impossible

Крашеный блондин бешено качает ногой, закинутой на другую, и заранее пытается испепелить меня взглядом. В следующий момент швыряет на стол карточку и выдает ожидаемое: ─ Это карта мужа. Мне нужно узнать, какие с нее были траты. Смотрю на карточку и тут же припоминаю, что скоро платить за квартиру. Морщусь, предвкушая встречу с неприятным арендодателем, вскидываю глаза на клиента и с вежливой улыбкой, которая обычно приколочена к лицу банковского работника гвоздями, начинаю терпеливо объяснять: ─ Нам запрещено разглашать информацию об операциях третьим лицам. ─ Парень, алло! ─ выкрикивает он, негодуя. ─ Какое третье лицо? Мы в одной квартире живем и у нас трое детей. Мне надо знать, что этот кобель на своих омег семейный бюджет не спускает. О омежьей солидарности слышал? Утвердительно киваю. Слышал, конечно, но под суд из-за него идти не хочу. ─ Я бы очень хотел вам помочь, но не могу, ─ проговариваю я ватными губами, готовясь к тому, что сейчас на меня будут орать, и чтоб хоть чуть-чуть смягчить удар, добавляю лакейское: ─ Извините! ─ Да засунь ты себе свои извинения, знаешь куда?! ─ громогласно заявляет он, подскакивает на ноги как резиновый мячик и, недовольно прет на выход. Я медленно выдыхаю. Пронесло. Хотя… если бы не такие встряски на работе, я бы вообще закисал. Тереблю противный на ощупь зеленый шарфик, часть униформы, чувствуя, как захлебываюсь на суше. Дело не в «душных» клиентах, на которых мне так «везет» на этой неделе, проблема в моем образе жизни. Я как НПС в самой скучной на свете игре, чье поведение заскриптовано. Каждый день одно и то же. Просыпаюсь в шесть утра, вливаю в себя столько растворимого кофе, что аж тошнит, и отправляюсь на работу. Рабочий день пролетает как во сне лишь потому, что я выполняю одни и те же запрограммированные действия. А потом я возвращаюсь в съемную однушку, где все постоянно ломается. Дома разогреваю на ужин что-то из полуфабрикатов и заваливаюсь в кровать, чтобы до посинения играть в «Sims». Ведь только там можно построить хотя бы подобие интересной жизни. Я правильный омега из очень правильной семьи, где оба родителя ─ педагоги. Я же их маленький педагогический эксперимент длиною во всю мою жизнь. Так вот, мой папа ─ учитель русского языка, а отец преподает математику в университете, но мне удалось избежать преподавательской стези и пойти учиться на экономиста. Не из-за моей любви к цифрам, а потому что папа сказал, что бухгалтеры нужны всегда, даже после конца света, а отец его поддержал просто по умолчанию. Я ненавидел учебу всей душой, но диплом помог мне ускользнуть от тотального родительского контроля. После завершения обучения мне каким-то чудом удалось выпорхнуть из родительского гнезда и переехать в Сеул, где нашлась хорошая должность. Но что-то пошло не так, и я стал банковским клерком, которого постоянно проверяет дедушка-сталинист, по возрасту ровесник президента. Я не живу с ним. Боже упаси от такого! Но выпасает меня омега-дедушка еще жестче, чем родители. И это полбеды. Настоящая драма в том, что я привык быть послушным. Вместо того, чтобы потреблять вольную жизнь в мегаполисе большой ложкой, я залез в свой кокон и впал в анабиоз, полагая, что жить еще рано. Мне всегда казалось, что наступит день, и я начну проживать свою молодую жизнь, а пока — бесконечный день зомби-сурка. Вероятно, плохо быть классической принцессой Диснея, живя в двадцать первом веке. Недовольный жизнью и мужем омега ─ мой последний клиент на сегодня. Банк потихоньку переводится в ждущий режим. Я закрываю смену и готовлюсь на выход. Натягиваю джинсовую курточку, купленную в секонд-хенде, и хватаю сумку, которая всегда где-то рядом и греет душу. Это желтый рюкзачок с русалочкой Ариэль. Пусть не по возрасту, зато хоть как-то скрашивает мое унылое существование. Выныриваю на улицу. Не успеваю я толком высунуть нос, как меня накрывает раскатами грома. Момент ─ завеса дождя отсекает меня от улицы, вынудив остаться под защитой бетонного козырька, который совсем не спасает от ледяного ветра. Да уж, джинсовую куртку в Сеуле можно носить только летом, и то не всегда. Дождь загнал под кусок бетона, который стоически держат на своих плечах усатые титаны, не только меня, но и молодого альфу в строгом костюме. Подобное облачение делает его похожим на модель с обложки. Чтобы отвлечься от скуки и холода, развлекаюсь тем, что исподтишка рассматриваю его лицо. Чувственные губы выпускают белый, приятно пахнущий дым, а скулы такие остро-очерченные, что можно порезаться. Подобные альфы ─ не моё. Мне нечего такому предложить. ─ Чужестранец? ─ спрашивает незнакомец, поймав на себе мой заинтересованный взгляд. Подскакиваю от звуков его голоса, который обволакивает вибрациями, заставляющими низ живота приятно ёкнуть. ─ В смысле? ─ выдыхаю я, мертвея от стыда. ─ В смысле, неместный и в городе недавно, ─ констатирует он факт. ─ С чего вы взяли? ─ выдаю я, удивляясь, что в компании такого альфы еще не потерял способность складывать слова в адекватные предложения. ─ Не выкай! ─ обрывает он меня и добавляет своим густым, красивым баритоном, который выгодно оттеняется звуками дождя: ─ Зонта нет. ─ И у тебя нет, ─ отвечаю я на удивление смело. Даже дерзко. ─ Я просто не боюсь дождя, ─ не думая, отвечает он и добавляет с гордостью: ─ Я вообще ничего не боюсь. ─ Но стоишь под навесом, ─ издаю нервный смешок и тут же пугаюсь, что он воспримет это насмешкой. ─ Я увидел тебя, ─ выдает незнакомец, и я едва удерживаюсь на ногах. Такой альфа заметил меня? Шутка какая-то? ─ Сейчас я докурю и уйду. А ты пойдешь со мной. Вот же наглец! Смотрю на него пристальным, оценивающим взглядом, который уже не прячу. Незнакомец же позволяет, будто купаясь в нем. Красивый парень: высокий, статный, с темными, вьющимися от влажности волосами и глазами цвета жженого сахара. ─ Я живу через дом, ─ зачем-то сообщаю я. ─ Пригласи на кофе? ─ просит он, почти доведя меня до обморока улыбкой обаятельного мерзавца. ─ Хорошо, ─ отзываюсь я и до крови закусываю внутреннюю поверхность щеки. Это для меня нетипично. Что уж там! Для меня это безумие. Я боюсь собственной тени. У меня в сумочке лежит перцовый баллончик, а входную дверь я закрываю на цепочку, едва переступив порог. Но сейчас я смело вкладываю свою руку в большую и теплую ладонь незнакомца, и мы несемся вдоль дома. Расплескиваем лужи, которые окатывают нас грязной водой с головы до ног.

* * *

Никак не могу отпереть дверь ─ руки трясутся так, что постоянно мажу мимо замочной скважины. Он выхватывает у меня ключи, и железный штырь сразу втыкается куда нужно. Сглатываю, вновь ошпаренный наглостью и напористостью незнакомца. Галантно пропускает меня вперед. Я вхожу и тут же натыкаюсь на распахнутую дверь ванной, которую надо закрыть. Иначе он перегораживает весь узкий, почти несуществующий коридор, и попасть в единственную комнату невозможно. Как хорошо, что он не бросился снимать свои пижонские ботинки с металлическими вставками! Убираюсь я обычно по выходным, а сейчас уже пятница, и в квартире откровенно грязно. Молча идем на кухню. Затылком ощущаю его прожигающий взгляд. Мне некомфортно. Но это не страх. Какое-то новое чувство, которое сложно даже описать. Дышать трудно, и очень жарко, несмотря на влажную одежду, которая облепляет тело. Оборачиваюсь. Он смотрится еще более дорого на моей маленькой, скромной почти до нищеты кухне, где все фасады покрыты жировым налетом, который никакими силами не оттереть. Парень просто стоит и наблюдает за моими хаотичными движениями. Я стараюсь прибраться хоть немного. Под его пристальным взглядом все валится из рук. Перерываю всю посуду, которой не так уж и много, пока не нахожу чашку без сколов. Дрожащими пальцами всыпаю кофе прямо из банки ─ вряд ли смогла бы найти ложечку. Вероятно, это будет худший кофе в его жизни. ─ Прости, у меня нет сахара. И молока, ─ оправдываюсь я. Продуктовый шопинг тоже происходит по выходным, и сейчас в холодильнике повесилась мышь. ─ Ничего, я пью черный, ─ мягко произносит он, и я понимаю, что хочу завернуться в его голос, как в одеяло. Я заливаю кофе кипятком и подаю ему чашку. ─ Думаю, кофе недостаточно горячий, ─ Ставит чашку на микроволновку. Он звенит на не совсем ровной поверхности. ─ Нам нужно придумать что-то другое, чтоб согреться. А то рискуем воспаление легких заработать. ─ Что же? ─ спрашиваю я, бесстыдно заглядывая в его глаза, которые стали цвета хорошего горького шоколада. Было бы неплохо отправить сейчас в рот дольку-другую. Молчит. Меня его голос пробирает до костей, а молчание так и вовсе почти доводит до обморока. Эта кухня слишком маленькая, а он слишком близко. Такой высокий и благоухающий, должно быть, очень дорогим парфюмом. От его запаха рот наполняется слюной, как от мыслей о шоколадке. Берет меня двумя пальцами за подбородок и вздергивает его вверх ─ теперь мне приходится смотреть ему в глаза и тонуть в их бархатистой мягкости. Облизываю пересохшие губы и пытаюсь не грохнуться в обморок. Склоняется надо мной и мягко накрывает мои губы своими. Инстинктивно кладу руки ему на плечи. Господи, какой он горячий! Незнакомец обхватывает ладонями мою талию, прижимает к себе и вновь целует. Только на этот раз моих губ ему недостаточно. Кончик языка упрямо упирается в зубы, и я разжимаю их, позволяя ему проскользнуть в мой рот. Его губы посасывают мои, а язык нахально ласкает мой рот изнутри. Прогибаюсь в пояснице так сильно, как только позволяет подпирающая меня сзади столешница. Его горячие пальцы прекращают прожигать дыры в моем теле, которое уже свыклось со всепоглощающим жаром и подчинилось ему. Огонь затухает, и я просто тлею, пока он поспешно скидывает пиджак. Промокшая на груди ткань тонкой белой рубашки красиво очерчивает каждый мускульный рельеф. Там, под офисным костюмом, как оказалось, скрывалось тело, как у парней с реклам нижнего белья для альф. Мощная грудь, тянет меня как магнитом. Жажду потрогать, а еще лучше приложиться к смуглой коже губами, но удерживаюсь ─ не хочу, чтоб он подумал, что я шлюха. Зеркалю его действия и тоже скидываю курточку. Он падает на пыльный пол, рядом с пиджаком, который превратился в неопрятную тряпку. Вновь контакт глаза в глаза и его окутывающий запах, который пьянит сильнее наркотика. Меня бьет крупная дрожь. От безумного желания…и стыда. ─ У меня никогда не было этого на первом свидании, ─ уверяю я незнакомца, а у самого поджилки трясутся от его взгляда, который подчиняет себе и пробирает до мурашек. ─ Это ─ не свидание, ─ поправляет он с улыбкой, а руки уже под свитера. Они настойчиво гладят живот и поднимаются выше, туда, где тело нагая грудь. Точно. Он просто первый встречный, которого я пригласил к себе домой, повинуясь сумасбродному порыву. ─ Посмотри на меня, ─ приказывает он, вытащив руку из-под свитера и уперев большой палец мне в подбородок. Я смотрю. Уж не знаю, шаман ли он культа Вуду или адепт какой-то секты, но его темные глаза гипнотизируют. Они уводят в сумрачные дали. ─ Так хорошо, ─ его хрипловатый бархатный шепоток проносится по телу горячей волной. Вибрирую, покрываясь мурашками. Вновь заглядывает мне в глаза и, найдя там искомое, касается моих губ своими ─ тёплыми и властными. Меня никто и никогда так не целовал. Никто так не вожделел. Никто не подчинял своей воле одним лишь взмахом ресниц. Никогда я ещё не оказывалась в эпицентре безумного неистовства, когда кровь превращается в высокооктановый бензин и разгорается всё жарче с каждым новым прикосновением. Я и так весь горю, а он продолжает чиркать спичками, доводя меня до исступления. Мозг отключился, и вот я уже срываю с него рубашку. Делаю этот так активно, что пуговицы выдираются из ткани с “мясом”. Рывок ─ снимает мне джинсы. Ещё один ─ сажает на столешницу. Я зарываю пальцы в его все ещё влажные волосы, пока он раздевает меня ловко, словно он фокусник. С меня соскальзывает свитер с помощью его сильных рук. Незнакомец ласкает губами освобождённую от плена одежды тело. Нежные поцелуи становятся всё более напористыми, и вот его рот уже обрабатывает темные бугорки, которые держал он в широких ладонях. Он ненасытен. Да и я всё охотнее отдаюсь его умелым рукам и губам. Тщательно обсасывает мои затвердевшие соски, как если бы то были леденцы и он хотел сполна ощутить их вкус. Как он это делает? Как так получилось, что случайный знакомый знает моё тело лучше меня? Как догадался, что я хочу именно этого? Хорошие омеги держат руки поверх одеяла. Но, когда я чувствую, что скоро взорвусь от возбуждающего члена внизу, ласкаю себя пальцами под аккомпанемент чувства вины. Ощущая подступающую разрядку, слюнявлю палец свободной руки и тру вставшие, болезненный член. Когда я уже готов умолять его продолжить, незнакомец принимается стаскивать с меня белье. Краснею от стыда. Это в голливудских фильмах на герое красивое белье всегда и везде, на мне же хлопковые трусы. Они застиранные до сероватого оттенка, удобные за счет своей закрытости. Продолжая смотреть мне в глаза, проводит пальцем по набухшей головке моего раскрасневвшего члена. А потом увлажнившейся, вибрирующей подушечкой накрывает пульсирующую возбужденную дырочку, которую, кроме меня, никто никогда не трогал. Он начал входить пальцами постепенно набирая темп, растягивая меня. Высекая из меня все больше искр и пошлых стонов, свободной рукой расстегивает свои брюки и позволяет им рухнуть на пыльный пол и утянуть за собой черные боксеры. Он просил смотреть на него, но сейчас мой взгляд медленно ползет вниз, пока не натыкается на то его колом стоящий член. Честно, я первый раз вижу обнаженного альфу так, чтобы не на картинке или экране. Я не девственник, но у меня был всего один альфа, для которого секс был способом получить разрядку. Это всегда происходило при выключенном свете и в одной позе. А еще его не смущало, что двух минут и на прелюдию мало. Пожираю его глазами, словно альфа — античная статуя в музее. А потом и вовсе протягиваю руку и дотрагиваюсь до его члена. Живо представляю, что оно сейчас войдет в меня, как длинный металлический ключ в узкую замочную скважину в самом начале нашего знакомства. Медленно протягиваю самые кончики пальцев от основания и до головки. Долгий, тягучий стон срывается с раскрасневшихся от поцелуев губ, и он решительным движением разворачивает меня и устраивается между бедер. Замираю, а незнакомец, прекратив меня ласкать, расширяет вход пальцами и, до боли закусив мочку уха, вталкивается в меня резким движением. По животу прокатывается легкая волна боли. Он внушительный, какую часть тела ни возьми, а у меня никого не было уже полгода. Или больше? Тем не менее я перевернулся лицом к нему и скрещиваю ноги на его пояснице и прижимаю к себе так плотно, как только хватает сил, а справиться с такой громадиной непросто. Он подсовывает мне под попу ладонь и приподнимает ее, входя до самого основания. Вопреки моим ожиданиям все дальнейшие толчки медленные и глубокие, позволяющие прочувствовать каждый его миллиметр. Первый раз это не двухминутная эпилептическая долбежка, а нечто медленное, тягучее, чувственное. Сводящее с ума. Кладу подбородок ему на плечо и льну к могучему торсу всем телом. Но альфа нежно, но властно хватает меня за шею и прижимает затылком к стене, чтоб я продолжал смотреть на него. Все правильно. Когда я вижу его почерневшие от желания глаза, каждое движение внутри моего тела становится еще более прочувственным и кайфовым. Он разогнал мое тело до скорости света, а потом нажал на тормоз, отчего меня выламывает, как бесноватую. А еще разрывает от слез, стонов и бешеных мышечных спазмов, я кончаю себе на живот. А он резко выходит из меня, облив живот теплой, белесой жидкостью. Такое со мной тоже впервые. В полном изнеможении сползаем на пол. Я замечаю под столом крошки, да и рукой вляпалась во что-то липкое. Впрочем, наплевать, что не убрано. Я слишком увлечен им, просто до дрожи. Вижу свое отражение в зеркальной дверце микроволновки: из одежды на мне ─ только форменный шарфик. Наблюдаю, как мой случайный любовник напяливает брюки и накидывает мне на плечи свою рубашку. ─ Я, кстати, Чон Чонгук, ─ представляется он, все еще тяжело дыша и держа ладонь на моем бедре. ─ Ким Тэхён, ─ выдыхаю я, краснея. Переспал с ним и даже имени не спросил! ─ Приятно, во всех смыслах, – выдает он со смешком, подхватывает мою руку и прикладывает кончики пальцев к своим губам. Смотрю на него украдкой, а собственные губы беззвучно шепчут «спасибо». Чонгук только что показал мне, что такое настоящий, страстный, эмоциональный секс, о котором я только в книжках читал. Моим единственным альфой стал однокурсник, такой же скучный, как моя специализация. Да и папа всегда говорил, что интим ─ не главное. И вообще, обсуждать такие темы в нашей семье непринято. Он тоже поглядывает на меня время от времени. Только не трусливо, как я, а пожирает глазами. Можно подумать, после того, что случилось, во мне все еще есть какая-то загадка. Достает из кармана мятого и лишившегося всего лоска пиджака пачку сигарет. Замечаю название: «Richmond. Cherry Superslim». Выуживает из красной пачки темную сигарету с золотым ободком и вкусно закуривает. Нас обволакивает дымом, который приятно пахнет вишневым вареньем. Вот что это за запах? Он курит сигареты в которых присутствует оттенок моего запаха. Рот вновь наполняется слюной. ─ Омежья фигня. Наверное, тебе такое больше понравится, ─ вздыхает он, протягивая мне сигарету, фильтр которой смочен его слюной и так и манит засунуть его себе в рот. Хочу поддаться рефлексу и оттолкнуть руку, которая предлагает мне вкусить запретное излишество. В голове сразу вспархивает рой чугунных нотаций. Мне их вдалбливали с раннего детства. Забавно, но родители никогда ничего не запрещали, а просто демонизировали вредные привычки, вырабатывая к ним страх и отвращение. Пороки очернялись с помощью сказок о омегах, которые спились до цирроза печени, скурились до эмфиземы или стали шлюхами ввиду половой невоздержанности. Мои папа и дяди поседели бы, если б узнали, что я переспал с первым встречным. Да еще первый раз в жизни кончил без помощи собственных рук. Эта мысль заставляет меня довольно улыбнуться. ─ Я никогда не пробовал. ─ Но ведь хочешь. Сигарета почти коснулась моих губ. Насквозь меня, что ли, видит? Словно у меня на лбу написано, что мне интересно моральное разложение. Киваю и беру сигарету двумя пальцами. Набираю дым в рот, раздувая щеки. Мне всегда казалось, что он должен быть мерзким на вкус, но этот ─ сладковатый и откровенно приятный. Как и его губы, впрочем. ─ Не так, ─ усмехается Чонгук. Затягивается прямо из моих рук. Так глубоко, что щеки становятся впалыми, а потом выпускает дым из ноздрей. ─ Если уж и курить, то делать это нужно в хороший затяг. И жить надо тоже в затяг. Жесткий такой! ─ напутствует он меня. ─ Потому что жизнь, Тэхён, одна. И она такая единственная. И такая короткая! Смотрит на часы, качает головой и тяжко вздыхает. Ничего не объясняя, встает, накидывает пиджак прямо на голое тело и бросает так небрежно, что у меня внутри все сжимается: ─ Увидимся. Рубашку оставь. Провожать меня не нужно. Уходит, а я смотрю вслед, кутаясь в рубашку, которая все еще хранит тепло и запах Чонгука - бергамотом. Чон Чонгука. Того, кто мне не принадлежит. Смелость кончилась, остались ─ разочарование и усталость. Сегодня я узнал, что красивому, харизматичному и соблазнительному альфе я могу предложить только одноразовый секс. Но я не злюсь и не чувствую себя обманутым. Это было прекрасно. Я никогда не забуду Чонгука и всегда буду ему благодарен. Ха, благодарен, потому что он снизошел до того, чтоб заняться со мной любовью. Поддался случайному импульсу. Я такое ничтожество! И жить красиво, стремительно и в затяг уже никогда не начну, потому что скучный и трусливый.