На тебе сошелся клином

Люк ворвался в палатку слишком резво для человека на костыле и с только что сошедшими остатками дурмана от макового молока. Он опасно покачнулся, но удержал равновесие, после чего повернулся к выходу в ожидании Деймона. Полог откинулся, и его отчим вошел в палатку слегка покачав головой в ответ на недовольный взгляд Люка. Они все потратили практически целый час на обсуждение дальнейших действий на Ступенях и плана, который не понравился в итоге никому. Даже Корлису Велариону, который упрямо настаивал на своих позициях. — Будем делать так, — возмущенный взгляд Люка не смутил Деймона, который первым делом направился к столу и достал бумагу для письма. — Мы уже все решили. Это не самый плохой вариант, и он позволит избежать лишних потерь. — Но он же и тебе не нравится! — Не нравится, — легко согласился Деймон. — И я не собираюсь следовать ему до конца. А вот ты выполнишь все. От такой наглости Люк почти задохнулся. Пульсация в теле усилилась, и ему пришлось аккуратно опуститься на стул, чтобы в порыве злости не свалиться ничком на землю. — Почему провинился именно я? — он устало выдохнул, вытягивая больную ногу и исподлобья пронзая затылок Деймона пристальным взглядом. Его отчим редко реагировал на такое. Как и сейчас — он сел за стол и только засмеялся себе под нос. — Ни я, ни Эймонд — не наследники Плавникового трона, малыш. Почему бы тебе не быть на корабле, если твоим ранам все равно нужно время? — Я мог бы помогать тебе здесь. Или… — Люк сглотнул и осторожно вздохнул, выдохнул. — Или я мог бы отправиться с Эймондом. Разве не ты говорил, что я не должен ему уступать? — Считаешь, под командованием Морского Змея ты в чем-то уступишь Эймонду? — Конечно! Он будет один на другом берегу! А я буду как маленький мальчик — смотреть, как руководит флотом мой дед. В те редкие моменты, когда меня не будет тошнить, конечно же. Деймон обернулся, закинув руку на спинку стула. По его лицу было слишком откровенно видно, каким забавным он находит все происходящее. Это заставило Люка лишиться половины своего огня и обиженно поджать губы. — Придется привыкнуть. Корлис Веларион, увы, и без того слишком недоволен тем, как твоя мать оберегает тебя от морских прогулок. Ты будущий хозяин Дрифтмарка, Люцерис. Возможно, тебя не так будут пугать морские волны, когда над головой засвистят пушечные ядра. Люк указал на свою ногу. — Уже свистели, — напомнил он. Деймон кинул на него еще один насмешливый взгляд и вернулся к письму. Больше всего досады добавляло то, что без Арракса Люк был действительно бесполезен. Ему как минимум два дня нельзя было седлать дракона, чтобы не тревожить швы на ноге. Отправься он с Эймондом на берег Триархии — то будет лишь жалким муравьем на земле, пока Эймонд будет смотреть на него с высоты полета своего дракона. — В итоге все равно выходит так, что со мной обязательно должен кто-то быть, — вздохнул Люк. — Ты прав, надо было ночью возвращаться на Арраксе самому. Не было бы хотя бы разговоров про это. Он махнул рукой, пытаясь изобразить все то «политическое преимущество», о котором утром говорил Деймон. — Ну свалился бы ты в море, — бросил Деймон, не отрываясь от своего занятия. — Зато подпортил бы Эймонду репутацию. — Едва ли твой дядя расстроился бы из-за этого, — усмехнулся Деймон и помахал листом. — Передать от тебя пару пожеланий нашей Королеве? — Можешь передать извинения за ту честь, которая падет вместе со мной, когда я взойду на борт. Деймон послушно что-то написал и свернул письмо, закрепляя его печатью. Когда он отдал его мейстеру, Люк уже послушно растянулся на своей лежанке. Он воссоздавал в памяти черные тени скал и светлые волосы Эймонда, когда тот будил его, держа за запястье. Нависший над ним Деймон не способствовал увлечению спрятанной в памяти картиной. — Что? — Люк приоткрыл один глаз. — Подумал, что без Джекейриса рядом ты перенимаешь на себя его упрямый нрав, — Деймон наклонил голову, с любопытством его изучая. — Всегда проблем было больше с ним, чем с тобой. — Я просто… — Люцерис, — оборвал Деймон. — Не будь свежа твоя рана, я бы сам настаивал на том, чтобы ты отправился с Эймондом. Но помни, что мы не должны сбрасывать со счетов семью Веларионов и Дрифтмарк. Лучше угодить им, если уже нет другого выхода. Постарайся сделать это ради своей матери. Упоминание Рейниры возымело тот эффект, на который наверняка рассчитывал Деймон — Люку стало стыдно и неловко. За собственные страхи, за свои чувства и стремление им потакать, за нежелание выполнять долг. Люк не смог придумать ничего лучше, кроме как кивнуть Деймону и перевернуться на бок, притворяясь спящим. Позже они перебросили несколько отрядов к берегу Триархии. Над водой и прибрежными скалами кружила Вхагар, на которую Люк и смотрел большую часть времени, предпочитая этот вид доскам палубы под ногами. Корабль медленно качало на волнах, и Люк чувствовал в горле все, что он ел вчера, позавчера и даже то, что не успел доесть перед своей отправкой. Когда он только шел к ожидающему его у берега Морскому Змею, Люк увидел поднимающегося к драконьей площадке Эймонда. Он вспомнил, как недовольно тот кривил губы за обсуждением их дальнейших действий. Эймонд был одним из тех, кто менее всех сопротивлялся предложениям, но более — кто выражал все свои мысли собственным лицом. Чем больше Корлис давал указаний, тем больше Эймонд демонстрировал холодного презрения. Люк понимал, почему. Эймонд, наверное, даже сильней чем Деймон ненавидел исполнять приказы других. Второй принц, без земель и титулов. Даже сейчас, когда его брат-узурпатор сидит на Железном троне. Возможно, он ночью полетел Люку на помощь потому, что это было его решением. Какие бы ни были причины, но Эймонд сделал это сам. Сколько он ни наблюдал, но они так и не встретились взглядами, как втайне надеялся Люк. — Терпи, Люцерис, — его дедушка встал рядом, и Люку пришлось перестать следить за Вхагар и переключить свое внимание на лодки, причаливающие к противоположному берегу. — Скоро Эймонд столкнется с сопротивлением, а Деймон поведет солдат дальше к деревням. Мы сделаем воды безопасными для них. Боясь даже просто открыть рот для ответа, Люк поджал губы и промычал что-то в согласии. Только Семеро знают, как плохо ему было и как он ненавидел это все. Корабли, волны, Дрифтмарк и наследование, которое приносило ему одни проблемы. Ради которого человеку, по крови имевшему на Плавниковый трон гораздо больше прав, пришлось умереть. Веймонд Веларион был один из самых ненавистных людей, но он, в отличие от Люка, хотя бы стоял на палубе ровно. Вхагар выпустила столп огня, и вечернее небо озарилось вспышками пламени. Ночь, которую они с Эймондом пережидали на том берегу, показалась вдруг невыразимо далекой. Как он выжил, Люк не знал. Два дня, что он почти не сходил на берег, были вечностью, наполненной мучениями и тазами для рвоты. То, что к концу второго дня он уже почти не проявлял признаков морской болезни, Люк списывал на то, что ему уже просто нечем травмировать свой организм и окружающих матросов. Лагерь, где они обсуждали свои планы, был далеко за спиной. Как и корабли, которым не удалось укрыться в туманах за скалами и в холодных гротах. Корлис Веларион был истинной морской змеей и вел флот в целеустремленной охоте. Корабли Триархии, прибывшие некогда на помощь, отступали от него, оставляя для мести только пиратов и наемников. Тех, кем можно было откупиться для мирного договора. Они лишились двух кораблей и это было ничем в сравнении с потерями до их долгожданного прорыва к деревням. Люк заглянул за борт, провожая взглядом обломки и мертвые тела, зацепившиеся за доски в последней надежде на жизнь. После столкновений с пиратами Люку всегда казалось, что они плывут не по водам, а по трупам. Узкий пролив, по которому они шли, расширялся, и в ряд с кораблем Морского Змея встал еще один. Люк оперся о костыль и поспешил на капитанский мостик, где стоял Корлис Веларион. Его дедушка кинул на него мимолетный взгляд, возвращая свое внимание водной глади перед ним. — Мы выйдем в открытое море? — спросил Люк, приваливаясь к ящику с запасными канатами и мешком с песком. — Да, но ты перед этим сойдешь с корабля, — Морской Змей чуть повернул штурвал и посмотрел на Люка. Что-то обязательно должно было отразиться на его лице, потому что Корлис Веларион непривычно громко для себя рассмеялся. — Да тебе не угодишь! Люк улыбнулся, не понимая, чем смог развеселить своего сурового дедушку. — Я просто думал, что мне лучше находиться на корабле. — Ценю твое рвение, Люцерис. И ты молодец, я следил за тобой эти дни. Я давно говорил Рейнире, что не стоит так оберегать тебя от вод. Дело в привычке. Сейчас ты чувствуешь себя на борту гораздо лучше. — Да… Конечно лучше, его организму уже нечего было исторгать из себя. Но Люк действительно чувствовал себя… нормально. Из-за похвалы, из-за собственного интереса, который просыпался в нем, когда впереди появлялись корабли, и Морской Змей возвышался над своей командой, отдавая приказы. И иногда задавая Люку вопросы, ответа на которых ждал с волнующим вниманием. Хотел ли он оставаться на корабле дольше? Нет. Он хотел на дракона и смотреть на мир наравне с птицами. А стоять хотел на твердой земле. — Полетишь к Деймону, покажешься в освобожденных деревнях, — посоветовал ему Морской Змей, успев по пути рассказать и о пиратах, которые еще живы, и о Триархии и старой войне на Ступенях. Пряча победную улыбку, через пару часов Люк на шлюпке пристал к берегу. В стороне, опираясь массивными лапами о камни, его ждал Арракс. Его хвост довольно поднимал в воздух песок. Откинув в сторону костыль, Люк поплелся к своему дракону. Боль в ноге и плече еще мешала свободно двигаться, особенно швы на бедре, но Люку было все равно, он хотел погладить Арракса по морде, проверить его крылья и прижаться к горячему боку. — Eminna naejot sagon paez, Arrax. Rȳbagon naejot nyke. Люк осторожно забрался в седло и пристегнул себя, проверяя следом рану на ноге. Мейстер на корабле сказал, что рана будет спокойной, если Люк не будет сильно дергаться. Ему нужно лишь следить за собственным телом и после дня полетов показаться для проверки и порции мазей. Подождав, пока нога не привыкнет к новому положению и рана не успокоится, Люк поднял Арракса в воздух. Он не удержался и сделал круг, не направляясь напрямик к последней деревне, где должен был быть Деймон, а осматривая следы битв, которые вел его отчим. В груди горел огонь и раздувался больше с каждой секундой, проведенной в воздухе. Никакой корабль не мог сравниться с этим — запахом металла, кожи, костров. Так пах любой дракон, так пахла спина Эймонда, к которой Люк прижимался несколько дней назад, когда кончики светлых волос из-за встречного ветра щекотали ему нос. У деревни, где собирались палатки, в стороне отдыхал Караксес. Он поднял голову, и его шея вытянулась к небу навстречу Люку и Арраксу. Послышалось приветственное гулкое рычание. — Sȳz naejot ūndegon ao, Caraxes! — крикнул Люк, когда смог как можно более аккуратно вылезти из седла, а не спрыгнуть с дракона в плену радости и возбуждения от полета. Он нашел Деймона среди палаток, читающего письмо. Его отчим поднял брови, оглядывая Люка, и покачал головой. — Да уж, твоя мать не обрадуется, — заключил он после беглого осмотра. — Ты ел или решил не тратить корабельную провизию попусту? — Матросы прятали ее от меня после того, как меня вывернуло на плотника, — ответно пошутил Люк, давя улыбку. — Сегодня было получше, наверное, потому, что я устал чувствовать себя плохо. — Я рассчитывал на немного другой вариант. Со смехом в голосе, но Деймон не выглядел сильно довольным, хотя и похвалил после за проделанную работу. Люка усадили у маленького костра, вокруг которого уже сидели несколько ближайших к Деймону рыцарей. Ему выдали маленькую миску с бульоном, но Люк не мог заставить себя сделать даже глоток, хотя и чувствовал, как голодно урчит в животе. Деймон положил руку ему на плечо. — Отойдем на минутку, раз ты все равно не ешь, — позвал он. — Если тебя тошнит, лучше убери бульон в сторону. Пригодится еще кому-нибудь. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Люк, когда они отдалились достаточно, чтобы никто не слышал их разговора. — Все закончилось, Люцерис, — Деймон поднял к его носу три письма. — Корлис Веларион написал, что корабли Триархии отошли в дальние воды. Нам остается ждать, когда они попросят мирный договор и спихнут всю вину на пиратов. Эймонд Таргариен сейчас находится у последней деревни, берег свободен. Мы перебираемся к ним. — А третье письмо? — Твоя мать с младшими братьями и Рейной направляется в Королевскую гавань. Мы все летим туда утром, — его отчим непривычно мягко усмехнулся. — Не делай такое лицо, мы должны быть там как защитники Ступеней. В честь нашей победы в Красном замке будет прием. Люк оглянулся по сторонам и осторожно спросил: — Это… Моя мать — Королева, — лицо Деймона на этих словах приобрело довольный оттенок. Как будто он искренне загордился Люком. — Как мы можем… Как они представят нас? Ее? — Ты задаешь правильные вопросы. Есть разные способы, к каким могут прибегнуть Хайтауэры, чтобы оскорбить истинную Королеву и ее наследников. Но, думаю, на этот раз они будут осторожны. — Я плохо проявил себя, — опустил голову Люк. Он поднял руку, сжимая ноющее от напряжения плечо. — Я не смогу прилететь в Королевскую гавань как… как Эймонд. Наравне с ним. Хитрая улыбка Деймона вырвала его из стыдливого самобичевания. — Так думают не все, — продолжил улыбаться Деймон. — Ты что-то сделал? — Всего лишь в паре разговоров упомянул, как храбро ты летал под пушками, а не прятался за спиной опытного боевого дракона. Тихо засмеявшийся Люк с трудом подавил желание возразить, что Эймонд по-настоящему храбрый и сильный воин. Ему нужно было думать о нем как о враге. Младшем брате узурпатора трона и том, кто многие годы хранил в душе ненависть к Люку из-за потерянного глаза. Но он думал о нем как о человеке, который помог ему, был рядом всю ночь и затаскивал раненного на своего дракона. В братских разговорах Джекейрис вспоминал о юном Эймонде как о высокомерном, но мягком и слабом мальчике. Люку приходилось прикладывать все силы, чтобы не надеяться, что этот ребенок еще оставался во взрослом Эймонде. Одна надежда тянула за собой другую, и Люк обрывал себя только на мыслях «что, если». Если он полюбил Эймонда, мог бы Эймонд полюбить и его? Эймонд не вырезал тебе глаз — сам же и одергивал себя в такие моменты Люк — зато Эймонд помнил Люка каждый прожитый день. Не так уж и плохо. К закату они уже были на противоположном берегу — в лагере, где отдыхали и некоторые матросы, и солдаты из отряда Эймонда. Повсюду слышался смех и были расставлены столы, но все равно многие сидели прямо на земле у костров. Для них — Таргариенов и Веларионов, стоял отдельный стол. Люк сидел на своем месте, стараясь не смотреть вперед, туда, где был Эймонд. По широкой стороне сидели и что-то весело обсуждали из прошлой своей войны на Ступенях Деймон и Корлис Веларион. Многие детали разговора ускользали от сознания, но Люк пытался сосредоточить все внимание на них, просто чтобы не смотреть на Эймонда. Он не мог позволить себе этого сейчас. Даже если бы перед Эймондом поставили дюжину поросят. Через время Морской Змей ушел к своим матросам. Еще позже, бросив напоследок на Люка насмешливый взгляд, ушел и Деймон. Запахи еды уже не так сильно тревожили его организм, но Люк не стал много есть, как ему советовал мейстер. Отдав предпочтение бульону вместо сочного мяса, он посмотрел на быстро опустевшую миску. Краем глаза он видел руку, постукивающую длинными пальцами по столешнице. Взгляд невольно скользнул выше. Эймонд сидел вполоборота, задумчиво наблюдая за раскинувшимся перед ними полем воинов. Как только Люк посмотрел на него, Эймонд тоже повернулся, встречаясь с ним взглядом. Редко кто на памяти Люка мог смотреть так пристально, почти не моргая, но при этом оставаться внешне спокойным. Даже безразличным. — Поздравляю с победой, дядя, — крикнул он через стол, чтобы Эймонд услышал даже через оглушающий шум и хохот. Тихого «ххмм» Люк не разобрал, но был уверен — оно было единственным ответом на поздравление Люка, прежде чем Эймонд отвернулся, вновь устремляясь взглядом в толпу людей перед ними. Если путь к Ступеням и казался Люку долгим, то полет до Королевской гавани был просто невыносим. Арраксу то и дело становилось скучно, и он норовил в такие моменты кружить вокруг Караксеса, всегда вытягивающего к нему в ответ свою длинную шею. Деймон смеялся над этим, не стремясь прервать веселье драконов. Вхагар летела выше них и чуть в стороне, чтобы не закрывать собою солнце. У нее на спине, помимо всадника, летел и Корлис Веларион, чтобы прибыть в столицу в то же время, что и принцы с Деймоном. — Хитрые лисы, — прошипел Деймон, когда они готовились к полету и о намерении Корлиса Велариона лететь с ними только стало известно. — Так отчаянно пытаются вернуть себе флот под носом у твоего брата. — Но сейчас там нет Отто Хайтауэра. Неужели вдовствующая королева-мать сама?.. — Там есть кому плести интриги и помимо старого Хайтауэра. Пусть думают, что это поможет. Полезай на дракона, Люцерис. Люк думал об этом весь полет. Когда они вместе останавливались и отдыхали, вместе взлетали. Дорога к Королевской гавани была Люцерису незнакомой. Он лишь раз за долгие годы посещал Красный замок и уж тем более никогда не прилетал сюда на драконе. Джекейрис мог узнавать стены замка, Люк же их не помнил. В прошлый раз он из всего «великолепия» смог узнать только собственную комнату. Можно ли было лететь ему туда как принцу Люцерису Велариону, тому, что защищал Семь Королевств на Ступенях? Деймона наверняка не посещали даже крупицы подобных мыслей. Конечно, их уже ждали. У Драконьей Ямы, где они оставили драконов, стояли лишь две богатые кареты. Вспоминая недовольство Деймона, все становилось понятным. Любая минута тишины могла позволить как-то повлиять на Морского Змея, особенно, сейчас. Люк чувствовал, что его дедушка все еще сомневается в Рейнире, хотя он никогда не возвращался к их старому разговору на Дрифтмарке. — Карета для двух принцев, — говорит слуга, и Люк чудом не запинается о собственные ноги, пока спускается по ступеням. С ним рядом останавливается Деймон. — Десница заботится о чести короны, — довольно тянет он и хлопает Люка по плечу, после чего направляется ко второй карете. Компанию ему составляет Корлис Веларион. Принцы в одной карете въедут в ворота замка. Теперь и Люк понял, что Джекейрис действительно был силен в политике, особенно, когда сам желал этого. Стало интересно узнать, каким стал его валирийский, который он тут ежедневно практиковал в спорах с Эйгоном. Эймонд уже сидел в карете, когда Люк залез в нее. За ним закрыли дверцу, после чего лошади тронулись, и они с Эймондом мягко покачнулись. Люк осторожно выглянул в маленькое окошко, стараясь узнать улицы, по которым их везли. Ощущались запахи города — пыли, луж, грязи и потных тел, смешанные с ароматами еды и женских духов. Желудок не преминул разболеться, когда до носа Люка долетел запах горячего хлеба. Он положил руку на живот, пытаясь успокоить свой организм, который все еще отходил от двух дней усиленной морской болезни. — Мой лорд Стронг, неужели для тебя так привычна еда улиц, что уже не терпится ее вкусить? Это была первая фраза, которая прозвучала от Эймонда с того момента, как Люк отправился на корабль с Морским Змеем, а Эймонд на Вхагар полетел на берег Триархии. Стоило ждать от него чего-то такого, ядовито-безразличного, но у Люка сперло горло от того, что он вновь услышал обращение к лорду. Как в первый раз. В Штормовом пределе. К сожалению, сейчас Люк не мог дипломатично сказать «я посланник, спасибо, я передам ваш ответ моей Королеве» и выпрыгнуть из кареты, чтобы на своих двоих бежать к Арраксу. Хотя это было первым из его желаний, потому что слова Эймонда раздражали в равной степени, как и волновали. Люк оторвался от окошка, сосредотачиваясь на обстановке внутри кареты — Эймонде, сидящем на другой стороне и пахнущем драконом, мягких тканях, обвивающих сидения и запахе дерева. — Мне не пришлось сильно налегать на пищу во время походного пира, — признал он, потому что, Седьмое Пекло, каждый знал, как Люку было плохо. Слухи разносятся быстро. Проще делать вид, что это нормально. — Так что поварам Красного замка нужно постараться, чтобы утолить мой голод. Если представится шанс, Люку обязательно стоило спросить Эймонда, зачем они вообще говорили про обращения друг к другу в ту ночь. Хотя бы просто для того, чтобы напоследок его выбесить. То, как недовольно Эймонд отвернул от него лицо, показало, что Люк находится на верном пути. Но карета вдруг повернула и остановилась перед воротами, мешая ему сделать очередную глупость.