***
Пару часов назад Маринетт одолевало тёплое чувство, словно все те тягости покинули её, оставляя от себя болезненную тень прошлого, и трепетные мысли о том, что всё вернулось на круги своя и жизнь обрела забытые, яркие и насыщенные краски, согревали сердце. И впервые за долгое время, Маринетт ужинала за столом вместе с родителями, что столь беззаботно смеялись, и в их окружении она ощущала себя уютно. Являлись ли те чувства самообманом, очередным избеганием реальности, мыслей или миражом — неизвестно, но жизнь для Маринетт навсегда останется игрой, по правилам которой за одной решённой проблемой следует новая. Да и понять, откуда столь симпатичная деревянная шкатулка, с незнакомым ей рисунком на крышке, оказалась на её рабочем столе, было невозможно. В одном Маринетт была уверена — данная вещь не её собственность. Мыслей или догадок не было, лишь неистовое желание заглянуть внутрь столь изумительной, на вид простенькой, шкатулки, но лишь кончики пальцев отворили крышку, как комнату озарила яркая вспышка, что отдавала розовым оттенком, подобно молнии среди ночного неба. Разлепить веки поначалу казалось невозможным, но лишь Маринетт почувствовала движением перед лицом, от волнения небесные глаза разомкнулись, наблюдая весьма странную, и невозможную для скептического взгляда, картину. Пара широко распахнутых глаз, голубых как тихий океан, смотрели на Маринетт, в то время как маленькое тело, до жути странного существа, витало в воздухе, словно по волшебству, и было окрашено в рубиново-красный оттенок, усыпанный в черный горошек. — Э-это новый в-вид божьих к-коровок? — спросила Маринетт. Шок расплылся по телу, заставляя ущипнуть себя несколько раз за руку и чудом не зашвырять в неизвестного гуманоида различные вещи. — Здравствуй, Маринетт, моё имя Тикки, — сказала та, широко улыбаясь, но несмотря на приветливость и проявленную дружелюбность, Маринетт лишь шире открыла рот от удивления, а весь словарный запас мигом сократился до нечленораздельных звуков. — Тикки? — Да. — Ты гуманоид? — Нет. — Пришелец? — Нет, я квами. — Что!? — Пожалуйста, выслушай меня. Понимаю, что это жутко, но меня отправили сюда из рая, поручив важную миссию, которую мы обязаны выполнить вместе, — Тикки говорила медленно, давая своей напарнице время осознать суть каждого произнесенного ею слова. — Что за миссия? — Талисман, скрывающий в себе силу дарования, был потерян много лет назад и ранее принадлежал одному из дьяволов. Наша миссия вернуть талисман, — ответила Тикки. — Вдвоём найти талисман, который был давно потерян? Ты действительно думаешь, что у нас получится? — спросила Маринетт, стараясь откинуть мысли о странности квами и невольного сравнение с божьей коровкой. — Я лишь помогу тебе, даровав силу созидания, но твоим напарником буду не я, — сказала квами, одарив Маринетт хитрым взглядом, — Каждый талисман имеет противоположность, тем самым дополняя силы другого. В нашем случае, это сила разрушения, и её хозяин является твоим напарником. — И, эм, как мне связаться с ним? — Ты обязана трансформироваться, для этого надень серьги и произнести: «Тикки, трансформация». Твоё лицо скрасит маска, костюм и появятся силы, иными словами — я дарую тебе собственные силы. — Допустим, но если миссия заключается в возвращении утерянного талисмана, зачем подобная скрытность: маски, костюм, силы? — Человек, обладающий талисманом, обязан скрывать собственную личность, а возврат потерянного будет... насильственный, и с применением сил дарования. Медленное осознание ситуации стало укладываться в голове, оставляя от себя лишь тягость свалившейся ответственности на плечи Маринетт, вместе с подступившим долгом выполнить миссию успешно. Оставалось чересчур много вопросов, но от потока информации в её голове не укладывался ни единый вопрос, из-за чего в комнате повисла тишина. — Я имела опыт в общении с дьяволом, но... — Не имею ни единого желания слышать о твоём опыте общения с дьяволами. Отныне ты носитель талисмана, принадлежащего ангелам, — перебила её Тикки, требовательно указывая маленькой лапкой в сторону открытой шкатулки, где была аккуратно уложена пара сережек в окрас тела квами. — Перевоплощайся, твой напарник давно ждёт. — Тикки, трансформация! — сказала Маринетт, предварительно вставив серьги гвоздики в мочку ушей. В тот же миг комнату окутал яркий свет, отдававший в розовый цвет, как всё тело Маринетт покрыл красный костюм в черный горошек, и лишь подойдя к зеркалу, она смогла рассмотреть черный воротник вместе с плотно прилегающей маской, что прикрывала большую часть её лица. На бёдрах виднелось йо-йо, окрашенное в тон костюму, и на первый взгляд, оно выглядело весьма по-детски, но рассмотрев его получше, Маринетт удивилась прочности тонкой веревки, как и его сенсорной части, где четкая кошачья лапка передвигалась по Марсову Полю, двигаясь к Эйфелевой Башни. Медленно выйдя на балкон, Маринетт глубоко вдохнула прохладный воздух, попутно ощущая тепло, несмотря на необычайную тонкость костюма. Покрепче сжав йо-йо в руках, с размаху руки сумела зацепиться веревкой за одну из крыш, как тотчас её ноги оторвались от пола, а тело взмыло вверх, подобно летящей птице. Адреналин захватил голову, выкидывая все тошные мысли и состояние апатии. Хрупкие ноги чувствовали приливающуюся силу, чувство полной эйфории от порывов ветра заставляли уголки губ приподняться, а глаза прикрыться от полного блаженства, наслаждаясь каждым мгновением. Маринетт толком не заметила, как взмыла вверх, оказываясь на самой верхушке эйфелевой башни, но лишь взгляд упал на ночной Париж, окутанный светом фонарей, до её ушей донёсся некогда знакомый голос. — Приветствую запоздалого напарника. — Кот Нуар? — сорвался с её уст еле уловимым шепотом, когда тело инстинктивно обернулось на звук, а голубые глаза столкнулись с парой черных ушек, что виднелись из белокурой макушки. — К вашим мурслугам, Миледи, — сказал Нуар, и, подобно джентльмену, ухватился когтистой лапой за её тонкие пальчики, оставляя на коже, облачённой в костюм, мимолетный поцелуй. Его игривый тон оставался неизменным, как и манера речи, где через предложение он умудрялся флиртовать и каламбурить одновременно, чем неимоверно раздражал Маринетт, но сейчас, встретившись с Нуаром лицом к лицу, она испытывала лишь горечь и отвращение. Ни единой мысли об обиде, лишь приступы рвоты от подобного наглого тона, присущего только ему. Маринетт перестала скучать, но продолжала злиться исключительно на себя, обещая самой себе более не подпускать ни единую душу столь же близко, как однажды она поступила с Нуаром. Она не позволит дважды наступить на одни и те же грабли, ведь её гордость и страх обжечься стали выше собственных чувств. Его поцелуи, включая столь мимолетный и чистый, ранее заставляли её пухлые щёчки полыхать пунцовым румянцем, и к счастью, подобные жесты более не вызывают той реакции, и даже скрыть рвотные позывы, от одного только вида нахального кота, она сумела, и ни единый мускул на её лице не дрогнул. — Я ЛедиБаг, — вырвав ладонь из цепких лап, сказала Маринетт. Гордо поднимая подбородок, она обошла старого знакомого и нового напарника, не желая продолжать диалог и, что того хуже, вступать с Нуаром в близкие партнерские отношения. — Уже уходишь? Неужели в первый рабочий день появились супер геройские дела? — спросил Нуар, и сложив руки за спиной, провожал Маринетт игривым взглядом. — Нет, поэтому не вижу смысла задерживаться, напарник по супер геройским делам, — ответила Маринетт, раскручивая йо-йо. Её челюсть была столь плотно сжата, что чудом не слышался скрип зубов, а небесные глаза полыхали отвращением. — Как вам угодно, букашечка, — почти промурчал Нуар, — Я думал Миледи доставит мне удовольствие и прогуляется со мной по крышам. — В другой раз, Кот Нуар, — сказала Маринетт, и тотчас умчалась, оставляя от себя лишь едкий аромат сигарет. Безразличие её тона и холодность голубых глаз заставляли Нуара поежиться, несмотря на мимолетное знакомство с данной особой. — Черные коты к несчастью, бла-бла-бла. Вот... — Нуар поднял с пола маленький камешек, в ту же секунду откидывая его в сторону, —... вторая стервозная синевласка. Джекпот.***
По приходу домой, Маринетт моментально рухнула на кровать, и по сей час прожигала в потолке дыру собственный взглядом, в то же время перебирая пальцами засохшие лепестки его розы. Мысли улетучились, оставляя тишину не только в стенах комнаты, но и в её сознании. — Что тебя так встревожило, Маринетт? — спросила Тикки, усаживаясь на живот девушки, а в её тонком голоске мелькала забота и искреннее волнение за состояние Маринетт, — Со мной ты можешь поделиться всем, как-никак, теперь нас связывает одна тайна. — Всё запутанно, я и сама толком не понимаю, что меня так тревожит, — закрыв лицо руками, почти простонала Маринетт. Все силы, что она ощущала перебегая очередную крышу, испарились в тот же миг, как она переступила порог дома, вновь ощущая моральную слабость. — Думаю, всё же есть то, чем ты хотела бы поделиться, не так ли? — Я знаю Кота Нуара, мы... были близкими друзьями, — сказала Маринетт, но заметив возмущенный взгляд, осознала, что скрывать и недоговаривать их историю было глупо, от того продолжила, — Я была влюблена в него, но, скажем так, обожглась, и более не имею желания испытывать вновь подобные чувства к кому-либо. К тому же, с возвращением Кота Нуара, у меня на счету два зеленоглазых блондина, что изводят меня до чёртиков! — Я тебя понимаю, Маринетт, — шепотом сказала Тикки, и, подлетев к девушке, крепко прижалась к её прохладной щеке, — У судьбы свои планы и всё, что с тобой происходит, должно было произойти. — Возможно, ты права. Ангельски права.***
Утро более не встречало парижан теплым солнцем и певчими птицами, ведь на город медленно наступала зима. Люди, с угрюмыми гримасами, укутывались в теплые куртки и прикрывали носы шарфами, стараясь всеми силами скрыться от мороза, что так трепетно обжигал их щёки. Кончики пальцев неприятно покалывали и отдавали в красноту, несмотря на теплые перчатки, что успели пропахнуть сигаретным дымом. Большинство студентов ежились на месте, стараясь скорее утолить жажду никотина и отправиться в стены учебного заведения, где каждый преподаватель, однотипным и до жути монотонным голосом, будет вести лекции, а учащиеся изо всех сил будут подавлять зевки и желание вздремнуть. Листья оставались покорно лежать на земле, изредка кружась и поднимаясь от порыва ветра, в то время как большинство деревьев выглядели столь безжизненно, что становилось тошно. Яркие и насыщенные оттенки лета и золотистой осени давно покинули Париж, оставляя глазам любоваться лишь противной сыростью и блеклостью вокруг. — Тут что, кто-то умер? — спросила Алья, перешагивая порог беседки. Шатенка выглядела подобно солнцу, вышедшему из серых облаков, и всем своим видом, включая довольно яркий наряд, согревала и освещала каждый уголочек в радиусе пары метров. — Нет, это просто понедельник, — ответила Маринетт, переводя взгляд на тусклые лица одногруппников. Большинство из них предпочитали темные оттенки одежды, от чего догадка Альи была вполне разумна. — Хотя, в период выходных, возможно, кто-то всё же умер. — Людям попросту не хватает интересных новостей. Обещаю, как только я выучусь на журналиста, их кислые мины исчезнут и перестанут портить начало недели!***
Маринетт, несмотря на вчерашнее, появившееся словно из воздуха, чувство долга, благородства и прилив сил, всем сердцем желала избежать столкновения с «насильственным возвратом» утерянного талисмана. С самого утра Тикки не находила себе места, а её нервное состояние будто было связано с Маринетт. Маленькая божья коровка то и дело говорила под руку о значимости всех талисманов, не забывая через раз напомнить и всей ответственности, что теперь лежит на плечах Маринетт. Квами была права, у судьбы свои планы, и Маринетт ругалась про себя, когда по громкой связи директор объявил о немедленной эвакуации студентов. Преподаватели, хватая журналы, поспешили вывести учащихся, и всеми силами старались убедить студентов, что опасность миновала и им ничто не угрожает, но при виде их трясущихся рук и доносящихся с улицы воплей, все их слова пролетали мимо ушей. Множество сирен и полицейских окутали Париж, в то время как люди словно потеряли рассудок, метаясь из стороны в сторону и громко крича от подступившего страха. — Без паники, медленно выстраиваемся в два ряда и проводим пересчет студентов! Глаза Маринетт метались из стороны в сторону в поиске укромного места, где без лишних глаз она могла призвать талисман и перевоплотится в ЛедиБаг. Нечеловеческий рык эхом отдавался в ушах, от того сомнения в надобности супергероев отсутствовали напрочь. — Извините, мисс, я, конечно, отличный супергерой, но за такой толпой глаз да глаз, да не уследишь, — надменный тон послышался за спиной, от чего каждый второй студент обернулся, наблюдая блондина, чьё тело и лицо было скрыто под прочной тканью. — Кот Нуар к вашим мурслугам, распускайте ваше построение и дайте детишкам уйти домой, мисс. Его слова были подобно разрешению поддаться большей паники, и люди, толком не разбираясь о чём говорил незнакомый парень, сорвались со своих мест, то и дело толкая друг друга, лишь бы скорее оказаться в безопасности, где громкие рыки, словно голодного зверя, не будут слышны. Несмотря на неприятное ощущение, словно связанных в узел внутренностей, Маринетт была рада видеть, как территорию учебного заведения покидают всё больше и больше студентов, оставляя достаточно укромных мест для трансформации. — Соображай быстрее, если трупом остаться не хочешь, — прорычал Нуар, когда когтистая лапа грубо сжала локоть синевласки. Присущая ей безрассудность удивляла его, и речь шла не о бесстрашии, когда Маринетт сталкивалась лицом к лицу с опасностью. — Лапы держи при себе. — Я тоже по тебе скучал, принцесса. — Меня зовут Маринетт. — Да-да, Маринетти, как я мог забыть? — Потому что ты мудак? — Где принцесса понабралась таких слов? — Откуда в тебе столько нахальства? — Так и будем отвечать вопросом на вопрос? Язвительную словесную перепалку прервал очередной громкий вопль и сигнализация стоящей неподалеку машины. Огромный монстр, вырывая деревья с корнем, уничтожал всё на своём пути, и лишь пара голубых и зеленых глаз переключились на гиганта, как тот стремительно направился в их сторону, и заранее схваченный им фонарь уже летел в двух старых знакомых. Кот Нуар, не поддаваясь раздумьям ни секунды, подхватил хрупкое тело Маринетт на руки, а затем, с присущей котам грациозностью, оказался на крыше университета. — Дьявол в герои записался? — спросила Маринетт, стараясь скрыть под челкой глаза, что были полны ужаса, и дрожь, что охватила не только всё её тело, но и голос. Лишь лицо Нуара, что с некой злостью и ненавистью продолжал следить за монстром, оставалось бесстрашным и мужественным. — Я уведу акуманизированного как можно дальше, поэтому, будь добра, перестань язвить и отправляйся домой, — сказал Нуар, опуская Маринетт на землю. Ни единый мускул на его лице не дрогнул, лишь брови сошлись на переносице, а взгляд оставался сосредоточен на монстре. Казалось, что Нуаром движет чувство долга и вся его серьёзность вызвана желанием приступить к миссии, но в изумрудных глазах виднелись искры ярости, отнюдь не из-за количества пострадавших, а от мысли, что в их число могла войти Маринетт. — Желаю удачи, — прикрыв глаза, сказала Маринетт, в то время как её тон был пропитан сарказмом. Скрещенные руки и высоко задранный подбородок театрально указывали на недовольство. — Благодарю, Маринетти, — возвращая голосу присущее ему нахальство, сказал Нуар, и на прощание одарив синевласку зубастой ухмылкой, показушно спрыгнул с крыши. — Ещё встретимся, принцесса, — лишь донёсся его голос эхом. — Позёр и выпендрежник каких ещё поискать, — с нотками недовольства, себе под нос сказала Маринетт, провожая темный силуэт взглядом. Вылетевшая тотчас Тикки с иронией наблюдала за сложившейся ситуацией, которую отчётливо слышала. Маленькой квами желалось узнать все тонкости истории Маринетт и Кота Нуара, то ли из любопытства, то ли из-за несчастного взгляда голубых глаз, но чувство долга, и его важность, взяло вверх. — Маринетт, пора перевоплощаться, — сказала Тикки, мысленно обещая себе завести разговор о Нуаре чуть позже. — Ты вправду думаешь, что у меня получится? — неуверенно спросила Маринетт. — Ангелы выбрали тебя, а они, как правило, не ошибаются, — словно на автомате ответила квами, но наблюдая за искренним сомнением во взгляде девушки, добавила, — Парижанам пора встретить дуэт разрушения и созидания, им пора встретить ЛедиБаг и Кота Нуара! Искренность тона маленькой квами, и воодушевление, с которым та говорила, вселили долю уверенности в синевласку, от того появившиеся искринки в её глазах означали, что Тикки справилась со своей задачей. — Ты права, Тикки, — выдохнула Маринетт, ощущая некое облегчение, словно свалившаяся на её плечи ответственность была грудами камней, которые тотчас рухнули, как маленькая квами закончила свою речь, давая Маринетт вздохнуть полной грудью. — Что мне нужно сделать? — Найди предмет, в который вселилась акума, а затем разбить его. Тебе поможет сила Супер-Шанса, но как только ты активируешь её, у тебя останется пятнадцать минут до обратной трансформации. Главное запомни — обязательно очисти акуму своим йо-йо! — Поняла. Тикки, трансформация! — выкрикнула Маринетт, обратившаяся тотчас в алый костюм. Волна силы, что даровала ей квами, вселившись в серьги гвоздики, накрыла всё хрупкое тело и отдавала теплом. В голове промелькнули сотни мыслей, что были далеко не из благоприятных, и рука, сжимающаяся йо-йо со всей силы, нервно подрагивала. Лишь прохладный ветер, обжигающих её теплые щёки, которые отдавали морозным румянцем, помог Маринетт взять над эмоциями вверх. С размаху, йо-йо зацепилось за вентиляционный выход дальней крыши, заставляя хрупкую фигуру взмыть над жилыми домами. Периодические прыжки дарили правдивые ощущение полёта, тем самым освобождая голову от надоедливых мыслей. Тело Маринетт двигалось инстинктивно, и даже прикрытие в блаженстве глаза не мешали девушке грациозно приземляться на ноги, а затем продолжать бег. Вопли и сирены с каждым шагом становились всё громче, давая героине понять, что двигалась та в верном направлении. Навыки борьбы не были даны Маринетт, от того приземлившись на крыше, ближайшей к монстру, она присела на корточки, прячась от чужих глаз за бетонным парапетом. Затаив дыхание, она следила за каждым движением противника, детально изучая его, и данное занятие напрочь затуманило её разум и любые инстинкты, потому приземливший позади Кот Нуар не был ею замечен. — Сильный, и предметов достаточно много. В какую вселился акума? Нападать в открытую опасно, он без труда даст отпор, — рассуждала в мыслях Маринетт, задумчиво стуча пальцем по собственному подбородку. В то время Кот Нуар рвался между двумя, достаточно назойливыми, мыслями: незаметно подкрасться к ЛедиБаг или продолжить любоваться её столь заинтересованным видом? — Ах, как я мог забыть? Это ведь супергеройские, требующие немедленного вмешательства, дела, — подумал Кот Нуар и, недовольно скрестив руки, фыркнул. — Миледи, что за манеры? Некрасиво так нагло сталкерить акуманизированного, — сорвалось с его уст сладким голосом. — И тебе привет, Кот Нуар, — ответила ЛедиБаг, не отрывая свой взгляд от крушащего монстра, но её тело всё же предательски дернулось, что не скрылось от изумрудных глаз. Кривая усмешка скрасила его лицо, и непреодолимое желание тотчас рвануть в бой взяло вверх. — Продолжим сидеть в засаде или уже покажемся миру? — задал Нуар риторический вопрос, и не успела ЛедиБаг открыть рта, как темный силуэт оказался лицом к лицу с акуманизированным. — Глупый кошак, — ворчала себе под нос ЛедиБаг, устало потерев переносицу. Несмотря на непристойное желание увидеть схватку напарника и монстра, героиня не медля метнулась к Коту Нуару, что произошло достаточно инстинктивно. — Познакомимся, мистер Великан? — спросил Нуар, складывая руки на жезле и опираясь о него всем корпусом. Казалось, нахальство является неотъемлемой частью его сложного характера, а ухмылка — врожденным дефектом, ведь даже стоя перед огромным монстром, он сохранял необычайно игривый вид, а в глазах сияли огни азарта. Всё то мужество и сосредоточенность, что замечала Маринетт на крыше университета, испарились в мгновенье, возвращая прежнего Кота Нуара, которого, так и чесался язык, хотелось упрекнуть в безрассудности и напомнить о серьезности сей ситуации. К его счастью, и её сожалению, времени на излишние упреки и колкости не было, а каждая секунда могла стоить жизни тем, кто покажется на пути акуманизированного, и в данный момент, этим человеком являлся Кот Нуар. Машина, которую монстр ранее удерживал в правой руке, тотчас летела в блондина, готовая сбить его тело и нанести несколько болезненных переломов. В то время, сам Кот Нуар набалтывал себе несуразные слова под нос, о собственном величии вперемешку с саркастичными шутками, и повернутая вправо голова, что словно разглядывала кошачьи когти, опускала из виду летящий автомобиль. — ... а вы наслышаны, что коты ловкие? — были его последние слова прежде, чем в паре сантиметров от машины, отпрыгнуть влево. Ощутив столкновение и не найдя под ногами асфальт, Кот Нуар опешил, но открыв изумрудные глаза, сумел разглядеть перед собой напыщенную, тяжело дышащую, ЛедиБаг, что подхватила напарника, стараясь спасти того от приближающегося автомобиля. Кот Нуар, конечно, был необычайно возмущен тем фактом, что напарница испортила столь прекрасный трюк и первое впечатление о новом супергерое Парижа, но приятные мысли, что девушка, сломя голову и не раздумывая ни секунды, бросилась спасать его, разливались теплом по телу. На его лице застыло изумление, и весь словарный запас улетучился, от того приоткрытые губы словно беззвучно произносили слова, но на деле, лишь двигались. — Ты мой должник, — сказала ЛедиБаг, пропуская из виду довольно забавную картину со смутившемся лицом напарника. Уверенный взгляд лазурных глаз был устремлен сквозь врага, а крепко сжатые кулаки свидетельствовали готовностью начать бой. И сомнений, что героиня в красном костюме готова биться насмерть, у Кота Нуара не оставалось. — Предполагаю, меня бы мяусплющило, — сказал Нуар, в привычном ему нахальном тоне. Его руки разделили жезл на две части, колени оставались слегка согнуты, а корпус наклонен вперед — он был готов биться бок о бок рядом с ней, и эта мысль придавала ЛедиБаг уверенности. Несмотря на раздражение, что обхватывало каждую клеточку её тела от глупых и весьма неуместных каламбуров, в данный момент это служило некой разрядкой и дарило необъяснимое чувство спокойствия. — Миледи, у нас есть план? — спросил Нуар, используя часть жезла подобно бумерангу. На первый взгляд, его действия и решения были крайне необдуманны, но когда жезл сломал руку монстра пополам, возвращаясь обратно в когтистую лапу, ЛедиБаг сделала один вывод: — Как бы безрассудно он не поступал, это помогает узнать врага. Часть руки, что была сломана по локоть, выглядела абсолютно живой и человеческой, но, упав на мокрый асфальт, превратилась в груды камней. Акуманизированный взвыл от боли, но утраченная рука тотчас восстановилась, что нельзя сказать об одежде — пиджак, что был одет на монстре, оставался рваным по локоть. — Зацепка есть, — сказал Нуар, с размаху швырнув другую часть жезла, и с последующим криком, правая нога гиганта была словно отрезана в зоне колен, но брюки, как и пиджак, не вернулись в первичное состояние. — Предлагаешь нам раздеть его? — спросила ЛедиБаг, складывая руки на груди, а в её голубом взгляде виднелся упрек, от чего Кот Нуар, приняв жезл правой рукой, зубасто улыбнулся. — Можешь для мяучала потренироваться на мне, Миледи, — сказал Кот Нуар, непринужденно подмигнув девушке, но заметив дивный закат её глаз, добавил, — Или призвать Супер-Шанс. Осознавая, что у неё останется мало времени до обратной трансформации, ЛедиБаг твёрдо кивнула, стараясь собраться с мыслями и настроится на бой в полной мере. — Супер Шанс! — сказала ЛедиБаг, и хоть её голос слегка дрогнул, абсолютный ступор застал её, когда все её ожидания о невообразимой силе талисмана рассыпались, а в руки упала матрёшка. Большие голубые глаза куклы смотрели прямиком на ЛедиБаг и до её ушей донёсся смех напарника, что прикрывал рот рукой. — Идея с раздеванием была неплохой, не так ли? — подавляя очередной смешок, спросил Нуар. Привести блондина в чувства смог лишь очередной рык монстра, с последующей вырванной яблоней. — В сторону! — крикнул Нуар, когда дерево промелькнуло мимо двух героев, чудом не задевая их тела. Мысли ЛедиБаг глубоко и полностью ушли в понятие смысла собственной силы, но единственное, в чём девушка была уверена — Супер Шанс обязан помочь ей одержать победу. — Это загадка? — пронеслось в её мыслях, когда рука потянулась открыть матрешку, но заметив её содержимое — ещё несколько точно таких же уменьшенных кукол, — мысли заплелись в огромный клубок. Сережки издавали неприятный для ушей писк с каждой потраченной минутой, из-за чего паника накрывала ЛедиБаг с головой. — Кот Нуар, отвлеки акуманизированного! — сказала ЛедиБаг, дабы выиграть несколько злосчастных минут для решения загадки, не отвлекаясь при этом на агрессивного монстра. — Как пожелаете, миледи, — с долей сарказма сказал Кот Нуар, цокнув при том языком, но возражать напарнице не посмел, — Эй, здоровяк, ты знал, что у нас один враг? Коты ненавидят воду, а камни в ней тонут. Кот Нуар имитировал бой с акуманизированным, но на деле, всего лишь забирал себе всё его внимание, изредка отрубая ему конечность за конечностью, словно наслаждался его завыванием от боли. Пара глупых, но до чёртиков раздражающих, шуточек блондина, и монстр целиком и полностью перевел всё внимание на темную фигуру, желая уничтожить его, стереть в клочья. Слух уловил восьмой писк сережек, когда Маринетт, в который раз, разбирала матрёшку, стараясь ухватиться за малейшую логическую мысль, что помогла бы ей одолеть акуму, но в голове, помимо волнения и несобранности, ничего не было. — Кукла в кукле, что за бред? Она самая главная кукла? Может, мне надо найти магазин сувениров? Чёрт! — ругалась про себя Маринетт, перебирая матрёшки дрожащими руками, как голубой взгляд упал на очередную отрубленную конечность монстра. — Большая кукла — оболочка? — её глаза наполнились искрами, а правая рука схватила йо-йо. Загадка была разгадана. Тонкая, но невозможно крепкая верёвка йо-йо обхватила монстра в районе груди, стараясь расколоть каменное тело пополам, и тем самым разрушить оболочку. — У миледи появилась мысль? — спросил Нуар, усевшийся на один из фонарных столбов. — Акума внутри. Камни — это лишь оболочка! — кратко изъяснила ЛедиБаг, с трудом удерживая монстра на месте, в то время как его тело не поддавалось силе йо-йо. Челюсть была столь сильно сжата, что чудом не слышался скрип зубов, а руки, под чрезвычайным напряжением, тряслись. — Оставьте это мне, миледи. Катаклизм! — крикнул Кот Нуар, а запястье его левой руки поглотил черный шар. Пробираясь к акуманизированному, с некой кошачьей грациозностью и ловкостью, Кот Нуар в прыжке, который ЛедиБаг видела словно в замедленном съёмке, коснулся монстра мимолетным касанием кончика пальца, а в следующую секунду всё его тело покрылось трещинами. Груды камней спали с тела обычного человека, и йо-йо ловко подхватило его, тем самым не давая мужчине разбиться. Бородатый мужчина потерял сознание, но продолжал крепко сжимать ладонь в кулак, из которого виднелась серебряная цепочка, и интуиция Маринетт кричала, что акума спрятана в данной подвеске. С лёгкостью разжав кулак, ЛедиБаг порвала тонкую цепь на две части, замечая темно-фиолетовую вылетевшую бабочку. — Больше ты не будешь творить зло, акума, — сказала ЛедиБаг, ловко ухватывая бабочку йо-йо, а в следующую секунду, белоснежные крылья виднелись в пасмурном небе, — Пока-пока, маленькая бабочка. ЛедиБаг, высоко задрав подбородок, наблюдала как некогда называемая акума, оказалась невинным насекомым, которое нанесла огромнейший ущерб всему городу, а сейчас, словно ни в чём не бывало, улетала в небо. Напряженные плечи девушки расслабились, а всё вокруг перестало казаться ей столь значительным, ведь она справилась. — Это и вправду волшебно, — прошептала ЛедиБаг, оставаясь поглощенной в собственные мысли. — Подкинь своих матрёшек вверх и увидишь настоящее волшебство, миледи, — сказал Нуар, и, возможно впервые, ЛедиБаг заметила на его лице лучезарную улыбку, без капли усмешки или хитрости, а в протянутой когтистой лапе лежал её Супер Шанс. Не медля, ЛедиБаг подбросила в воздух кукол, и тотчас они испарились, оставляя от себя рой божьих коровок, которые, разделяясь и улетая по разные стороны, исцеляли всё на своём пути, что подверглось разрушению с помощью акумы. — Это и есть сила созидания, и мне больно это признавать, но даже моё разрушение бессильно перед тобой, букашечка, — подмигнув, сказал Нуар, как его серебряное кольцо, издавая режущих слух писк, указало две зеленые подушечки кошачьей лапы. — У котика скоро ушки спадут, если он не перестанет кокетничать, — сказала ЛедиБаг, и ухватившись за ближайший дымоход дома, собиралась покинуть своего напарника вместе с приближающимися журналистами, но Кот Нуар схватил её свободное запястье. — Получилось? — спросил тот, протягивая кулачок. — Получилось, — ударившись костяшками, ответила ЛедиБаг.***
— Ты видела их?! — радостно кричала Алья Сезер, указывая пальцем в телефон, где мелькали размытые снимки ЛедиБаг и Кота Нуара. — Я обязана взять у этих двух интервью! Счастливые карие глаза пылали интересом, и наблюдать за несколько детской радостью подруги Маринетт безмерно нравилось, словно журналистка разделяла свои эмоции и дарила их окружающим. — Я за тебя рада и верю в тебя, Алья, — нежно улыбаясь, сказала Маринетт, накрыв ладонью руку шатенки. — Неужели хладная Маринетт версия 2.0 покидает нас, возвращая добрую, открытую, нежную и милосердную Маринетт? — подтолкнув подругу плечом, спросила Сезер, а затем объяснила, чем была вызвана посетившая её голову, мысль. — Я вижу вновь твою улыбку. — Надеюсь, нет! — резко ответила Маринетт, раскидывая руки в стороны. Воспоминания о своей «прошлой версии» заставляли её носик отвращено поморщится, а челюсть сжаться от одной мысли о собственной чрезвычайной доверчивости. — Перестань, нельзя ставить на всех людях крест из-за мудака, что однажды тебе попался, — сказала Алья, недовольно нахмурив брови, но получая в ответ одни отрицания синевласки вперемешку с абсолютно глупыми оправданиями, Алья добавила, желая, как минимум, прекратить поток несуразных слов подруги, — Маринетт, суть ошибок в том, что бы на них учится, и попытавшись вновь — не попасться на те же грабли, чувствуешь разницу? — Да, но я не ставлю крест... — вернулась к уже произнесенным ранее отрицаниям Маринетт, заставляя уши шатенки свернуться в трубочку, издав при этом тяжкий вздох. — Маринетт, мать твою, Дюпен-Чен! Собери свои силы в кулак, потому что все твои слова идут вразрез с действиями, из-за чего я делаю вывод, что ты не разобралась с собственными чувствами, но я могу с уверенностью заявить одно — тебе страшно довериться новому человеку, и это благодаря пережитому мудаку, который остался в прошлом, но всё ещё не даёт тебе, мисс, построить будущее! — сказала Алья, театрально встав с софы и раскидывая руками. Судьбоносная речь была высказана на одном дыхании, из-за чего сейчас, уперевшись руками в колени, Алья жадно глотала воздух. — И это...? — Я не закончила! — почти что рявкнула Алья, но затем, более спокойным, с нотками нежности, голосом, продолжила, — Все мы проходим тяжелые периоды в жизни, увы, но прошу тебя, соберись, девочка. Я знаю, ты сильнее этих страхов и достойна счастья! Молчание повисло в комнате с последним словом Альи, которая с трепетом в глазах наблюдала за подругу, ожидая дальнейшего спора и, что того хуже, повторному отрицанию её мнения. К счастью шатенки, Маринетт, с тяжким вздохом, молчаливо кивнула, тем самым обозначив свой проигрыш в споре и мимолетной словесной перепалке. — И что ты предлагаешь? — спросила Маринетт, без сомнений в том, что у лучшей подруги есть продуманный план дальнейших действий. — Узнать получше парней из окружения, — беззаботно сказала Алья, отпивая из кружки давно остывший кофе. Будучи отличным журналистом и мастером копания в чужом «нижнем белье», Алья Сезер не умела как врать, так и недоговаривать, потому Маринетт продолжала упорно молчать, ожидая дальнейших слов подруги, ведь отчетливо видела, как карие глаза метаются из стороны в сторону, от давящей тишины. — Например, Адриана, — почти шепотом добавила Сезер. — Серьёзно? Агрест? — словно не поверив своим ушам, спросила Маринетт, что округлила глаза, и казалось, что с минуты на минуту её челюсть встретиться с полом. — Во-первых, он проявляет к тебе интерес, — стала обоснововыть Алья, попутно загибая пальцы, — Во-вторых, ты его возбуждаешь, и это взаи... — ... и это его единственный интерес ко мне, — перебила её Маринетт, не желая смириться с тем фактом, что недосказанные слова шатенки являются чистой правдой. На данную выходку подруги, в виде вредности, Алья лишь закатила глаза, но словно пропустила мимо ушей, посчитав очередной спор неуместным и бессмысленным. — Так же Адриан симпатичный, учится с тобой в одном университете и, я уверена, обладает не одним хорошим качеством, — закончила перечислять Алья и, победно ухмыляясь фирменной улыбкой, крем глаза взглянула на опешившую подругу, а её сложенные в тонкую линию губы твердили о том, что у Маринетт закончились аргументы. — Я подумаю, — сказала Маринетт, ощущая давящую боль в висках, от чего её пальцы потянулись медленно массировать больную зону с последующим тяжким стоном. — У тебя есть время подумать, но до десяти вечера, — сказала Алья, поставив с громким звоном пустую кружку на стол. Оставляя от собственных слов долю загадочности, её фигура направилась к выходу, не забывая накинуть на плечи укороченную куртку. — Твоих родителей не будет дома до завтрашнего вечера, поэтому, если ты не забронируешь спальню на имя Адриана Агреста, я готова составить тебе компанию. — В любом случае, я не переживу эту ночь без спиртного, — сказала Маринетт, улавливая взглядом жест Альи, что означал полную солидарность и призыв отправиться вместе с ней до алкомаркета.***
Дрожащие руки крепко сжимали телефон, словно чувствуя внутреннее табу, и не имея возможности совершить излишний вздох. Маринетт рассматривала два номера, — Алья Сезер и Адриан Агрест — чьи цифры сумела заучить вдоль и поперёк, но кончики пальцев не решались совершить малейшее прикосновение к экрану. — Маринетт, если ты не готова, то не стоит заставлять себя! — квами старалась вывести девушку из угнетенного состояния, наблюдая за ним продолжительное количество времени, что изрядно напрягало Тикки. Тяжелый вздох разрезал тишину комнаты, когда Маринетт, казалось, вовсе отчаялась, медленно скатываясь вдоль стены на ледяной пол, а её хрупкие пальцы сжали волосы у корней, с непреодолимым желанием доставить себе отрезвляющую боль. Закусив внутреннюю сторону щеки, девушка ощутила специфический привкус железа, что заставил её глаза широко распахнуться. Решение освежить голову и наполнить лёгкие сладостным никотином пришло столь же внезапно, как её фигура отправилась на балкон. Слегка приоткрыв люк, её иссиня-чёрные локоны взмыли вверх от прохладного ветра, что лестно остудил, пылающие жаром, пунцовые щёки, а по всему телу тотчас пробежал табун мурашек, заставляя вспомнить о тонкой ткани, едва прикрывающей бархатную кожу. По голым ступням, соприкоснувшись с деревянным полом балкона, Маринетт ощутила неприятное покалывание, но про возвращение в комнату не могло идти и речи, ведь впервые за продолжительный срок, чистое небо открывало красоты на сияющие звезды и яркую, полноценную луну. Открывая пачку сигарет, Маринетт нежно прокрутила колесо зажигалки, пропуская в лёгкие порцию необходимого дыма, словно насыщаясь глотком кислорода после долгого и мучительного состояния удушья. Мыслей было чрезмерно много, столь несуразных, непримечательных и мимолетных, что разум не успевал ухватываться за единую, тотчас воспроизводя новую и наспех забывая предыдущую. Маринетт была уверена лишь в одном — она не в порядке, но искать в самой себе ответы и, тем самым, разбираться с внутренними проблемами ей вовсе не желалось, и моральных сил справиться с подобным состоянием она не ощущала. Девушка едва продолжала верить, что со временем все невзгоды покинут её жизнь, открывая путь к белой полосе, где не останется воспоминаний от пережитых страданий. Несмотря на собственную молчаливость и скрытие плачевности состояния, Маринетт мечтала однажды увидеть протянутую руку помощи, почувствовать за спиной опору, где страха оказаться слабой, ненужной и непонятой попросту не существует. Казалось, что она медленно сходит с ума, ведь чем дольше девушка вслушивалась в крики разума, тем больше убеждалась, что разделяется на две противоположные личности, где одна желала довести состояние до смертельного, а вторая мечтала обратиться за помощью, ради собственного спасения. Взять в руки лезвие, нанося не смертельные, но отчетливо заметные, порезы, надеясь на летальный исход лишь краем сознания. Выпить на несколько таблеток больше, получив передоз, а утром очнуться живой в больнице. Отказаться от приема пищи и воды дольше обычного, доведя собственное тело до смертельного истощения. В голове Маринетт промелькнули сотни идей, как навредить себе, но осознав, насколько жалко выглядит подобный спектакль, она яро встряхнула головой, словно отбиваясь от назойливых мыслей, что продолжали казаться сладостными. — Боже, какой же позор так привлекать внимание, — выбрасывая сигарету, прошептала себе под нос Маринетт. Осуждение плотно закралось в её голову, заставляя ладони прикрыть глаза, словно прячась от собственного стыда. В силу того, как глубоко девушка витала в глубинах сознания, пропуская мимо глаз все происходящее и намертво отключая не подводящие инстинкты, Маринетт не ощутила чужое присутствие и пристальный взгляд, что был заострен на её спине, пока тишину не оборвал знакомый игривый тон. — Не желаешь излить душу? — короткий вопрос, на который желалось ответить столь же искренне, как и высказать весь словарный запас заслуженных оскорблений, но льстить дьяволу, повествуя о сей боли, что она испытывала с его уходом, и демонстрируя незажившую рану, она была не намерена. — Нет, — отвечает Маринетт искусным враньем, в которое искренне желает поверить, скрывая из виду спектр противоречащих эмоций, вызванный едва лишь его появлением. Жар вновь наполняет её тело, несмотря на нулевую температуру и рожденную мёрзлость, а озноб ощущается лишь на кончиках пальцев, что неприятно покалывает. — Тебе здесь не рады, — твёрдо говорит Маринетт, дополняя фальшивый спектакль. — Врёшь, — отчаянно желает верить в собственные слова Нуар, но его тон остаётся уверенным, несмотря на тщательно скрываемую дрожь от грубого ответа девушки. — Себе врёшь, а мне за компанию достаётся. Кот Нуар облокачивается о перила в непозволительном, для собственного поступка, расстоянии, ощущая непреодолимый страх задержать взгляд на чём либо ином, помимо, усыпанного звездами, неба. — Обвинять меня во лжи неуместно, — фыркает Маринетт, показательно отстраняясь от дьявола, тем самым молчаливо демонстрируя фальшивую неприязнь, чем вызвала лишь горький смешок с его стороны. — А попросить круассаны семьи Дюпен-Чен? — Наглость. — Ворваться в твою спальню? — Цинизм. — Пригласить на вечернюю прогулку? — Непозволительно. — Ведешь себя как стерва. — А ты как мудак. Убирайся отсюда! Голубые глаза тотчас казались стеклянными, благодаря застывшим слезам, которые Маринетт тщательно старалась не пролить на горящие щёки, а ком, что плотно застрял в горле, мешая сделать глубокий вдох, не позволял девушке произнести и слова без дрожи. Губы Нуара слились в единую, тонкую линию, прекращая словесную перепалку глубоким вдохом через нос. — Прости, — прошептал Нуар. Отнюдь, его ничуть не задели слова Маринетт. Причиной тотчас помутневших в злобе, изумрудных глаз, заключалась в осознании, что Маринетт следовало куда ненавистнее и грубее высказываться на его счёт, ведь каждое оскорбление, слетавшее с её уст, являлось бы оправданным и справедливым, а внутренняя ярость была направлена исключительно на самого себя. Идея вновь ворваться в жизнь неповинной девушки, с позорными мыслями, что всё вернется на круги своя, была ошибочной и лживой, в первую очередь, для самого Кота Нуара. Без излишних слов, он сорвался с места, используя железный шест, дабы предотвращать расстояние между крыш без риска на падение, несмотря на то, что мысль расшибиться насмерть его сладостно манила. — Главное, что у неё всё в порядке, — тешил себя Нуар, остро осознавая, что боль его принцесса испытывала едва ли по его вине, от чего челюсть плотно сжалась, отдаваясь в ушах режущим скрипом, а ладони сжались в кулаки, прорезая когтями дыры в перчатках и коже с последующим манящим жжением. Обещание более не доставлять девушке боль, включая возможность присутствия в её жизни, было принято незамедлительно.***
Душераздирающие вопли наполняли комнату, отскакивая от нежно-розовых стен и чудом не ломая хозяйке голос. Спектр противоречащих эмоций, что столь давно крылся за натянутой, до отвращения фальшивой маской, требовал вырваться из груди, дабы на несущественные мгновенья избавиться от застывшей боли. Маринетт правдиво казалось, что с минуты на минуту её тело разорвется на части, а сердце не выдержит подобных мучений и остановится раньше, чем слезы перестанут стекать водопадом по её щекам. Грубо хватая себя за волосы и оттягивая их у корней, Маринетт не слышала за собственным криком плач маленькой квами, что витала вокруг девушки с заботливым желанием помочь и застывшим ужасом в глазах. Её хрупкое тело рухнуло на пол, упираясь лбом и стуча по кафельному полу кулаками, разбивая костяшки в кровь, но лишь подобная физическая боль заставляла Маринетт почувствовать себя на крупицу живее. Слезы не давали девушке полноценно видеть, ложась поверх глаз пеленой, но не с трудом переползая к швейному столу, Маринетт нащупала тонкое лезвие, которым вырисовывала на руке линии, подобно острому грифелю карандаша, что скользил по бумаге и складывался в очередной эскиз. С каждым последующим прикосновением лезвия, девушка надавливала сильнее, смутно наблюдая как алая кровь стекает вниз по локтям и бесшумно капает на пол. Тикки, прикрывая лапками рот, дабы сдержать сдавленный крик, горько плакала, впервые наблюдая за тем, как человек повреждает самого себя, и лишь в одном была уверена — без разрушения нет созидания.