чувствуя как позвонки упираются в жёсткую поверхность. боль в лёгких отступает и хан глубоко вдыхает, прикрывая глаза от наступившего расслабления. за дверью в раздевалку слышится приглушённый стук шагов, они приближаются и останавливаются перед входом, к ним кто-то подбегает. джисон нехотя прислушивается к голосам и дыхание рефлекторно замедляется. за стеной ли минхо и, кажется, ещё несколько парней. — нет. — да почему так сразу нет?! всего одна прогулка! — раздаётся женский высокий голос. — прости, наён, ничего не выйдет, — минхо отрезает холодно, закрывая дверь перед лицом раздражённой девушки. он и ещё двое парней проходят в раздевалку. — ну ты видел её ноги? прямо как у айдола, тоненькие как спички. — минхо же нравятся такие, она точно в его вкусе. но наш хо такой занятой парень, весь в своих учебниках, ему наверное некогда гулять с подружками, — друг толкает ли локтём, у обоих друзей одновременно вырывается идиотский смешок. — а я бы сходил. эта наён из параллельного класса ничего. — какие вы шумные, — минхо закатывает глаза, но парней лишь раззадоривает такая реакция и те продолжают его подкалывать. хан ловит каждое слово, разглаживает свободные спортивки и оценивающе рассматривает свои бёдра. этот парень, кажется, его зовут чонин, сказал, что минхо нравятся худые ноги. а ноги джисона достаточно худые? конечно нет, ему ещё худеть и худеть, но всё же... да к чёрту. нет у него никаких шансов. он сглатывает, кажется, слишком громко. несмотря на резкий шум в ушах и тёмные пятна перед собой, парень резко подскакивает и выходит из раздевалки. разные мысли так и остаются крутиться в голове хана, пережёвывая его изнутри.✧
после уроков хан спешит как можно скорее покинуть территорию злосчастного учреждения. и какой идиот сказал, что годы, проведённые в этом сером кирпичном здании за скрипящими воротами, лучшие в его жизни? может быть у других жизнь кипит и переливается через край, но джисону этого точно не понять, он вообще плохо понимает людей. как они так беззаботно спят ночами? у них совсем нет мыслей о бесполезности всего что они делают? их не тревожит чувство собственного бессилия и хрупкость непредсказуемой жизни? всё может закончиться так мимолётно – сегодня ты есть, а завтра нет, или, к примеру, дорогого тебе человека. всего секунда и вместо тебя пустота. всё это было за гранью его понимания. он снова уходит в себя, размышляя над тем, что уже не исправить и над тем, что ему никогда не следовало совершать, но изменить прошлое ему не позволено, как и всем людям. хан лишь тяжело вздыхает, словно подбитая птица, сокрушаясь над своей беспомощностью. по дороге домой он шатается, не видя ничего вокруг. проходит несколько кругов по парку, бродит по незнакомым улицам. на автомате покупает упаковку творога в круглосуточном и бесстрастно съедает половину пачки на ужин, будто бы это что-то само собой разумеющееся. будто бы ему плевать на голос, говорящий, что это слишком много и что он так растолстеет. джисон подолгу пялиться в одну точку, ему не хочется ни о чём думать, но мысли сами лезут в голову, не дожидаясь приглашения. внутри всё ноет, как будто разъедает кислотой. хан тяжело дышит, но всё также сидит неподвижно и думает, думает, думает. ему нужен отдых от собственных мыслей, от голоса, сидящего у него в голове, твердящего, что он не заслуживает жить, даже так жалко и мучительно волочь своё существование. каждый день хан джисон мысленно роет себе могилу и расхаживает вдоль её ограды, поглядывая на часы, чтобы, наконец встретив свою смерть, облегчённо выдохнуть. но это – неправильно, хан обещал себе, что будет бороться до конца, тем не менее всё чего он хочет сейчас – исчезнуть без следа. в голове всплывают стройные руки феликса в майке-алкоголичке и сто грамм обезжиренного творога оказываются в унитазе. хана выворачивает до горькой желчи с примесью каких-то тёмно-коричневых сгустков. джи удивлённо хлопает глазами, пока до него медленно доходит, что ничего подобного в его организм сегодня не попадало. точнее сказать вообще ничего за последние четыре дня. неужели кровь? ну да, только этого ему не хватало для идеального завершения дня. он включает ледяную воду и смывает противный пот, выступивший на лице. дрожь ощущается каждой клеточкой тела, но он заставляет себя добраться до комнаты и падает в холодную постель. старый телевизор тихо шумит в соседней комнате, джисон иногда включает его на фоне, чтобы не чувствовать себя так одиноко в молчаливых стенах квартиры. сквозь шум в ушах слышно энергичную музыку и безумные крики фанатов, хан узнал эту песню, то была запись концерта одной из небезызвестных групп айдолов, он иногда слушал их музыку, но большее внимание уделял разглядыванию болезненно худых тел мемберов во время танца. чёрт, танцевальная студия... парень хватает телефон с тумбочки, вспомнив, что феликс наверняка ждёт его ответа. ли феликс был в сети в 23:26 [геолокация] 15:59спасибо, феликс
23:25
не за что, я верю, что у тебя всё получится, джи. удачи на завтрашней тренировке) 23:26 где-то в своей комнате подскакивает ли, слыша звук уведомления, и обрадованно отвечает почти сразу. зарывшись с головой в тёплое плюшевое одеяло феликс загадочно улыбается горящему в темноте экрану, он не может дождаться, когда увидит шокированное лицо хана, ведь его ожидает большой сюрприз, а что ему с ним делать пусть дальше разбирается сам. с этими мыслями уверенный в своей затее ликс погружается в сон. джисон тупит взглядом в текст сообщения, немного подвисает, но после возвращается в реальность. уголок губ нервно дёргается, перечитав последнее сообщение ликса. удачи? да, удача ему не помешает, лишь бы не опозориться на первой тренировке. тело уже успело отвыкнуть от интенсивных физических нагрузок. если он будет заниматься танцами, значит можно будет есть побольше, например съедать что-нибудь перед тренировкой. это же сколько калорий он сможет сжигать, это же просто прекрасно. теперь и вес будет уходить быстрее и меньше времени, чтобы думать о еде. а что делать с тем, что его тошнит с кровью? ну, само как-нибудь пройдёт. в больницу он точно не пойдёт, там его сразу начнут пичкать кучей таблеток или ещё хуже – госпитализуруют и заставят набирать вес. они хотят, чтобы хан заплыл жиром, ему это не нужно. джисон здоров, он всего-то хочет немного похудеть. у него всё под контролем, ему далеко до анорексии, он ведь всё ещё ест. просто желудок слабый, вот и тошнит немного, а так полный порядок. этим вечером хан впервые за несколько недель пропускает взвешивание. из-за бессонницы до самого утра приходится листать скучные приложения в телефоне, но это куда лучше, чем взглядом вырисовывать узоры из трещинок, пялясь в серые потолки. мысли о завтрашнем дне не дают покоя.