Уважаемая, Дженкинс Ловетт, Как декан и член совета Звездной Межгалактической академии приму за честь сообщить Вам, что совет посылает к Вам нашего личного священника церкви Астероидного Пояса Амфисбена, познакомитесь с ним, когда тот прибудет. Очень просим отнестись к этой новости с уважением и пониманием. Последователей данной религии становится все больше и они требуют ее участия во всех возможных сферах — так же это прямой указ короны. Королева хочет, чтобы новая планета, которую вы собираетесь исследовать была освещена. С уважением декан Гуманитарных наук и член совета Лютер Очеев.
Ловетт цокнула языком и совершенно не скрывая недовольства отбросила от себя вилку. Завтрак был безнадежно испорчен. Религия. Дженкинс не имела ничего против верующих, вся ее семья была таковой, но когда вера влезала в ее дела, то становилось трудно. Проблема в ряде правил, которые описывались в священной книге Амфисбена, которые наоборот мешали исследованиям, так что все, что нужно было ожидать от священника — проблемы и занудство. Самым большим абсурдом Дженкинс выделяла правило, которые ранее применимо было только для ее планеты, никакого смешения крови, но теперь этим болеют 2/4 эфириума. Кто бы мог подумать, что один священник, когда-то сбежавший с ее родной планеты около двух веков назад, сможет навести такую шумиху во всем эфириуме. Как оказалось многие люди и инопланетяне было очень доверчивыми, настолько что глотали всю чушь, что он нес, как пилюли для похудания. Один человек был опасностью для всего корабля, хотя чего уж мелочится — для всей экспедиции. Ловетт уже начала молится о том, чтобы никто на ее «Цикаде» не решит прикончить священника, после его первого же слова. Дженкинс покачала головой. Для ее матросов хватит одного «Здравствуйте», и священник окажется за бортом. Как уже было сказано, Ловетт набирает в свое окружение только тех людей, которые соответствуют определенным качествами и религия в них вовсе не входила. Не то чтобы Дженкинс полностью исключала таких людей из общения, просто требовала того, чтобы при ней они не распространялись о том, что пишут в их священных кигах. И да, на ее корабле так же было большое количество людей, которые придерживались подобного мнения. Купер прерывисто вздохнул. — Что будем делать? Ловетт пожала плечами и провела ладонью по лицу пару раз, чтобы разогнать усталость и напряжение. Это определенно была проблема. Адмирал фыркнула. Ну как будто до этого ей не хватало камней преткновения. Потратив на размышления еще несколько минут, Дженкинс откинулась на спику стула и кивнула. — Хорошо, я решила, — аквамариновые глаза дернулись пару раз из стороны в сторону, а потом девушка снова кивнула. Купер поддался вперед.- Определи его сразу на корабль. Пуская привыкает к команде. Поставь над ним надзор и установи правила: никаких проповедей, никакого вмешательства в дела матросов и иных следователей нашего маршрута, пускай его священная книга, если таковая и будет, всегда остается в каюте, а иначе я заставлю его спать с матросней и есть с ними из одной миски, а если и это не поможет, то высажу на необитаемой планете, а на обратном пути заберем. Купер хмурится. — А не слишком ли грубо? Адмирал усмехается. — Не важно то, насколько все сказанное мной правда. Важно, чтобы он испугался. А если реально начнет портить настрой команды, то запру его в каюте. Купер кивает. — Кого в надзор? Дженкинс щурится. Это было чуть сложнее. Нужен был не вспыльчивый и понимающий человек, который был бы готов спускать мелкие проказни священника на тормозах, но при серьезных проступках исправно сообщал бы капитану или самой Ловетт. — Пускай будет герр Винклер. Он опытен и не конфликтен. Его возраст, хорошее лекарство против религии. Купер снова кивает и больше ни слова не сказав исчезает за дверями столовой. А вот Дженкинс еще долго сидит за столом и думает о сложившейся ситуации. Ловить Сильвера все же было необходимо и первоочередно. Это навело Дженкинс на мысль об очередной вылазке. *** Луиза шумно дышит. Дженкинс закатывает глаза и подталкивает подругу в плечо. — Еще не устала? Скоро у тебя вместо рецепторов в носу будут специи. Лиса закатывает глаза в ответ. — Ну ты же сказала, что все должно выглядеть естественно, вот я и делаю то, что обычно делаю. — Занюхиваешь свою жизнь специями? Не замечала за тобой подобной черты, — бурчит Дженкинс, которой уже казалось, что ее нос потерял всякую чувствительность и перешел в режим терпения. — Между прочим готовка — одно из моих любимых занятий. Знаешь что я все детство делала? Вместе со своим младшим братом помогала на кухне своей семье. — Мне казалось такие истории обычно заканчиваются ненавистью к тому делу, которое заполняло детство, — шутит Ловетт, на получает еще одно закатывание глаз подруги. — Если тебя заставляют, то да, а мы помогали добровольно. И между прочим, именно благодаря этому у тебя на планете есть самый лучший ресторан, носящий мою фамилию. — Носящий фамилию твоего брата, — поправляет Дженкинс и обходит лисью морду.- Хорошо, можешь оставаться тут, а я пошла туда, где мне интереснее всего. — Только не напейся быстрее чем наступит вечер. Ловетт улыбается и ничего не отвечает. Ее забавляло то, что многие знакомые из ее круга общения думают, что единственное, что интересно Ловетт — это алкоголь. Конечно у Дженкинс был большой винный погреб, где хранилось вино, (и не только), на всякий вкус. Но это еще не значит, что у адмирала совершенно больше нет увлечений. Изначально эта «вылазка» на рынок сопровождалась мыслью выманить Сильвера, но тот так и не появился и потому Дженкинс потеряла всякий стратегический инетерс, а вместо него возник интерес заядлого шопоголика. Об ее слабости знал только Купер и несколько служанок, потому что именно они регулярно убирались на особенной полке в кабинете Ловетт. Адмирал таяла при виде винтажных фигурок представителей разных рас. Когда-то это были шахматы, но время прошло и инетерс общества к ним тоже, но не у Дженкинс. Причин на то было достаточно. Например ее любовь к детализированности этих фигурок, или то, что когда-то эта была единственная стратегическая игра, которой ее баловал отец, а после и декан Долтри. Немного выцвевшие от времени, но все еще такие же прекрасные, безумно редкие — они заставляли кровь адмирала кипеть. Купер шутил, что единственная любовь всей жизни Ловетт, на ровне с любовью к «Цикаде», это король черных фигурок, которого девушка никак не могла отыскать. Дженкинс с трудом помнила, какая именно там была фигурка, но точно знала, что увидев тут же поймет. Из раза в раза Ловетт посещала рынок, отдел со всяким барахом, чтобы убедиться, что это сокровище наконец появилось в продаже, но успеха не было. Да, помимо короля черных фигурок у Дженкинс не было и некоторых других, вроде нескольких пешек — акваногов и оптоков, или белого и черного коней — макрик и мантавор, и конечно же многострадальных ладей — проционов. Кстати говоря последние фигурки были единственные, которые вне зависимости от цвета были одной расы. Наконец придя к своей цели Дженкинс принялась крутится туда сюда в поисках того, что могло принести ей радость, но результатов не было. Радость от принятия решения начала медленно скатываться до обиды на весь эфириум за то, что никто не посчитал нужным оставить хотя бы парочку цельных наборов, где непосредственно присутствовали все фигурки и даже тот самый черный король. Краем глаза адмирал выцепила подозрительное движение, но, следуя своему любопытству и правилу: не паниковать раньше времени, сделала вид, будто это не так. Склонившись над барахлом, выставленным на большом и грязном, белом полотне, Дженкинс начала медленно переставлять вещи, как бы рассматривая. Чего тут только нет: сигары, трубки, статуэтки, кинжалы и сабли, компасы и часы, даже ткань и нитки. У стены покоился ткацкий станок, а так же несколько ручных навигационных оборудований. Где-то из окна лавки выглядывала старая модель серфера, такие уже давно не продаются нигде, кроме таких лавок. Раритет, интерес к которому есть разве что у стариков и совсем странных коллекционеров. — Хорошее место, — слышится хрипловатый голос с того бока, где было движение. Ловетт старается и дальше не поворачиваться, боясь спугнуть, ведь как оказалось «напугать» Сильвера проще простого. Ловетт решила принять политику действий при которых она якобы не заинтересована в старом пирате. Попытка убедить его, в том что именно ему нужно оказаться на «Цикаде», в роли кока, а не ей. Это не всегда работало, и Ловетт была поти уверена, что и с ни не сработает, но все же надеялась на положительный результат. — Да, полностью с Вами согласна, — улыбается адмирал и тут же прерывисто вздыхает. Рука Сильвера тянется вперед и из-под плотной накидки Дженкинс замечает протез. Кибернетическая рука с легкостью меняет внешний вид, с ладони и пальцев, на огромную лупу. Ловетт усмехается, смотря только на руку, но никак не на всего Сильвера. — Впечатляет, — голос Дженкинс чуток подрагивает от волнения, но внешне адмирала не выдает ничего. Пират самодовольно усмехается. Кажется ему польстило то, с каким восхищением Дженкинс об этом сказала. Хотя доля этого самого восхищения была уж не такая большая. Как он заметил? — И очень удобно, — хвастается пират и крутит рукой, как бы презентуя ее адмиралу. Хочется сказать что-то еще, но в голову не лезет ни одна нормальная тема для разговора, которую могли бы завести два случайно встретившихся человека в лавке с барахлом. Хотя случайно они встретились или нет, уже совсем другой разговор. Ловетт тянется через весь стол к шкатулке с золотой окантовкой и ее перехватывает Сильвер. Словно бы специально, так еще и ухмыляется. Мужчина подтягивает шкатулку и немедленно открыв рассматривает содержимое. Ловетт старается не заглядывать под капюшон, но возмущение взлетает быстрее, чем адмирал успевает осознать. Ее аквамариновые глаза цепляются за ярко красный кибернетический глаз Сильвера, которым пират отсканировал содержимое шкатулки, а после на лице урсида расплылась улыбка. Дженкинс отметила, что даже для своей расы пират был достаточно массивным. Хотя может дело в том, что встретить урсида сложнее, чем представителей иных рас. — Какая необычная находка. Давно таких не видел, — произносит Сильвер и подносит к лицу чуть ближе. Выражение лица Сильвера намекало на то, что он увидел нечто давно знакомое, вызывающее ностальгию. Пират еще некоторое время смотрел на содержимое шкатулки, а потом, не скрывая лица и заинтересованного взгляда, коим прошелся по всей фигуре уже расслабленного адмирала, передал шкатулку Дженкинс. Совсем не забывая на мгновение установить зрительный контакт, словно пытаясь убедиться в том, насколько сама Ловетт ему доверяет и насколько заинтересована. Урсид отметил про себя, что в такой свободной красной рубахе и штанах, Дженкинс Ловетт совсем не похожа на ту, за кого себя выдает. Дженкинс, завороженная красным глазом, принимает шкатулку, не смотря на соприкасающиеся руки. Металл совсем чуть-чуть обжигает кожу, но Ловетт не замечает. Всего на мгновение отвлекается, чтобы рассмотреть что же там внутри шкатулки, а Сильвер уже исчезает из поля зрения. Хрупкая вещица великого для Дженкинс значения, уже достаточно затертый, но все такой же узнаваемый мантавор. Уголки губ дергаются, после чего Дженкинс резко оборачивается к продавцу, чтобы при помощи разговора стереть с лица глупую улыбку. *** Довольная результатом похода на рынок: покупкой еще одной шахматной фигурки и встречей с Сильвером, Дженкинс вместе с Луизой вернулась в усадьбу, намереваясь поздно отобедать и приступить к последним деталям бумажной работы. Вместе они сходят с кареты и переговариваясь идут к террасе, но на ступенях, так не типично, их встречает Купер. Выражение его лица не предвещает ничего хорошего. — Что-то случилось? — интересуется Дженкинс. Купер тушуется. Его руки заведены за спину, но это все равно не скрывает того, как нервно он дергает себя за пальцы. — Мисс Ловетт, — медленно начинает дворецкий, но его перебивает явившийся на порог священник. В длинной черной рясе, с поясом в виде змеи с двумя головами, которые безвольно свисали вниз, почти до самого пола, с отвратительными (по мнению Ловетт) татуировками на лице в виде каких-то иероглифов, и со счастливой улыбкой — он вышел так, будто встречает гостей в своем собственном доме. Выражение лица Дженкинс и Луизы тут же сменилось на мрачное. Они недовольно переглянулись, после чего, Дженкинс выдавила из себя добродушную улыбку и произнесла. — Какая неожиданность, я предполагал, что Вас сразу направят на корабль, — это был камень в огород Купера, на что тот покорно промолчал.- Что же Вас привело в мою усадьбу? Священник, словно не замечая яда в голосе адмирала, улыбнулся еще шире и раскинув руки слегка поклонился. — Совет академии поручил мне проверить состояние всех необходимых документов, которыми Вы заведуете, Ваше адмиральшество. Дженкинс тут же передергивает. Если этот (упырь) представитель религиозного общества (секты) продолжит называть ее так, то она сама выбросит его за борт, а там уж ее команда заступиться. Следом пришло осознание, что этому человеку, не получившему образование, кроме церковного, придется показывать секретные данные, в которые посвящен только совет капитанов. От этого свело челюсть так, что улыбка стала похожа на оскал, а медленно теряемое терпение и выдержка делали зубы слегка заостренными. Почувствовав давление а десны, Дженкинс тут же скрыла зубы, сменив выражение лица на серьёзно-осуждающее. — Есть какой-либо документ, который утверждал бы, что Ваши слова правда. Священник, будто бы совершенно не заметив смены настроения своего начальства, на ближайшие пару месяцев, кивнул. — Да, ваше адмиральшество. Голова Дженкинс дернулась. На плечо упала лапа Луизы. — Думаю мне стоит уйти, — произносит подруга, на то что Ловетт нехотя кивает. — Поужинаем, как нибудь уже после экспедиции, — шепчет Ловетт. После этого девушки подарили друг другу крепкие прощальные объятия и Луиза, отвесив какой-то уж слишком кокетливый кивок дворецкому поспешила покинуть территорию усадьбы. Дженкинс качает головой и закатывает глаза. Ребячество. — Пройдем внутрь, — просит Ловетт после чего заходит в дом перед священником, совсем уж по детски показывая свое превосходство над ним.- Поведайте, как Вас зовут. — Мое имя, данное нашим епископом — Каа, но Вы можете называть меня Роберт, если Вам так будет проще, — кивает Каа, передвигаясь рядом с Дженкинс словно бы по воздуху. Адмирал не заметила ни одного нормального шага, который сделал бы этот змееподобный представитель религиозного общества. — Почему же так? — Многим, кто нас не понимает, сложно мириться с религиозными именами. Поэтому для знакомства с непосвященными мы используем наши имена, данные до посвящения. Мое имя — Роберт. — Чем ты занимался до вступления в ваш ку… вашу религию, Каа, — Дженкинс настойчиво решила, что будет использовать то имя, которое нравится Каа, чтобы он понял, как нужно себя вести. — Эта информация не разглашается, мы должны забыть о том, что приковывало нас к прошлому месту жительству, чтобы принять дух Амфисбена. Он должен иметь доступ к нашей душе и возможность войти в обновленный сосуд нашего тела, — елейным голосом поясняет Каа. Дженкинс раздраженно дергает мышцами лица и ушей. Терпеть его становилось все сложнее и сложнее. — Хотел спросить, если Вас это не заденет и не оскорбит, но почему Вы определили меня на корабль, а не выделили место в усадьбе, как изначально предполагал совет? От такой наглости Ловетт тут же споткнулась о ступени лестницы. Мало того, что этот змееподобный нахал сам так думал, так еще и совет предполагал, что Ловетт определит место священнику именно в своей усадьбе. На это конечно было много ответов, от «Все комнаты, что есть в моей усадьбе уже заняты гостями, что прибудут в будущем», до «Пошли вы все в трущобы астероидного пояса Амфисбена». Примерно на этом же уровне был ответ о том, что Ловетт не доверяет лысым фанатикам с татуированным лицом. Был точно такой же ответ, но грубее, но Дженкинс оставила его на затворках разума. (Не могу видеть твое змеиное табло). И ведь это было не просто ее субъективное мнение. Внешне Каа реально напоминал змея, с резкими чертами лица, со впалыми щеками, бритыми бровями и сплитом. Раздвоенный язык настораживал сильнее всего. Наверно потому что его кончики от чего-то были обкусаны. Дженкинс выдвинула предположение, в котором четко выражается ее мысль об этом. Этот священник не умеет управлять своим сплитованным языком. Но в слух Дженкинс сказала лишь: — Это необходимо, чтобы Вы с командой нашли общий язык…и, — от собственной шутки стало смешно, но Дженкинс не подала виду. Мучение продлилось около двух часов, пока за окном не стало совсем темно. Осень преподносит сюрпризы, начались темные ночи и Дженкинс уже жалела, что поставила дату начала экспедиции на эту самую неделю. Так у нее было бы целых семь дней в запасе чтобы выспаться. Но решение сделано, ничего не изменить и ныть не имеет смысла.Глава 3.
9 июня 2023 г. в 01:04
Утро встретило Дженкинс похмельем. После того бара, адмирал решила залить в себя немного вина из своего личного погреба, чем совершила ошибку. Голова болела, но не сильно, чтобы жаловаться. Хотя между делом девушка все же упомянула при Купере о своем самочувствии и тот строго настрого наказал кухарке приготовить адмиралу покрепче кофе. Ловетт была ему благодарна, за кофе, но все же было кое-что, что усложняло их утренний диалог.
— Я знаю, что уже замучил вас вопросами, но, простите мне мое любопытство, ведь Вы так и не привели мистера Сильвера. Я, конечно это не приветствую, и Вы прекрасно это знаете, но все же Вы поставили перед собой цель и не приблизились к ней… или все же приблизились?
Дженкинс в очередной раз тяжко вздыхает и поджимает губы. На самом деле она и сама задавалась этим вопросом и в ее усталой голове крутились ржавые винтики. То, что Сильвер заинтересовался ее идеей, было ясно, как день, но в какой-то момент, пират просто пропал. Это не могло не волновать. Получится ли у Ловетт привлечь к делу Сильвера или нет?
Заметив расстройство начальства Купер все-таки решил оставить Дженкинс во власти ее размышлений и найдя не особо убедительный предлог исчез с радаров. Ловетт снова была ему благодарна. Ей вдруг стало печально, что она не может взять Купера с собой в экспедицию — нужно же на кого-то оставить особняк. Только она об этом подумала, как Купер вернулся с мрачным выражением на лице.
— Я не хотел Вам мешать, но почтальон принес запоздалое письмо. Я хотел оставить его на завтра, как Вы всегда и просили, но увидев печать все же решил сначала уведомить Вас.
Ловетт удивленно осмотрела дворецкого, а потом, увидев печать академии, махнула рукой подзывая к себе.
— Читай, — послышался слегка измученный голос.
Прочистив горло, уже больше по привычке, а не из-за надобности, Купер распечатал письмо и принялся зачитывать.
ВыгнавПроводив Каа, Дженкинс поспешила переодеться во что-то подходящее тому бару. Все же она не забыла одну из своих важных задач. Дженкинс считала, что необходимо повторить вылазку и снова встретить Сильвера, чтобы наконец убедиться в том, что он заинтересован ее предложением.
Ну что, в путь.