***
В офисе все находились немного во взбудораженном настроении в предвкушении вечера. Антон с улыбкой приветствовал Арсения, уже сидя за своим ноутбуком в их кабинете. Арсению на мгновение стало так хорошо от того, что он снова увидел взгляд этих ярко-зеленых глаз, мягкие кудряшки и ослепительную улыбку, что все его смущение и сомнения теперь не имели над ним никакой власти. — Привет! — Арсений подошел к Антону, протягивая ему руку. Шастун удивленно поднял брови и тут же пожал ему протянутую ладонь, касаясь своей слегка прохладной рукой с множеством колец на ней. Арсений улыбнулся, видимо, новенький уже заметил, что Попов не очень-то любит рукопожатия, и позволяет их себе только в сторону Паши и Сережи. Но теперь в этот узкий круг попал и Шастун. — Как вчера день прошел? — поинтересовался Антон, откладывая от себя ежедневник и пододвигая ближе подставку с двумя стаканчиками кофе. — Кстати, это тебе, — он протянул Арсению один из стаканов. — Латте с соленной карамелью, я себе тоже такой взял, — Антон вытащил второй стакан из подставки и сделал глоток. — Спасибо, — Арсений улыбнулся. — Я тоже должен как-нибудь угостить тебя кофе, не все же пить за твой счет. — Угости, — легко откликнулся Шастун, и от одного этого слова Арсения обдало волной тепла, не имеющей никакого отношения к кофе. — Обычный четверг, — ответил Попов на предыдущий вопрос Антона, отпивая свой любимый кофе. — Совещания, разъезды, куча шоурумов. Если честно, меня всегда выматывают такие дни, но поэтому я с радостью сегодня приехал в офис, — у Арсения, конечно, была еще одна причина, по которой он сегодня так торопился в свой кабинет, но он бы в ней ни за что не признался вслух. — А еще сегодня корпоратив, — добавил Антон. — Или это не причина для радости? Попов не успел ответить, как в кабинет ворвался Сережа. — Привет, Антон! — он протянул руку Шастуну для рукопожатия. — Здорово, Арс! — Сережа в два счета оказался возле главного дизайнера, пожимая и тому руку. — Ты же сегодня не прокатишь нас, придешь на корпоратив? — Матвиенко вопросительно поднял брови. — Приду, я уже обещал Насте, — ответил Арсений, усаживаясь в свое кресло. — Мы как раз его обсуждали, — он с улыбкой бросил взгляд на Антона через линзы очков. — Кстати, что же нас ждет? Вы всю неделю что-то придумывали. — А, да просто соберемся и посидим в баре, — отмахнулся Сережа. — Мы все никак не могли договориться на какую-то активность, поэтому решили сильно не заморачиваться, да и вряд ли всем очень бы захотелось после рабочей недели где-то бегать. — Это явно светлая мысль Насти, кропотливо вложенная в твою непутевую голову, — Арсений улыбнулся. — Да, это она так сказала. А я был просто рад ее поддержать и перестать ссориться из-за пустяков. Сережа взглянул на Антона, размышляя, что следует при нем говорить, а что нет. Шастун, видимо, понял этот взгляд по-своему, потому что в следующий момент он поднялся, и сказав, что ему нужно отлучиться, покинул кабинет. — Сережа, это было некрасиво. Ты его словно выгнал из собственного кабинета, — сказал Арсений, глядя на закрывшуюся за Шастуном дверь. — Я его не выгонял, не придумывай, — отмахнулся Сережа. — Стой, ты сказал из его собственного кабинета? Не из твоего кабинета? С каких пор это его кабинет? — затараторил Сережа со своими вопросами. — С тех пор, как Антон у нас работает, это и его кабинет тоже, — просто ответил Арсений. Ему было непонятно, почему Сережа так этому удивился. — То есть ты, человек, который на дух других не переносит, проникся к новенькому симпатией? — Когда это я не переносил других людей? — с подозрением спросил Арсений. — Ты от темы не уходи, — Сережа сложил руки на груди. — Антон хороший человек и специалист, не нужно к нему так относиться. И он имеет полное право находиться в этом кабинете, потому что здесь его рабочее место, — твёрдо сказал Попов, глядя на Матвиенко через линзы очков. — И теперь этот кабинет наш общий. — Ладно, справедливый ты наш, я понял. Арсению не терпелось узнать подробности о том, что же их ждет вечером, поэтому он снова вернулся к этой теме: — Так значит корпоратив в баре, а ты все также не пьёшь? — Ты сам знаешь, что было в последний раз, когда я пил. Это было пару лет назад на новогоднем корпоративе. Сережа слишком много выпил и поехал домой на такси, договорившись с Арсением и Настей, что он позвонит или напишет, когда доедет до дома. Но спустя час так и не позвонил никому из них. Настя начала волноваться за него и позвонила сама, чтобы удостовериться, что Сережа в порядке и доехал до дома. Но Матвиенко перестал отвечать на звонки. Закоркина начала переживать и дозвонилась до Арсения, который уже тоже успел уехать домой. Они встретились возле дома Матвиенко спустя полчаса и отправились на его розыски. На звонок и стук в дверь никто не отвечал, и ребята решили поискать его на всякий случай на улице около дома. Нашли его пьяного в сугробе, с другой стороны дома, телефон выпал из кармана и валялся в снегу абсолютно разряженный. Арсений закинул руку Матвиенко себе через плечо и потащил пьяное тело домой. Настя поддерживала Серёжу с другой стороны, достала ключи из его кармана, чтобы они наконец смогли зайти в квартиру Матвиенко. Они долго пытались привести Серёжу в чувство и переодеть, чтобы он не мёрз в насквозь промокшей от снега одежде. После этого события Матвиенко, конечно, заболел, и Настя ездила к нему с лекарствами и домашней едой. Закоркина рассталась со своим парнем, чтобы быть рядом с Сережей, еще не зная, что им обоим это принесет. Но Сережа с ничего не соображающей головой и высокой температурой, на тот момент времени тоже состоявший в ничего не значащих для него отношениях с очередной девушкой, совершенно о той забыл. И в один из дней, пока Серёжа все ещё болел, в его квартиру заявилась его девушка и встретилась там с не вовремя заехавшей его проведать Настей. Его уже бывшая устроила тогда скандал, и все трое сильно поссорились. Сережа был зол на себя, его расстраивало, что он умудрился все испортить с Настей, и вообще лучше бы тогда он не пил. Он пообещал себе, что больше никогда не будет пить, и постарается все исправить с Настей. Но Закоркина спустя несколько дней сделала вид, словно ничего и не было, можно было только догадываться, насколько сильно ее ранила вся эта ситуация. Но оказалось, что это стало началом конца. Сережа с Настей постоянно ссорились, и хоть каждый из них и испытывал чувства к другому, ни один из них не мог переступить через свою гордость и честно и серьезно поговорить друг с другом. Их общение теперь превратилось в подколы, шутливые подкаты и жесткие отказы, они оба мучали друг друга, заставляли ревновать, но так и не могли помириться. Но после того, как Настя решила сходить на свидание с каким-то левым чуваком из Тиндера, а потом начала с ним встречаться, Сережа все упустил. Он в отместку нашел себе девушку и тоже усиленно делал вид, что они счастливы. Но Настя пошла дальше, и, когда ее Игорь предложил ей выйти за него, она согласилась, и через пару месяцев они расписались и укатили в медовый месяц. Сережа тогда сразу же расстался со своей девушкой и впал в депрессию, из которой его вытаскивал Арсений. Так Серёжа не смог сдержать одно своё обещание, но решил хотя бы сдержать второе — после того новогоднего корпоратива он больше не пил.***
До конца рабочего дня все сотрудники усиленно старались закрыть все рабочие вопросы, чтобы со спокойной совестью отдыхать на выходных. В кабинет Арсения и Антона периодически забегали дизайнеры, которые сдавали свои дедлайны к концу недели, с просьбой посмотреть, поправить, утвердить у Арсения. Антон, который занимался только проектом будущего музея, постоянно отвлекался от расчетов, но, казалось, его ничего не могло вывести из себя. Он даже пару раз помог Кате и Айдару исправить технические неточности в их дизайн-проектах. Каждый раз Арсений поднимал на Шастуна взгляд полный признательности, но ничего не говорил: его подчиненные сами рассыпались в благодарностях. Наконец, когда со всеми делами было покончено, сотрудники начали перемещаться из офиса в бар. — Ну наконец-то! — Настя приветствовала появившихся последними Пашу с Арсением и Антоном. Все трое сели рядом, на оставшиеся места за столом, где уже царили оживленные беседы. Когда всем принесли их напитки, Паша встал из-за стола и произнес речь: — Друзья, давайте поприветствуем в наших рядах нового сотрудника! Антон, мы все очень рады с тобой работать, интересных тебе проектов и успехов нам всем! Ура! Все в едином порыве стукнулись своими бокалами с коллегами, и дальше началось обычное корпоративное веселье: кто-то пил, пытаясь расслабиться после тяжелой недели, кто-то продолжал увлеченно обсуждать рабочие вопросы, кто-то болтал о всяких интересных темах, никак не связанных с работой. Так Паша рассказывал слушавшим его коллегам историю о том, как они с Антоном познакомились, еще живя в общаге, и подружились, уже работая вместе в одной проектной группе в международной компании, где Паша работал, а Шастун стажировался; Антон рассказывал про свою работу в Лондоне и про проекты, которые ему там довелось воплотить в жизнь; Дима с Макаром обсуждали поставку плитки для отделки и бракованную партию, которая пришла им на прошлой неделе; Айдар рассказывал Лёле о том, как здорово было бы им вдвоем сходить покататься на роликах в парке — словом, каждый нашел себе тему и слушателей по душе, лишь один Арсений чувствовал себя, словно он случайно попал на чужой праздник жизни. Он слушал истории Паши и Антона, но при этом незаметно для всех наблюдал за Андреем, и что-то в его реакциях на слова Паши об Антоне ему не нравилось. Андрей, как и Арсений, не особо участвовал в разговорах, он был лишь слушателем, но если Арсений слушал всех с беспристрастным лицом и только на словах Антона позволял себе мимолетную улыбку, то Андрей, наоборот, пытался скрыть гримасу отвращения. Арсений с улыбкой отметил для себя, что Настя с Сережей сидели рядом и о чем-то тихо переговаривались, но при этом оба выглядели расслабленными и довольными — кажется, их ссоры остались позади, и они смогли как-то наладить общение друг с другом. Возможно, Матвиенко решил прислушаться к совету друга и, наконец, честно и открыто поговорить с Закоркиной. В любом случае, Попов желал своему другу только счастья и будет рад за него, если у них все-таки что-то получится. Наконец, Арсений, устав от многообразия лиц и разговоров, вышел покурить на улицу и отошел подальше от входа в бар, чтобы никто из случайно вышедших покурить коллег не решил к нему присоединиться. Через пару минут Попов увидел, как из бара вышел Антон и, отойдя чуть в сторону от входа, вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку. Шастун затянулся, медленно закрыл глаза и прислонился головой к стене позади себя. Вдруг послышался шум, и Антон, открыв глаза, увидел рядом с собой Андрея, подошедшего к нему явно с намерением о чем-то поговорить. — Куришь? — решил начать, видимо, неизбежный диалог Шастун. — Нет, спасибо, я знаю, насколько это вредно и мерзко, — ответил Кирстин с едкостью. На эту фразу Антон только пожал плечами и снова затянулся. — И что только Добровольский в тебе увидел? Антон с непониманием посмотрел на Андрея, ожидая каких-то пояснений последних слов. Ему не хотелось бы ссориться с Андреем, но кажется, что последний решил для себя иначе. — Ты просто жалок. Посмотрите, бедный студент попал на стажировку, ему так повезло, он пробился в Лондонское архитектурное бюро. Я знаю, кто тебя туда принял, я проходил там собеседование и прекрасно знаю твоего бывшего радужного начальника. Это и все твоё достижение — ты понравился лондонскому пидору? Антон ничего не ответил на эту речь, но взгляд его потемнел и стал тяжелым, словно камень. — Ты ничего не заслужил сам, тебя сюда взял Паша только по дружбе, и я с удовольствием понаблюдаю, как твой проект с музеем провалится — это покажет какой ты никчемный специалист, — продолжал Кирстин. Он оглянулся и нашел глазами неподалеку компанию пьяных парней, довольно агрессивно ведущих себя. — Пидор! Вот и все твоё достижение! — Андрей выплюнул эти ядовитые слова, повернувшись так, чтобы услышала компания, стоявшая рядом и уже явно заинтересовавшаяся их разговором. После этого Кирстин зашёл обратно в бар, а эти ребята начали медленно подходить к Антону, окружая его со всех сторон. — Эй, — бородатый мужик выступил впереди своих дружков, — Слышишь, ты, пидор! — прорычал он, ткнув Антона пальцем в грудь. — Нам тут такие не нравятся. Шастун не успел повернуться, как удар кулака прилетел ему прямо в нос, из которого тут же хлынула кровь, остальные стали подтягиваться, замыкая круг и располагаясь так, чтобы было удобнее бить свою жертву.
***
Арсений, все еще стоящий поодаль, видел, как к Антону подошел Андрей, но не слышал, о чем они говорили. Судя по выражению лиц обоих, разговор был малоприятным. В конце их разговора, когда Андрей повысил голос, выкрикивая оскорбления в адрес Антона, Арсений услышал их, и его лицо сразу же посуровело — никто не имел права оскорблять Шастуна. Когда Андрей развернулся и ушел в здание, а к Антону подошла компания каких-то амбалов, и один из них тут же ударил его, Попов мгновенно сорвался с места и, выкинув по пути недокуренную сигарету, через мгновение ворвался в круг, оттесняя обидчиков Антона. Он раздавал удары направо и налево, закрывая собой Антона, насколько это было возможно, а Шастун даже не пытался драться, он только защищался. Пару неожиданных ударов прилетели Арсению под ребра, еще один рассек бровь, и теперь она кровоточила на все лицо. Силы были не равны — они вдвоем против четырёх человек, при том, что Антон никого так и не ударил. Арсений, конечно, это заметил и понял, что что-то не так. Обычно всегда такой улыбчивый и солнечный Шастун сейчас замкнулся, и у Попова в голове билась только одна мысль: защитить его, если он сам по какой-то причине этого сделать не может. Внезапный удар в висок сбил с него очки, которые отлетели в сторону, откуда сразу же раздался характерный треск раздавленного стекла. Теперь Арсений видел все. Он увидел зло в душах этих парней, их агрессивность и ожесточенность, он не стал разбираться в их причинах, а только с осторожностью перевел свой взгляд на Антона. То, что он увидел, не было светом, но и не было темной мглой — Арсений рассмотрел лишь золотую дымку. Он видел какой-то неясный туман, но он был полностью светлым. Попов никогда не знал, что означают цвета и формы, такого ему никто не мог подсказать или научить, поэтому он всегда основывался в своих суждениях только на собственных ощущениях от того, что он видел. А такого, как в Антоне, он никогда не видел. В его душе он увидел что-то приятное, такое располагающее к себе и вызывающее доверие, наполненное добротой и искренностью в эмоциях, что-то такое, что Арсений давно искал и уже отчаялся найти. И сейчас эта душа нуждалась в защите: она никогда бы никого не ударила, не нанесла бы вреда другим людям, но от этого и не могла себя защитить в драке. Арсений воспрянул духом и с новыми силами отбивался от разъярённых парней. У него не было цели кого-то сильно избить: их для этого было слишком много. Он только защищал, принимал удары на себя и оттеснял зачинщиков драки от Антона. Тем не менее Шастуну сильно досталось: кровь из носа продолжала хлестать и уже залила верх его футболки, он получил несколько болезненных ударов и был покрыт ссадинами и синяками. Когда один из парней попытался пнуть Антона, присевшего на колени прямо на асфальт, Арсений закрыл его от этого удара, получив ногой прямо в бок. Но ему было в этот момент наплевать на себя, главное — вытащить из этой потасовки Шастуна живым и здоровым. Спустя некоторое время на улицу вышли Сережа, Макар и Дима, видимо собираясь устроить перекур, но увидев, драку, в которой избивали их коллег, бросились на помощь. Они оттащили зачинщиков драки, и, пока Макар с Димой пытались решить конфликт словами, Серёжа отошёл, чтобы вызвать пострадавшим парням такси и отправить их домой. Как только удары перестали сыпаться на Антона, Арсений перестал драться. Он подбежал к Шастуну, падая прямо коленями на пыльный асфальт перед ним, уже полулежащим на земле. Попов в беспокойстве осмотрел Антона, у того из носа продолжала хлестать кровь, он весь был в побоях, ссадинах и синяках, полученных в драке, но ничего серьезного не было повреждено. Не обращая внимания на боль в собственном боку и кровь, заливающую глаз из рассеченной брови, Арсений старался облегчить боль Антона: он посадил его поудобнее, снял свою рубашку, оставаясь в одной футболке, приложил ее к носу Шастуна, стараясь остановить кровь. Люди, которые находились вокруг, совсем не интересовали Попова — он смотрел только на Антона, да и нельзя было забывать, что теперь он остался без очков, а значит не должен был смотреть никому в глаза, кроме тех, кого уже видел полностью. Сережа подошёл к ним всем таким помятым и сидящим на земле: — Арс, я вызвал вам такси, — сказал Серёжа, с тревогой заглядывая в лицо Антона. — Антон? — обратился Матвиенко к парню. — Ты как себя чувствуешь? Идти сможешь? Антон перевёл взгляд с Арсения на Серёжу и, ничего ему не ответив, вновь вернулся взглядом к Попову, словно ожидая, что тот все сделает за него. — Довези его до дома, — сказал Сережа, понимая, что от Антона он сейчас ничего не добьётся — сам он ответить не в состоянии. — Мы здесь дальше сами разберёмся. Арсений кивнул другу и, подняв Антона на ноги, повёл его к прибывшей машине. Он усадил Шастуна на заднее сидение и сам сел рядом. Поддерживая голову Антона, Арсений уложил ее себе на колени, предварительно свернув и подложив под неё свою рубашку. Попов чувствовал сильную боль в повреждённым боку, но сам мог только неосознанно гладить Антона по ушибам. Он старался защитить и уберечь Антона, но, кажется, ему это плохо удалось. Теперь же Попов только хотел, чтобы тому было не больно, удобно и комфортно, и делал все ради этого. Он никак не пытался разобраться в этих своих желаниях — они появились, и Арсений не противился им, это было действительно то, чего он хотел. Придерживая Антона у себя на коленях одной рукой, а другой продолжая рассеянно гладить того по плечу, Арсений спросил: — Почему ты не отвечал на удары, не давал сдачи? Ответа на этот вопрос не последовало, но Попов почувствовал, что Антона начало потряхивать все сильнее и сильнее, все его тело напряглось под его руками, взгляд бегал по пространству, не имея возможности на чём-то сконцентрироваться. Арсений посмотрел в пустующие глаза Антона и увидел, почувствовал, как в человеке, что лежал у него на руках, поднималась огромная волна, которая сметала все на своём пути — у него началась паническая атака, которая явилась следствием сильного эмоционального напряжения. Попов в своей жизни сталкивался с таким и прекрасно знал, что самостоятельно справиться с ней очень сложно. Он продолжал поглаживать Антона, пропуская пальцы сквозь его кудряшки, спутанные и кое-где слипшиеся от крови, гладил его по кистям рук мягкими прикосновениями и, не переставая, говорил с ним: — Антон, ты слышишь меня? — Шастун перевёл свой взгляд на Арсения, пытаясь сконцентрироваться на его лице. — Вот так, хорошо, слушай мой голос, можешь ничего не отвечать. Попов подтянул к себе поближе парня, все так же поглаживая его мягко и стараясь сделать так, чтобы он расслабился и почувствовал себя комфортно. Он продолжал говорить с ним тихим размеренным голосом: — Ты в безопасности, тебе никто больше не сделает больно, не обидит, не ранит. Я думаю, что сейчас тебе нельзя оставаться одному, поэтому мы едем ко мне домой. Ты примешь душ, я обработаю твои раны, и ты ляжешь в кровать, такую мягкую и удобную. Тебе будет комфортно и тепло. Ты будешь под моей защитой, я не дам тебя обидеть, обещаю тебе. Когда они приехали к дому Арсения, Попов помог Антону выйти из машины и повёл его к подъезду. Шастун с большим трудом сам переставлял ноги, но было заметно, что ему стало немного лучше, он ориентировался в пространстве, его больше не трясло, но он все также продолжал держаться рядом с Арсением, от чего тот ощущал странный прилив нежности: в нем кто-то нуждался, он чувствовал себя ответственным за этого потерявшегося котёнка, и он приложит все силы, чтобы это солнышко продолжало и дальше светить для всех, согревая в своих лучах и самого Арсения. Он закинул себе руку Антона через плечо и придерживал его за талию, чтобы почти двухметрового парня не качало на ходу. Когда они зашли в квартиру, Арсений провёл Антона в гостиную и усадил его на диван. Пока он отправился на поиски аптечки и сменной одежды для Антона, Шастун откинулся на спинку и рассеяно осматривал комнату вокруг себя. Арсений вернулся, отыскав все необходимое, и присел на корточки перед Шастуном. — Давай я помогу тебе, — Арсений снял с Антона футболку, наполовину залитую кровью и разорванную в нескольких местах, и начал осматривать повреждения, полученные Антоном в драке. Он промывал ссадины и обрабатывал их перекисью, периодически дуя на открытые раны, которые щипали от соприкосновения с лекарством. Закончив с этой процедурой, Арсений отдал Антону стопку одежды с полотенцем и проводил до двери в ванную. Пока Антон был в душе, Попов перестелил свою кровать и взял из спальни белье, чтобы заправить диван в гостиной. Антон вышел из ванной с мокрыми волосами, которые завивались на кончиках в небольшие колечки, в футболке и домашних штанах Арсения, которые были ему немного коротковаты, от чего он сразу приобрёл вид промокшего под дождем нахохлившегося воробушка. — Пойдём, ляжешь в спальне, — Арсений повёл Антона в нужную сторону, ненавязчиво придерживая за локоть. — Нужно ещё синяки помазать лечебной мазью, чтобы они поскорее рассосались и не болели, — он усадил Антона на расправленную мягкую постель, которую решил отдать своему гостю, а самому поспать на диване в гостиной. Попов открыл баночку с сильно пахнущей мазью и начал осторожными лёгкими движениями втирать ее в синяки на теле Антона. Тот продолжал сидеть молча, позволяя делать с собой все, что было необходимо. В момент, когда Арсений наклонился к плечу Антона, чтобы помазать синяк на его боку, Шастун неожиданно его обнял и прижался к нему. Попов почувствовал грудной клеткой тепло, исходящее от Антона, стук его сердца, ощутил, как Шастун положил ему голову на плечо и легонько поглаживал по спине между лопатками. — Спасибо, — шепнул Антон в шею Арсению, и тот почувствовал, как табун мурашек проносится по всему его телу от этого тихого выражения благодарности. — Спасибо за все, — Антон провел ладонями по лопаткам Арсения и в следующий момент с каким-то необъяснимым сожалением отстранился от груди Попова, размыкая кольцо рук у того за спиной. Арсений встал с постели, никак не комментируя то, что только что произошло, помог Антону сменить сидячее положение на лежачее и укрыл его легким одеялом. — Спокойной ночи, — Арсений улыбнулся, глядя на Антона без привычных линз и видя в нем светлую дымку, которая так уютно укутывала своего носителя, и тихо вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Попов замер с обратной стороны от закрытой двери, прислонившись к ней спиной, он словно стоял на страже покоя Антона и не мог отойти, не мог себя заставить сделать хоть шаг. Мысли в его голове метались безумным роем, и он сам себя не мог понять, но одно он знал точно: то, что только что произошло, ему понравилось.