Если ты будешь рядом, я загадаю крылья

Во вторник наступило лето, но жара так и не пришла в столицу — днем было достаточно тепло, но к вечеру на город опускалась прохлада, которую часто приносили с собой дожди.  Рабочие дни потекли один за другим, и Арсений с Антоном работали рядом, не мешая друг другу, обсуждали рабочие вопросы, во всем находя общие взгляды, от чего Попов не мог сдержать улыбки. И если раньше он пытался избегать общества Антона, потому что чувствовал себя неловко из-за собственных странных чувств к коллеге, то теперь он, наоборот, изо всех сил старался проводить как можно больше времени вместе. Атмосфера в кабинете царила вдохновленная: Шастун занимался общими планами музея, периодически советуясь с Поповым, как на его взгляд было бы сделать лучше, чтобы дать всю возможную свободу для последующего творчества главного дизайнера.   В среду в середине дня к ним в кабинет заглянул Паша и предложил всем вместе сходить на обед. Арсений с радостью отправился вместе с ними, потому что теперь обычный завал дел, возникающий у него в середине дня и не позволяющий иногда отлучиться на обед, помогал разбирать Антон, что очень сильно облегчило жизнь Арсению. Он с удивлением заметил, что когда не приходится большую часть времени искать компромисс в работе, как это было в совместных проектах с Андреем, рабочий день оказывается не таким уж и загруженным, а когда рядом с ним сидит человек, который понимает не только его профессиональные решения, но и порой странные шутки, так и вовсе на душе становится радостно, все вопросы решаются сами собой и совсем не доставляют никаких проблем.   — Как дела с проектом музея? — поинтересовался Паша, как только они расположились за столиком в кафе.    — Отлично, — улыбнулся Антон, принимая стопку меню от подошедшей официантки и отдавая одну из книжечек Арсению. — Мы выбрали вариант, который нам обоим нравится, я подготовил вчера общие планы, и сегодня мы уже начали разбивать пространство на зоны, — Антон поднял взгляд на главного дизайнера, и в уголках его глаз сложились морщинки от счастливой и искренней улыбки.   Арсений немного завис, глядя на это зрелище, но спустя пару мгновений кивнул и улыбнулся.    — Да, у нас получилось прекрасно сработаться, так что думаю, что к концу недели у нас будет черновой вариант планировки, а дальше уже пойдем по основным расчетам и подбору покрытий для разверток, — подтвердил Арсений, отводя взгляд от Шастуна и обращая наконец свое внимание на гендиректора.   Паша довольно кивнул, и спросил, все так же не переставая улыбаться:   — Это отлично, но может вам не очень удобно работать в одном кабинете? Дима мне вчера сказал, что он освободил от своих материалов один из кабинетов рядом с Андреем, и ты, Антон, мог бы туда перебраться при желании.    Улыбка на губах Попова в этот момент померкла и осталась как будто неестественно приклеенной, пока он переводил взгляд на Антона и ждал его ответа.    Но Антон спокойно поднял взгляд на Пашу и улыбнувшись ответил:   — Это вовсе не обязательно, мне комфортно работать с Арсением, и все возникающие вопросы мы решаем сразу же, не нужно тратить время на хождение между кабинетами, — он повернулся в сторону Попова. — Но, если тебе неудобно, и я тебе мешаю, то я, конечно, перееду в отдельный кабинет.   Арсений посмотрел прямо в зелень глаз напротив него. Сегодня он был в линзах и не имел возможности даже приспустить очки к переносице, чтобы взглянуть на полюбившийся ему золотистый туман в душе Антона. Но и без своей необычной способности он разглядел затаенное ожидание в лице Шастуна. У него были чуть расширены зрачки, непроизвольно он покусывал приоткрытые губы, выдавая свою нервозность. Арсений увидел, что желание Антона работать вместе было настоящим, искренним и полностью совпадало с его собственным, в чем он и поспешил убедить сидящих за столом коллег.   — Конечно ты мне не мешаешь, а наоборот помогаешь. Я тоже считаю, что нам лучше работать в одном кабинете, — ответил Арсений.    Он хотел добавить, что так лучше для проекта, но не стал кривить душой. Просто он сам хотел, чтобы Антон был рядом как можно чаще. Он хотел слушать его смешные звуки во время серьезных расчетов, пить вместе кофе по утрам, который они начали носить друг другу по очереди, ловить взгляд зеленых глаз и улыбки с разными эмоциями, среди которых Арсений даже с защитными линзами считывал радость от нахождения рядом.    Антон прочно вошел в жизнь Арсения. Попов, вечно не доверяющий людям, подпустил его так близко к себе, что позволил видеть себя таким, каким он был: с нелепыми каламбурами, от которых Антон хохотал, утирая выступающие слезинки, спокойного, собранного, взволнованного, нервного. Такого разного, но при этом настоящего, без фальши, без попыток выстроить невидимую стену, как он это непроизвольно делал с другими людьми. Он рядом с Антоном почувствовал себя комфортно, наверное, впервые в жизни так спокойно, словно уют, создаваемый этим человеком, был его домом, его тихой гаванью.   За время того обеда в среду Арсений снова услышал множество историй о студенческих годах Паши и Антона, но особенно ему запомнилась история, рассказанная Пашей, о том, как Антон стал его личным купидоном и познакомил с любовью всей его жизни, Ляйсан, с которой сейчас они были женаты.   Однажды Паша не успел попасть в общагу до закрытия на ночь и попросил Антона найти кого-нибудь из знакомых, живущих на втором этаже, чтобы они могли впустить его через окно. Шастун побегал по комнатам, но так как было уже два часа ночи, все его или посылали, или даже дверь не открывали. На улице был февраль, и Добровольский чуть не превратился в сосульку, стоя под общагой. Его телефон уже разряжался, когда ему наконец позвонил Антон и сказал, в какое окно лезть.    И Паша полез, но как оказалось, перепутал окна и влез в окно коменды, у которой был кабинет на этом же этаже. Дверь там, конечно, оказалась закрытой, и отправив сообщение о своем местонахождении, Паша уже через несколько секунд смотрел на окончательно севший телефон. Добровольский уже надумал вылезти обратно в окно и попытаться снова, но, когда выглянул на улицу, то увидел, что там охрана обходит здание и смотрит по окнам, должно быть, они что-то увидели по камерам наблюдения и пошли проверять. В коридоре тоже были слышны голоса, видимо, и там его искали, поэтому горе-студент затаился за стеллажом, ожидая непонятно чего, ведь у него не было даже уверенности, что сообщение успело отправиться Антону. Так он и просидел около получаса, пока вдруг не услышал звук проворачивающегося ключа в двери. Паша уже мысленно простился и с общагой, и с универом, как дверь открылась, и в помещение вошла красивая девушка на пару лет младше - староста с курса Антона. Это и была Ляйсан. Она быстро вывела оттуда Добровольского, и они зашли в комнату через несколько дверей, где она жила.    Когда Антон ходил по коридору второго этажа, разыскивая хоть кого-то, кто мог бы помочь, он зашел в административный коридор, где его заметили охранники и выгнали оттуда, сделав выговор. Два выговора равнялись выселению из общежития, но Антон, наплевав на это, вернулся на второй этаж и постучал в комнату, где жила Ляся, его однокурсница, с которой он был мало знаком. Описав все случившееся девушке, с которой он до этого никогда не общался, а только здоровался, слегка кивая издали, он неожиданно нашел в ее лице союзницу. Утяшева согласилась впустить через ее окно Пашу в общагу.    По прошествии некоторого времени Добровольский так и не появился, а Антону пришла смска от него, что он попал в кабинет коменды, и теперь его разыскивает охрана, что он даже не может выбраться обратно. План пришлось срочно поменять, и Ляйсан вызвалась помочь несчастному Паше, оказавшемуся в ловушке. Она была активисткой и отличницей, но это не помешало ей незаметно прошмыгнуть на вахту, где хранились все дубликаты ключей, и выкрасть ключ от кабинета коменды, пока Антон усиленно отвлекал вахтершу разговорами.    Когда они уже поднимались по лестнице на второй этаж, Антон снова попался охраннику, и тот его насильно сопроводил до комнаты с угрозой выселения, если он только появится в коридоре администрации ночью. Поэтому Ляйсан пришлось в одиночку прокрасться к нужному кабинету, вытащить оттуда Пашу и спрятать его в своей комнате, а рано утром снова провернуть весь фокус с дубликатом ключей, но теперь уже с Пашей в качестве отвлекающего. Так Добровольский в тот день не только не вылетел из универа, но еще и нашел свою идеальную второю половинку, у которой оказалось золотое сердце, и все благодаря Антону.   После того, как Арсений услышал этот рассказ, он смотрел на Антона, мягко улыбающегося воспоминаниям, и сам не мог перестать улыбаться. С каждой такой историей Шастун раскрывался как невероятно добрый и солнечный человек, готовый прийти на помощь другим, согревающий своей улыбкой и мягким выражением ярких зеленых глаз.   «Откуда ты такой хороший взялся, и почему я не могу перестать об этом думать?» — по привычке вопрошал у себя Арсений перед сном, стоя дома перед зеркалом и рассматривая свое отражение. Он заметил, что при мысли об Антоне его собственное выражение лица менялось, превращалось во что-то мечтательное, взгляд становился поплывшим, и это определенно настораживало Арсения. На людях такого нельзя было допустить, но наедине с собой он позволял своему лицу принимать совершенно глупое выражение с никуда не девавшейся улыбкой.    Ложась спать поздно ночью в среду, Попов не переставал думать об Антоне, погружаясь в сон. В результате чего он проснулся через пару часов с бешено колотящимся сердцем, ноющим ощущением возбуждения в паху и картинкой из сна, до сих пор так ярко стоящей перед глазами.    Во сне он гладил Антона по голове, перебирая кудряшки, как это было в понедельник, но только в этот раз он не остановил себя и перешел мягкими касаниями подушечек пальцев на скулы Антона, он легко коснулся его пухлых губ большим пальцем, и они тут же расслабленно приоткрылись, давая доступ. Пальцы сползли ниже и касались шеи, поглаживая, отыскивая чувствительные места, а сам Арсений неотрывно смотрел в потемневшую зелень глаз Антона, чувствовал его тяжелое дыхание на своих губах. Они стояли слишком близко, Арсений ощущал кончиками пальцев его кожу, такую горячую, с бьющейся жилкой на шее под прикосновениями. Наконец, не выдержав этой мучительной сладостной пытки, он опустил свой взгляд на губы Антона, такие желанные, такие запретные для него. Но Арсений во сне вовсе не думал ни о каких запретах, в его крови растекалось острое жгучее желание прикоснуться к этим губам, приникнуть к ним, как к живительному источнику влаги, без которого он не мог и не хотел больше существовать. Все его сомнения отошли на задний план, а после того, как Антон опустил свой взгляд на его губы, и вовсе растаяли как дым. Возбуждение приливало волнами, захватывало Арсения с головой, его член заинтересованно дернулся и напрягся в ожидании, а внизу живота завязывался трепетный узел, который с каждым мгновением тяжелел и опускался. Чужое хриплое дыхание чувствовалось на губах, их разделяли всего лишь миллиметры, и наконец, когда Арсений решился их сократить и прикоснулся к мягким, таким желанным губам, захватывая верхнюю и проходясь по ней языком, в то же мгновение он проснулся с невероятным сожалением, с ощущением нереальности настоящего, ведь то, что было во сне, именно оно было реально, именно там Арсений желал быть сейчас, а не в холодном одиночестве своей собственной постели.   Он сел в кровати, откинув одеяло и стараясь привести дыхание в норму, и почувствовал не проходящее напряжение в паху. Член стоял, уже болезненно изнывая без прикосновений и требуя разрядки, на что Арсений, вздохнув, потянулся в верхний ящик тумбочки за смазкой.  Высвобождаясь из спальных штанов и выдавливая смазку на руку, он не мог избавиться от таких казавшихся реальными ощущений кожи Антона под пальцами, его темного, полного желания взгляда, его тяжелого дыхания, вкуса его губ, который Арсений ощутил на мгновение. И совсем не важно, что это не было реальностью, для него это было как наяву. Закрыв глаза, Арсений медленно водил двумя пальцами, соединенными кольцом, по всей длине, представляя будто это не его рука, будто это делает Антон, проваливаясь полностью в свою фантазию, навеянную сном. Свободной рукой Арсений бездумно шарил по покрывалу с длинным ворсом, представляя себе вместо него под пальцами кудрявые волосы, которые он гладит, с силой сжимает, оттягивает, напрягая руку, на которой выступают вены. Под его рукой не покрывало, нет. Под его рукой голова его солнца, его мальчика, который надрачивает ему уже кулаком в быстром и рваном темпе и смотрит на него своими невозможными темно-зелеными глазами. Несколько резких движений рукой, и с губ срывается судорожный стон, а Арсения внезапно накрывает волной оргазма, такой сильной и оглушающей, что он едва успевает подставить ладонь к ярко-малиновой головке, как из нее выстреливает горячая упругая струя. Он кончил, представляя перед собой Антона, дрочившего ему своей рукой, смотревшего ему в глаза своими невероятными зелеными, только от этого взгляда Арсений был готов распасться на атомы, растечься лужей, раствориться, взорваться, просто перестать дышать. Это была уже не симпатия и не заинтересованность. Это была влюбленность на грани с тяжелой зависимостью, эта мысль, как острое лезвие, как молния среди ночного неба, разрезала, пронзила и поразила сознание Арсения. Это было чувство, как будто делаешь шаг в пропасть, когда сердце сжимается в болезненном ожидании, и еще не знаешь, взлетишь вверх к солнцу или упадешь камнем вниз.    Вслед за пришедшей разрядкой на него обрушились вина и отчаяние: он дрочил на своего коллегу, в которого он, кажется, безумно влюблен, но с которым ему никогда не быть вместе, потому что сердце его занято, и он любит другого человека. Чувство влюбленности, к которому так стремился Арсений всю жизнь, и которое не приходило к нему с другими людьми, обрушилось на него подобно цунами, неся с собой множество мыслей, метаний, сочетающих в себе и радость, и грусть. Он желал любви, но невозможность взаимности разбивала его на мелкие кусочки, острыми осколками врезаясь прямо под кожу, проникая в вены, курсировала с кровью и скапливалась в сердце, заставляя его болезненно сжиматься. Как можно было чувствовать так много и при этом оставаться целым?   «Что с этим делать?» — панические мысли бились в его сознании. — «Нужно переключиться, хотя бы попытаться. Ведь Серега предлагал сходить в клуб, нужно попробовать, иначе я не смогу так долго выдержать».   Арсений уснул с решением что-то предпринять, как-то постараться выбраться из этой сильной зависимости, постараться вырвать из своего сердца так быстро захватившую его привязанность.   Проснувшись утром в четверг, который, как обычно, был днем разъездов и совещаний, и, собираясь на встречу в отеле с заказчиком, Арсений написал Серёже в телеграмме:   «Привет, Серый. Ты предлагал сходить вечером в пятницу в клуб. Я согласен, давай сходим, мне надо развеяться.»    

***

 

Пережив четверг вне офиса, Арсений немного успокоился и смог взять себя в руки, чтобы в пятницу прийти в их с Антоном кабинет и не умереть со стыда в присутствии Шастуна. Пятница всегда была днем, когда сдавались дедлайны, и дизайнеры целый день ходили к Арсению, сверяясь с начальником и сдавая свои проекты. Это помогало отвлечься от постоянного круговорота мыслей и переключиться на работу. Сроки по проекту музея тоже никто не отменял, и уже прошло две недели из отведенных на подготовку к этому конкурсу пяти.    Только увидев с утра в пятницу Антона, Арсений сразу же влился в их обычный режим работы, который теперь довольно часто прерывался на кофебрейки и какие-нибудь каламбуры, которых в голове Попова всегда было хоть отбавляй. Он был рад, что у них совпало чувство юмора, и они могли таким образом довольно быстро разрядить обстановку, покатываясь со смеху с какой-нибудь очередной шутки.   Работа продвигалась, и Арсений вместе с Антоном уже трудился над развертками стен и расположением экспонатов их музея — все стены кабинета были обвешаны вариантами планировок и расположения элементов, на столах лежали стопки каталогов, которые притащил Дима, а сам Позов сидел в кресле, рассматривая палитры красок в одной из папок. Он почти переселился в этот кабинет, где главные архитектор и дизайнер накидывали идеи, просчитывали варианты, выбирали из них лучшие, параллельно шутя, таская друг другу кофе и подхватывая чужие мысли на лету.    Позов улыбался, глядя на такой тандем, он довольно давно работал в S&K, но никогда не видел Арсения таким увлеченным и вдохновленным проектом. Диме невооруженным взглядом было видно, что причиной творческой энергии, которая так и кипела в кабинете этих двоих, было их взаимопонимание в рабочих вопросах. Сам Дима был рад помочь коллегам с их проектом, несмотря на то, что это отнимало сейчас большую часть его времени. Ему просто было приятно находиться здесь, в этой непринужденной обстановке, в которой легко работалось, а минутки отдыха сопровождались шутками и смехом всех присутствующих.   — Какие планы на вечер? — спросил Позов, просматривая чертежи с выносками по материалам на стене.   — Да никаких особо. Сегодня вечером матч Барсы против Реала, думал его дома посмотреть, — ответил Антон, отложив чертежи и повернувшись к Диме с улыбкой.   — Ах, да, ты же фанат Реала, как я мог забыть, — с притворством сокрушался Позов, после чего усмехнулся. — Не хочешь сходить в бар, где будут показывать матч, и вместе глянуть?   — Да, будет здорово, — Антон повернулся к Арсению, который что-то сосредоточенно печатал на ноутбуке. — Арс, а ты с нами не хочешь сходить?   Попов поднял взгляд, услышав такое сокращение его имени из уст Шастуна. Арс. От Антона это звучало приятно, как-то даже по-домашнему уютно, что Арсений не сразу понял, о чем тот его спросил.   — А, нет, — он все-таки ухватился за мысль. — У меня уже есть планы на вечер, — ответил он и заметил, как уголок губ Антона как-то нервно дернулся. Арсений, с одной стороны, конечно, хотел бы провести вечер с Антоном, даже в компании других людей, даже за просмотром футбола, который он не очень любил, только потому, что там был бы Антон. Но, с другой стороны, осознав, что он увяз в этом человеке слишком сильно, Попов пытался как-то решить этот вопрос, поэтому ему нужно было хоть немного отдалиться, иначе вечер в компании Шастуна только бы все усугубил.   В дверь кабинета постучали, и спустя несколько мгновений внутрь зашла Катя, придерживая огромную стопку бумаг с развертками по проекту отеля. Дима подскочил с кресла и помог забрать часть, которая так и норовила выпасть из рук девушки.    Катя откинула прядь волос, упавшую на лицо, и тихо поблагодарила Позова за помощь.    — О, хорошо, что я вас всех здесь застала, — Катя сгрузила свою часть бумаг на край длинного стола, вслед за Димой, а Попов встал со своего кресла, чтобы посмотреть чертежи. — Дима, ты не мог бы мне помочь с материалами для холлов нескольких этажей? Мне нужна плитка и покрытие для стен, но нужно что-то придумать с поставкой, потому что это позиции из твоего стоп-листа.   Позов заглянул в спецификацию материалов и поднял брови.   — Никаких замен? — спросил он, обращаясь к девушке. Та отрицательно покачала головой, но все-таки бросила взгляд на Арсения, который повторил ее жест.   — Да уж, — Попов вздохнул и отошел к окну. — С этой поставкой мы намучаемся, заказчик не хочет никаких замен.   — Ладно, — Дима просматривал остальные листы спецификации. — Возможно, с этим все-таки можно что-то сделать. Я поговорю с Серегой, у него есть инсайды по некоторым складам, может еще и найдем то, что нужно.    Катя взглянула на него и просияла.   — Если так, то ты меня спасешь! — воскликнула она радостно.    — Пойдем посмотрим, что у нас есть и что можно сделать, — сказал Позов, забирая спецификацию и направляясь в свой кабинет, а девушка, бросив последний взгляд на Антона и Арсения, вышла за ним.   Антон продолжил просматривать документы, а Арсений, отвернувшись от окна, подошел к нему ближе. Какие бы мысли ни крутились в его голове, но пока он ведет себя по-дружески, как коллега и товарищ, никто не сможет отнять у него всех этих моментов наедине с Шастуном.   — Не хочешь сходить вниз за кофе? — задал он вопрос Антону, на который тот тут же отреагировал, выныривая из всех бумажек.   — Да, конечно! Кофе хочу — умираю! Пошли! — Шастун тут же вскочил с места, хватая свое портмоне. — Кстати, сейчас моя очередь угощать, — добавил он, улыбаясь так, что лучики морщинок вокруг его глаз смогли бы осветить собой весь их путь до кофейни. Арсений слегка залип на это зрелище, а потом прикрыл глаза, грустно улыбнувшись.    «Ну что за солнце? Как жаль, что светит оно не мне».    

***

  Вечером в пятницу атмосфера в клубе была очень оживленной. На двух этажах почти все столики были заполнены, в помещении стоял гул голосов, который пока перекрывал громкость бита, звучавшего из колонок. Освещение было приглушенное в фиолетово-синих тонах, на большом танцполе, расположенном по центру и подсвеченном прожекторами, пока только сновали официанты, одетые в темную униформу, состоящую из черной рубашки и черных брюк, с полными подносами стаканов с коктейлями и разноцветными шотами.    Арсений предусмотрительно оставил сегодня машину и добирался до работы на такси, а в сам клуб он приехал уже с Сережей, который не собирался пить. Они вошли в помещение и, убедившись, что все столы заняты, отправились к барной стойке, за которой как раз было два свободных стула. Пока Арсений осматривался, Сережа попросил у подошедшего к ним бармена лист с напитками и изучал ассортимент.   — Серёж, — протянул Арсений, отвлекая Матвиенко от чтения списка безалкогольных коктейлей. — Ты притащил меня в гей-клуб?   — Ну не совсем, сюда ходят все и здесь рады всем толерантным, — ответил Серёжа, осматривая гостей. — Но кажется, сегодня действительно слишком много парней.    Арсений хмыкнул и подозвал бармена.   — Готовы заказать? — спросил бармен, подходя к ним ближе.   — Да, мне Май Тай и сет шотов текилы, — заказал Арсений, даже не посмотрев в меню.    — Ты уверен? Будешь пить ром с текилой, Арс? — обеспокоенно поинтересовался Серёжа.   — Да, уверен, — Попов кивнул бармену, который стоял в ожидании. — Мне нужно выпить.   — Ладно, — Сережа пожал плечами. — А мне, пожалуйста, коктейль Экзотик, который безалкогольный, — обратился он к бармену, на что тот, повторив их заказ, отошел к другому концу барной стойки, принимаясь готовить коктейли.    — И почему тебе нужно выпить? Что еще произошло за эту неделю? — подозрительно спросил Сережа, предварительно оглядевшись по сторонам и не заметив никого, кто мог бы их слушать. — Опять Шастун?   — Опять, — Арсений невесело вздохнул. — Помнишь, ты сказал в понедельник, что я на него запал? — Матвиенко напряженно кивнул, ожидая продолжения мысли от друга. — Так вот, я не просто запал, а конкретно вляпался, Серёж. Он мне снится, я не могу выбросить его из головы, не могу погрузиться в работу, потому что он никогда не покидает мои мысли, он повсюду со мной. Кажется, я влюбился, — закончил он уже очень тихо.   — Так. И тебя это смущает, потому что он парень или потому что твой коллега? — спросил Матвиенко, пытаясь заглянуть в лицо Попову, но тот опустил голову и сверлил взглядом поверхность барной стойки. — Ты не можешь смириться с тем, что тебя привлекают парни?   — Нет, с этим у меня нет проблем, я осознал, что это что-то новое для меня, но не пугающее, а скорее неизвестное, вызывающее интерес разобраться в себе и в собственных чувствах. Меня смущает другое, — Арсений снова замялся, не зная, стоит ли говорить о тайнах Антона.    — Он занят? — высказал догадку Серёжа.   — Да. Он кого-то любит и его сердце не свободно.    — И ты не хочешь даже попытаться сказать ему? Или ты пока не готов говорить об этом вслух?   — Нет, я бы сказал ему, но я понимаю, какой будет ответ, и что этот разговор испортит все, что есть у меня, есть у нас сейчас. Мы не сможем больше легко общаться и работать, всегда между нами будут стоять невзаимные чувства, а он будет чувствовать себя виноватым, что не может на них ответить. Я так не хочу. Пусть об этом из нас двоих буду знать только я, а со своими неуместными чувствами я придумаю, что сделать. Вот, уже придумал, поэтому и согласился сходить сегодня сюда.   Сережа покачал головой.    — Я не думал, что у тебя все уже настолько серьезно, предлагая сходить развеяться и переключиться на кого-то еще. На самом деле ты говоришь не как человек, у которого возникла неожиданная симпатия, объект которой можно легко сменить, а как тот, кто уже серьезно упал в своего человека. Я не знаю, есть ли правильный путь в такой ситуации, тут только тебе принимать решение, а я всегда тебя поддержу, — Арсений поднял взгляд, и Матвиенко похлопал его по плечу. — Если ты принял такое решение, и мы сегодня здесь, то отвлечешься, выпьешь, расслабишься и отдохнешь.   В этот момент к ним вернулся бармен, выставляя перед Арсением три шота с текилой и дольками лайма сверху и высокие бокалы с коктейлями. Пожелав им хорошего отдыха, бармен снова отошел.   Арсений оглядел свои стаканы и, лизнув соль с края, выпил шот текилы, закусывая его долькой лайма. Сережа потягивал свой коктейль, недоверчиво поглядывая на друга, который начал так резво пить.   — Кстати, все хотел тебя расспросить, как у вас с Настей дела? — спросил Арсений, отодвигая от себя пустую стопку и поворачиваясь к Сереже.   — Да, точно, я же тебе не рассказал, — Матвиенко моментально расплылся в улыбке. — За время подготовки к корпоративу мы начали больше общаться, я стал больше ее слушать, а Настя стала спокойнее, перестала постоянно язвить, и мы смогли нормально поговорить, как ты и советовал. Она рассказала, что разводится со своим мужем, и у меня, честно, после этой новости словно открылось второе дыхание. Я, конечно, понимаю, что не нужно радоваться разводу, но ничего с собой поделать не могу, это же Настя, — Серёжа выразительно поднял брови. — На корпоративе мы тоже сидели вместе и говорили, говорили, словно не разговаривали эти пару лет и тут решили наверстать. После того, как вы с Шастуном уехали на такси, а мы с парнями выяснили, кто был зачинщиком драки, я вернулся к Насте и проводил ее домой. Потом слово за слово, и мы договорились встретиться на выходных, чтобы сходить поужинать и прогуляться. И после этого свидания у нас вроде как все стало налаживаться.    — Так значит вы теперь встречаетесь? — поинтересовался Арсений, потягивая из стакана коктейль, который был уже наполовину пуст.   — Да, мы обсудили это и решили попробовать, — Серёжа счастливо улыбнулся.  — И в этот раз я постараюсь не проебаться, — добавил он уже серьезнее.   — Я рад за тебя и за Настю. Вы так долго бесились друг на друга и все же смогли поговорить и все решить. Любовь оказалась сильнее гордости и страхов вас обоих, а это дорогого стоит, — сказал Арсений чуть заплетающимся языком, с серьезным выражением лица. — Давай выпьем за вас, — он протянул навстречу бокалу Сережи свой шот и, стукнувшись, залпом выпил всю текилу.   — Спасибо, — задумчиво сказал Сережа, глядя на друга, который, похоже, решил сегодня напиться. — Арс, ты как? В порядке?   — В порядке, не переживай за меня, — Попов улыбнулся, глядя на Сережу и допивая Май Тай. — Кстати, раз такое дело, получается, я тебя оторвал от возможного пятничного свидания?   — Конечно нет, тем более, что я сам звал тебя развеяться в пятницу вечером, — Сережа обернулся на танцпол, разглядывая потихоньку прибывавших людей.    Музыка становилась громче, и разговаривать становилось все сложнее, приходилось почти кричать друг другу в ухо. Арсений тоже смотрел на танцующих, среди которых были и парни, и девушки, и все они хаотично двигались под ремикс какой-то попсовой песни. Выпитый коктейль и текила давали о себе знать, и Попов уже начинал пританцовывать, сидя на стуле. Вылив в себя последний из оставшихся шотов, Арсений крикнул на ухо Серёже, что пойдет подвигается, впрочем, не особо уверенный, что тот его услышал. Серёжа кивнул, провожая Арсения глазами, и взглянув в телефон, увлекся перепиской со своей теперь уже девушкой, не скрывая улыбки на лице.   Арсений вышел на танцпол и начал плавно двигаться. Ему всегда нравилось танцевать, чувствовать музыку и движениями растворяться в ней. У него неплохо выходило, это всегда производило впечатление на девушек, с которыми он раньше знакомился в клубах, но здесь на него обращали внимание и парни. Арсений танцевал, с каждым движением выбрасывая из головы все крутящиеся в ней мысли. Сейчас была только музыка и его пластичные движения, которые становились ее продолжением.  Светловолосый парень, танцующий рядом с ним, с откровенным восхищением рассматривал Арсения, придвигаясь к нему все ближе, но Попов, прикрыв глаза, совсем не замечал происходящего вокруг, полностью отдаваясь танцу. Когда песня сменилась на всем известную «Знаешь ли ты» в ремиксовой обработке, люди вокруг Арсения словно сошли с ума неистово двигались и хором орали слова песни. Попов открыл глаза и наконец заметил парня, что танцевал рядом с ним, тот оглядывал его и улыбался. Он производил приятное впечатление: светлые волосы, уложенные каким-то замысловатым образом, серые глаза с длинными ресницами и улыбка до ушей. Арсений автоматически улыбнулся ему и начал выбираться из толпы к барной стойке, надеясь разыскать Матвиенко.    Серёжа продолжал переписываться, при этом глупо улыбаясь каждому приходившему сообщению. Когда Арсений подошел к нему и тронул за плечо, Серёжа заметно дернулся и обратил свое внимание на друга.   — Настя? — Арсений кивнул на телефон друга.    — Да, они с девчонками хотят уже расходиться, и я хотел бы ее проводить, но и тебя оставлять не хочу, — Сережа развернулся, внимательно заглядывая в лицо друга, пытаясь понять, насколько тот пьян.    — Да все нормально, иди к своей девушке, а я еще немного побуду здесь, — отмахнулся Арсений. Ему не хотелось, заставлять друга выбирать между ним и девушкой. В конце концов, он сам справится, а Сереже будет приятнее провести время с Настей.    — Ладно, тогда я пойду, — Сережа подозвал бармена с просьбой рассчитать его. — Только сильно не напивайся, и, если что, звони, — Сережа пожал руку другу и, расплатившись, пошел к выходу.    Арсений кликнул бармена и заказал себе еще Лонг Айленд, чувствуя, что предыдущая порция алкоголя уже слегка выветрилась, когда к нему подошел тот самый парень, что танцевал рядом с ним.   — Привет, я Егор, — он протянул руку Арсению. — Один здесь? — задал он самый тривиальный вопрос для знакомства, но Арсений был уже немного пьян и пропустил это мимо ушей.   — Привет, Арсений, — Попов с сомнением посмотрел на протянутую руку, но спустя несколько мгновений все же пожал ее, хоть и не очень любил такой способ приветствия с незнакомцами.   — Ты классно танцевал там, — Егор кивнул на танцпол. — Не хочешь продолжить?    Арсений посмотрел на нового знакомого внимательнее, отмечая для себя его слишком идеальную прическу, ухоженное красивое лицо и какой-то особенный взгляд, который он никогда не видел у парней.    «Он меня пытается склеить, что ли?» — проскочила в его голове мысль, которая была тут же перебита следующей. — «Разве не этого я хотел? Понять, может мне просто нравятся парни, может у меня нет никакой зависимости от Антона? Этот выглядит вполне себе приличным и даже приятным, возможно даже слегка слащавым, но ведь я могу попробовать?»   — Да, но чуть позже, сейчас жду свой коктейль, — ответил он, пытаясь непринужденно улыбнуться.    — Отлично, я тогда тоже выпью, — Егор уселся на место Сережи и позвал бармена, попросив приготовить ему что-то на свой вкус. — Я тебя здесь раньше не видел, — обратился парень к Арсению, повернувшись к нему лицом. — В первый раз?   — Да, меня привел друг, — Арсений заметил, как Егор быстро оглядел пространство вокруг него. — Но у него возникли дела, и он ушел раньше, а я решил еще остаться и отдохнуть.   — Поня-я-ятно, — протянул блондин, принимая стаканы от бармена и отдавая Арсению его напиток. — Ну что, за знакомство, — он протянул свой коктейль, чтобы стукнуться с Поповым, и отпил ярко-оранжевую жидкость.   Арсений попробовал Лонг Айленд и чуть поморщился: алкоголя в его коктейле явно не пожалели, что даже ему, уже не совсем трезвому, казалось слишком крепко.   Егор пытался завести разговор ни о чем, и Арсений его вежливо слушал, отмечая для себя всю клишированность его фраз. Парень старался обратить на себя внимание: смеялся, запрокидывая назад голову над самыми не смешными репликами Арсения, чуть касался его бицепса, обтянутого пиджаком, а когда Арсений неожиданно вбросил своеобразный каламбур, то Егор даже не понял, что это была шутка.    Перед внутренним взором Попова снова возник Антон, хохотавший до слез от фразы Арсения про чесночную водичку, которой можно делать пш-пш и отгонять вампиров, а потом он вспомнил выражение лица Шастуна, когда он смотрел на него растерянно, а потом обнял в его квартире, и наконец, образ из сна Арсения, в котором Антон смотрел на него неотрывно расширенными зрачками в ожидании поцелуя. Кровь прилила к щекам Попова, и вот ему стало уже слишком душно, слишком шумно в помещении, наполненном людьми и громкой музыкой. Он слегка покачал головой, выбрасывая яркие образы Антона из своей головы и пытаясь успокоиться.   — Эй, ты в порядке? — Егор наклонился ближе к Арсению, заглядывая ему в лицо.   — Здесь слишком жарко, пожалуй, схожу в туалет, — Попов встал и не оборачиваясь прошел сквозь танцующую и орущую толпу в угол помещения, где находилась дверь со знакомым знаком.    Зайдя в небольшой коридорчик с раковинами для мытья рук, отделяющий двери кабинок от остального помещения клуба, он открыл воду и несколько раз плеснул в лицо, пытаясь прийти в себя и слегка остыть. Через несколько минут дверь открылась, и в зеркале он рассмотрел Егора, который неотрывно следил за ним. Попов закрыл воду и развернулся как раз в тот момент, когда его новый знакомый подошел к нему вплотную, оставляя расстояние между их лицами в несколько сантиметров. Арсений ощутил чувство дежавю, все было похоже на его сон, вот только человек напротив был совсем другой.   Егор смотрел ему в глаза своими серыми с расширенными зрачками, пальцами он слегка касался запястья Арсения, но тот не реагировал на это прикосновение, ведь перед его глазами стояло совсем другое лицо. И когда светловолосый парень потянулся к нему, сокращая расстояние между их губами, Арсений словно очнулся. Он не хотел того, что происходило здесь и сейчас, только не с этим человеком. Вернее, он не хотел такого ни с кем, кроме одного, недоступного ему. Он так глубоко ушел в переживание своих чувств к Шастуну, что с ужасом обнаружил в какой именно ситуации сейчас оказался. Ему не нужен был никто другой, Антон ни на секунду не покинул его мысли, так что способ избавиться от своей влюблённости, попробовав что-то с другим парнем, явно оказался провальным. Арсений мягко оттолкнул парня напротив, упираясь руками ему в плечи и отстраняясь от него на комфортное расстояние.    — Прости, я не могу, — только и сказал он и тут же вышел из помещения.    Он направился к барной стойке, чтобы быстро рассчитаться с барменом и выскочить наконец на улицу.    «Как же паршиво! Я сам себе противен! И почему я решил, что переключиться на кого-то другого будет хорошей идеей? Я и задел чувства другого человека, и словно предал сам себя и свои чувства к Антону!» — размышлял Арсений, направляясь быстрым шагом прочь от клуба.   Он шел, не разбирая дороги, чувствуя слишком большой ком в горле, который не получалось проглотить, который не давал ему вдохнуть, и, наконец, он остановился, достал телефон и вызвал такси, указывая адрес отеля, который S&K строил и в котором сейчас велась отделка.   Через полчаса, подъехав к знакомому строению, где он был в последний раз буквально вчера на встрече, он зашел внутрь, привычно кивая охраннику, который знал его в лицо.   Арсений поднялся на лифте на последний этаж и, выйдя в холле, не останавливаясь прошел на лестницу, которая вела на крышу, от которой у него был ключ. Наверху было пусто и безжизненно, только прохладный ветер гулял по крыше. Небо было ясным, и первые звезды уже зажглись со стороны темного края. Несмотря на то, что он находился в центре Москвы, окруженный тысячами зданий, машин и людей, все это осталось где-то внизу, а здесь был только он, глядящий в медленно темнеющее летнее небо, что смотрело на него в ответ.   Попов подумал о своих крыльях, которые медленно, но верно росли за его плечами. Он перестал их проверять каждый день, но сейчас ему захотелось их увидеть.  Крылья появились беззвучно, не повредив одежду, только тихий шелест перышек выдал их присутствие. За спиной чувствовалось ощущение легкого, мягкого облака, которое обнимало Попова. Легкое свечение, издаваемое его выросшими крыльями, шло от белоснежных перышек с золотистой серединой. Арсений повел лопатками и смог сам шевельнуть крыльями, они поднялись и развернулись за его спиной. Ему хотелось летать, так отчаянно, словно это было последнее средство, которое могло помочь от его неизлечимой болезни под названием влюбленность.    Он подошел к краю, чувствуя ветер в крыльях, осознавая это невероятное желание взлететь, оторваться от крыши и ощутить, как воздух бережно принимает его в свои объятия. Сердце его бешено стучало — сейчас он узнает, может ли летать, существует ли все то мистическое, что он видит, или это только игра его больного сознания. Вот он момент, когда все решится. Арсений занес ногу в пустоту и сделал шаг в пропасть.   Шаг за край. Чувство падения, он быстро набирает скорость вниз.    Но тут крылья раскрываются за его спиной, и он воспаряет над пропастью, делая широкий вираж, пролетает вперед и набирает высоту.   Ощущение полета такое же острое и яркое, как и чувство влюбленности.    Ему хочется и плакать, и смеяться одновременно. Он летит. Летит на собственных белых крыльях, которые издают мягкое золотистое свечение.