Глава 4: Падение
— Ты иногда немного перегибаешь палку, понимаешь? — Об этом ему сказала первая девушка Чимина в день их расставания. Сердце Чимина в то время все еще было болезненно хрупким. В тринадцатилетнем возрасте он еще не перенес достатачно отказов, чтобы образовались мозоли, и он, честно говоря, не знал ничего, кроме глубины собственных чувств. Потому что они бежали глубоко и быстро. Как река, которая отказывается заканчиваться. Вбирая в себя все его мысли и эмоции, пока от него не осталось ничего, что он мог бы отдать. Может быть, там не было никого, кто был бы способен любить его таким, какой он есть. Но Чимин не мог не попытаться, потому что, даже если ответ разбивал ему сердце, Чимин никогда не мог удержаться от желания попробовать снова. И Боже, разве он когда-нибудь хотел чего-то большего, чем это?—
— Юнги, ты там?— …ммммм.
— Прости, если я тебя разбудил. Мне трудно заснуть.— Приснился кошмар?
— Нет, нет. Мой разум просто не отключается. У тебя когда-нибудь были такие моменты?— Ага.
— В любом случае, мне редко снятся кошмары.— ...
— А как насчет тебя? Тебе часто снятся сны?— ...не часто.
— Ну, а когда снятся, что это?—...
— Тебе снится, что ты летаешь? Или, что говоришь на другом языке или что-то в этом роде? У меня была подруга, которая сказала, что она...— …Мне снятся стены.
— Стены?— Мне постоянно снятся сны, что стены смыкаются.
Каждый раз, когда я моргаю, они становятся все ближе и ближе.
Я продолжаю говорить себе, что нужно проснуться... но не могу.
Я не могу пошевелиться, и комната всегда поглощает меня целиком.
— Это не похоже на сон. Это больше похоже на кошмар.— ... Это бывает только время от времени.
— …Почему бы тебе не подумать обо мне в следующий раз?— По-подумать о тебе?
— Ну, в следующий раз, когда тебе приснится этот кошмар. Может быть, когда ты закроешь глаза, ты можешь хорошенько подумать, и я появлюсь. И если я буду там рядом с тобой, это будет не так страшно. Верно?— ...
— Ты всегда становишься таким тихим, когда думаешь. Знаешь, это мило.— Мило…?
— Да, милый.— ...Я-я очень устал.
Может быть, мне стоит пойти поспать.
— Так скоро?— Д-да, извини.
Мне завтра рано вставать.
— Все в порядке. Спокойной ночи, Юнги. Спи крепко.— Ты тоже, Чимин.
—
Leland & Vincint - Middle Of Love
Поздно вечером в воскресенье, когда Чимин был в середине похода по магазинам, его телефон зазвонил. Он вытащил его из кармана пальто и улыбнулся, узнав имя одного из своих старых друзей детства. — Эй, Тэхён! Как дела! — Эй, Чим Чим! Как твои дела, мой чувак! Поставив свою корзину так, чтобы он мог взять и осмотреть банку жареных бобов, Чимин усмехнулся, услышав, как его друг с энтузиазмом приветствует его. — Ничего особенного, просто поход за продуктами. Как там между тобой и Хосоком? — Ответил он рассеянно, крутя банку и щурясь, читая ингредиенты. Через секунду он пожал плечами, бросая ее и еще две банки в свою корзину. — Ах, ты знаешь. Все по-старому, все по-старому. Все еще вкалываю на своей работе, все еще живу в одной комнате с Хоби. Он занимается своим делом, просто копит деньги на новый велосипед. В любом случае, как у тебя дела? — Сказал Тэхён тем же старым дурашливым голосом, который был так характерен для него. Никогда не меняется, Тэхён, никогда не меняется. — Я был великолепен! — сказал Чимин, подхватывая корзину свободной рукой и неторопливо идя по проходу. — Ууххххххх? — сказал Тэхён тоном, который обычно предвещал неприятности. — Ладно, выкладывай. Что у тебя язык заплетается? — спросил Чимин, приветливо кивая паре, мимо которой он проходил, внимательно изучая содержимое своей тележки. — Ну, мы с Хоби разговаривали на днях, и нам было интересно, почему прошла целая вечность с тех пор, как мы с ним получили от тебя весточку. И знаешь, почему Хоби так думает? — Хочу ли я знать? — сухо сказал Чимин, ставя свою корзину на конвейер и подходя к кассиру с быстрой улыбкой. Свободной рукой он полез в задний карман, вытащил бумажник и бросил немного наличных, одними губами поблагодарив молодую кассиршу, которая коротко улыбнулась ему в ответ. Она пересчитала деньги, снова взглянув на кассу, а затем снова на него. — Сэр, у вас нет трех центов? — Она замолчала. Чимин взглянул на сумму. 10,03 доллара, как гласили цифры. Упс. — О, да, да, дайте мне одну секунду, — пробормотал Чимин, снова нащупывая свой бумажник. Вытащив мелочь из кармана, он начал отдавать сдачу, но прервался, когда Тэхён заговорил ему на ухо. — Хоби думает, что у тебя есть девушка. Монетки вылетели прямо из его вспотевших пальцев, угодив кассиру прямо в лоб, прежде чем упасть на пол. Чимин покраснел, хлопнул себя по лицу и пробормотал извинения кассирше, когда она повернулась, чтобы догнать монеты. Она что-то сказала ему, вероятно, успокаивая, но Чимин ничего не мог расслышать из-за шума в его горящих ушах. — Кто ему это сказал?! — сказал Чимин, отворачиваясь в сторону, чтобы прошипеть прямо в трубку. — Никто. Просто предположение. Хотя, судя по твоей реакции, он, вероятно, прав, — усмехнулся Тэхён, как маленький засранец, которым, как знал Чимин, он и был. — У меня нет девушки! — сказал Чимин, подавленно. — Единственный человек, которого я встретил за последние шесть месяцев, — это мой сосед, и он мужчина. Кто-то позади него неодобрительно откашлялся. Чимин оглянулся с дурацкой улыбкой и нервно засмеялся, когда его встретили тяжелые взгляды клиентов позади него, которые все еще ждали в очереди. — Хорошо, мой бро, каковы бы ни были твои вкусы. Я не буду осуждать, — сказал Тэхён с ухмылкой, которая, как был уверен Чимин, была дерьмовой. Такие моменты заставляли Чимина задуматься, почему они вообще друзья. — Я- это- ты- э-э-эх! — Чимин застонал. — Он уже знает, что ты к нему чувствуешь? — спросил Тэхён. — Знаешь, потому что ты всегда был из тех, кто влюбляется по уши. Помнишь, когда мы учились в старшей школе, ты сказал Чонхе, что, по-твоему, ее сиськи были… С невозмутимым видом, Чимин повесил трубку. Подавленный и угрюмый, он молча принял пакет с продуктами от кассирши, у которой все еще была красная, идеально круглая вмятина посредине лба. Затем он повернулся и очень быстро вышел. Только когда он почти добрался до своей машины, он, наконец, притормозил и остановился, чтобы подумать о том, что сказал ему Тэхён. Потребовалось некоторое время, чтобы преодолеть смущение и недоверие, но, когда он наконец это сделал, это заставило его задуматься. Хосок всегда был странно интуитивным типом. Чимин не мог этого отрицать. Вот почему он не мог перестать думать об этом. Это была коварная штука, одна из тех мыслей, которые действительно вцепились в него когтями и отказывались уходить. Ему потребовалась целая вечность и один день, чтобы по-настоящему обдумать это, оценить ситуацию со всех сторон, но на самом деле был только один вывод, к которому он мог в конце концов прийти.—
Однажды в четверг утром, стоя у принтера, Чимин понял, что он безнадежно влюблен в своего соседа. Он бездумно копировал какие-то отчеты для презентации, которая будет у него в понедельник, и его мысли, естественно, блуждали. И куда еще они могли уйти, кроме, конечно, его соседа в доме 32В. С тех пор, как они встретились несколько месяцев назад, взгляд Чимина на жизнь развернулся на 360 градусов. Он больше не чувствовал, что едва сводит концы с концами в жизни. На самом деле оптимизм в нем был переполнен до предела. На самом деле это дало ему надежду на будущее, помогло ему укрепить броню, которую он носил на работе, и которую не могли сломать даже самые резкие слова его боссов. А Юнги… ну, Юнги был всем. Он был самым близким доверенным лицом Чимина, с которым Чимин чувствовал себя комфортно, рассказывая все свои самые глубокие секреты и самые темные мысли, не беспокоясь о том, что подумает другой мужчина. Он был хорошим человеком. Тихим человеком, да, но таким хорошим — таким душевно-глубоко-духовно-исполняющим, что у Чимина заболели десны от слишком частой улыбки. Чимин был более чем счастлив проводить все свои моменты бодрствования в компании Юнги, прислонившись к стене, которую он полюбил, и слушая, как Юнги смеется. Юнги не был идеальным, он был немного застенчивым и более чем немного эксцентричным, но Чимин не возражал против всего этого. Ему нравилась странность Юнги. Это была вечная борьба, но Чимин держался на расстоянии, следил за тем, чтобы Юнги всегда чувствовал себя комфортно, никогда не просил слишком многого (по крайней мере, после ситуации с печеньками, которая чуть не закончилась катастрофой). Конечно, больше всего на свете он хотел встретиться с Юнги лицом к лицу. Несмотря ни на что, в голове Чимина все это еще казалось реальным. Он хотел заглянуть глубоко в глаза Юнги, увидеть, какого они цвета, и были ли они такими же красивыми, как помнил Чимин. Чимин хотел поздороваться. Взять руку Юнги в свою, почувствовать, насколько нежной была кожа Юнги. Все в этом человеке заставляло Чимина ныть от желания. Он с самого начала знал, что характер их отношений со временем будет медленно меняться. Сначала он думал, что это обернется близкой дружбой. Но его чувства, цветущие и теплые, не могли быть сдержаны таким бессмысленным ярлыком. И только когда он бездумно уставился на бежевые стены своего кабинета, прислушиваясь к повторяющимся звукам бесконечных листов бумаги, выдаваемых принтером, он смог понять, что именно он чувствовал. Он был влюблен в Юнги. Глупая улыбка медленно появилась на лице Чимина и больше не исчезала. Даже позже в тот же день, когда его менеджер странно посмотрел на него и спросил, почему он уходит так рано. Чимин даже не почувствовал себя ни капельки виноватым, когда сказал мужчине: — У меня сегодня свидание. Через несколько минут он вышел за дверь и ни разу не обернулся, чтобы увидеть выражение лица своего менеджера.—
— У тебя достаточно денег, чтобы оплатить аренду за этот месяц? — спросила мама Юнги, несмотря на низкое качество звука его мобильного телефона. — Я закончил работу на прошлой неделе, мне хватит на арендную плату за этот месяц, — сказал Юнги, зажав телефон между плечом и ухом, пока вытирал кухонный стол. — О, ладно, если тебе нужны карманные деньги, ты знаешь, мы с папой можем тебе кое-что прислать, — сказала его мама, как будто это был вариант, который Юнги действительно рассматривал. Это было не так. — Я знаю, — сказал Юнги, а затем, после долгих размышлений, добавил: — Спасибо, мама. Его мама что-то напевала с другой стороны, явно все еще что-то обдумывая. Юнги, с другой стороны, думал обо всех способах, которыми он мог бы уклониться от разговора. Он полагал, что разговаривать с мамой было приятно, но обычно он предпочитал тишину разговорам с ней или с кем-либо еще, если уж на то пошло. …Кроме Чимина. По какой-то причине к этому человеку это правило не применялось. — Мне кажется, или в тебе что-то изменилось? — спросила его мама. Юнги нахмурился. — Изменилось? — спросил он, перекладывая телефон на другую сторону шеи. — Ты имеешь в виду в плохом смысле? — Нет, нет, нет… совсем не плохо, — пробормотала его мама, — ты просто кажешься… другим, вот и все. Юнги не знал, что в нем изменилось с тех пор, как они в последний раз разговаривали. Насколько он мог судить, абсолютно ничего не изменилось. Его мама, вероятно, просто пыталась завязать неловкий разговор. — Конечно, мама, — сказал Юнги, закатив глаза, и был благодарен, что она не могла видеть. — Нет, правда, это так, — настаивала мама Юнги, на что Юнги только вздохнул. Он взглянул на свой будильник и нахмурился, когда понял, который час. — Слушай, мне нужно идти, я сегодня ужинаю с другом, — сказал он матери, закрыв глаза и вздрогнув, когда ее взволнованный вздох ударил прямо в его барабанные перепонки. — Ужин? С другом? — недоверчиво сказала она. — Подожди с кем? Как зовут твоего друга? Когда ты успел завести друга? Почему я ничего не знаю о нем? Иисус. Что это было, раунд из двадцати вопросов? Его голова уже начинала болеть, и он определенно достиг предела своего терпения. — Ладно, да, отлично, рад, что мы поговорили об этом, мне пора идти, — проворчал Юнги, вешая трубку прежде, чем она успела по-настоящему запротестовать. Он со вздохом бросил телефон на столешницу, склонился над ним и провел рукой по волосам. Его телефон прозвонил еще пару раз — определенно его мама пыталась дозвониться, чтобы узнать больше подробностей. Надоедливо. Юнги позволил ему пару раз прожужжать, прежде чем резко схватил его обратно. Вонзив ногти в заднюю панель, он вытащил батарейный блок. Это было самое приятное в этих старых телефонах — с ними можно было быстро и легко разобраться. Если Юнги хотел ненадолго отключиться от сети, это было так просто. Он со вздохом бросил обе части своего телефона обратно на стойку и тупо оглядел комнату вокруг себя. Затем, как будто что-то укололо его, он резко выпрямился, снова взглянул на часы и выругался, когда понял, сколько времени он только что потратил впустую. Чимину уже почти пора было возвращаться домой. Юнги не хотел пропустить это.—
Ровно в шесть часов в четверг, когда солнце только начинало садиться, а из окон все еще струилось угасающее оранжевое свечение, обитатели 32В и 32С сделали нечто очень странное. Чимин был тем, кто начал это, медленно придвигая свой стол к стене с кряхтением от усилий. Юнги последовал за ним всего на секунду позже, отодвинув свой диван, прежде чем придвинуть свой стол к той же стене, регулируя его положение так, чтобы оно соответствовало глухому удару с другой стороны стены. Синхронный скрежет дерева по полу был почти оглушительным. Затем последовали стулья, которые они оба пододвинули к концам каждого из своих столов. Когда они, наконец, сели и подняли глаза, ни один из них не увидел разделяющую их стену. Вместо этого они увидели друг друга, сидящими за одним столом, разделяющими совместную трапезу. Чимин снова недоварил спагетти. Юнги обжег язык горячим раменом. Они оба смеялись над этим, смеялись друг над другом и друг с другом, тихо бормоча про себя шутки, которые могли понять только они вдвоем. Ровно тридцать минут они говорили о музыке. Затем, о дне Чимина. Как его босс всегда прихлебывал свой кофе и нависал над его плечом. Они говорили о своих шумных соседях сверху в 42B и 42C, о том, как Юнги любит фильмы ужасов, и о том, как Чимин слишком напуган, чтобы смотреть их в одиночку. А затем, в конце, когда Юнги уже давно прикончил свою тарелку с раменом, а Чимин трижды наполнил свой напиток только для того, чтобы найти предлог, чтобы поговорить еще, они оба в последний раз рассмеялись. Они оба почувствовали это в тот момент, притяжение между ними двумя, связь, которая со временем стала настолько сильной, что казалась почти нерушимой. — Хотел бы я, чтобы мы могли делать это все время, — сказал Юнги, слова слетели с его губ прежде, чем его мозг успел их уловить. И даже когда это произошло, он обнаружил, что не сожалеет обо всем этом. Все, что он сказал сегодня вечером, было правдой. Хотя Юнги всегда было трудно высказывать свое мнение, с Чимином это всегда было так легко. Как будто этот человек околдовал его, наложил на него чары, которые излечили его от болезни, поразившей его разум и язык. — Я бы тоже хотел, — ответил Чимин, мягко проводя пальцами по дереву стола. Он представил, что вместо этого гладит руку Юнги, тонкую и бледную. Он представил, что это Юнги, которому он смотрит прямо в глаза, а не холодная, бесчувственная стена. Он представил, как тянется через стол, через пропасть между ними и притягивает Юнги так близко и так сильно, что тихий мужчина больше не сможет вывернуться из его хватки. — Знаешь, мы могли бы это сделать, — сказал Чимин, его голос был едва громче шепота, а затем становился все громче и громче, когда он попадал в ту же сводящую с ума ловушку, что и несколько месяцев назад. — Мы могли бы делать это снова, и снова, и снова. Мы могли бы сделать это завтра вечером, и послезавтра, и послепослезавтра — Юнги, мы могли бы… могли бы мы… не можем ли мы… Слова, казалось, прилипли к нёбу. Ему пришлось вытеснить их, потому что, хотя он и боялся реакции своего соседа, было бы более болезненно не спросить и никогда не знать, чувствовал ли Юнги то же, что и Чимин. Боль в животе, потливость рук и то, как сердце подпрыгнуло к горлу. Ему нужно было знать, мог ли Юнги слышать, как сердце Чимина выпрыгивает из груди, каждый раз, когда они разговаривают. — Почему мы не можем сделать это лично? — умоляюще спросил Чимин. Как он и ожидал, Юнги не ответил. Чимин дал ему столько времени, сколько ему было нужно, и даже немного больше. Капелька пота скатилась по виску Чимина, чувствуя тепло от неприятного жара предвкушения, даже если в его квартире было ужасно холодно. Давай. Он молча умолял Юнги. Скажи что-нибудь — что угодно — просто дай мне спасательный круг и скажи, что я не тону один. — Как я уже сказал, я… я не умею ладить с людьми, — наконец сказал Юнги. Чимин рванулся вперед, стол протестующе заскрипел, прижимаясь еще ближе к непоколебимой стене. — Все в порядке — нам не обязательно куда-то идти, мы можем быть только вдвоем! — Нет, Чимин, я не могу, я… — Почему ты не можешь? — Потому что! Не думаю, что это хорошая идея, и… — ….Я думаю, это была бы отличная идея. Мы явно наслаждаемся обществом друг друга, что было по-другому, если бы… — …все было бы по-другому! И… — …что в этом такого плохого? — …это не имеет значения, мы не можем, просто я… Чего ты так боишься, Юнги? Чимин вздрогнул, услышав резкий скрежет дерева, когда Юнги отодвинул стул. Они оба застыли в этот момент, оба были готовы двигаться, но слишком боялись разрушить то, что у них было. В конце концов Юнги двинулся первым, его быстрые шаги удалялись от стены, пока не стали казаться почти далекими. Чимин гнался за ним так далеко, как только мог — а это было не очень далеко. Он столкнулся с твердой стеной с шумом, ударив по ней ладонью. — Юнги! Юнги, Юнги, подожди, — крикнул Чимин сквозь стену, но его крики остались без внимания. Несмотря на то, как чудесно началась ночь, она закончилась очередным жалким провалом. Для Чимина, который скрывал свое болезненное и израненное сердце, не было ничего другого, что он мог бы сделать. Он стоял там еще несколько минут, тихо стуча в стену и прося Юнги о чем-то, что, как они оба знали, Юнги не был готов дать. — Не уходи, Юнги, — сказал Чимин, прислонившись головой к твердой стене и крепко зажмурив глаза. — Не оставляй меня здесь. Пожалуйста?—
По мнению Юнги, существовал только один план действий. Утром в пятницу, когда он был уверен, что Чимин ушел на работу, он зашел в интернет и купил себе большую керамическую утку. С экспресс-доставкой оно прибыло к его двери во второй половине дня. А вместе с ним знакомое лицо. — Ты заказал… большую керамическую утку? — Из-за двери донесся растерянный голос Намджуна. Курьер держал любопытный пакет как можно дальше от себя, как будто в нем была чума. Юнги протянул руку через щель в двери, хватая его. — Отлично, — поспешно сказал он и бросил его прямо через плечо. Он приземлился с громким треском посреди его пола, и так закончилась очень короткая жизнь одной прекрасно выполненной керамической водоплавающей птицы. — Э-э, я чувствую, что должен сказать тебе, что это возврату не подлежит, — медленно сказал Намджун, словно пытаясь понять изюминку шутки, которой не существовало. — Да, да, конечно, неважно. Послушай, мне нужна помощь, — сказал Юнги, наклоняясь мимо Намджуна, чтобы посмотреть в коридор безумными глазами. Когда он увидел, что путь свободен, он открыл дверь шире, лихорадочно жестикулируя Намджуну, чтобы тот подошел поближе. — Да что ты говоришь? — пробормотал Намджун , делая шаг ближе, чтобы заглянуть в квартиру своего (да, определенно самого безумного) клиента с равной долей веселья и ужаса. Не обнаружив ничего интересного, он пожал плечами и вытащил из заднего кармана сканер посылок. — Хорошо, хорошо, прежде чем мы перейдем к этому, мне просто нужно, чтобы ты подписал это и… — Не обращай на это внимания! — прошипел Юнги, выбивая сканер из рук Намджуна. Намджун нагнулся бы, чтобы поднять его, если бы не внезапная железная хватка Юнги на его рубашке. — Послушай меня, мой сосед одержим желанием встретиться со мной лично, и я не знаю, почему и что делать, но ты ведь нормальный человек, так что ты должен сказать мне, что сделал бы нормальный человек в этой ситуации! — сказал Юнги, слова вылетали из его рта с молниеносной скоростью. — Воу, воу, воу, воу, воу! — сказал Намджун, вскинув руки вверх и быстро моргая, пытаясь обработать стремительные слова Юнги. Когда его мозг, наконец, сообразил, его лицо исказилось в растерянной гримасе. — Подожди, ладно, итак, позволь мне прояснить, твой сосед хочет с тобой встретиться, и это плохо, потому что…? — Ты не понимаешь, я не могу позволить ему увидеть меня, — проворчал Юнги, отпуская Намджуна, чтобы в отчаянии схватиться за собственные волосы. — Почему? — спросил Намджун, хмурясь. — Он подлец или что-то в этом роде? Он тебе мешает? Поэтому ты не хочешь с ним встречаться? Тебе нужно, чтобы я вмешался или что-то в этом роде? Сказать ему, чтобы оставил тебя в покое? Юнги энергично замотал головой. — Нет, нет, нет. Он не подонок, — пробормотал Юнги. — На самом деле, полная противоположность подлецу. Чимин — самый замечательный, самый заботливый, самый красивый человек, которого я когда-либо встречала, и, Боже мой, я думаю, что снова задыхаюсь. — Оооо, — был единственный ответ Намджуна, когда до него наконец дошло, что происходит. — Ну, если этот Чимин такой классный парень, тогда в чем проблема? — Проблема в том, что я неудачник, — простонал Юнги, всхлипывая, пытаясь убедить себя, что это из-за аллергии. — Если он встретит меня, то узнает, какой я неудачник, и тогда он больше никогда не захочет со мной разговаривать. Юнги повернулся и уткнулся в дверной косяк. Прислонившись лбом к дереву, он косил глаза на закрученный узор. — Не знаю, что бы я сделал, если бы он больше не хотел со мной разговаривать, — прошептал Юнги, моргая от жгучих слез унижения, которые он отчаянно желал прогнать. — Потому что я одинок. Боже, мне так одиноко. А он… он — все, что у меня есть! Наступил момент тишины, когда ни одна из сторон ничего не говорила и не делала, и он прервался только тогда, когда Юнги почувствовал прикосновение к своему плечу. Он взглянул покрасневшими глазами и моргнул, увидев протянутый ему носовой платок. Он почти ожидал осуждающего взгляда от Намджуна, когда Юнги поднял глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, но его не было. Юнги взял платок с мокрым смехом, промокая глаза, прежде чем вернуть его. — Ты правда думаешь, что он отвергнет тебя? — сказал Намджун, засовывая платок обратно в карман. Может быть, у Юнги были галлюцинации, но ему казалось, что Намджун относился к нему по-другому. В его словах была доброта, от которой Юнги почти захотелось заплакать снова. — Да? Нет. Я… не знаю, — признался Юнги, путаясь в словах. — Иногда я позволяю себе думать, что я ему действительно нравлюсь таким, какой я есть, но, боже! Кого я обманываю? Моя жизнь — сплошной бардак, и никому до меня нет дела. — Это неправда, — твердо сказал Намджун. — Да, это так, — фыркнул Юнги, глядя в пол, чтобы избежать взгляда другого мужчины. Однако вид своих грязных старых кроссовок и потрепанной пижамы только усугубил его состояние. — Знаешь, если то, что ты говоришь, правда, и никому до тебя нет дела, то я бы не был здесь в свой выходной, доставляя тебе посылку, не так ли? — тихо сказал Намджун. Юнги моргнул, его глаза метнулись вверх, чтобы впервые увидеть, во что был одет другой мужчина. Сегодня Намджун был без формы. На самом деле, для него это выглядело как обычная одежда, джинсы и огромная толстовка, которую Юнги никогда раньше не видел. — Сегодня у тебя выходной?! — сказал Юнги, в панике схватившись за волосы. — Почему ты не сказал об этом раньше?? — Хех, все в порядке, — заверил его Намджун с легкой ухмылкой, протягивая руку, чтобы дружески похлопать Юнги по плечу. Хотя обычно он ненавидел бы физический контакт, Юнги позволил ему сделать это, слишком потрясенный, чтобы реагировать. — Я знаю, что ты не принимаешь посылки ни от кого другого, и, кроме того, я живу неподалеку, — объяснил Намджун, когда казалось, что Юнги не собирается реагировать в ближайшее время. — Это правда так?! — спросил Юнги, его голос стал нехарактерно высоким от смущения. — Всего в паре кварталов отсюда, — сказал Намджун, отмахиваясь от подробностей. — Послушай, вернемся к тому, о чем ты говорил, почему бы тебе просто не попробовать? Лучше хотя бы попытаться, чем думать о «а что, если» всю оставшуюся жизнь. Юнги опустил руки по швам с долгим страдальческим вздохом. — Да, я до сих пор не знаю об этом… — сказал Юнги. Отступив на мгновение, Намджун посмотрел на него со странным выражением во взгляде. Он усмехнулся про себя, как будто только что подумал о чем-то смешном. — Он тебе нравится, не так ли? — сказал Намджун через мгновение, разбивая мир Юнги на куски всего несколькими словами. Лицо Юнги потеряло всякий цвет. — Ч-что…? — сказал Юнги. Это было так, как будто кто-то нашел вилку в его мозгу и выдернул ее, полностью отключив все мысли, которые он формировал. Смешок превратился в настоящий хохот, и Намджун сделал еще несколько шагов назад, схватившись за бока так, будто они болели. Юнги наблюдал, как он делает это, все еще разинув рот, в ушах звенело, когда ветер гулял по его совершенно пустому мозгу. — Хах, ты бы видел выражение своего лица! — сказал курьер, как только наконец успокоился. Между прочим, Намджуну потребовалось слишком много времени, чтобы сделать это. Юнги все еще смотрел на него. Через мгновение Намджун вздохнул, понимая, что шутка не дошла до собеседника. — Эй, это не конец света, ясно? — сказал Намджун тоном, который пытался успокоить. Юнги едва ли заметил. — Это хорошо, не так ли? — Он мне… нравится? — сказал Юнги в ответ, моргая долго и медленно, пока мир вокруг него начал медленно наполняться цветом и звуком. ... только для того, чтобы резко вернуться назад, теперь все стало гораздо более интенсивным и ярким, чем было, как будто все его тело было приведено в движение электрическим стуком его бьющегося сердца. — Например, любовь, вожделение, ты выбираешь то, что имеет для тебя наибольшее значение, — сказал Намджун, протягивая свободную руку, чтобы нежно взъерошить волосы Юнги. — Но да, судя по выражению твоего лица, я думаю, что ты понимаешь, чувак. Румянец, который начал расползаться по его шее, теперь добрался до ушей. Он чувствовал себя как чайник, который закипает, пар вырывается вокруг его головы с пронзительным фуииии! Впервые за многие годы Юнги, который заперся в комнате, чтобы спрятаться от мира, пугающего его, который закрыл сердце, который так боялся, что оно пострадает, который так долго был тихоней в мире, не заботящемся о нем, — он поймал себя на том, что довольно глубоко осознал, что нет лучшего или худшего чувства, чем понять, что мучило его все эти месяцы. Юнги нравился Чимин. Нет, нет, Юнги… Юнги любил его.—
Чимин здорово облажался. Он знал это. Юнги знал это. Они оба знали. Однако признание своих неудач не заставило его чувствовать себя намного лучше. Он оказался в точно таком же положении, что и вчера, — бездумно копировал файлы, в то время как его разум гудел мыслями о его ближайшем соседе. Разница, однако, заключалась в настрое. В то время как вчера он был на седьмом небе от счастья, обнаружив глубину своих новых чувств, сегодня он был намного, намного, намного более угрюмым. Это снова был провал, и Чимин, вероятно, должен был это предвидеть. Он должен был это сделать, но Чимин знал, что даже если бы время повернулось вспять и у него был шанс переиграть ночь заново, он бы сказал то же самое. То, что он чувствовал к своему соседу из 32В, поначалу было таким мягким и нежным, как накатывающая волна. Но теперь волны безжалостно обрушивались, как цунами, которое просто не унималось, и даже Чимин со всем своим самосознанием уже не мог его остановить. Несмотря на уверенность в том, что Юнги что-то чувствует к нему в ответ, между ними все еще была та проклятая непроницаемая стена, которая не позволяла Чимину коснуться сердца Юнги. Все, что Чимин хотел сделать, это умолять о шансе вернуть его обратно. Успокоить его боль и подержать хрупкую вещь в своих руках. Чимин так сильно хотел, чтобы оно принадлежало ему. И это то, что убило его. Он был так близок. Чимин прикусил губу так сильно, что пошла кровь. Чимин тихо выругался, привлекая внимание проходившей мимо женщины, которая бросила на него любопытный взгляд. Чимин быстро улыбнулся ей, прежде чем снова уткнуться в свои бумаги, посасывая покалывающую губу, пока его разум кишел мыслями и идеями. Как он собирался заставить это сработать? Как он собирался заставить Юнги снова заговорить с ним? Как он собирался заставить Юнги открыться? Чимин хотел знать все. Все, что Юнги любил, все, что Юнги ненавидел, все, чего Юнги боялся. Каждая мельчайшая деталь из жизни Юнги, даже самая обыденная. Особенно обыденная. Чимин хотел впитать все это, хотел все это для себя. И именно это желание заставляло его продолжать, желание, которое заставляло его вставать, независимо от того, сколько раз Юнги сбивал его с ног. Хотя ему могут потребоваться дни, месяцы, годы, чтобы заставить Юнги открыть для него эту дверь, Чимин мог подождать. Он бы так и сделал. На обратном пути домой он зашел в цветочный магазин.—
Чимин был в гораздо лучшем настроении, когда вернулся домой, напевая себе под нос и вдыхая запах купленного букета. Он даже не был уверен, нравятся ли Юнги цветы. Это действительно казалось подарком, который больше подходил женщинам, но Чимин не мог ничего с собой поделать. Он был скрытым романтиком. У него все было спланировано. Он собирался оставить букет за дверью Юнги, а потом постучать. Конечно, он уйдет первым. Чимин знал, это — лучше, чем предполагать, что Юнги откроет дверь, пока он еще снаружи. Тем не менее, даже если он не мог быть там, чтобы увидеть реакцию своего соседа, Чимину было бы достаточно просто представить это. Как обрадовался бы Юнги. Улыбка, которая озарила бы его лицо. Чимин счастливо вздохнул, настолько увлеченный мечтой, которая продолжала воспроизводиться в его голове, что не заметил ничего особенного, когда впервые вышел из лифта и поднялся на третий этаж. И только когда он услышал смех, громкий и неистовый, он наклонил голову, чтобы посмотреть сквозь букет в своих руках. Однако, когда он это сделал, его встретила сцена, которая заставила его сердце выпрыгнуть из груди. У открытой двери квартиры 32В стоял мужчина. Мужчина, высокий и небрежно одетый, запустил руку в волосы Юнги, проводя пальцами по теплым каштановым прядям, как будто они были ему знакомы. Чимин не мог слышать разговор, даже не мог видеть Юнги за широким плечом мужчины — но теплый, неформальный тон, которым они разговаривали друг с другом, говорил о многом, а остальное Чимин дополнил своим воображением. Чимин не был уверен, что произошло раньше: его раскаленные добела эмоции вскипели или его пальцы онемели, но опять же, он вообще ни о чем не думал. Чимин уронил букет. Незнакомец оглянулся, показывая красивое и молодое лицо, и Чимин только мельком увидел испуганное лицо Юнги, прежде чем дверь в 32В захлопнулась. Оставив Чимина в коридоре с кем-то, кого он никогда не встречал, но уже ненавидел. Мужчина резко повернул голову, сначала чтобы посмотреть на закрытую дверь, затем на букет на полу, прежде чем, наконец, встретиться взглядом с Чимином. — Дай угадаю, ты, должно быть, Чимин, — неуверенно усмехнулся мужчина. Если взгляды могли убивать, то Чимин был уверен, что мог бы сразить незнакомца насмерть одним лишь взглядом. Тем не менее, это заставило незнакомца вздрогнуть, как будто его ударили, и это принесло некоторое удовлетворение бурлящей черной дыре, которая была сердцем Чимина. — Послушай, — сказал мужчина, протягивая к нему руки, — я могу объяснить, это не то, на что похоже, я просто… Чимин бросил на него еще один пронзительный взгляд, который немедленно заставил мужчину замолчать. Трудно было описать, что творилось в голове Чимина. Все это было белым шумом, и все, что он действительно мог чувствовать, — это укол боли. Стиснув зубы так сильно, что у него заболела челюсть, Чимин перешагнул через цветы, решительно устремив взгляд в какую-то точку вдалеке, пока шел вперед. Незнакомец сделал шаг назад, когда Чимин приблизился, словно ожидая физической конфронтации. Однако, Чимин ничего не сделал и не сказал, лишь грубо протиснулся мимо него, чтобы добраться до своей двери. Незнакомец вздохнул с облегчением. Грозное выражение лица Чимина помрачнело, и он ненадолго задумался о том, чтобы развернуться и врезать незнакомцу прямо в челюсть за то, что он украл то, что он так давно хотел, чтобы принадлежало ему. Но вместо этого он молча вытащил ключи, распахнул дверь собственной квартиры и машинально переступил порог. — Подожди! — Мужчина окликнул его, протягивая Чимину тот самый букет прекрасных цветов, за которым он пошел в цветочный магазин после работы. — Ты уронил их… Чимин не удосужился дождаться, пока мужчина закончит свое предложение, прежде чем захлопнул свою дверь со всей силой, на которую был способен, плотно заперев ее за собой.—
Намджун с минуту неловко стоял там, с беспокойством поглядывая между двумя дверьми. Должен ли был я что-то сказать? — Он задумался про себя, глядя на слегка помятый букет цветов. — Мне действительно недостаточно платят за это дерьмо, — пробормотал Намджун через мгновение, роняя цветы обратно на землю. Он шагнул вперед, чтобы схватить свой сканер.—
Юнги в оцепенении сидел на своем диване, слушая, как Чимин топает по квартире. Второй мужчина был явно расстроен. Юнги вздрогнул, когда услышал, как Чимин рывком открыл дверцу холодильника, но через несколько мгновений захлопнул ее. Юнги услышал щелчок и шипение открываемой пивной банки. Судя по звуку, Чимин выпил всю банку сразу, сминая ее в руках с громким металлическим звуком. Юнги с беспокойством огляделся. Возможно, в ясном уме он смог бы собрать воедино причины, почему Чимин был расстроен. Но он все еще не оправился от разговора, который только что состоялся с Намджуном. Он не совсем ясно мыслил, но даже так, он был обеспокоен. Каким-то образом, за считанные минуты, все изменилось. Теперь настала очередь Юнги умолять. Он обернулся, встал на колени и осторожно прижал ухо к стене. Он не слышал ничего, кроме устрашающей тишины. Юнги на мгновение собрался с духом, прежде чем поднять кулак к стене. А потом он постучал.Bazzi - Beautiful
— Чимин? — спросил он, но был встречен нехарактерным молчанием. Юнги ненадолго задумался, было ли это похоже на разговор с самим собой. Было не очень приятно оказаться на другой стороне. Тем не менее, точно так же, как Чимин отказался сдаваться, Юнги продолжал стучать и снова звать своего соседа. — Чимин? — спросил он снова. Ничего. Юнги вздохнул, закрывая глаза. Затем, спустя еще минуту, он попытался снова. — Чимин, пожалуйста… — начал Юнги, но на этот раз его прервал голос, который был намного ближе, чем он ожидал. — Почему ты мне не сказал? — сказал Чимин, его голос был мягким и обманчиво спокойным. — Что? — прошептал Юнги, но тут же подпрыгнул, когда услышал, как что-то глухо ударилось о стену, как будто другой мужчина опирался на нее. — Ты вообще думал обо мне? — спросил Чимин, тон его голоса становился все более и более эмоциональным, пока он продолжал говорить. Слова продолжали вытекать из Чимина, как лава, быстрые, горячие и твердые. Юнги едва успевал за ним. — Или ты просто пытался меня провести, сыграть в какую-то извращенную игру? — Прости, — сказал Юнги, запинаясь в словах, — я не… я не понимаю, что ты имеешь в виду. — Ха! Ты не знаешь — я тот, кто ничего не знал, верно? — сказал Чимин с влажным, обиженным смехом, от которого у Юнги забилось сердце. — Я не понимаю, — сказал Юнги, прижимаясь к стене, пытаясь подобраться как можно ближе к другому мужчине. — Я заботился о тебе, — казалось, всхлипывал Чимин, — я… я забочусь о тебе, иногда больше, чем о себе, и я просто… я просто не могу поверить, что ты мог вот так играть с моим сердцем. Зрачки Юнги расширились. Он проглотил собственную слюну, чуть не подавившись ей на секунду, которая показалась слишком длинной. — Т-твое сердце…? — Он заикался. — Боже, Юнги, почему ты просто не сказал мне, что у тебя есть парень? — сказал Чимин с болезненной тоской в голосе, которая на секунду прервала безумный ход мыслей Юнги. Но затем он остановился и действительно подумал о том, что только что сказал Чимин. —...парень? — пробормотал Юнги, сбитый с толку. — Скажи мне, — умолял его Чимин, с каждой секундой звуча все более безумно. — Просто скажи мне, что он делает, чтобы сделать тебя счастливым, клянусь, я могу сделать это лучше! Я сделаю все, если ты только скажешь мне. Это потому, что он высокий? Думаешь, он красивее меня? Это… это потому, что он лучший любовник? Юнги быстро заморгал, качая головой, пытаясь понять, что пытался сказать Чимин. — О ком ты говоришь?! — крикнул Юнги, наконец сдаваясь. — Этот человек, Юнги! — крикнул Чимин в ответ. — Кто он? Как долго вы вместе? — Намджун?! — Юнги рассмеялся, когда наконец все понял. Чимин… Чимин на самом деле думал…! Это было более нелепо, чем все, что он мог бы придумать сам! — Мы с Намджуном не… — попытался объяснить Юнги, но его прервал глупый, замечательный идиот, который был его соседом. — Так этого ублюдка зовут Намджун! — Чимин продолжал разглагольствовать и бесноваться, просто немного навеселе. — Ну, а Намджун знает, что мы разговариваем каждый день? Он знает, что я тот, перед кем ты открываешься? Знает ли он, что ты смеешься над всеми моими глупейшими шутками и что я помогаю тебе заснуть, когда ты чувствуешь беспокойство и одиночество? Знает ли он, как сильно я жду возвращения домой после работы и… и… знает ли он, как сильно ты сводишь меня с ума, Юнги, каким жестоким ты можешь быть, не говоря мне, что ты и Намджун… — Чимин, — сказал Юнги, звуча более самоуверенно, чем когда-либо в жизни, — я не встречаюсь с Намджуном. Он мне даже не нравится в таком смысле. Впервые за последние пять минут Чимин полностью замолчал, словно пытаясь переварить бомбу, которую Юнги только что сбросил на него. Юнги практически чувствовал, как растерянность Чимина просачивается сквозь стену, и это только подстегнуло Юнги еще больше, позволив ему в момент слабости признаться Чимину в том, чего он, возможно, никогда бы не сделал при других обстоятельствах. — Мне нравишься ты, — сказал Юнги, изменив характер их отношений всего тремя тихими словами. Последовавшая долгая, потрясенная тишина была такой же громкой, как и стук их сердец, и после этого они оба прижались еще ближе к стене, прислушиваясь к каждому приглушенному вздоху, отчаянно ожидая, что другой человек что-то скажет. Что-нибудь.