Valar morghulis - valar dohaeris

В коридоре было тихо. Только стук его шагов нарушил дремотную тишину. Деймон влез в сумку и еще раз потрогал драконье яйцо — нет, не показалось, яйцо было теплым и приятным на ощупь. Поглаживая пальцами чешуйки, Деймон чувствовал, как в голове проясняется. В зале советов было сумрачно, свечи на Расписном столе давно прогорели, камин погас, только угли поблескивали среди золы. — А, тебе тоже не спится? Корлис Веларион выглянул из-за высокой спинки кресла, стоящего перед камином. — Некогда спать. — В нашем возрасте тяжело столько обходиться без сна. Деймон подошел к камину и оперся руками о полку. — К счастью, я пока не так стар, как ты. Губы Корлиса сжались и вытянулись в линию. — Я слышал, ты убил Веймонда. — Отрубил голову. Визерис хотел вырезать ему язык за то, что он плел, стоя перед троном, но я решил — язык надо оставить. Веймонд любил трепать им больше, чем думать головой. — Даа, водился за ним этот грех, — вздохнул Корлис, не отрывая взгляд от своих сложенных перед грудью пальцев. — Мне жаль Люцериса, — сказал он вдруг, повернув голову. — Он был славным парнем, хоть крови Веларионов в нем было не больше, чем радости в сегодняшнем дне. — И кто в этом виноват, а? — ответил Деймон на обращенный к нему взгляд. В конце концов они тут одни, так стоит ли разыгрывать комедию для двух актеров? Да и какая разница теперь, от чьего семени родились братья Веларион? Если Рейнира взойдет на трон, ей наследует старший сын, а если же нет, пламя поглотит всех, не разбирая крови. — Знаешь, Деймон, есть присловье, что Боги не любят бастардов. Но порой именно в них, а не в законных детях проявляются все лучшие родовые качества. Взять хотя бы Адама и Алина… — Сыновей Лейнора? — уколол Деймон. Близнецы Адам и Алин из Халла были такими же детьми Лейнора как и Джейс, Люк и Джоффри. Но в отличие от последних в них текла кровь лордов Дрифтмарка, и в этом не было никаких сомнений. Юноши унаследовали валирийские черты от своего настоящего отца, Корлиса Велариона. — Да, — спокойно ответил Корлис, словно не заметив насмешки, — Глядя на Алина, я вижу себя в молодости. — Клянусь бородой Мерлина, будь он моим законным сыном, этот проклятый корабль никогда не пошел бы ко дну. — Корлис опустил голову, а его лоб прорезала вертикальная складка. «Или твоя гордыня и ненасытное тщеславие разрушили ему жизнь точно так же, как и Лейнору» — Об этом ты расскажешь Богам, когда встретишься с ними, Корлис. А сейчас нам нужно сделать все, чтобы вернуть этот корабль на воду. — Что теперь с нашим договором? Джоффри наследует Дрифтмарк, а Рейна выходит за него замуж? — Мы решим это, когда Рейнира взойдет на Железный трон. А теперь мне нужно идти. Каждая минута дорога. Не глядя на него, Корлис кивнул. Его прищуренные глаза были устремлены в потухший камин; казалось, он обдумывал какое-то дело. Но Деймону и правда было недосуг. Он вышел и направился к Рейнире. — Принцесса… Ее величество не приходила, — покачала головой служанка. — Она направилась в комнату принца Люцериса, — девушка шмыгнула носом и смахнула передником слезу. У покоев Люка дежурил сир Эррик. — Ее величество велела никого к ней не пускать, — сказал он, преграждая Деймону дорогу. — Я должен убедиться, что с ней все в порядке, сир Каргил. Гвардеец мгновение поколебался, но потом отступил в сторону. Рейнира лежала в постели Люка, окружённая вещами сына. Когда Деймон вошел, она даже не подняла на него взгляд, будто оглохла и ослепла. Щеки ее были покрыты бурыми разводами — кровь Отто, смешанная со слезами. Пальцы ее теребили нательную рубашку Люка. Он не мог смотреть на жену и поспешил уйти. Она сильная, раз может все это выдержать, а он нет. Он готов завалить трупами весь Красный замок. Если бы ей только полегчало от этого. Добыть для нее столько голов Зеленых и их прихвостней, что они не поместятся на крепостной стене. Но стоять над ней и смотреть в ее застывшее лицо выше его сил. Деймон зашел в комнату к младшим детям. У Джоффа глаза были на мокром месте, Эйгон не плакал, но выглядел подавленным, Визерис, в силу возраста не понимавший, что произошло, сидел на кровати и играл в солдатиков. Его драконье яйцо лежало рядом с ним под одеялом. — Вы уже слышали, что ваш брат Люк погиб, — констатировал Деймон, оглядывая детские лица. — Нам Бейла сказала, — шмыгнул носом Джоффри. — Люк больше не придет, да? — жалобно спросил Эйгон, как будто надеясь, что отец, такой сильный и взрослый, сможет что-то предпринять, вернуть все как было. Деймон покачал головой. — Вашего брата убили. Это сделал Эймонд Таргариен. — Наш… — Никто. Братоубийца, проклятый всеми Богами. Джоффри вскочил на ноги, сжимая кулаки. — Я его убью, уничтожу! — закричал мальчик. Он был высок и выглядел старше своих лет. Из всех троих сыновей Стронга он был вылитый сир Харвин. Но во всем другом, кроме внешности, — истинный Таргариен. И доказал это, когда по примеру своей матери оседлал дракона будучи семи лет отроду. — Идем, Джофф. Я знаю, что тебе нужно, — Деймон взял из камина уголек и положил в карман. Они прошли сквозь тоннель в скале к берегу, где проходили тренировки старших мальчиков. Деймон указал на воткнутое в землю соломенное чучело. — Представь, что это Эймонд, — угольком он нарисовал на чучеле черную повязку. Деймон вынул меч и сделал несколько взмахов, выпад, защитную стойку. Он опасался, что утратил былую сноровку, да и годы берут свое. Но тело вспоминало быстро, усталость как рукой сняло. — Что ты стоишь? — крикнул он Джоффри. — Иди, бери меч. Солнце уже висело на небосводе, раззолачивая подернутый туманом берег; ветер подхватывал солому от распотрошённых чучел и уносил в море. Деймон взъерошил волосы своего юного ученика, влажные от тумана и от усердия. — Славно. Когда придет твой черед, ты будешь готов. — Он обязательно придет, — упрямо произнес Джоффри. Деймон невесело усмехнулся такому рвению. — Лучше бы ты ошибался. — Это благородно — сражаться и умереть за правое дело, — надулся Джоффри, на что Деймон покачал головой: — Это Рейна пичкает тебя слезливыми романами про рыцарей и дев? А я говорил твоей матушке, надо было оставить здесь Бейлу, она бы вас так не портила. Джоффри поднял на него смущенный взгляд. — Рейна ни в чем не виновата. Деймон поднял с земли сумку, в которой лежало драконье яйцо, и повесил через плечо. — Знаешь, Джофф, романы и песни воспевают смерть как нечто прекрасное и возвышенное. Так вот все это… — он сделал неопределенный жест, — дерьмо драконье, запомни. Красиво и благородно умирают разве что в сказках. А мы живем не в сказке. Не в такой сказке. Он прикрыл глаза. Отец — смрад от его вздувшегося чрева наполняет Красный замок, проникает в каждую щель, заползает в рот, в ноздри, режет глаза. Король Джейхерис — последний месяц не встает с постели и ходит под себя, от его покоев за версту разит нечистотами. А все эти доблестные рыцари, которых смерть забрала на поле боя? Кто-то из них успел обделаться, получив стрелу в грудь, кому-то выпустили кишки. Уродливые гримасы, выпученные глаза, раскрытые в предсмертном крике рты… Ни кипарисов, ни асфоделей, ни безмятежных лиц, застывших в вечном покое. Он вздохнул и повернулся к Джоффри. — Идем. По дороге в замок Деймон подумал о смерти. О своей смерти, которая, может статься, уже ждет его в конце дороги, на которую он ступил сегодня ночью. Он думал о том как? О точке в конце строчки. И на ум пришло только одно — в драконьем пламени. Осталось последнее дело, и в путь. Время воронов прошло, настал черед точить клинки. Деймон на мгновение замер перед тем, как постучаться к Рейне. Он представил себе ее и ему захотелось развернуться и уйти. Видят Боги, она дорога ему, но отношения между ними не ладились, даже когда Лейна была жива. Зря он тогда не проявил настойчивости, позволил Рейнире решать, кому из дочерей отправиться в Дрифтмарк. С Бейлой всегда было проще, а с Рейной — словно плутать во тьме наугад. Он бы с радостью доверил этот разговор Рейнире или даже Бейле. Он разозлился за то, что не может этого сделать. Ну почему, Кровь Семерых, даже это бремя взвалилось на его плечи? Он постучал и вошел, не дожидаясь приглашения. Рейна сидела за столом над раскрытым учебником валирийского. Подле нее в лужице из воска плавал свечной огарок. — Ты не ложилась? Незачем было спрашивать, и так видно: глаза вон какие красные. Платье, кажется, вчерашнее. Но надо было как-то начать разговор. Она покачала головой. — Konīr iksis diorun qubykta — daorun, — машинально поправил он. — Ты не закончила предложение. — А ты как закончил бы? Он знал много плохих вещей. Но какая из них — наихудшая? — Давай вместе, на счет три? — предложила Рейна. Раз Два — Страха. — Вины. И кексов с изюмом. Деймон улыбнулся. — Да, здешние кексы — редкостная дрянь, я и забыл про них. Можно я сяду? Она кивнула, указав ему на стул. — Значит, твое предложение будет звучать так: Konīr iksis daorun qubykta than zūgagon, а мое… Как будут кексы с изюмом по-валирийски? — Рейна, что ты делаешь? Она уставилась на него непонимающим взглядом. «Нет, лучше позвать Бейлу, пусть она». Деймон с тоской взглянул на дверь. Перед глазами замелькали черные точки, он помассировал большим и указательным пальцем веки, чтобы прогнать их. — Ты занимаешься валирийским, чтобы отвлечься? — Вчера умер Люк, а я плюнула на отрубленную голову. Разве я могу отвлечься от этого? Я учу валирийский, чтобы говорить с драконом. — У тебя нет дракона. Он сказал так, потому что это так и было, но нежное лицо Рейны вдруг стало жестким. — Благодаря тебе я никогда об этом не забываю, отец. Деймон постукивал носком сапога по полу. Вина — обвинение. Вот оно к чему. Этот без пяти минут разговор уже осточертел ему. Он запрокинул голову и закрыл глаза. Мысли плыли куда-то, цепляясь за отдельные слова и образы. — Сегодня я пойду на Драконью гору, чтобы приручить Среброкрылую, — донесся до него голос Рейны. — Нет. — Но вы обещали мне! — Это было до. А теперь дракон нужен для войны. — Но я могу сражаться! — Нет. Сколько раз мне повторить еще? Он поднял голову и вперил в нее немигающий взгляд. Она замерла, широко распахнув глаза. Затем вся съежилась и зажмурилась. — Перестань, пожалуйста, стучать, — она зажала ладонями уши. — Я больше не выдержу. Он резко поднялся, выровнял дыхание, унимая раздражение, перегнулся через стол и хотел погладить ее по голове. Рейна испуганно отшатнулась, словно решила, что он хочет ударить ее. Деймон тяжело повалился обратно на стул. «Konīr iksis daorun qubykta» Он забыл, как будут кексы с изюмом. А, может, и никогда не знал. — Рейна, ты вместе с Джоффри отправишься в Долину, на попечение леди Аррен. У тебя полчаса, чтобы собрать вещи, я отвезу тебя на Караксесе. Она молчала, глядя перед собой слепым взглядом. Деймон сбивался. Лучше бы она в самом деле затеяла ссору, тогда бы он выплеснул на нее весь свой гнев, и ему стало бы легче. — У меня есть для тебя кое-что. Он открыл сумку и достал оттуда яйцо дракона. Деймон протянул его Рейне, но она оставалась неподвижна. Нежная и послушная пентошийская роза, почему именно сейчас ты решила показать шипы? Почему именно это время ты выбрала, когда жизнь поделилась на «до» и «после»? Собрав остатки терпения, Деймон улыбнулся. — Я сам выбрал его для тебя. Смотри, какое необычное. Ярко-розовое, для такой красавицы, как ты. Губы Рейны тронула улыбка, но глаза не потеплели. Это должно было насторожить, но не насторожило. Он устал. Он хотел превратиться в камень на Драконьей горе и лежать там тысячу лет, пока время не искрошит его в прах. Он хотел улететь на драконе, сжечь Красный замок, расплавить Железный трон и сломать это чертово колесо. Он хотел быть ужасным ликом чардрева и смотреть, как падает снег, как облетает листва, как день сменяется ночью, а жизнь — смертью. А больше всего он хотел не быть здесь. — Розовый цвет — для красавиц. Помнишь, как я была хороша в розовом платье во время того ужина с королем? Деймон облегченно выдохнул. — Да. Он отдал яйцо Рейне. — Держи. Как только окажешься у леди Аррен, сразу положи его в жаровню… Он поднялся, чтобы уйти. Бросив на нее последний беглый взгляд, он заметил, как внезапно ее лицо исказилось истеричной гримасой, костяшки пальцев, сжимавших яйцо, надулись и побелели. Его прошиб холодный пот. Она швырнет его в стену. Святыню, мощь, божественный артефакт его Дома. И тогда… Он ударит ее. Отречется. Проклянет. Из него выбили весь воздух, и он сгустился вокруг, пульсируя и дребезжа сталью. Не надо! Мгновение тянулось скрежетом ногтей по стеклу. Рейна заморгала, а костяшки ее пальцев снова потемнели. Испуганно дрожа, она прижала яйцо к груди. — Спасибо, отец. Иди, я спущусь, как буду готова, — выдавила она.