***
Свет нового дня утром в пятницу проник сквозь светлые занавески и безжалостно вырвал Арсения из сна. Он открыл сонные глаза, медленно соображая, сколько сейчас времени и почему до сих пор не прозвенел будильник. Попов потянулся к телефону, оставленному вчера на тумбочке, и увидел, что было еще слишком рано. Арсений слабо улыбнулся своим воспоминаниям о вчерашнем вечере — Антон придумал действительно самый лучший способ, как перестать волноваться, хоть теперь тело немного и ныло от последствий этого способа. Потрясающего способа. Попов повернул голову к спящему рядом Антону, который продолжал обнимать его во сне, и легко поцеловал его в лоб рядом с волосами. «Самый потрясающий, мой любимый. Спасибо тебе», — в голове медленно кружились мысли, перемежая нежность с благодарностью и спокойствием, которое теперь ощущал Арсений благодаря своему божеству. Антон легко поморщился от касания губ и открыл глаза, еще не до конца проснувшись. — Доброе утро, мой ангел, — он погладил очень нежно кончиками пальцев Арсения по груди. — Как себя чувствуешь? — Доброе утро, солнце мое, — такие привычные обращения все равно каждый раз согревали внутри, как только божества произносили их. — Хорошо, спокойно и умиротворенно, — он чмокнул поднявшего лицо Антона в уголок губ. — Это замечательно, — Шастун расплылся в довольной улыбке. — А ничего не болит? Все-таки для первого раза в этой жизни я слишком сильно распалился, боюсь, как бы не навредил тебе. — Нет, даже не думай, все было идеально, прекрасно и действительно помогло мне. Ничего особо не болит, просто немного некомфортно вот и все, — заверил его Арсений, утыкаясь носом в висок лежащего чуть ниже на подушке Шастуна. — Это потому, что Паша загадал вчера желание, — усмехнулся божество Надежды. — Но ты, пожалуйста, все равно еще загадай чувствовать себя отлично, чтобы ничего тебя не беспокоило, — заботливо продолжил он, переплетая пальцы с Арсением. — Хорошо, мое солнце, — ответил Арсений, чуть прикрывая глаза, чтобы загадать желание. Они молча лежали: Арсений медленно водил кончиком носа по волосам Антона и сжимал его ладонь, Антон же гладил его по груди мягкими касаниями, пока они ждали, пока желание подействует. Утреннюю тишину разрезал звук уведомления на телефоне Антона. Арсений проследил взглядом, как он потянулся за гаджетом, оставленным рядом с кроватью на тумбочке, и, вернувшись в объятия к Арсению, открыл сообщение в телеграмме от Паши, повернув экран так, чтобы и Попов смог прочитать. «Доброе утро, Тох. Время нашей презентации перенесли, теперь мы представляем наш проект первыми. Серега постарался. Как будет возможность перезвони мне вместе с Арсом, нужно скоординировать наши действия на сегодня». — Кажется, Паша что-то задумал, — подал голос Антон, взглянув на Арсения. Попов поднял брови и слегка пожал плечами: — Все может быть. Вчера он ничего не сказал по поводу слитого проекта и нашел ли он виновного. Но ведь у нас в офисе нет камер ни в коридорах, ни в кабинетах. Как бы он искал, кто мог зайти к нам и скопировать проект? — Не знаю, — Антон повернулся на бок лицом к Арсению. — Ты как? Стало получше? — участливо спросил он, на что Попов уверенно кивнул. — Тогда звоним Паше? — Давай. В трубке раздались громкие гудки, и спустя несколько мгновений Паша принял звонок: — Здорово пацаны, — Арсений переглянулся с Антоном — Похоже, Добровольский даже не сомневался, что звонят они оба. — Привет, Паш, — поздоровался Антон, и Арсений присоединился к приветствию. — Какие новости? Паша зашуршал чем-то в трубку, а затем до ребят донесся звук негромко хлопнувшей двери и чирканья зажигалки. — Короче, я только вечером узнал, что у Сереги все-таки получилось убедить Хрусталева, он организатор от инвестора, поменять очередность презентаций. Тот долго утверждал, что изменять уже что-либо поздно, но потом согласился, если мы подыграем, что нам это очень неудобно. — Стало быть, кто-то до этого просил об именно таком порядке, какой был? — спросил Арсений, серьезно нахмурив брови. — Так и есть, — Паша сделал паузу, видимо делая очередную затяжку. — Поэтому, если мы хотим выиграть в этом тендере, с учетом того, что конкуренты знают наше решение, нам нужно сделать вид, что эта перестановка нам очень неудобна. И я даже знаю как. Антон поднял брови, обращая свой взгляд на Арсения, ожидая, пока Паша продолжит. — Вы же забрали домой все материалы по проекту? — ребята подтвердили, и Паша продолжил. — Тогда мы с вами сделаем вот что. Арсений, ты соберешь все материалы и приедешь с ними один к началу конкурса. — Так, — Арсений напрягся, не понимая пока, к чему клонит Паша. — А Антон должен приехать позже сам, впритык к презентации. Таким образом, мы сделаем вид, что у нас главный архитектор не успевает, и мы будем нервничать перед презентацией. Арс, — обратился Паша к Попову, — ты сможешь сыграть нервозность перед конкурсом из-за отсутствия второго автора концепции? Арсений чуть улыбнулся и ответил, глядя на Антона: — Паш, я только перестал волноваться, но сыграть, конечно, смогу, — он наблюдал мягкий взгляд родных зеленых глаз, смотрящих на него ясно и прямо, ничего не скрывая, а за ними прекрасную душу, переливающуюся золотым светом, разливающимся спокойствием и доверием. — Ладно, ребятки, не волнуйтесь раньше времени — мы с вами вместе и заодно, — подытожил Паша, с улыбкой в голосе. — Подожди, Паш, — прервал его Антон. — А что с крысой? Ты смог выяснить что-то? Паша вздохнул, но, помолчав немного, ответил: — Пока нет, Тох. Я понимаю серьезность ситуации, но не могу обвинить кого-то, только исходя из своих подозрений и домыслов. А доказательств пока нет. Не думай пока об этом. Вам нужно сконцентрироваться на презентации, а этим вопросом займусь я, ладно? — Хорошо, Паш, договорились, — выдохнул Антон, сжимая ладонь Арсения в своей. — Мы справимся и с презентацией, и с этим спектаклем, который ты задумал, все будет хорошо. Арсений коснулся губами волос Антона, оставляя на них почти невесомый поцелуй и размышляя, что даже в такой ответственной ситуации его солнце в первую очередь успокаивает всех вокруг, даже когда ему самому требуется поддержка. Они быстро попрощались с Пашей, договорившись, что Арсений приедет за тридцать минут до начала. — Что думаешь? — прошептал Антон, положив телефон на тумбочку и повернувшись к Арсению. — У Паши есть план, и я ему доверяю, — ответил Попов. — Я видел его душу, его мотивы и то, как много для него значит ваша дружба, я абсолютно точно доверяю ему, хоть и не могу отделаться от странного предчувствия, что что-то произойдет. — Что бы ни случилось, мы сможем справиться, — мягко ответил Антон. — Раньше справлялись и теперь сможем. — Да, но, пожалуйста, будь осторожен, милый, — Арсений сложил брови домиком, и на последнем слове его губы тронула слабая улыбка. Он готов называть свое божество всеми словами, пропитанными добротой, любовью и признательностью, только бы тот был рядом.***
Пока Арсений пошел в душ, чтобы освежиться и настроиться на предстоящий им непростой день, Антон, уже умывшись, отправился на кухню сообразить что-то на завтрак. Он убедился, что Арсений стал спокойнее после вчерашней ночи, и теперь мог полностью погрузиться в мысли о презентации, которая должна была состояться через несколько часов. Антон подставил чашку в кофемашину, которая незамедлительно начала готовить для него эспрессо. Обычно он не пил такой крепкий кофе, неразбавленный даже водой, но в этот раз решил, что заряд бодрости ему не помешает. Пока кофе готовился, а на тарелках уже остывала приготовленная Антоном яичница, он отправился переодеться. Шастун привез не все свои вещи из съемной квартиры, но специально для подобных торжественных случаев взял один из своих пижонских костюмов, идеально сидящий на нем и привезенный из Лондона от известного английского модельера, сшитый исключительно для него в единственном экземпляре. Он не успел надеть пиджак, только серые костюмные брюки, подчеркивающие его длинные ноги, и белоснежную рубашку, на манжетах которой как раз застегивал запонки, заходя на кухню. Там уже обнаружился Арсений, только вышедший из душа и откровенно залипший на Антона в неизменной костюмной классике. — Ого, это кто такой невъебенно красивый? — прошептал он, восторженно не отрывая глаз от Антона. Шастун на это только рассмеялся и, не прижимаясь слишком близко к Арсению, у которого с кончиков волос еще стекали маленькие капельки влаги, аккуратно поцеловал его в губы: — Не знаю, наверное, мой парень? — он улыбнулся Попову, который в первый момент удивился, не ожидая, такого хода от Антона, принявшего правила игры. — Нет, — протянул он, возвращая поцелуй, — Это мой парень, — и выскользнул из рук Шастуна, оставляя за собой последнее слово и направляясь в спальню, чтобы тоже одеться. Антон усмехнулся и взял чашку приготовившегося кофе в руки, задумавшись о том, какой Арсений несмотря на свой возраст и статус божества все-таки дурачина. Его любимый дурачина. Шастун глубоко ушел в свои мысли и не заметил, как чашка в его руках опасно накренилась, и через мгновение горячий напиток полился по груди, обтянутой белоснежной рубашкой, на которой катастрофически быстро расползалось темное кофейное пятно. — Сука! — воскликнул Антон и, с грохотом поставив предательскую чашку на стол, схватился за полы рубашки, не позволяя пролитому кофе испачкать и брюки. — Что случилось? — Арсений примчался из спальни, не застегнув до конца свою рубашку и беспокойно осматривая Антона с ног до головы на предмет повреждений. Зацепившись взглядом за темное пятно на рубашке, которую Антон уже начал снимать, он первым делом спросил: — Антош, ты не обжегся? — длинные пальцы коснулись голой груди, на которой было легкое покраснение. — Нет, он успел немного остыть, — Шастун поджал губы. — Но рубашку я все-таки испортил. — Это ничего, — Арсений забрал из его рук пострадавший предмет одежды. — Ты точно в порядке? — пальцы Попова скользнули по щеке Антона, поворачивая лицо так, чтобы было удобно взглянуть в его глаза. Антон заглянул в эти океаны, полные беспокойства за него, и улыбнулся: — Все хорошо, Арс. Мне не больно, просто расстроился из-за рубашки. У меня есть еще одна, которая подойдет к этому костюму, но она осталась в той квартире. Арсений вздохнул, успокаиваясь, и ответил: — Хорошо, тебе все равно нужно позже приехать, успеешь как раз за своей рубашкой съездить и переодеться, — он опустил руку, погладив напоследок Антона кончиками пальцев по скуле. Антон отправился надеть пока какую-нибудь футболку, и хоть она неожиданно хорошо сочеталась с его классическими брюками, все же это был не тот образ, в котором он хотел предстать перед конкурсной комиссией плечом к плечу с его божеством. Арсений тем временем окончил сборы и вышел показаться Антону. На нем был темно-синий костюм-двойка из тончайшей гладкой ткани, выгодно выделяющий фигуру Попова и подчеркивающий цвет его глаз. Белая рубашка, виднеющаяся под пиджаком, была не застегнута на верхние пуговицы, открывая вид на шею и ключичную впадинку, на которой блестела цепь из средних звеньев, безумно подходящая к этому образу Арсения. На взгляд Антона, он был строгим, слегка расслабленным и невероятно горячим, и, если ему вслед женщины, да и мужчины будут бросать жадные взгляды, он нисколько не удивится. Его божество умел впечатлять. Они позавтракали и выпили кофе — Арсений успел сделать ему еще одну порцию, и в этот раз Антон был предельно осторожен с чашкой. Через несколько минут после окончания завтрака они собрали принесенные вчера из офиса коробки и направились вниз к машине Арсения. Было решено, что Арсений забросит Антона на его квартиру, где тот переоденется и уже оттуда поедет на такси к оговоренному заранее времени. А Попов тем временем отправится сразу в офис к инвестору вместе со всеми материалами, где его будет ждать Паша. Когда BMW затормозила в знакомом дворе, Антон бросил взгляд на Арсения и, коротко его поцеловав, вышел из машины. Пока он шел к своему подъезду, в его голове крутились слова Попова о странном предчувствии, Антон как будто и сам ощутил его, но сделать пока ничего не мог, потому что он не мог знать, что принесет им этот день.***
Оставив Антона возле его подъезда, Арсений с какой-то необъяснимо мрачной предрешенностью снова завел машину и выехал на дорогу, перестраивая маршрут к новому пункту назначения. Офис инвестора проекта музея, где должно было сегодня состояться мероприятие, находился на Кутузовском проспекте. Помимо представителей инвестора и команд специалистов архитектурных компаний, участвующих в тендере, на презентации проекта ожидались члены градостроительной комиссии. Так как новый музей был культурным объектом, который попадал под частичное ведение городом, утверждение конечного варианта проекта требовалось и от градостроительной комиссии. Кто будет представлять город и участвуют ли эти люди во всей сложившейся ситуации с кражей идеи, Арсению оставалось только догадываться. Но если учесть тот факт, что Сережа принес инсайд об изменении плана строительства именно от кого-то из градостроительной комиссии, напрашивался только один вывод: они тоже в этом замешаны. Быть может не все, а кто-то один, но можно было сказать наверняка, вся группа экспертов от этой стороны не будет целиком и полностью за проект, придуманный Антоном и Арсением. Предаваясь этим мрачным мыслям, Арсений преодолел весь путь и теперь искал местечко на парковке, чтобы не пришлось слишком далеко идти до входа с двумя коробками, наполненными материалами. Попов остановился на более-менее удобном месте, заглушив мотор, как вдруг раздался звонок его телефона. Быстро взглянув на экран, он принял звонок от Добровольского, который в своей излюбленной, слегка насмешливой, но доброй манере поздоровался с ним: — Здорово, Арсюх! Видел, ты припарковался, подожди минутку, подойду к тебе, помогу с коробками, — быстро сказал Паша и, не давая Арсению возможности вклиниться в его монолог, сбросил звонок. Арсений открыл дверь своей BMW как раз в тот момент, когда рядом возник Паша и протянул ему руку для приветствия. — Так смотрю, все по плану, — он заглянул в салон, обнаружив там только две коробки на заднем сидении. — Где Антоху оставил? — Он к себе в квартиру заехал, пролил на рубашку кофе и расстроился с утра пораньше, вот решил воспользоваться возможностью и переодеться, — кратко пояснил Арсений ситуацию сегодняшнего утра. — Понятно, это хорошо, правдоподобно, — закивал Паша, помогая аккуратно вытащить коробку с макетом наружу и передавая ее в руки Попову. — Пойдем, подготовим пока все. Арсений подхватил коробку с макетом и заблокировал машину, пока Паша взял вторую коробку с материалами по проекту, и они оба направились к входу в стеклянное здание бизнес-центра. Они вошли в просторный холл и, получив гостевые пропуски, проследовали мимо ресепшена в крыло для конферец-залов. Паша держался рядом и, прежде чем они вошли в помещение, предназначенное для подготовки к презентации только для их компании, Добровольский на несколько секунд задержался и прошептал: — Не вытаскивай макет из коробки до последнего и никому не позволяй заглянуть в коробку, — Арсений недоуменно посмотрел на гендиректора, но тот уже продолжил свой путь и толкнул дверь перед собой. Зайдя в небольшое помещение вслед за Пашей, Арсений отметил для себя небольшой круглый стол, несколько удобных кресел вокруг него. Должно быть, это была небольшая рабочая переговорка, но только выйдя из-за Паши, который своей спиной загораживал часть обзора, Попов рассмотрел, что на дальнем кресле от входа в расслабленной позе, положив ногу на ногу, сидел Кирстин и улыбался вошедшим. Арсений удивился, и брови на его лице медленно поползли вверх. Он поставил коробку на стол, но не отошел от него, готовый в любой момент схватить свой макет и убежать с ним. — Что он тут делает? — обернувшись к Паше, спросил Арсений, даже не собираясь скрывать свою неприязнь к присутствующему главному архитектору. — Арс, — на мгновение лицо Паши стало уставшим, как будто он в очередной раз собирался объяснять очевидные вещи ребенку. — Антон написал мне, что не успевает к началу презентации, нас же переставили первыми в очереди, а сообщили об этом только сегодня с утра. Проект должны представлять архитектор и дизайнер, я не могу быть в роли архитектора на этом конкурсе, поэтому я попросил Андрея помочь, — Арсений внимательно слушал, отмечая уставшие интонации Паши, его опущенный взгляд, которых и в помине не было за пределами этого помещения. Да еще и его предостережение перед самыми дверьми. Если в тот момент Арсений недоумевал, перед кем ему скрывать сделанный макет, то теперь эти слова приобрели смысл. Изменение поведения Паши, его утренний звонок Антону, просьба подыграть — все обрело смысл. А самое главное — слова, оброненные Пашей, что он не может обвинять кого-то, исходя из своих подозрений и домыслов. Он пригласил сюда сегодня Андрея не просто так, не для поддержки проекта, это был всего лишь предлог вытащить сюда того, у кого действительно был мотив слить проект конкурентам, подставив при этом Антона, лишив компанию возможности участвовать в разработке нового музея. Арсений перевел взгляд на Кирстина и увидел в его душе радость, чуть ли не ликование. Неужели он был так сильно рад тому, что у Антона неприятности, из-за которых тот не может присутствовать на презентации собственного проекта? Игра. Все сказанное сейчас Пашей, даже то, что Добровольский не предупредил его о приглашении Андрея, чтобы Арсений удивился естественно — все было игрой, и он должен был сыграть свою роль. — Да, конечно, я понимаю, — Арсений кивнул. — Придется как-то выкручиваться теперь без Антона, — он бросил косой взгляд на Андрея, отмечая его невозможно довольный вид. — Арсений, — подал голос Кирстин, и Попов заставил себя взглянуть на него с бесстрастным выражением лица. — Ты должен понимать, что я понятия не имею, что вы там вдвоем напридумывали, и презентовать это я не буду. Постою рядом, так и быть, но вся речь твоя, — он криво усмехнулся, видимо ожидая, каких-то возмущений со стороны Арсения. — Я понимаю, что презентация теперь полностью моя, но к счастью, Антон слишком хороший специалист. Он подготовил полный план своей речи и оставил все материалы, поэтому мне останется только зачитать его записи, — Арсений не мог не улыбнуться, замечая нотки ярости, проскользнувшие в душе Андрея при упоминании Антона. Паша, тем временем, спокойно открыл коробку с материалами для раздачи членам комиссии и начал раскладывать на стопки, откладывая те бумаги, которые нужны были Арсению для выступления. — Прошу прошения, — процедил сквозь зубы Кирстин, направляясь к двери, и как только она хлопнула, Арсений тут же вскинул взгляд на Пашу, который прыснул, тут же подавляя улыбку на своем лице. — Хорошо, что вы не сцепились и не выяснили, кто лучший архитектор в драке, — Арсений тоже улыбнулся, подходя ближе к Добровольскому и помогая ему с документами. — Паш, скажи, ты же не просто так приволок его сюда? — поинтересовался Арсений, заглядывая в глаза Паше. — Не просто, — ответил тот. — Мне нужны доказательства, что это он слил проект Прайду. Я проверил все возможные варианты, больше ни у кого нет мотива, а Антошку он с первого дня невзлюбил, — Паша вздохнул тяжело. — Я уж думал Шастунишке совсем туго придется, но ты ему во всем помогал, он заинтересовался твоими идеями, вы нашли общий язык, и у него появилась возможность творить без оглядки на строившего козни и отравляющего ядом его жизнь Андрея. Я даже вздохнул спокойнее, зная, что Тоха с тобой в порядке, а потом все так завертелось, что я даже и заметил, когда вы стали так близки. Он всегда был мне как младший брат, и я рад, что вы нашли друг друга, — Паша с искренностью взглянул на Попова, а тот увидел в его душе, что все, что он только что говорил, правда. Добровольский действительно так чувствовал. — Когда его избили возле бара, ты опять-таки помог ему, он мне не рассказывал, из-за чего все началось, — взгляд Паши стал серьезнее. — Я только недавно узнал от Макара, что они с Димой и Серегой смотрели камеры видеонаблюдения и видели, что именно после разговора с Андреем эти гопари напали на него, — он поджал губы, и взглянул на Арсения каким-то пронзительным взглядом. — Ты ведь был там, почему ничего не сказал? Почему ни Дима, ни Сережа не сказали? — Я спросил у Антона, что он собирается делать с Андреем, он ответил, что ничего. Жаловаться на него или как-то портить ему жизнь он не хотел. На тот момент мы были не так уж близки, но я пообещал себе, что не позволю больше Андрею навредить ему, а если о том случае он не хотел ничего говорить и как-то жаловаться, я просто принял его позицию. Сережа же хотел пойти с этой записью к тебе, но вот только она была без звука и ничего не доказывала, а то, что я бы рассказал тебе, это просто слова. Мое слово против слова Андрея. Кому бы ты поверил? — горько усмехнулся Арсений. — Тебе! — воскликнул Паша. — Арс, я бы поверил тебе, ты собой закрывал Антона от четырех разъяренных гомофобов, принял за него часть побоев, как бы я тебе не поверил?! — Это все не подтверждало бы участие Андрея в этой истории, — Арсений сник, понимая, что его недоверие к Паше в тот момент обернулось проблемами с проектом, слитыми решениями и очень нервозной ситуацией. — Разве ты бы уволил его только после моего рассказа? — Нет, наверное, — Паша тоже умерил свой пыл. — Но я должен был знать, а то вы все такие умные, решили все за меня и даже не поставили в известность, — он все еще был немного раздражен этим фактом, Арсению даже не требовалось смотреть ему в душу, чтобы понять это. — В любом случае, сейчас мы будем действовать все вместе и обдуманно, и мы с вами еще поборемся за этот проект, несмотря на все неприятности, которые нам успели учинить, — Арсений улыбнулся — Паша всегда был отходчивым и просто не мог подолгу злиться на своих друзей. — Что с земельным участком? Известно уже инсайд был ложным или нет? — Арсений перевел беседу в деловое русло. — Пока не понятно, думаю будет возможность уточнить прямо перед началом презентации. — Хорошо, надеюсь, мне хватит времени изменить макет, если урезание участка все-таки есть, а то мы собрали большую комплектацию. — Это хорошо, ломать — не строить, как говорится, — развеселился Паша, помогая Арсению взять все необходимые вещи и направиться в конференц-зал. Они вошли друг за другом в просторное помещение, середину которого занимал длинный стол из темного дерева, а на креслах вокруг него уже сидело несколько людей в официальных костюмах. Сегодняшнее мероприятие было конкурсом среди самых признанных архитектурных бюро и после нескольких этапов отбора к участию в закрытом тендере допустили четыре компании. Каждая из них должна была изложить свою концепцию и ответить на все сопутствующие вопросы за 45 минут, после которых наступал перерыв на 15 минут для того, чтобы следующая команда могла подготовиться, а все остальные отдохнуть. Планировалось, что комиссия выслушает две концепции до обеда и две после, а затем на закрытом совещании выберет победителя в этом тендере. Арсений проследил взглядом за Пашей, который поставил свою коробку на стол, где стояли таблички с наименованием их компании и именами, и направился поздороваться со знакомыми. Попов обернулся к Кирстину, уже сидевшему на отведенном для ГАПа месте — перед ним стояла табличка Шастун Антон Андреевич, которую он небрежно подвинул в сторону. — Что, Арсений, нервничаешь? — спросил он насмешливо, но в его улыбке не чувствовалась никакой поддержки или дружелюбия, как это было с Пашей, никакой заботы и обеспокоенности, которые могли бы быть в словах Антона. Только холодный взгляд серых глаз и презрение, затаившееся в них. Арсений, вовремя вспомнивший о необходимости играть тревожность, хотя днем ранее ее бы даже и не пришлось играть, добавил беспокойства своим чертам лица и серьезно взглянул на Андрея. — Вообще да, — он уселся на соседний стул, продолжая свою актерскую игру. — Еще и эта новость, что нас переставили в последний момент первыми в очереди, и Антон не успеет к началу, немного выбивают меня из колеи, — он обеспокоено закусил губу, усиленно бегая глазами по стопкам документов, лежащих в открытой коробке, словно его накрыло волной тревоги. Кирстин скривил губы и, откинувшись на спинку кресла, ответил: — Во время презентации тебе придется самому представлять и описывать вашу концепцию, я просто постою рядом, потому что обещал Добровольскому помочь. Но сам понимаешь, мне от этого проекта вообще ни горячо, ни холодно, и помогать тебе и ему, — на этом слове Андрей особенно сильно поморщился, — я не собираюсь. Арсений скосил взгляд, столкнувшись со взглядом Кирстина, увидел ликующую радость в его душе. Но радость эта не была чистой и светлой, как это часто бывает у людей. Его радость была злорадством, каким-то видом изощренной мести, которой человек, сидящий рядом с ним, упивался. Картина его души приобрела зловещие и тревожные нотки, но сам ее обладатель был этому только рад. Постепенно люди в зале прибывали, все места заполнялись, и перед тем, как Паша встал из-за стола, подходя к Хрусталеву, который управлял всем сегодняшним мероприятием, Арсений кинул взгляд на часы, висевшие над экраном для проектора — было 10:50. Пора было уже раздавать материалы и готовиться к презентации, которая должна была начаться ровно в 11. Арсений подхватил коробку с макетом, подошел с ней к торцу стола, где Паша общался с одним из представителей инвестора, и услышал отрывок их разговора. — Так с землей все в порядке? — спросил Добровольский, посмеиваясь с какой-то предыдущей шутки своего собеседника. — Конечно, Пал Алексеич! С участком все прекрасно, мы надеемся сегодня услышать хорошие предложения по рациональному его использованию. У вас как проект? Хорош? — добродушно усмехнулся темноволосый мужчина. — Слышал, ты все-таки смог вернуть на родину своего протеже, и именно он занимался этим проектом? — Да, все так и есть, — Паша махнул рукой Арсению, которого как будто только заметил поблизости, и когда Попов подошел, то он продолжил. — Но, конечно, Шастун не один придумывал эту концепцию. Познакомься, это Попов Арсений Сергеевич, главный дизайнер-архитектор в S&K. Он соавтор концепции от нашей компании. Арс, познакомься, Шеминов Станислав Владимирович, директор по культурному развитию. Арсений пожал протянутую ему руку и, взглянув на мгновение в глаза новому знакомому, пока Паша говорил о причинах, по которым главного архитектора проекта до сих пор нет, увидел в нем довольно гармоничную душу, в которой было место и серьезности, и остроумию, но более всего в ней преобладала доброта. «Антону бы понравилось», — мельком подумал Арсений. — «Надо будет ему обязательно сказать». Перебросившись короткими, ничего не значащими фразами, Арсений поспешил обратно к макету, сославшись на необходимость подготовки перед выступлением. Раз участок остался без изменений, нужды срочно перестраивать 3-d модель не было, и Арсений только переложил материалы и распечатки с нужным вариантом чертежей. Когда все раздаточные материалы уже лежали перед членами комиссии, на экран был выведен первый слайд презентации, Андрей бессмысленно топтался за спиной Арсения, а минутная стрелка часов приближались к отметке 12, дверь в конференц-зал в очередной раз отворилась, впуская в помещение высокого парня в великолепном сером костюме с выглядывающей из под пиджака черной модной рубашкой. Арсений поймал взволнованно-радостный взгляд зеленых глаз, быстрый жест отброшенных назад кудрявых волос со лба и яркую улыбку. Это был Антон.***
Когда Шастун зашел в свою съемную квартиру, ему в глаза сразу бросилось запустение, царившее в ней, прогретый стоячий воздух без сквозняков наполнял гостиную, и, первым делом, Антон поспешил открыть дверь на балкон. Солнце светило с самого утра, и воздух уже был наполнен тяжелой, не дающей вздохнуть полной грудью духотой, какая бывала в преддверии грозы. Взглянув на прогноз погоды, Антон только убедился, что во второй половине дня ожидается гроза с ливнем, а свинцовые, медленно движущиеся тучи с одной стороны неба, только подтверждали это. Шастун вернулся в комнату и открыл дверцы шкафа, выискивая глазами немногие оставшиеся в этом месте вещи. На глаза сразу же попалась нужная рубашка — черная, приталенная, она была сшита на заказ для не совсем стандартной фигуры Антона и прекрасно подчеркивала все достоинства, идеально сочетаясь с серым костюмом. Антон стянул с себя футболку и переоделся в вынутую из шкафа вещь, медленно застегивая пуговки. Он вытащил из своего рюкзака маленькую коробочку для драгоценностей и достал оттуда запонки из белого золота, которые идеально сочетались с немногочисленными кольцами и браслетами, которые он сегодня надел. Никаких украшений на шею он решил не надевать, вспомнив, что его любимую цепь надел сегодня Арсений. Времени еще было достаточно и, предаваясь приятным мыслям о своем божестве, Антон направился на кухню, чтобы заварить себе чай. Здесь квартира выглядела совсем нежилой, не в пример квартире Арсения, которую Антон теперь называл своим домом. «Нужно поговорить с Арсом и съехать отсюда, если он будет согласен насовсем поселить меня у себя», — подумал он, отпивая слабо заваренный чай. Неспешно допив чашку чая, и дотошно осмотрев себя перед зеркалом, он вызвал такси и спустился вниз. В ожидании машины Антон вытащил пачку сигарет и, закурив, вспомнил предостережение Арсения и его слова о предчувствии. «Кажется, я тоже начинаю нервничать. Нужно упокоиться», — он сделал глубокую затяжку и медленно выдохнул дым. Рядом с подъездом затормозил Mercedes S класса, и Антон как раз успел докурить и выбросить окурок, перед тем как водитель услужливо открыл перед ним пассажирскую дверь. Выйдя через 40 минут перед стеклянными дверьми бизнес-центра, Антон бросил быстрый взгляд на высившееся перед ним здание. Оно напоминало стеклянную башню. Строгая лаконичность линий внешнего фасада — ничего лишнего. Шастун снова потянулся за сигаретой, бросив быстрый взгляд на часы. Паша просил явиться прямо перед началом, значит у Антона было еще пять минут на необходимую дозу никотина. Он неторопливо докурил и, ощутив в себе невесть откуда взявшиеся спокойствие и уверенность, проследовал внутрь здания. Открыв нужную дверь, Антон увидел множество людей, уже расположившихся на своих местах и изучающих какие-то листы. Бросив мельком взгляд, он удостоверился — это был их проект. Он сделал пару шагов внутрь помещения и увидел своего ангела. Он стоял рядом с экраном, на столе перед ним стоял их собранный макет в полной комплектации, каким они его и собрали вчера, а за спиной у Арсения маячил Андрей. Стоп. Что? Антон подошел ближе, и его радостная улыбка сменилась немного недоумевающим выражением лица. Паша, которого он только что заметил, поднялся с места и, обратившись к присутствующим, громко объявил: — Наш главный архитектор, Антон Шастун, один из соавторов концепции S&K здесь. Теперь можем начинать, простите за задержку, — он бросил выразительный взгляд на Кирстина, и тот с еще более охуевающим, чем Шастун, лицом медленно двинулся к креслу за столом, уступая место рядом с Арсением Антону. Шастун проследил за усаживающимся рядом с Пашей Андреем и увидел злость, исказившую его лицо, не нужно было обладать даром божества Справедливости, чтобы рассмотреть всю клокочущую ярость в этом человеке. Арсений подошел к нему ближе и, ожидая знака начинать, шепнул, незаметно указывая подбородком на Андрея: — Это часть плана Паши, с землей все в порядке, никаких урезаний, — Антон повернулся к макету перед ними и скосил взгляд на лицо Арсения. — Рад, что ты наконец здесь, — тот улыбнулся совсем незаметно, краешком губ, но мягкость в его взгляде говорила Антону о многом. Например, о том, как же счастлив он быть рядом сейчас в такой ответственный момент. Он доверительно взглянул в голубые глаза и кивнул, показывая, что все понял. «Что ж, если план Паши был в том, чтобы разозлить Кирстина, то он несомненно удался. Но что дальше?» — промелькнули мысли в голове Антона. Пока он размышлял, высокий мужчина, судя по табличке перед ним генеральный директор инвестора Вячеслав Дусмухаметов, сидевший недалеко от их макета, кивнул и произнес: — Господа, можете начинать, как будете готовы. Антон подобрался и начал плавно выдавать давно подготовленную речь, даже не заглядывая в листок. Арсений ловко переключал слайды за его спиной, а Шастун, попавший в поток вдохновения, вещал о слаженности концепции, ее основных посылах, раскрывая перед комиссией основное направление своих мыслей, при создании этого проекта. Красота и лаконичность архитектурных решений, придуманных главным архитектором для нового музея, заворожила не только оратора, но и всех его слушателей, которые словно зачарованные послушно следовали потоку его мыслей, подкрепленных основными фасадами здания, его планировкой и зонированием. Антон бросил взгляд на Арсения, плавно подводя к его части презентации и передал слово ему, чтобы главный дизайнер мог подробно рассказать о своих авторских решениях и элементах декора, которые так причудливо были переплетены в экстерьере и интерьере музея. Пока Арсений говорил, Антон переключал слайды для него и старался не пялиться постоянно на Попова, который словно заразившись от Антона пламенной страстью к их проекту, витиевато и от этого очень красиво вплетал в свою речь сказанные ранее слова Шастуна. В голове Антона было умиротворение — они не только хорошо выполнили работу, подхватывая и лаконично завершая решения друг друга, но и позволили всем людям, сейчас находящимся в этом конференц-зале, почувствовать всю гармоничность их концепции, их идей и взаимодействия. И, пожалуй, в этом было что-то интимное, что они сейчас оба выставляли на показ, на суд перед другими, ведь в первую очередь творчество именно над этим проектом заставило каждого из них обнажить свою душу, внести в него то, что было вдохновлено другим божеством и было своеобразным признанием. Плавная, хорошо поставленная речь Арсения подошла к концу, и теперь они оба обратились взглядами к публике, ожидая вопросов. Первые несколько мгновений в огромном помещении повисла непривычная тишина, но она вовсе не была неприятной или гнетущей, скорее такой, которая требовалась, чтобы переварить огромное количество информации, которую выдала первая команда архитекторов. — Что ж, — подал голос Дусмухаметов, — Это было очень впечатляюще, — он серьезно кивнул, поглядев в глаза сначала Антону, а затем Арсению. — Я вижу, что вами проделана колоссальная работа в такие короткие сроки, концепция очень подробная, очень лаконичная, и, я не побоюсь этих слов, весьма вписывающаяся в наше представление об этом проекте. Но позвольте задать вам один вопрос, — он откашлялся, пытаясь сформулировать этот самый вопрос. — Форма здания весьма необычная, она напоминает распахнутое птичье крыло. Почему вы решили использовать именно такую форму? Антон поднял брови, услышав вопрос, и совершенно профессионально ответил: — Нам показалось, что если в основу нашей концепции мы закладываем свободу искусства, то лучше всего охарактеризовать ее смогут крылья, — он поймал быстрый взгляд и улыбку Арсения рядом. — Ведь те, у кого есть крылья, могут летать, могут быть свободными от предрассудков и любых оков. К тому же, эта необычная форма подчеркивается авторскими дизайнерскими решениями моего коллеги, которые пронизывают весь наш проект и позволяют дать простор для творчества в ландшафтном дизайне и создать вокруг здания музея особенный, такой же «парящий» парк. Мужчина довольно закивал, удовлетворившись таким ответом, и бросил взгляд на сидящих рядом членов комиссии. Среди представителей от города раздался еще один вопрос: — Насчет ландшафтного дизайна… Вы сами придумали эти решения с висячими садами? Это весьма дерзко для Москвы, сами понимаете у нас тут такой климат, что растения, которые в классическом понимании всегда используются для таких конструкций, у нас просто не выживут. Как вы собираетесь решить этот вопрос? Арсений сделал короткий жест рукой, показывая Антону, что сам ответит на этот вопрос. — Мы полагаем, что для этих садов можно использовать такие деревья и кустарники, которые растут в нашем регионе и севернее. Это могут быть березы, осины и многолетние цветущие кустарники вроде сирени и жасмина. — Мне кажется, это весьма нестандартное решение, в которое можно вложить определенный колорит, — подал голос Шеминов. — Только представьте, висячие сады с золотыми березами, такого еще нигде не было, — он довольно ухмыльнулся, коротко кивая Арсению в благодарность за ответ. После еще нескольких уточняющих какие-то мелочи вопросов, команду S&K отпустили, устраивая небольшой перерыв между презентациями. По программе мероприятия после каждой презентации следовал пятнадцатиминутный кофе-брейк, во время которого следующая команда могла подготовиться, а комиссия и остальные присутствующие обсудить только что увиденную презентацию за чашечкой кофе. Люди немного расползлись по крылу для конференций — в соседнем зале, был накрыт стол для кофе-брейка — стояло несколько кофемашин и накрытых фуршетных столов, а кейтеринг шустро обслуживал бизнесменов и архитекторов, стоявших в очередях за кофе. Антон выцепил два стаканчика латте с соленой карамелью и один с американо и направился к стоящим неподалеку Арсению с Пашей. Попов поспешил забрать у него часть напитков, освобождая руки, а Добровольский высматривал внимательным взглядом кого-то в толпе, пока Арсений не передал ему в руки его американо. — Видите вот того невысокого мужчину с усами в дальнем углу, — Антон обратил свой взгляд в указанную сторону. — Это Борис Саврин, гендиректор архитектурного бюро Прайда, а стоящие рядом с ним двое — его архитектор и дизайнер, — Паша отпил кофе из своего стакана. — Именно они пустили ложный инсайд про урезание площади застройки при помощи третьего человека из градостроительной комиссии, а тот уже в свою очередь слил эту инфу Матвиенко, — Антон удивленно поднял брови и переглянулся с Арсением. — Это была изначально продуманная стратегия, чтобы нас, да и не только нас, вывести из тендера, но вот только проверить результаты посеянного ими инсайда они не могли. Мы могли как поверить этой информации, так и не поверить. — Откуда ты узнал? — спросил Арсений, внимательно разглядывая Пашу. — Пообщался сегодня с Шеминовым. Организатор этого мероприятия, Дмитрий Хрусталев, помог поменять нам очередь презентации, когда Матвиенко к нему обратился, но предупредил, что в наших интересах сыграть неудовольствие от изменений. В кругах инвестора стало известно про ложный инсайд, и они начали внутреннее расследование. По словам Шеминова, Борис, — он незаметно кивнул в сторону гендиректора Прайда, — договорился с Гудковым из градостроительного совета, чтобы тот слил инсайд основным конкурентам. А тот умеет быть убедительным. Посмотрим, кому еще, кроме нас, пришлось с этим разбираться, — Паша нетерпеливо пожал плечами. — И при всем, что выяснил инвестор, они допустили Прайд до тендера, — в глазах Антона застыло удивление вперемешку с разочарованием. — Или это тоже часть какого-то плана? — Может быть, — Паша ухмыльнулся. — Думаю, инвестор не сильно заинтересован в том, чтобы количество компаний, которых они отобрали для честного конкурса, сокращалось путем спекуляций одной из них. Думаю, Прайд хотят уличить в грязной игре, но в целом я не могу знать наверняка, это только догадки. — Ладно, с этим вроде понятно. Но что с нашим украденным проектом? — этот вопрос волновал Антона куда больше, чем изменение земли. И потом, они уже представили свою концепцию, и за это можно было так сильно не переживать, а вот за слитые идеи — еще как. — Над этим я как раз работаю, — Паша пробежался взглядом по толпе и уставился на Кирстина, который о чем-то непринужденно разговаривал с представителями инвестора. — Ты для этого пригласил сюда Андрея? Думаешь это он? — Антон проследил за взглядом Паши и тоже уставился на второго главного архитектора их компании. — Вы оба отличная команда, вы знали? — Паша улыбнулся Антону и стоявшему рядом с ним Арсению. — Удивительно, как вы схватываете все на лету. Да, у меня действительно есть подозрения, но только по ним, как вы оба понимаете, я не могу уволить человека. Нужны доказательства, — Паша повернулся к ним обоим и заговорщицки подмигнул. — Понадобится ваша помощь.***
К моменту начала новой презентации в 12 часов Арсений, Антон и Паша сидели рядом на своих местах. Андрею пришлось взять еще одно кресло, стоящее позади стола у стены, и тесниться рядом с остальными. Пока очередная команда архитекторов описывала разработанную ими концепцию, Арсений незаметно оглядывал присутствующих. За время перерыва ему удалось перехватить множество чужих взглядов и хотя бы мельком посмотреть на души людей. Во многих из них читалось волнение или уверенность, сомнения, тревога или спокойствие, но были и те, чьи эмоции сильно выделялись на фоне других: презрение, озлобленность, затапливающая своей чернотой ненависть читались в душе Андрея, так непринужденно сидевшего сейчас рядом с Пашей и отстраненно глядящего на экран проектора. Арсений пытался перехватить взгляд того самого Бориса Саврина, но ему это не удалось сделать. План Паши был прост — им троим следовало проследить за Андреем и Борисом и, хоть на первом перерыве между презентациями этим двоим поговорить не удалось, Добровольский был уверен, что этот разговор должен был сегодня состояться, а задача их троих была добыть доказательства этого разговора. Паша должен был следить за Борисом, Арсений за Андреем, а Антон, как сторона конфликта с Андреем, не должен был пока что вмешиваться. Презентация Прайда была третьей по очереди, сразу после обеда, который должен был закончиться в 2 часа. И за это время, скорее всего, эти двое должны были поговорить. Арсений в пол уха слушал чужую концепцию, шаря взглядом по лицам, направленным на выступающих, и впервые задумался о том, что его дара, от которого он почти всю эту жизнь бежал, теперь, кажется, недостаточно. Если в прежних жизнях его знание истины само по себе было неоспоримым, то тут, даже зная ее, он не мог ничего изменить, не мог повлиять на людей, не мог привести положение вещей к справедливости. От этой мысли он внутренне ухмыльнулся, подмечая горький каламбур: Справедливость без возможности справедливости. Пока он ушел глубоко в свои мысли, Антон незаметно под столом дотронулся ладонью до его колена, заставляя вынырнуть из омута мыслей и повернуться к нему. — Ты чего загоняешься? — чуть слышно прошептал Шастун ему на ухо. — Все хорошо? — Да, все хорошо, — выдохнул Арсений и сжал на мгновение ладонь Антона под столом, тут же ее отпуская. Наконец, презентация закончилась и после порции вопросов, на которые команда архитекторов дала весьма слабые и смазанные ответы, по скромному мнению Арсения, все наконец разошлись на обеденный перерыв. Попов подскочил с кресла и, согласно плану, проследовал тенью за Кирстиным, в спешке покинувшим кабинет. Тот вышел в коридор и уже почти успел скрыться за углом, как Арсений выхватил взглядом синий цвет его пиджака, мелькнувшего в одной из дверей. Попов поспешил следом и дернул нужную дверь на себя. За ней был узкий коридор с множеством дверей, которые были закрыты на электронные замки, и, как Попов не дергал ручки, ни в одну из них он не смог зайти. Он вернулся к рецепции, и улыбаясь уточнил у девушки, сидевшей там, что это за помещения. — Это дверь в офисное крыло, у вас гостевой пропуск, вы туда не попадете, — с улыбкой ответила она, возвращаясь к своим делам, когда Арсений отошел от нее. «Блядство! И как он только туда прошел?» — Арсений потер виски и увидел, как из конференц-зала вышел Антон и направился к нему. — Куда он делся? — Шастун огляделся по сторонам, пытаясь в толпе вокруг рассмотреть Кирстина. — Зашел в офисное крыло, там все закрыто на постоянные пропуски. Не знаю, как он туда пробрался, но я его упустил, — он опустил руки, бессильно посмотрев на Антона. — Эй, все в порядке, попробуем по-другому, — Антон тронул его за запястье в успокаивающем жесте. — Загадай желание. Арсений чуть не хлопнул себя по лбу. Ну конечно! Желание! Быстро сформулировав, что он хочет, он открыл зажмуренные на мгновение глаза и огляделся. К ним направлялся Шеминов с улыбкой на лице. — Арсений, Антон, рад вас снова видеть! — он благодушно улыбался. — Не видели Павла Алексеевича? Он хотел посмотреть наши архитектурные решения в офисах и опенспейсах, я ему уже и пропуск отдал, — посетовал Шеминов. Арсений понял, что вот оно, исполнение его желания. — А вы не хотите глянуть? Так сказать, пройтись профессиональным взглядом? — он испытывающе посмотрел на Антона. — На самом деле, очень наслышан о тебе от Паши, Антон. Хотел узнать твое мнение. Ничего, что я на ты? Антон, опешивший от такого потока информации, быстро взял себя в руки и кивнул: — Ничего, так намного удобнее, — улыбнулся Антон. — Конечно, нам было бы очень любопытно глянуть. — Тогда идем, Пашу потом найду, — он подошел к рецепции и попросил выдать ему еще два пропуска-вездехода, позволяющих пройти в любые двери бизнес-центра, и, протянув их Арсению и Антону по очереди, бросил краткое: — За мной! Они зашли в офисное крыло, но не через тот коридор, в который пытался попасть Арсений, а через основной вход для сотрудников. Пока Шеминов рассказывал историю строительства их бизнес-центра Антону, найдя в нем благодарного слушателя, Арсений шел чуть позади, заглядывая во все помещения на этаже, в попытке найти упущенного им Кирстина. Внезапно повернув за угол, вся их группа чуть не врезалась в худощавую фигуру, стоящую у чуть приоткрытой двери. Распознав в ней Пашу, который приложил палец к губам, призывая к тишине, Арсений прислушался к голосам, которые вели в кабинете разговор на повышенных тонах. Удивленный Шеминов и рядом с ним Антон так же остановились, прислушиваясь. — Ты же передал нам чертежи и концепцию, там все было не так! — раздался раздраженный голос. — То, что они показали, это же совсем другой проект! Он намного лучше прежнего, а мы из-за тебя сейчас будем выглядеть, как последние идиоты! — на последних предложениях голос приобрел истерические нотки. — Да я и сам не знал, что они его настолько сильно изменили! — донесся до молчаливых слушателей хорошо знакомый голос Кирстина. — Я передал то, что они презентовали на рабочем совещании, это же я нашел в кабинете и прислал тебе во всех подробностях. Но у тебя, Боря, не хватило ума сделать лучше. Ты просто слизал под копирку чужие решения! Тебе некого в этом винить, кроме себя самого и твоих бестолковых архитекторов! — раздражения в этом голосе было ничуть не меньше. — Но эта была идеально выверенная концепция! Там нечего было улучшать, поэтому мы и рассчитывали просто выступить первыми, чтобы они оказались идиотами! — кричал первый голос, очевидно принадлежащий Борису. — А единственный идиот здесь ты! — Андрей тоже перешел на повышенный тон. — Нахуя было давать инсайд про урезание площади? Эти придурки его и приняли за чистую монету и переделали весь проект! — Я рассчитывал, что под эти изменения невозможно ничего придумать, недаром две конторы снялись с конкурса еще за неделю до презентации. — А зачем ты трепался Добровольскому про слитый проект? — выплюнул ядовито Кирстин. — Почувствовал себя в момент всесильным или что? Думал, они из-за этого тоже снимутся с конкурса? — Вообще да, надеялся продавить и Добровольского, и его команду, — голос на несколько мгновений стал тише, словно устав орать. Но это было обманчивое впечатление. — Но, блять, не вышло! Это тебе нужно было убрать конкурента из своей конторы, и ты решил теперь меня сделать крайним?! — Борис уже не мог остановится в своем оре. — Какого хуя, Андрей? Мы же договаривались! И ты вообще-то мог и скинуть мне новую концепцию, когда они ее изменили! — Блять, да этот пидор, начал закрывать кабинет! —взревел Андрей. — Я и так уже разок влез туда и твоими стараниями просто подставил себя. Новые планы они никому не показывали. Уж не знаю, что они там вдвоем делали, закрывшись на замок, может этот голубок и второго склонял к своей педерастии, — он презрительно фыркнул, и это было слышно даже за дверью. — Арсений этот тоже лощеный хлыщ, упертый до чертиков, так что я этому даже не удивлюсь. Когда громкие голоса стихли, Шеминов взглянул на Пашу, который записывал каждое слово, произнесенное в кабинете, на диктофон, и кивнул на дверь позади себя, показывая, что услышанной информации ему достаточно. Все четверо вышли из помещения, направляясь в главный холл. — М-да, — первым подал голос Стас. — Не ожидал такого, уж извините за выражение, пиздеца. Мне нужно поговорить с остальными членами комиссии до следующей презентации, а она, если я не ошибаюсь, должна быть как раз от Прайда, — он развернулся и, кивнув по очереди всем присутствующим, направился в сторону комнат для совещаний заказчика. Паша с мрачным видом, все еще сжимающий айфон в руке, поднял взгляд на Антона, затем перевел его на Арсения: — Вот и доказательства. Я хоть и готов был к тому, что все именно так, все равно сейчас чувствую, что как будто в грязи извалялся. Пацаны, я с вами и полностью на вашей стороне, думаю вы и так это знаете. И вот это, — он кинул взгляд в ту сторону, откуда они только что пришли, — я просто так не оставлю. Арсений вздохнул и бросил обеспокоенный взгляд на Антона. Только бы он был в порядке. — Паш, что ты собираешься делать? — спросил Попов, возвращаясь к Добровольскому. — Надо подумать, как лучше его проучить — одного увольнения будет мало, — хмыкнул он. — Но одно могу сказать точно — разбираться будем, когда уже вернемся в офис, — телефон, так и оставшийся в руке у Паши, внезапно зазвонил. Добровольский, сняв трубку, выслушал первые фразы собеседника и извиняющимся шепотом сказал, что отойдет. Он поддерживающе похлопал по плечу Антона и вышел через стеклянные двери на улицу. Арсений снова поймал взгляд тревожных зеленых глаз и, взяв Антона за запястье, повел в переговорку, которая предназначалась для подготовки S&K. Они зашли в помещение, где стояли коробки с их материалами, а на столе красовался 3-d макет, и сели на соседние кресла. — Да, Паша прав, так погано это слышать, — сказал Антон, прикрывая глаза. — А теперь еще и Шеминов знает о моей ориентации, и неизвестно каким боком это выйдет. — О нашей, — тихо поправил его Арсений, беря его ладонь в обе руки и целуя костяшки. — Ты мне сегодня сказал, что мы со всем справимся вместе, и мы справимся. А Шеминов хороший мужик, я посмотрел в его душу и увидел в нем доброту — то, что ты так ценишь в людях, — Арсений поймал искреннюю улыбку своего солнца, улыбаясь ему в ответ. — Посмотрим, чем все это обернется, пока нам остается только наблюдать. Антон запустил длинные пальцы в его волосы, и Арсений ощутил медленные поглаживания подушечками по коже головы. — Хорошо, мой ангел. Когда время, отведенное для обеда, окончилось Арсений вместе с Антоном вернулся в конференц-зал, где царила суматоха — кто-то носился со стопками листов, в спешке заменяя одни на другие, кто-то шепотом переругивался вдалеке от чужих ушей, но некоторые фразы все же долетали до слуха Попова. Хрусталев, как организатор всего мероприятия, носился по всему помещению, помогая, поправляя, выдавая нужные бланки. — Что происходит? — Антон привлек к себе внимание Дмитрия, пока тот раскладывал необходимые материалы на соседние места. — Срочная замена в презентациях. Сейчас будет выступать Аркитект-про вместо Прайда, — Арсений поймал выразительный взгляд Хрусталева. — А что с Прайдом? — После этой презентации объявят для всех, — он бросил быстрый взгляд на лица Арсения и Антона и, смягчившись, добавил. — Но, так как вы самая пострадавшая сторона, скажу вам сейчас: их сняли с конкурса за нарушение правил проведения и затруднения работы остальных команд, — Хрусталев выразительно поднял брови, словно намекая: «Да, по той самой причине, которую вы и сами знаете». — Простите, совсем нет времени поболтать — нужно закончить приготовления к презентации, — кивнув напоследок каждому, он умчался вихрем, раздавая указания помощникам и материалы в руки вернувшихся в зал членов комиссии. Антон рядом с Арсением выглядел спокойным и сосредоточенным на чертежах очередной концепции, и Арсений на автомате открыл материалы и начал просматривать дизайнерские решения, чтобы хоть как-то отвлечься от терзающих мыслей. Пока все ждали отсутствующих Дусмухаметова и Шеминова, без которых невозможно было начать презентацию, Арсений отметил, что Паша так и не вернулся — его кресло справа от Антона пустело, так же, как и кресло, в котором сидел Кирстин. На местах, предназначенных специалистам Прайда, так же никого не было. Не составляло большого труда сопоставить всех отсутствующих и того, где они могли быть и что делать. Спустя полчаса в конференц-зал все же вошли представители инвестора, и презентация наконец началась. После того, как с последними вопросами к команде архитекторов было покончено, вперед вышел Хрусталев и объявил, что Прайд был снят с участия в конкурсе и комиссия теперь должна отправиться на закрытое совещание, чтобы определить, кто из трех оставшихся компаний достоин чести воплотить свой проект в жизнь. Люди поднялись на ноги, начали выходить из помещения, создавая лишний шум и суматоху, потому что заседание могло затянуться на несколько часов, да и результаты все равно должны были объявить только в понедельник. В помещение каким-то мистическим образом все-таки смог просочиться Паша и усесться на свое кресло. — Ну-у, это было долгое выяснение отношений, — пробормотал он, заметив два любопытных взгляда. Арсений заметил краем глаза движение в их сторону и сначала с удивлением, а потом с неприязнью посмотрел на Андрея, приближающегося к ним со спины. Паша проследил за его взглядом и добавил: — И оно еще не окончено. Андрей открыто злобно смотрел на Антона, и Арсения на миг парализовало то ощущение липкого ужаса, которое распространяла душа Кирстина, когда он на мгновение пересекся с ним взглядом. Он был переполнен черной ненавистью, ничего светлого не осталось в нем, эта тьма клокотала, требовала жертвы, требовала, чтобы ей стал тот, кого он винил во всем. Арсений понимал, что Кирстину Антон изначально не нравился, как конкурент, потом наложившаяся гомофобия на первоначальную неприязнь, стала снежным комом ненависти нарастать в душе этого человека. Во многих жизнях находилось подтверждение тому, что, если человек по какой-то причине начинал ненавидеть божество Надежды, то эти темные чувства постепенно иссушали его душу, не оставляя со временем в ней ничего, кроме всепоглощающей злобы, потому что ненавидя божество Надежды человек отрицал все хорошее, что только существовало в мире, и его душа, не способная жить в подобном противоречии, полностью утрачивала свет. Так было и в прошлой жизни, так случилось и в этой. И такие глупые причины для ненависти, как соперничество и гомофобия, послужившие отправной точкой к этому ужасающему пути, оказались достаточными, чтобы эти низменные темные чувства, никак не пресекаемые, а наоборот взращиваемые человеком, отправляли теперь все вокруг. Арсений, быстро подобравшись, как для прыжка, встал с места в напряженном состоянии. Он был готов изо всех своих сил, вместе с даром и всем, что у него было, защищать свое божество. — Ну что, думаете, что теперь выиграете? — Андрей не говорил, а плевался ядом, переполняющим его. — Очень в этом сомневаюсь. Паша в миг посерьезнел. — Все обсуждать будем в офисе, — даже тон его голоса сменился — вместо привычного шутливого, став грозным и резким. — Поехали. Все еще бросая друг на друга неприязненные взгляды, все вышли сначала из помещения, а затем, сдав пропуска, и из здания, направляясь к разным машинам на парковке. За то время, что они все пробыли в помещении, на улице резко изменилась погода — тучи, которые с утра клубились только с краешка неба, теперь полностью закрыли собой солнечный свет; на улице потемнело и поднялся сильный порывистый ветер, пригибающий молодые деревца почти до самой земли; с юга полыхнула вспышка света, за которой послышался довольно сильный раскат грома; с неба уже срывались редкие тяжелые капли, предвещающие сильный ливень, и пока он не успел разыграться, Арсений поспешил за Антоном и уселся в машину на пассажирское сидение, на автомате пристегиваясь. Антон выкрутил руль, выезжая с парковки, и Арсений увидел черный Land Cruiser и сидящего за его рулем Кирстина, который резко трогаясь со своего места, чуть не впечатался в темно-синюю BMW, бросая долгий, полный все той же устрашающей ненависти взгляд на Антона за ее рулем. Но обратил на это внимание только Арсений, Шастун же занятый дорогой, даже не посмотрел на перекошенное от злобы лицо за лобовым стеклом. Они направились к офису, и, выруливая на Кутузовский проспект, Антон перестроился в крайний левый ряд, где всегда можно было проехать быстрее основного потока. Одной из особенностей Кутузовского проспекта являлась выделенная полоса между двумя встречными потоками, не отделенная отбойниками. По этой полосе те, кому важна скорость и плевать на штрафы, зачастую ездили на скорости близкой к двумстам. Перестроиться в эту полосу можно из крайнего левого ряда, и именно по ней выбрал ехать Антон, разгоняя резвую машинку до 120 км/ч. Конечно, он не собирался вылетать на выделенку, но скорость все же превышал, желая как можно скорее добраться до офиса, пока небеса не разверзлись и не вылили нескончаемые потоки воды. Молния сверкнула почти перед самыми глазами, и вслед за ней послышался оглушающий раскат грома, словно с рельс сошел грузовой поезд, состоящий из металлических бочек. И буквально через несколько мгновений на полотно асфальта хлынул сплошной поток дождя, водяными нитями моментально ухудшая обзор вокруг машины. Арсений почувствовал, как дурное предчувствие, весь день ворочавшееся где-то под ребрами, вдруг резко ударило его в правый бок. Но только в следующую секунду, когда он осознал, что машина на огромной скорости вильнула, а его голова по инерции отклонилась сначала влево, потом болезненно приложилась о стенку машины, к нему пришло осознание, что это был настоящий удар. В водяном потоке было плохо видно разметку, и темно-синяя BMW, легко пересекла сначала границы выделенной полосы, а затем вылетела на встречку. Яркий свет фар, бьющий прямо в глаза, за секунду привел в чувство, а затем резкий поворот вправо — Арсений снова ударился головой, и по виску побежали теплые капли крови. Сквозь боль он видел, напряженные руки Антона, пытающего вывернуть руль вправо, чтобы максимально быстро уйти со встречки, но потоки воды, льющиеся по асфальту, заставили машину потерять необходимое сцепление с дорогой и попасть в сильный занос. Вдох. Расширенные от страха зрачки Арсения, микродвижение и его крылья золотисто-белые заполнили почти весь салон, укутывая собой обоих божеств перед встречей с неизбежным. Удар. По салону разлетелись листы бумаги из коробок на заднем сидении, непонятно чья кровь, мелкими каплями будто заполонившая весь салон, и переломанные крылья и летающие перья повсюду. Боль. Ужасающая, разрывающая все существо на мельчайшие частицы, и никуда не исчезающая. Взгляд. Арсений, как в замедленном движении, повернул голову в сторону Антона, пытаясь на подкорке сознания узнать, что с ним, но смог увидеть только мешанину крови, сломанных перьев и кудрявых волос. И постепенно угасающим сознанием загадать. Желание. «Только пусть ты будешь живым». Но ничего не изменилось, только в салоне машины больше не было никаких перьев, больше не было поломанных крыльев. А дальше темнота.