Valar morghulis - valar dohaeris

Деймон почти не слышал голосов лордов, спорящих о чем-то вокруг Расписного стола. Он чувствовал, как дракон внутри него поднимает голову и в его горле собирается огненный шар. Осталось только открыть пасть и выплеснуть пламя, испепеляя все живое вокруг себя. Боль Рейниры передалась ему. Он ощущал, как она вливается ему в вены через вибрацию воздуха в разделяющем их пространстве. — Идем, — она повернула к нему бледное лицо. Глаза ее сверкали, как два аметиста. — Нам надо дать ответ сиру Отто. Ее голос звучал спокойно. Слишком спокойно. Она взяла с каминной полки лист из книги, что привез с собой Хайтауэр. Когда они вышли из залы, Деймон кивком головы велел сиру Эррику следовать за ними. В галерее было тихо. Звук их шагов дробью отдавался от каменных стен. Перед дверью, где расположился Десница Эйгона, стояли двое стражей. — Пропустите, — звонким голосом велела Рейнира, — мне надо поговорить с сиром Отто Хайтауэром. Деймон переглянулся с сиром Эрриком. «Они на вас», — говорил его взгляд. Каргил коротко кивнул. Отто сидел в кресле у огня, перекинув ногу на ногу. Увидев их, он поднялся. — Принцесса Рейнира, принц Деймон, в такой час? Я думал, ответ будет утром. — он переводил взгляд с его лица на ее, гадая, чем вызван их поздний визит. Губы Деймона растянулись в жестокой улыбке. Он ощущал кровавое упоение охотника, наконец загнавшего желанную добычу. От него не ускользнуло, как настороженность в глазах Отто сменяется тревогой, а потом и вовсе страхом. — Королева, сир Отто. И ответ вам я дам сейчас же. Деймон, принеси мне его голову! Темная сестра лязгнула, покидая ножны. — Я нахожусь под вашим кровом как посланник! Это нарушение древних законов, люди осудят вас, а Боги покарают! — Люцерис Веларион тоже был посланником, — тихо ответил Деймон, кошачьим шагом подступая к Отто, — но твоего внука это не остановило. Обычно дети расплачиваются за грехи отцов и дедов, но в этот раз выйдет наоборот. Отто ничего не ответил. Его глаза выпучились, а губы затряслись. Как же долго Деймон ждал этого момента! — За моего брата. Клинок рассек воздух, и отрубленная голова покатилась по полу к ногам Рейниры. Она присела на корточки и окунула пальцы в теплую кровь. Она подняла на него лицо, и он увидел, что оно искажено какой-то дикой, звериной радостью. Рейнира провела ладонями по щекам, умываясь кровью поверженного врага. Ее безумное ликование передалось ему, в его горле клокотало рычание. Рейнира достала из кармана свернутый лист из книги и затолкала его в открытый рот сира Отто. — Вот каким будет мой ответ Алисенте. За дверью послышался топот крики и лязг оружия, но потом все стихло. Деймон поднял за волосы голову Хайтауэра. — Идем обратно в зал, объявим, что война началась. Когда они вошли в зал лорды обернулись к ним, смолкнув на полуслове. Тишину нарушало лишь потрескивание пламени в камине, да вой ветра за окном. Деймон бросил голову сира Отто на Расписной стол. Со зловещим стуком она прокатилась по карте Семи королевств, разбрызгивая кровь, и остановилась на середине, там, где находился Харренхолл. Рейнира заняла свое место во главе стола. Позади нее полыхало каминное пламя, заключая ее в огненный круг. Лорды смотрели во все глаза, не смея шевельнуться, готовые внимать ей, исполнять ее волю. Все величие троих Завоевателей было в ней одной. И Деймон, подобно остальным замер, не смея отвести от нее взгляд. Рейнира заговорила, сперва глухо, но с каждым словом ее голос обретал силу и твердость: — Война началась, милорды. Не мы развязали ее, и не мы пролили первую кровь. Сегодня мой благородный сын Люцерис Веларион, наследник Дрифтмарка и Плавникового трона, был сражен предателем и братоубийцей Эймондом Таргариеном над Заливом Губительных Вод. И мы дадим достойный ответ узурпаторам трона моего отца! Пламя за пламя, кровь за кровь! Эхо, вторя ей, прокатилось под высокими сводами и смолкло. Ответом была тишина. За спинами лордов мелькнула светлая шевелюра, мужчины расступились, давая пройти леди Рейне Таргариен. Она подошла к столу, обвела взглядом потрясенные лица, затем слегка подалась вперед как будто желая что-то сказать, и вдруг с отвращением плюнула на отрубленную голову Отто Хайтауэра. — Пламя за пламя, кровь за кровь! Да здравствует королева! — воскликнула она, вскинув сжатую в кулак ладонь. — Пламя за пламя, кровь за кровь! Да здравствует королева! — грянуло со всех сторон. Деймон выхватил Темную сестру и поднял ее над головой. — Пламя за пламя, кровь за кровь! Да здравствует королева! Залязгали мечи, и огненные отблески побежали по обнаженной стали.

***

Под ногами чавкала мокрая земля. Хорошо хоть дождь перестал поливать. Волчий час — скоро закончится эта долгая ночь, а ему еще нужно сделать одно важное дело. Вот впереди показались огни пристани. Жизнь не смолкала здесь днем и ночью, крики моряков тонули в шуме прибоя. Море после недавнего шторма рычало будто разбуженный дракон. Пришвартованные когги покачивались на волнах, поскрипывая такелажем. Недалеко от причала торчал кривой трактир с надстройкой из жилых комнат. Деймон иногда заходил сюда выпить дрянного эля и послушать разговоры купцов, идущих из Браавоса или из Белой Гавани в Королевскую Гавань. Зал пустовал, матросы вернулись на свои корабли устранять последствия шторма, а других посетителей не было, да и кого еще Неведомый понесет из дома в такую темную ненастную ночь? Трактирщик спал на лавке, укрывшись овечьей шкурой и подложив под голову шапку. Не удостоив его взглядом, Деймон поднялся наверх. Он постучал в третью по коридору дверь. — Войдите. В комнате царила полутьма. Одной сальной свечке на столе было не под силу разогнать наползавший со всех сторон мрак. Мисария сидела на кровати, закутавшись в длинный плащ. Как только он вошел, она откинула капюшон. Черные волосы, такие же густые и длинные как он помнил, рассыпались по плечам. — Мой принц, вот мы и встретились. — Не в добрый час. — Верно. Мисария поднялась и, шурша одеяниями, подошла к нему. — Шестнадцать лет прошло, а ты почти не изменился. — Ты тоже, — ответил он, даже не взглянув на нее как следует, просто возвращая пустую любезность. — Что же, будем считать, что мы обменялись приветствиями. У тебя ко мне дело? — Это ты написала мне. — Ты не пришел бы сюда ради одной только сентиментальности. — Верно. Ты писала, что Зеленые сожгли Веселый дом и теперь преследуют тебя, за что? — Я представляю для них опасность, потому что мне известны многие тайны Красного замка. — Это то, что мне нужно. Ты хочешь служить мне и королеве, я дам тебе такую возможность. Мисария на мгновенье задумалась. — А что я получу взамен? — О цене будем договариваться, когда ты проявишь себя в деле. Докажи, что небесполезна, и получишь награду, которой останешься довольна. Мисария прищурилась. — Кажется, я поспешила с выводами. Ты изменился. Что от меня требуется? — Одна отнятая жизнь. Губы Мисарии насмешливо изогнулись. — Эйгона? Какая ирония, Деймон. Обратись ты ко мне с этой просьбой месяц назад, мне бы даже не пришлось прикладывать для этого усилий. Почему ты не написал мне раньше? Почему? Действительно почему. У него было шесть лет чтобы не спеша расчистить Рейнире путь к трону. Эйгон мог тихонько сдохнуть от перепоя в крысиной яме Блошиного конца. Никто, кроме матери, не стал бы оплакивать его. Визерис, сраженный недугом, даже не понял бы, что потерял сына. Да и что за сын? Жалкое недоразумение, а не Таргариен. В конце концов война была неизбежной, так стоило ли тянуть? Сейчас в сузившихся глазах Мисарии он видел насмешку. И ему стало мерзко: да, он размяк, забыв о долге. Но любовь — смерть долга. Жизнями и кровью он расплатится теперь за шесть лет счастья, что он вкусил здесь с Рейнирой. Он отвернулся. — Не важно, что было раньше. Сейчас мне нужна жизнь одного из наследников Зеленых. Пусть не Эйгона, а любого другого. Око за око. Сын за сына. — Покои короля и старшего принца тщательно охраняются. Их днем и ночью окружает вооруженная до зубов стража, к ним не подобраться. — И что ты предлагаешь? — У Эйгона есть сын, принц Джейхерис. Он каждый вечер проводит несколько часов в покоях королевы в Башне Десницы. Там под досками в полу есть тайный люк. У меня на примете есть два молодчика, Кровь и Сыр, которые могли бы исполнить то, о чем ты просишь. Они дождутся, пока принца приведут к бабушке и убьют его. Ты правда этого хочешь? Деймон колебался. Принц еще дитя, немногим младше его сына Эйгона. Он не виноват в грехах жадных до власти Хайтауэров. Кроме того, он Таргариен, внук Визериса. Но Люцерис тоже был внуком Визериса, ему было всего четырнадцать лет, он был добрым мальчиком, храбрым и благородным. И он обожал свою мать; не было сына более преданного и любящего, чем Люк. Перед мысленным взором предстало разорванное пополам тело Арракса. Люцерис, хоть и не был Веларионом по крови, но море стало его саваном и могилой. Время утекало. Удары волн о берег, как дребезжание корабельных склянок, отсчитывали минуты, одну, другую, третью. Пьяная ругань моряков доносилась то с улицы, то снизу из общей залы. Глаза Мисарии, обведенные темными кругами, казались пустыми глазницами на белоснежной кости. Тень густо легла во впадины щек. Она сделала еле уловимое движение к нему, будто хотела коснуться, но он отшатнулся. — Нет. Надо придумать что-то другое, — пробормотал он. — если не удастся добраться до кого-то из старших, ты прикажешь своим людям похитить принца Джейкериса. Он будет ценным заложником. Это все? — Нет, не все. — она сказала почти не размыкая губ, а лицо так и было застывшим, будто маска. — Эйгон пьет, и не только. Есть удовольствия, которые трудно достать даже для принца, знаешь ли. Особенно если у принца вкус на всякую пагубу. И трахать он предпочитает дев не старше двенадцати лет. К жене он холоден. Заглядывает к ней в спальню лишь когда очень пьян. И от этих визитов нет никакого прока. — Но у них трое детей. — Терпение, мой принц, терпение, дослушай до конца, — Мисария облизнула тонкие красные губы. — Когда королева узнала об этом, она стала ходить к дочери по вечерам для молитвы о чадородии. И брала с собой принца Эймонда. Помолившись, она покидала комнату принцессы. Но уже одна. К груди она прижимала Семиконечную Звезду. Девушка на моей службе открыла заложенную рукой королевы страницу. Вот что она прочла: «И велел Отец: войди к жене брата твоего, женись на ней, как деверь, и восстанови семя брату твоему.» Деймон поднял на Мисарию красные от бессонницы воспаленные глаза. В них больше не было жалости и сомнений, только беспощадная холодная сталь. — Лживая пизда. Скажи своим людям, пусть действуют. И главное — сделают это на глазах у Алисенты Хайтауэр.