Глава 3: Разговор
— Как тебя зовут? — спросил Чимин, садясь на пол со скрещенными ногами и придвигаясь ближе к стене. — …Мин Юнги, — сказал мужчина в 32B. Чимин поймал себя на том, что инстинктивно наклоняется ближе к стене, чтобы услышать, и закрыл глаза, сосредотачиваясь на этом темном, хриплом голосе. — Я Пак Чимин, — сказал Чимин, — но ты можешь звать меня просто Чимин.Hurts – Thinking of You
— Чимин… — сказал мужчина хрипло и тихо. Чимин покраснел, чувствуя медленную струйку тепла, когда услышал, как его сосед впервые произнес его имя. Сказать, что ему это понравилось, было бы преуменьшением. Позже он бы распознал это как первый признак грядущих событий, но в настоящем он был в блаженном неведении о том, что начинало происходить. Все, что он знал, это то, что он хотел услышать, как Юнги снова произносит его имя. — Приятно познакомиться, — сказал Чимин, чувствуя себя таким же застенчивым, как ученик на школьных танцах. Он снял ворсинку с манжеты своих джинсов, покусывая губу, пытаясь придумать, что сказать. — Я рад, что ты поздоровался, — выпалил Чимин, слова вырвались прежде, чем он успел их остановить, — потому что я не знал, хочешь ли ты вообще поговорить, или ты просто разыгрывал меня на днях. Я имею в виду, не то, чтобы я был расстроен из-за этого или что-то в этом роде. — … — Его сосед был совершенно невозмутим и молчалив в ответ, и Чимин съёжился. — Извини, я заставляю тебя чувствовать себя неловко, не так ли? — в конце концов спросил Чимин, подавляя смущение. — Ты действительно молчишь. Чимин практически слышал, как вращаются шестеренки в голове другого мужчины. Он почти вгрызся в странное напряжение, будто между ними двумя натянута проволока под напряжением. — Прости, — сказал Юнги хриплым голосом, — это не… я просто… я плохо отношусь к людям. Чимин нахмурился. Он не знал, что об этом думать. Сначала он подумал, что, может быть, ему стоит расстроиться. Может быть, Юнги пытался незаметно сказать Чимину, что ему на самом деле не очень нравится с ним разговаривать и, что Юнги хочет, чтобы его оставили в покое. Но если это так, то почему его сосед постучал в стену? Почему он назвал Чимину свое имя? Чимин не понял. — Подожди, так тебе не нравятся люди, или? — он пытался понять. Ответы всегда, казалось, занимали целую вечность, но его терпение всегда вознаграждалось. Если он подождет достаточно долго, если он прижмет ухо достаточно близко, чтобы услышать тихое дыхание, если он просто даст мужчине необходимое время, он всегда получит ответ. — Разговоры. Они… трудные. Для меня, — сказал Юнги, словно каждое слово выдергивали из него, как зубы. — Но… я не против поговорить. С-с тобой. Что-то в том, как Юнги это сказал, было невероятно милым. Не то чтобы это был шокирующий секрет, в котором он признавался, но каким-то образом Чимин знал, что ему рассказали что-то особенное. Юнги не испытывал к нему неприязни. Он был просто тихим парнем. Чимин знал, что не должен был этого делать, но улыбка все равно скользнула по его лицу. — Открою тебе маленький секрет, — заговорщически прошептал Чимин, как будто признаваясь в секрете равной важности, — я тоже не против поговорить с тобой. Юнги усмехнулся, звук, который Чимину нравилось слышать почти так же, как собственное имя из уст другого мужчины. Чимин на мгновение задумался, как бы звучал Юнги, если бы он нашел что-то действительно забавное. Был ли он хихикающим? Чимин был. Или, может быть, у него был один из тех душераздирающих смехов, когда приходилось запрокидывать голову назад, потому что смех вырывался у тебя так быстро. — Ты обычно ешь в это время, не так ли? — пробормотал Юнги, прерывая мысли Чимина. Честно говоря, Чимин совершенно забыл об ужине. Он, наверное, был бы в порядке, проговорив с Юнги всю ночь, если бы его живот не заурчал по сигналу. Было уже немного поздно, о чем свидетельствовали часы на его запястье, которые обвиняюще указывали время, которое было позже, чем обычно для него. — Да, пожалуй, мне стоит пойти и приготовить себе что-нибудь, — вздохнул Чимин. Тем не менее, Чимин только что завел друга, и он не собирался отпускать своего соседа из 32В, предварительно не убедившись, что они оба на одной волне. — Но я был бы не против снова поговорить с тобой, если ты не против, Юнги? — спросил он, уточняя сам себя, когда другой мужчина, казалось, снова задумался над его словами. — Я знаю, что ты, наверное, занятой парень. Я просто… хочу быть друзьями. Тебя это устроит? Чимин солгал бы, сказав, что не ловит каждое слово соседа. В этот момент он был практически прижат к стене, ожидая, слушая и надеясь, что другой мужчина ответит. — …Хорошо, — выдохнул Юнги, заставив сердце Чимина пропустить удар.—
Последние несколько недель Чимин действительно с нетерпением ждал возвращения домой. Не то, чтобы он не делал этого раньше, но теперь, когда появилась реальная причина, кроме отдыха, Чимин едва мог продержаться после обеда в офисе, не сидя сложа руки. Когда рабочий день, наконец, закончился, а его менеджер и директор наконец ушли, Чимин помчался домой, запихнув свои бумаги в портфель, спотыкаясь о поспешно развязанные ботинки, чтобы вернуться к машине. Пробки всегда были пыткой, но ситуация только усугубилась, когда он, наконец, добрался до своей квартиры только для того, чтобы дождаться медленного, грязного лифта, который доставит его на этаж. Вот почему иногда, независимо от того, сломался лифт в тот день или нет, он поднимался по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки за раз, всегда считая их про себя. И когда он, наконец, возвращался в свою квартиру, сбрасывая свои вещи в кучу и бросая ключи, бумажник и значок в миску у двери, он подходил прямо к стене, которая отделяла его от соседа в 32В. А потом он стучал и терпеливо ждал ответа. — Юнги? — всегда спрашивал он. — Юнги, ты там? Я хочу поговорить. В настоящее время его сосед никогда не отказывался от его приглашений поговорить. Чимин быстро понял, что Юнги не шутил, когда сказал, что он не слишком разговорчив. Однако Юнги был отличным слушателем. Большую часть времени он тихо сидел, пока Чимин изливал все свои разочарования и мысли. Он всегда терпеливо ждал, пока Чимин не выложит все, что держал в себе, прежде чем предложить что-нибудь свое. Юнги никогда не говорил много, но то, что он предлагал, было на вес золота. Каждое слово было хорошо продумано, каждое предложение тщательно выстроено, а каждый звук аккуратно закруглен. — Я просто не понимаю этого, — сокрушался Чимин однажды в четверг днем, — мой босс продолжает говорить мне, что мне нужно быть более «активным участником» на собраниях, но при этом он никогда не дает мне шанса высказаться. Как я должен что-то делать, если у меня нет возможности? — Это не кажется правильным, — сочувственно сказал Юнги. — Верно? И что еще хуже, я не думаю, что он собирается повысить меня в должности до конца года. Сколько лет я проработал там, сколько у меня было разных менеджеров, и ни один из них не любил меня настолько, чтобы повысить меня? Ты можешь в это поверить? — Нет, — мягко согласился Юнги, — я не могу. — Я тоже, — вздохнул Чимин, ударяясь затылком о стену. — Но так иногда бывает, я думаю. Что-то о том, когда жизнь дает тебе лимоны. Я не знаю. Он слышал, как другой мужчина хмыкнул, что обычно означало, что Юнги обдумывает ответ. Чимин тихо сидел, ожидая его. — Ну… почему бы тебе просто не уволиться? — пробормотал Юнги, почти вне пределов слышимости. К счастью, Чимин уже привык прижимать ухо к стене, чтобы лучше слышать слова другого мужчины. — Это не так просто. Мне нужно оплачивать счета и позаботиться о студенческих кредитах, — проворчал Чимин. — Я понимаю, — согласился Юнги. Чимин снова закусил губу, лениво глядя в потолок, прежде чем ему пришла в голову мысль, и он вздрогнул. — Ах, блин, вот я рассказываю о своем дне, а тебя даже не спросил о твоем, — сказал Чимин, — Как он прошел? Это был невинный вопрос, который, как ожидалось, будет передаваться туда-сюда во время разговора между двумя людьми, но, как ни странно, он всегда вызывал странную реакцию у его соседа. — …все было в порядке, — сказал Юнги после долгой паузы. Чимин сразу понял, что другой мужчина лжет. В голосе Юнги было напряжение, которое не понравилось Чимину. —... просто в порядке? Что ты делал? — попытался разузнать Чимин. Юнги издал звук, как будто не хотел об этом говорить. — На самом деле ничего особенного, — проворчал он, не вдаваясь в подробности. Единственная проблема заключалась в том, что чем меньше он хотел, чтобы Чимин знал, тем больше Чимин хотел знать. Он ничего не мог с этим поделать. Возможно, это было в его характере. Или, может быть, в Юнги было что-то такое, что вызывало у Чимина ненасытное любопытство. — Ты вообще никуда не выходил? — спросил Чимин, пытаясь немного испытать свою удачу. — ...нет. — был ограниченный и разочаровывающий ответ Юнги. Чимин знал, что выходит за пределы комфорта Юнги. Он не пытался разозлить своего соседа. Просто… он хотел знать. Хотел знать, почему с самого начала был дискомфорт. Юнги, казалось, покрывался колючками, как кактус, всякий раз, когда Чимин спрашивал подробности о его жизни. Сколько бы Чимин ни рассказывал о себе другому мужчине, в ответ он не получил столько же подробностей. Он почти ничего не знал, а его сосед в доме 32В оставался такой же загадкой, как и в первый день их знакомства. Он знал, что, задавая вопросы Юнги, тот чувствовал себя неудобно, поэтому он не настаивал на этом с самого начала, надеясь, что другой мужчина естественным образом расскажет о себе со временем. Но он до сих пор этого не сделал, и прошло уже несколько недель. Терпения Чимина могло хватить только до определенного момента, прежде чем любопытство взяло свое.—
— Расскажи мне что-нибудь о себе. Все, что угодно, честно, — сказал Чимин ни с того ни с сего однажды вечером в среду. — Пожалуйста, — добавил он, когда долгая пауза начала становиться немного неловкой. Если и было что-то, что можно было сказать о Юнги, так это то, что он, казалось, никогда не мог отказать Чимину, когда тот вежливо просил его. — …Раньше я играл на пианино, — наконец ответил Юнги, спустя, казалось бы, целую вечность. Чимин жадно впитывал информацию, придвигаясь ближе к стене. — Ты играл на пианино? — Он, как попугай, повторил слова своего соседа, чувствуя головокружение от волнения, которое Юнги, похоже, не разделял. — Совсем немного, и не очень хорошо, — сказал другой мужчина, — у меня все еще где-то в шкафу лежит моя клавиатура. Чимин не знал, откуда, но он просто уверен, что Юнги лжет. Его совсем не удивило бы, если бы Юнги на самом деле был музыкальным гением и просто скрывал этот факт. — Я понятия не имел, что ты умеешь играть на музыкальном инструменте, — сказал Чимин. — Может быть, я смогу как-нибудь прийти и послушать, как ты играешь какое-нибудь произведение? Клянусь, я буду лучшей аудиторией, которая у тебя когда-либо была. Чимин старался не казаться слишком взволнованным, но был уверен, что это очевидно. — Завтра? — Юнги ответил с натянутостью в голосе. — Я… не могу завтра. У меня есть… дела. — Ну, хорошо, тогда как насчет пятницы? — Чимин продолжал настаивать. — Пятница? В пятницу я тоже занят. Может быть, как-нибудь в другой день, — очень быстро пробормотал Юнги. Чимин нахмурился. Он не был глуп. Он понимал, что это отговорка, когда слышал ее. Единственная проблема заключалась в том, что Чимин не мог понять почему. Почему он не хотел, чтобы Чимин приходил? Он знал, что он нравится Юнги, потому что иначе он бы не сидел и не слушал, как Чимин каждый день жалуется на работу. Так что же это было? Чимин был в тупике. Единственное, что он мог сказать в ответ было: — Хорошо. — А потом он отпустил это. Но это не значит, что Чимин сдался. Наоборот, когда Чимин хотел что-то выяснить, мало что могло его остановить. Он был человеком решительным.—
Юнги находил Чимина столь же загадочным, сколь и очаровательным. — Мама и папа были очень счастливы, когда я съехал, думаю, они были просто рады, что я сам зарабатываю на жизнь и могу снимать собственную квартиру, и… Обычно Юнги просто позволяет Чимину высказаться. Ему нравилось слушать. Честно говоря, это давило на него меньше, и это почти придало ему уверенности в том, что он может вести разговор самостоятельно. Было что-то успокаивающее в тоне голоса Чимина, из- за чего Юнги всегда закрывал глаза, прислоняя голову к стене, чтобы почувствовать вибрации. Иногда он даже представлял, что он может чувствовать тепло другого мужчины, просачивающееся сквозь стену и наполняющее Юнги до отказа. Присутствие Чимина заставляло его чувствовать себя в безопасности, чувство, которое Юнги едва ли испытывал за пределами комфорта своей маленькой квартирки. Их разговоры были главным событием дня Юнги. Все остальное по сравнению с этим было скучным. Иногда, когда дни были длинными и унылыми, а на Нетфликсе нечего было смотреть, он откидывался на спинку дивана, свешивая ноги с подлокотника, считая каждое маленькое несовершенство на своем потолке, пока Чимин, наконец, не возвращался домой с новой историей. В конце концов, Юнги было стыдно признаться, он даже поставил будильник только для того, чтобы стоять у двери и выглядывать в глазок, шпионя за своим соседом каждый раз, когда тот возвращался с работы. Он хотел взглянуть в глаза того, чьи слова успокаивали все его страдания. Конечно, это было подлое поведение, но не то, чтобы Юнги этого не знал. У него было не так уж много пороков, он не курил, не пил. Но если и было какое-то удовольствие, которое он мог извлечь из своей жизни, так это это. Это было единственное, чего он хотел, единственное, что принадлежало ему. Он ничего не мог с собой поделать, он чувствовал себя почти вынужденным смотреть, как будто, видя его каждый день, сердце Юнги перестало бы бешено колотиться. Теперь, если бы Чимин мог перестать задавать Юнги вопросы о его жизни, все было бы идеально. А может и нет. Чувства Юнги по этому поводу были сложными. Конечно, ему всегда было стыдно, когда Чимин спрашивал, как прошел его день. Этот стыд обычно перевешивал любые другие эмоции, которые он мог испытывать по этому поводу в данный момент, но… если быть честным с самим собой, ему нравилось, насколько искренним казался интерес Чимина к нему. Он мог бы пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз кто-либо так жаждал узнать его мысли или мнения. Часть Юнги была в ужасе от того, что как только правда откроется, что он не так уж интересен, Чимин полностью потеряет к нему интерес. Возможно, это было «нормально» — сближаться с другими людьми и отдаляться от них, но для Юнги все было по-другому. Он ничего не делал нормально, ничего не чувствовал нормально. И хотя он каждый день говорил себе в зеркале, что ему наплевать, что другие люди думают о нем, правда заключалась в том, что втайне его это волновало. Он очень переживал. Его заботило мнение Чимина о нем даже больше, чем мнение большинства других людей. Это означало, что Чимин никогда не сможет узнать, какой жизнью на самом деле жил Юнги, потому что в тот момент, когда он узнает, Юнги потеряет единственного друга, которого он когда-либо смог завести за последнее десятилетие. Убеждения Юнги были сильны, поэтому ему приходилось отклонять все вопросы, которые Чимин задавал ему. Однако со временем становилось только хуже, особенно когда любопытство его соседа перестало ограничиваться вопросами. Юнги чуть не упал с дивана, когда услышал громкий стук в дверь. Он взглянул на свой компьютер, пытаясь вспомнить, не забыл ли он о заказе, который сделал онлайн, но на ум ничего не приходило. Его глаза снова метнулись к двери, и он присел на пол рядом с диваном, наполовину прикрывая голову руками, словно защищаясь, если кто-нибудь выломает дверь и войдет внутрь. Но голос, доносившийся из-за двери, не был чужим. Наоборот, он был очень знаком.—
— Юнги, Юнги, ты дома? — крикнул Чимин, стуча в дверь 32В свободной рукой. Однажды, всего один раз, Юнги небрежно упомянул, что ему нравится песочное печенье. Поскольку Юнги почти не рассказывал о себе, Чимин очень живо запомнил эту деталь. По случайному стечению обстоятельств, на днях, возвращаясь с работы, он наткнулся на пекарню, где продавали коробочки с ними. Конечно, он должен был купить. Он был так взволнован возможностью поделиться этим со своим соседом, что ушел с работы на час раньше. — Юнги, ты там? Это Чимин! — Он попытался еще раз, нетерпеливо балансируя жестяной банкой в правой руке и стуча в дверь костяшками пальцев левой. Тем не менее, ответа не последовало, и улыбка на лице Чимина немного померкла. Он взглянул на часы. Может быть, Чимин немного поторопился. И снова он не остановился, чтобы подумать, дома ли его сосед. Он решил, что Юнги должен быть дома, учитывая тот факт, что обычно так и было, когда Чимин возвращался. Сейчас было не намного раньше, чем раньше. — Есть кто-нибудь дома? — Он попытался в последний раз, на этот раз подождав целую минуту, прижавшись ухом к дереву, чтобы посмотреть, слышит ли он что-нибудь с другой стороны двери. Однако делать было нечего, и у Чимина не было выбора, кроме как отступить. Он медленно поплелся обратно в свою квартиру, побежденный. Почему ты так расстроен? — мрачно подумал он про себя, с протяжным вздохом открывая дверь в свою квартиру. Ты не можешь думать, что вся жизнь случайного незнакомца вращается вокруг тебя. Он, наверное, чем-то занят. Да, но что он делал? Ему было весело? Улыбается ли он прямо сейчас, смеясь над чьей-то шуткой? Как выглядит его лицо, когда он улыбается? Появляются ли у него морщинки под глазами? Чимин просто очень, очень хотел знать. Чимин просто хотел хоть раз увидеть Юнги, а не просто слушать приглушенный голос через стену. Неужели я действительно прошу слишком много? Моменты, подобные этому, заставляли Чимина задуматься, не слишком ли он увлечен жизнью своего соседа. На самом деле он не так уж хорошо знал этого человека. На самом деле он никогда его не видел, если не считать того странного случая, который произошел до того, как они по-настоящему узнали друг друга. Чимин знал, что они разговаривали друг с другом всего несколько недель. Но он не мог перестать хотеть этого знать. Чимин со вздохом поставил свои вещи у двери, бросив ключи и бумажник в миску у двери. Он уже собирался войти и закрыть за собой дверь, когда ему показалось, что он это услышал. Тихий вздох. Сначала Чимин отмахнулся от этого, не зная, что с этим делать. Только позже, когда он безуспешно пытался и не смог дождаться, пока его сосед вернется в его квартиру, он понял, что это должно быть, было. Кто-то был там все это время, слушая его по другую сторону стены.—
Now, Now – SGL
Была суббота, и Чимин умирал. Прошел день с тех пор, как он пытался постучать в дверь своего соседа и в знак протеста съел половину печенья. Конечно же, его желудок протестующе заурчал, но он ничего не мог с собой поделать, не тогда, когда в его голове возникла мысль, что Юнги избегает его. Чимин ничего не сделал, кроме того, что купил печенья мужчине, который, очевидно, его не хотел. Я купил тебе печенье. Твои любимые! Он молча обвинил, бросив неприязненный взгляд на стену. Но гнев быстро угас, потому что он был ничем иным, как чрезмерной привязанностью к своему соседу из 32В. И ничто из того, что Юнги мог бы сделать, не заставило бы Чимина передумать. Он не спал всю ночь, намеренно не стуча в стену, чтобы посмотреть, не протянет ли его сосед руку первым. Он этого не сделал, и Чимин заснул на своем диване, сидя прямо, скрестив руки на груди. Теперь игра в ожидание продолжилась. Чимин часами просиживал на своем диване, читая одну и ту же строчку книги, которую начал много лет назад, слишком поглощенный, чтобы продвинуться дальше страницы, на которой он застрял. Наконец, из соседней квартиры послышался шорох. Чимин сосредоточился на этом, как ястреб, захлопывая книгу и выпрямляясь. Он наклонил голову, ожидая услышать, что будет дальше. Он слышал, как Юнги ходит по квартире, переставляя вещи. А потом он услышал, как открылась и тихо закрылась дверь. Его разум догнал чувства только через несколько секунд, но, когда это наконец произошло, Чимин вскочил на ноги. Он швырнул книгу на диван, подбежал к двери и торопливо сунул ноги в кроссовки. Он схватил ключи в рот, стиснув их зубами, и безуспешно попытался влезть в туфли. Голые пятки все еще торчали из кроссовок, Чимин чуть не забыл о недоеденной банке печенья, которую бросил на стол. В последний момент он выругался, пролетев через комнату, чтобы схватить коробку, прежде чем побежать, чтобы распахнуть дверь. Там был он, как призрак. Юнги стоял к Чимину спиной, он прошел уже половину коридора, когда Чимин вышел. Выше, чем он думал изначально, волосы стали более насыщенного каштанового цвета, теперь, когда Чимин мог яснее видеть их на свету. Несколько событий произошло в очень быстрой последовательности: Чимин глубоко вздохнул и позвал: — Эй! Юнги! Подожди! — роняя ключи, которые держал во рту. Юнги замер всего на секунду, пока Чимин наклонился, чтобы поднять ключи. Когда Чимин встал, Юнги уже побежал. К тому времени, когда Чимин закрыл свою дверь и сумел запереть ее, дверь лифта уже закрывалась, и Чимин смог лишь мельком увидеть человека в бейсболке и маске. Глаза Юнги были единственным, что он мог видеть. Они были темными и дикими, и сердце Чимина тут же выпрыгнуло из ближайшего окна. Прежде чем он смог остановить себя, он ворвался на лестничную клетку, делая каждый шаг также быстро или даже быстрее, чем обычно на обратном пути домой. Он несколько раз чуть не споткнулся о шнурки ботинок, вспотев к тому времени, когда наконец добрался до первого этажа. Он держал коробочку с печеньем побелевшими пальцами, твердо решив не уронить ее. Когда он распахнул дверь на лестничную клетку, его встретил только пустой вестибюль. Единственным звуком, сопровождавшим его бешеное дыхание, был медленный скрип закрывающейся наружной двери. Хотя он дико оглядывался по сторонам, там никого не было. И единственным чувством в его сердце было жгучее, горькое разочарование. Если бы он выглянул наружу, то, возможно, заметил бы Юнги, бегущего по улице так, словно за ним глнался сам дьявол. Но вместо этого Чимин откинул голову назад, проводя свободной рукой по волосам, делая столь необходимый вдох. — Блять, — сказал он.—
— Я думал, ты сказал, что разговор с кем-то заставит меня чувствовать себя лучше, — сказал Юнги. — Это не так? — рассеянно ответил Доктор Ким, поправляя очки на носу и заполняя какие-то документы на своем компьютере. Отправив последний рецепт своего предыдущего пациента в местную аптеку, он развернулся лицом к Юнги. Как обычно, доктор Ким осмотрел внешность своего беспокойного пациента. Особой изменений не было, хотя он, возможно, выглядит немного более отдохнувшим, чем обычно. Это, и еще тот факт, что он не ковыряет ногти и не трясет ногой, как обычно. Хотя все еще избегает зрительного контакта. — С тех пор, как ты попал сюда, у тебя не было ни одного нервного тика. Я бы сказал, что это долгожданное улучшение, не так ли? — сказал доктор Ким. — Это зависит от того, что ты считаешь улучшением, — угрюмо сказал Юнги, — потому что я все еще чувствую, что у меня будет сердечный приступ каждый раз, когда я разговариваю с Чимином. — У тебя не будет сердечного приступа и ты не умрешь только потому, что разговариваешь с молодой женщиной, Юнги, — сказал доктор Ким. — Чимин не молодая женщина, — пробормотал Юнги, густо покраснев. — Он молодой мужчина. — Чимин? Красивое имя, не так ли? — сказал Доктор Ким, не сбиваясь. Чем больше неприятная улыбка появлялась на лице доктора, тем сильнее хмурился Юнги. Юнги все еще прокручивал в голове то, что только что произошло. Как он повернулся и убежал от Чимина, как маленькая сучка, нажимая кнопку «Закрыть дверь» в лифте, как будто от этого зависела его жизнь. Боже, он был хуже всех. Он снова и снова проигрывал выражение лица Чимина, живо вспоминая каждую деталь. Как искренность в выражении лица Чимина проделала дыру в сердце Юнги, заставив маску Юнги соскользнуть, хотя бы на секунду. Чимин этого не заслужил. Не заслужил он и того, что произошло вчера. Юнги знал это. Он просто был так напуган. Однако лучше от этого не стало. Юнги ни разу не оглянулся за время этой безумной пробежки в полтора квартала до станции метро, но какая-то часть его очень хотела этого. Чтобы посмотреть, стоял ли там Чимин. Каким-то образом Юнги знал ответ на этот вопрос.—
Чимин неподвижно лежал на диване, как слизняк, лицом внутрь, спиной к стене. Кроме того, он включил самую депрессивную песню из самого депрессивного альбома, который у него был. И если бы он увеличил громкость, чтобы подчеркнуть свою точку зрения, никто не мог бы обвинить его в этом. Он не хандрил. Когда он услышал, как открылась дверь по другую сторону стены, он топнул ногой, и его сердце упало с того места, где оно пыталось подняться, как щенок, приветствующий своего хозяина у двери. Он ничего не почувствовал, когда услышал, как мужчина тихонько подошел к стене, прижимаясь к ней. Нет, Чимин не чувствовал аб-со-лю-тно ничего. Но потом Юнги пришлось пойти и сделать что-то вроде стука и сказать: — Чимин? — своим проклятым хриплым голосом, от которого у Чимина все сжалось внутри. Чимину пришлось сжать свои конечности и стиснуть зубы, чтобы не ответить. Это становилось все труднее и труднее, когда он снова услышал, как его сосед постучал и позвал его. — Чимин, ты здесь? Чимин изо всех сил пытался держать свои губы плотно сжатыми. Это оказалось невозможным, потому что момент, когда он закрыл глаза, был моментом, когда его буйное воображение взяло верх и нарисовало ему картину. Юнги стоял там у стены, совсем один, рука все еще наготове, чтобы постучать. Это было так грустно и так одиноко, и это заставляло сердце Чимина биться до тех пор, пока оно не разорвалось. Хотя он не был идеальным человеком, но и мстительным тоже не был. Чимин медленно развернулся, с трудом встал и направился к своему проигрывателю. Он остановил музыку и позволил тишине играть вместо нее еще несколько секунд. Затем он подошел к стене и положил на нее руку. — Я здесь, — сказал Чимин, ни словом не объяснив, почему он не ответил раньше. Юнги не просил его об этом. Его слова застали Чимина врасплох. — Ты… сказал, что хочешь послушать, как я играю, — неловко сказал Юнги, как будто ничего не случилось, и их разговор продолжался, как в обычный день. — Хотел бы… ты все еще хочешь этого? Что? Разум Чимина на мгновение отключился, прежде чем мягко перезапуститься при звуке нескольких смелых клавишных нот, доносившихся с другой стороны стены. О, — подумал он про себя, — точно, пианино. Юнги играет на пианино. Юнги предлагает сыграть на пианино. Для меня. Это был небольшой жест, но Чимин понял, что это было. Юнги протягивал ему оливковую ветвь. Предложение мира. Чимин сел на пол и закусил губу, обдумывая это. Это не улучшило ситуацию. Оставалось еще много загадок. Так много вопросов Чимин хотел задать другому мужчине. Почему он убежал, например, и почему — несмотря на его очевидную привязанность к Чимину — он отказался впустить Чимина, когда тот, очевидно, был дома весь день. Но предположим, что Чимин сказал «нет» — предположим, что Чимин отказался оставить эту тему, как того просил Юнги. Стало бы от этого хоть немного лучше? Чимин так не думал. Юнги был пуглив, как человек, который слишком много раз обжигался в прошлом. Чимину было больно думать о том, почему это произошло. Несмотря на все его опасения по поводу того, чтобы оставить эту тему, это казалось единственным вариантом, который был у Чимина, если он хотел, чтобы дружба продолжалась. Чимин уронил голову на грудь, проводя рукой по волосам. И хотя слова — Что случилось, Юнги? Почему ты не можешь мне сказать? — вертелось у него на языке, вместо этого вырвалось: — Конечно. С удовольствием.