Как он посмел так говорить в её сторону?
Пятнистая краснота рассыпалась вдоль неприкрытого черной маской лба и скул, в лице проступила тщательно скрытая и с трудом сдерживаемая ярость. Тихое рычание вырывалось из груди, проскальзывая меж губ, искаженных в опасном оскале и некогда изумрудная радужка погрязла во тьме кошачьего зрачка. Тело инстинктивно шагнуло вперед, прикрывая силуэт девушки и наклоняя корпус вперед — Кот Нуар вновь готов к схватке. — Ох, питомец принялся защищать хозяйку? Разум воспроизводил колкие провокации Регнанта и самодовольную ухмылку, искажающую золотое лицо при виде положительной реакции напарников. ЛедиБаг осознавала, что ведётся на игру противника, но сопротивление не оказывала. Безумная ярость возрастала с усиленным биением вен на висках, воспламеняясь из мелкой злобы, пульсирующей глубоко под кожей, в огонь небесной радужки глаза.Как он посмел так говорить в его сторону?
Состояние остервенения сладко туманило разум, заставляя забыть о непримечательной жизни малоизвестной девушки с терзающими душу проблемами, и отпустить тело на поводу вопиющим инстинктам. Дрожащие руки сжали йо-йо, лестно фантазируя о том, как единым ударом золотистая оболочка его тела покроется трещинами вокруг шеи, тотчас раскалываясь на мелкие кусочки вдоль асфальта, а из отрубленной головы напарник вырвет ядовитый язык. Тонкие брови сошлись на переносице, а полный злобы взгляд устремился на Регнанта исподлобья. — Зря ты это сказал, — воедино донеслось звучание их внутреннего, искаженного злобой, голоса. Упиваясь поглотившим состоянием аффекта, тела напарников ринулись в бой. Окружив злодея, вдоль улицы доносился лишь звон жезла и постукивание йо-йо о золотистую оболочку Регнанта. Резкие выпады и акробатические прыжки становились частыми, истощающими, но столь обыденными, что воспроизводились по инерции, прежде, чем мозг успевал подать сигнал телу. Учащённое дыхание перерастало в жадное глотание воздуха, на лбу героев выступали капли пота, скатывающихся по носу и щекам, но Регнант не ослабевал, изредка выпуская смешки на очередные удары, от которых с лёгкостью уворачивался. Прочная нить йо-йо и серебряный жезл параллельно разрезали воздух, движась по обе стороны золотистой головы, но злодей перехватил оружия лёгкими движениями кистей, отбрасывая их к горящим машинам. До этого времени, Регнант лишь защищался, но не вступал в открытый бой, ведь преследовал собственную выгоду в акуманизации. Обманчиво рассчитывая что, расправившись с оружием ЛедиБаг и Кота Нуара, напарники отпустят, Регнант развернулся, готовясь одним прыжком оказаться на крыше университета и отправиться за исполнением эгоистичной цели, но со спины последовал удар в голень, благодаря чему злодей приземлился на колени, тотчас ощущая на плечах тяжесть. Голубые глаза завуалировала пелена и тело самостоятельно наносило удары в область шеи и макушки Регнанта, что под натиском девичьего тела упал лицом в асфальт. Колени, устроившись вдоль рукавов злодея, устраняли жалкие попытки злодея вырваться и дать отпор. — Катаклизм, — прошептал Кот Нуар, удерживая черный шар разрушения в когтистой лапе. Безумие его лица не скрывала маска, что едва добавляла хищности кошачьи глазам, в которых не виднелась радужка. Медленным шагом, он направлялся к Регнанту, опуская из виду всплески крови, струящиеся прямиком из костяшек напарницы. — Супер-Шанс! — вскрикнула ЛедиБаг, упиваясь собственным сумасшедшим смехом, едва ладонь удерживала красную пилу в горошек. Рёв предмета оглушал, навевал за собой ужас, и бессмысленные попытки Регнанта выбраться из капкана становились усердней, и тем забавнее для напарников. Холодный металл соприкоснулся с телом акуманизированного, прорезая острыми зубцами сияющую оболочку. — Схватить их! — сквозь яростное рычание пилы, донёсся вопль Регнанта. Ожесточенная толпа загипнотизированных парижан, что воплощали истинный апокалипсис в реальность, устремили свой заинтересованный взор на злодея, и, словно бездумные звери, торопливо направились к месту свирепого боя. Напрочь откинув чувства и эмоции, дарующие им суть человечности, толпа женщин со злобными возгласами защищали Регнанта, словно родного ребенка, собственными спинами, не смея и дрогнуть, несмотря на глубокие порезы вдоль рёбер и позвоночника. В то время оставшиеся мужчины бились между собой, дабы вкусить боль разрушение, заточённую меж когтистых пальцев Кота Нуара. Руки, облученные красной тканью, судорожно отбросили рычащий предмет в сторону, и ноги безвольно заставили героиню отползти назад, едва остервенение понизилось в крови, подобно градусу алкоголя, с глаза спала вуаль злобы, созидающая лживую иллюзию творения справедливости в мире, и в громких мыслях настала тишина страха. Окружающие серые краски осени, недавно навивающие скуку и одиночество, смешались с красным, преобразовав небо в сгустки бурого цвета, отражающий пламя горящего города, а асфальт в алый, благодаря не одной сотне погибших жителей. Мозг, словно возвращая функционирование воедино с органом зрения, вынуждал тело переживать агонию души, едва хаос перестал являться второстепенным, и несколько людей погибли от рук героев, а не их антагониста. Кот Нуар вёл схватку с десятком крупных мужчин, что, несмотря на удары, пинки, последующие раны и харканье кровью, приползали к его ногам, взбирались по телу словно к вершине горы, желая соприкоснуться с когтистой лапой, сдерживающей силу разрушения, и ощутить как тело в то же мгновение превратиться в прах, а мозг сумеет лишь воспроизвести нестерпимую боль мучительной смерти, лишь ради спасения Регнанта. Их безумная покорность вызывала тревогу, непрерывные усилия самоубиться навевали осадок испуга, а бесчисленные раны, из которых сочилась кровь, панику, что парализовала тело, едва Кот Нуар отчетливо осознал, что инстинктивно разжал кулак правой руки и перехватил ею горло одного из парижан, а через секунду не ощутил его плоть. Секунды времени превратились в затяжные минуты, от того растерянный взгляд цеплялся за развеянный по ветру прах, с изощренной точностью наблюдая за каждой частичкой некогда живого тела невинного человека. Мир вокруг замедлился, и Кот Нуар наслаждался жалкими миллисекундами спокойствия, за которые мозг не успел осознать произошедшее, а сердце жалобно не стиснулось от предстоящей вины и самобичевания. — Нуар? — черные ушки вздрогнули, променяв звучание апокалипсического мира на испуганный девичий шепот. Изумрудные глаза завораживал вид иссиня-черных прядей, парящих в воздухе благодаря слабому ветру, небесных глаз, что сию секунду выпустят капли дождя вдоль щёк, и приоткрытых губ, вспухших от покусывания. Гнусная реальность озарила мозг, и сердце сжалось сильнее, чем тот предполагал секунду назад. На детское личико напарницы словно вылили тонкой струей кровь, из-за которой оставшиеся пряди волос прилипли к лицу, синий океан её глаз состоял из леденящего ужаса, а на асфальте, в паре метров от тела героини, развалилась толпа окровавленных женщин, с глубокими рванными порезами, словно их выпотрошили голыми руками. Мысли, несмотря на парализовавшую панику, казались собранней и рациональней обычного, а чёткое осознание оставляло горькое послевкусие на кончике языка — напарникам стоит отступить, и не позволяло внутренней гордыне Кота Нуара продолжить бой лишь едва заметные слёзы, застывшие в небесных глазах. Грубым ударом ноги, Кот Нуар освободил собственное тело от впившихся ногтей мужчин, что всеми силами удерживали и вскарабкивались вверх к его опустевшей правой руке. Ловкими движениями пальцев, напарник поднял потерянные оружия и, лавируя меж очередной толпой загипнотизированных, склонился у дрожащего тела ЛедиБаг. — Я-я, я просто, я не м-могла, нет, — повторяла она, зачитывая слова дрожащим голосом подобно мантре. Изумрудные глаза скользнули по окровавленному асфальту, прямиком к устрашающей картине из кучи женских трупов, под которой не виднелось золотистое сияние Регнанта. Мир вокруг содрогнулся, словно пережив короткое землетрясение, а небо озарила полоса яркого света. — Нам пора уходить, — сказал Кот Нуар, заглядывая в небесные глаза. ЛедиБаг отрицательно и активно мотала головой, но безмолвный шок не позволял её устам произнести и короткое противоречащее предложение, а жалкие попытки отползти от напарника и подняться на ноги лишь сильнее встревожили Кота Нуара. Светлые брови приподнялись уголками вверх, кошачьи глаза печально прикрылись и из груди вырвался выдох безысходности. Он подхватил трясущейся девичий стан, прижимая к собственному телу, безмолвно молясь, дабы ЛедиБаг не заметила испуга в лице, спрятанным за маской, и дрожь рук, облученных в черный костюм.Этот раунд проигран.
***
Временным укрытием послужила аудитория университета. Раздирающие вопли и сирены машин стихли, а напоминанием о творящемся хаосе за пределами учебного заведения являлось лишь окровавленное небо и систематические землетрясения. Неестественный сумрак растягивал очертание черной фигуры с блондинистыми локонами, склонившийся над дрожащей героиней в красном костюме. Мужские руки упёрлись о стол, по разные стороны сидящей ЛедиБаг, и давящее безмолвие прерывало лишь воедино учащенное дыхание. Голубые глаза метались из стороны в сторону, желая стереть пугающую картину из памяти и остановить панику, заставляющую язык бессвязно работать, а голос и тело самовольно дрожать. Некогда сочетание гнева и желание необъяснимой мести даровало силы наносить безжалостные удары, и лживо казалось, что данный спектр отрезвляет голову, но взаправду лишь опьянил и затуманил разум. Эмоции, словно слепленные из кусков глины в большой ком, осели глубоко в груди и подобно взрыву разорвали тело на мелкие кусочки. Наступило бессилие, желающее вырваться с последними горькими эмоциями в слезах самоненависти. Взгляд застыл на опущенной макушке с блондинистыми локонами её напарника, которому та должна доверять свою жизнь и успех общей миссии, но ярое желание тотчас расплакаться на его плече вызывает лишь отвращение и стыдливость. Кому угодно, но не ему. — Ну ты как, букашечка? — его забавный тон резок и едва насмешлив, но прерывистое дыхание служит напоминанием о недавнем ужасе, от которого напарники сбежали пару минут назад. Кот Нуар поднимает глаза, вглядываясь в пылающие безразличием и необъяснимой ненавистью глаза, без усилий осознавая, что спокойствие в них лишь фальшь. — У нас украшения уже как пять минут пиликают. Его дыхание обжигает неприкрытую кожу лица, а всё те же пылающие дьявольским огнём радужки глаз навевают сумасшествие, но более его вид не сыпет соль на душевную рану, сладкий голос не дарит возбуждение, а от прикосновений кожа не покрывается мурашками. Данная мысль заставляет уголки губ потянуться вверх, а глаза блаженно прикрыться, и лишь тогда услышать пиканье серьги. — Надеюсь, я могу тебе доверять, напарник? — спросила ЛедиБаг. Томный взгляд, пропитанный упоением и внутренним экстазом, встретился с нескрываемым подозрением в лице парня, словно ищущий подвох в её бархатном голосе и едва надменном виде. Тень сомнения, вызванная переменами настроения, порождала некий азарт, и Кот Нуар лишь молчаливо кивнул, не удерживая уголки губ, что медленно расплылись в неоднозначной ухмылке, а глаза опасно блеснули в сумерках. — Перегородка стола не позволит нам раскрыть личности. — Боишься потерять разум, увидев мою секретную красоту? — ехидность его тона разбавила давящую обстановку, а высокое самомнение заставило сорваться с девичьих уст насмешливое фырканье. Наслаждаясь дивным закатом её глаз, Кот Нуар шире улыбнулся, оголяя жемчужные клыки. — Боюсь встретить твою нарциссическую личность, поющую под моим окном кошачьи серенады о круассанах, — ответила ЛедиБаг, проскальзывая меж рук напарника и скрываясь за широкой перегородкой профессорского стола. Зеленая и красная вспышка озарили аудиторию, маски исчезли с лиц вместе с чужой кровью, а в воздухе парили истощённые квами. — Ма... моя дорогая, как ты? — оговорившись, спросила обеспокоенная Тикки. Её хрупкое тельце парило перед лицом девушки, большие голубые глаза выискивали возможные раны, порезы или ссадины на теле, боль или страх в лице, но Маринетт оставалась внешне безразлична. На пару мгновений, квами лишь сильнее встревожилась подобной реакции, но предпочла воспользоваться равнодушным состоянием подруги для большей рациональности предстоящей битвы. Квами жадно поглотили еду, превышающую их размером в несколько раз и, довольно улыбаясь, принялись обдумывать дальнейший план действий. Придвинувшись к краю стола, что позволял скрыть тела напарников, квами неоднозначно переглянулись, рассмотрев личности подопечных, что не скрылось из виду. — Рада видеть тебя вновь, Кот Нуар, — поздоровалась Тикки с давним знакомым, — Нам следует заманить Регнанта на крышу высотного здания, там толпа загипнотизированных не сумеет прийти ему на помощь. И, пожалуйста, постарайтесь не вступать с ним в бой, он искусный манипулятор. — Нет, он бездарный мяупулятор, а они попросту идиоты, которые ведутся на бездарные мяупуляции. Короче, замяуниваете его на Эйфелевую башню, если дешевые мррбиции ещё не привели его к ней, и забираете предмет акуманизации, помяутно? — отчитывал напарников Плагг, выражая недовольство надменным взглядом. — И где же предмет с бабочкой, всезнающий сенсей Плагг? — недовольно спросил умничающего квами Адриан, сверкая ехидной улыбкой. Будучи близкими друзьями, прожившими вместе не одну сотню лет, они знали друг о друге больше нужного, например, кого Плагг обожает больше вонючего камамбера, и что его флирт — это кошачьи каламбуры. Зеленые глаза со смехом наблюдали за тотчас смутившимся черным котёнком и недовольным закатом глаз его возлюбленной. — На теле Регнанта нет ни одной детали украшений или одежды, как и оружия, но его левая рука вечно сжата в кулак. Вероятнее, акума там, — приложив ладонь к подбородку, сказала Маринетт. Сползший рукав водолазки оголял руку вплоть до локтя, что выглядывал из перегородки стола и, ненароком, зеленые глаза скользнули вдоль глубоких порезов, едва заживших на бледной коже. — Тикки, а погибшие люди, они... их вернет к жизни сила созидания? — Это двоякая ситуация. С одной стороны, они были под влиянием акуманизированного, но, с другой стороны, некоторых убили вы... ваши силы разрушения и созидания, поэтому... — Поэтому перевоплощайтесь и достойно сражайтесь, олухи! — замечая, как голос Тикки теряет уверенность и сходит на стыдливый шёпот, её перебил Плагг.***
За созданием очередного сенсационного проекта скрывались бессонные ночи, сотни исписанных листов, откинутых в переполненное мусорное ведро, и нескончаемые срывы, но Боб знал, что зрители вновь оценят его старания на высшем уровне и поднимут рейтинг, воедино с его популярностью и, что более важно, — с зарплатой. Боб Рот являлся лучшим продюсером во Франции, несмотря на скандальную личность и собственные амбиции. Он считал, что именно благодаря своим чёрствым качествам характера, как выражались его сценаристы и знакомые звёзды шоу-бизнеса, он пробился сквозь второсортные и дешевые проекты, ступив на тропу популярности. Уверенной походкой, мужчина направлялся вдоль длинного коридора, удерживая папку с его шедевром кончиками пальцев. Его грандиозные фантазии, включающие лишь очередные интервью и сотни тысяч евро в кармане, затуманили разум и заставляли уголки губ не опускаться вниз ни на секунду. Самодовольный взгляд устремился прямиком к двери, скрывающей его рабочую команду, а недовольное фырканье прохожих Боб пропускал мимо ушей, напевая собственную мелодию под нос. — За работу! У нас грандиозное шоу в Гранд Париж с Ксавье-Ив Рот! — словно прорычал Боб, похлопывая в ладоши, но вместо оживленной работы, его взгляд уловил недовольство в лицах коллег. — Ах, вам, должно быть, интересно, что же за сенсационный проект я создал? Так вот слушайте, Ксавье отправится на главную кухню Парижа, в отеле Гранд Париж, и будет готовить блюдо для нашего мэра! — То же самое, что делал в прошлом году Джаггед Стоун в пекарни семьи Дюпен-Чен? — спросил один из коллег, находясь в недоумении. — Это новенький? — гневно спросил Боб Рот, хмуро соединив брови на переносице. Заметив неуверенные кивки голов, вызванные паническим страхом, мужчина твёрдо отчеканил, — Уволен. В моей команде обязаны быть лишь единомышленники, не задающие глупых вопросов! — А такой знаменитый продюсер, как вы, обязан создавать собственные проекты, а не глупые плагиаты! — парировал парень, направляясь к выходу из кабинета, но, едва отворив дверь, саркастично добавил, — Извините, должен признать, вы работаете на своём уровне, ведь плагиатить — это тоже труд. Вслед за новеньким направилась вся команда Боба.***
Злоба. Это сильное чувство, столь недооценённое, благодаря добродушным деятелям, что Регнант умудрялся сдерживать смех едва ли в силу гневного кома в груди. Впервые он не искал вдохновения, не ухитрялся выпустить новый проект, слепленный из предыдущих, ведь действовать помогал внутренний гнев. Он разливал адреналин по телу, а воспоминания о прошедших неудачах заставляли кровь бурлить под кожей. — Они все сгорят, — нашёптывал Регнант, безумно смеясь в небо. Alle warten auf das Licht Все ждут света Мстительный взгляд устремился вдоль Эйфелевой башни, сладостно наблюдая, как столетний металл плавится под ослепительным лучом огненного солнца, а люди счастливо сгорают в его свечении и зазывают на благородную смерть своих близких. Вскоре и золотистая оболочка спадёт с плеч Регнанта, но пока грандиозный проект всей его жизни обязан продолжится. Fürchtet euch, fürchtet euch nicht Бойтесь, не бойтесь Боб Рот позабыл о солнечном тепле, променяв его на обширный кабинет и вечную денежную озабоченность. Смешки самовольно слетали с уст, едва проходящие люди лепетали о счастье, которое нельзя купить, о религии, где бог услышит их молитвы и пошлёт с неба удачу. Боб Рот позабыл о солнечном тепле, но Регнант восполнит пустоту сполна. Die Sonne scheint mir aus den Augen Солнце светит мне прямо в глаза. Тело взмыло ввысь, обжигаясь о горящее свечение, но данная боль заставляла разум забыть о непризнании и предательстве единственных близких людей — его команды, отобранной не только по высшим требованиям квалификации, но и ряда внутренних качеств. Боб Рот считал, что обрёл семью. Регнант сжег её.Eins Один
Острая боль заставила тело разрезать воздух и разбить асфальт, оставляя вмятину от падения. Глаза из-под век уловили грациозное приземление темной фигуры, размахивающей жезлом, словно приглашая его сразиться в эпичном поединке. Чёрный ремень, свисающий до внутренней части коленей, метался из стороны в сторону, переставая сомневаться в имени новоиспеченного героя. Hier kommt die Sonne Вот и солнце заходит — Кот Нуар, — прохрипел Регнант, приподнявшись на локтях. Его лицо исказилось в недовольстве, благодаря пульсирующей боли в бедре. — Хороший удар, не так ли? — игривость и насмешливость смешались в тоне, создавая истинный облик циничного Кота Нуара. Заносчивая ухмылка, вечно сияющая на устах, подчёркивала зелёное пламя его глаз, и взлохмаченные белокурые локоны, несмотря на собственную не послушность, не мешали сгорать под их натиском.Zwei Два
Регнант не дожидался официального приглашения на бой, ведь продюсеры запускают проекты и оплачивают их стоимость, и Регнант был готов заплатить сполна. Боль не замедляла движения, а лишь напоминала о написанном сценарии, где одна концовка — смерть. Если у ЛедиБаг и Кота Нуара другой сценарий, то они безоговорочно являются конкурентами. Hier kommt die Sonne Вот и солнце заходит — А с конкурентами разговор короткий, — подумал Регнант и хищно улыбнулся. Злодей наносил удары, один за другим, словно от каждого выпада зависела его жизнь, а от блокировки ответных ударов — сладостная смерть в тепле. Регнант страстно желал согреться, ведь золотистая оболочка столь холодна и непробиваема, что растопить её сумеет лишь огонь.Drei Три
Когтистые лапы крепко сжимали жезл, служащий верным щитом и крепким мечом, но в голове звенела тишина. Эмоции остались в стенах университета, а оставшиеся силы слились в сосредоточенность — выпад, удар, блок, поворот, лишь бы не слышать провокации, не вестись, не чувствовать. Sie ist der hellste Stern von allen Она самая яркая звезда из всех ЛедиБаг. Миледи. Кот Нуар крепко стоит на ногах, твердо и чётко наносит удары, лишь благодаря сосредоточенности на ней. Слёзы, страх, кровь на руках неповинной девушки, которую избрал совет для выполнения миссии. Девушка, что без сомнений готова принять удар судьбы и бросить вызов самой себе — всего лишь выжить, в борьбе с безграничным злом. Девушка, что дважды спасла его, не сомневаясь, не боясь, не раздумывая. Hier kommt die Sonne Вот и солнце заходит С каждой секундой численность населения Парижа понижалась вдвое, а ужасающих воплей возрастало в трижды. Коломны людей, озабоченных сияющим пламенем, ожидали собственную горькую учесть, словно мотыльки, летящие на свет, не осознавая, что могут обжечься.Vier Четыре
Бой затягивается, но лишь Регнант принимал всевозможные усилия, дабы стереть кошачий оскал надменности с прикрытого маской лица. Злоба, сидящая обидой глубоко в груди, заставляла удары становится грубее, ожесточённее, быстрее. Его напористость выбивала из колеи произвольными движениями, а всё внимание заострилось на скорости выпадов и полном исключении блоков. Die Sonne scheint mir aus den Händen Солнце светит из моих рук — И где же твоя подружка, Кот Нуар? — скрещивая жезл с золотистой рукой, спросил Регнант. Их взгляды вцепились в более ожесточённой битве, и те пару мгновений помогали перевести дух. — Мы успели обговорить правила борьбы? — за риторическим вопросом последовал удар в голень, с последующим воплем Кота Нуара. Темная фигура смиренно приклонилась на колени у золотистых ног, опуская голову в пол. Рука Регнанта, плотно сжатая в кулак, замахнулась... Wenn sie aus den Fäusten bricht Когда она вырывается из кулаков, ... но затем не сумела нанести удар. Прочная нить обмотала запястье, не позволяя руке опуститься вниз. — Что-то пошло не по сценарию? — Кот Нуар медленно задрал голову, ослепляя злодея самодовольной ухмылкой. Лишь Регнант принимал всевозможные усилия в бою, напарники попросту тянули время. — Ваш выход, Миледи! Sie wird heut' Nacht nicht untergehen Она не погибнет сегодня ночью ЛедиБаг возвышалась на крыше ближнего здания, удерживая тело кончиками пальцев и балансируя равновесие на краю парапета крыши. Небесные глаза пылали синим пламенем уверенности, а на губах застыла едва заметная ухмылка, столь эксцентричная её лицу, но заставляющую мурашки, словно маленькие насекомые, ползать по телу и вгрызаться в кожу. Грубым, но едва ощутимым, движением руки, ЛедиБаг одернула нить йо-йо, заставляя Регнанта потерять равновесие и соприкоснуться лопатки с асфальтом, инстинктивно разжав кулак.Und die Welt zählt laut bis zehn И мир считает до десяти.
Eins Один — Катаклизм, — говорит Кот Нуар, нависая над телом Регнанта, и тотчас шар разрушения витает между когтистых пальцев. Он напористо сдавливает ногами туловище злодея, предотвращая его сопротивление, и, захватив кисть свободной рукой, удерживает её над головой. Zwei Два Йо-йо возвращается к обладательнице талисмана созидания, примыкая плотно к девичьей ладони. Веки смиренно прикрыты, тело и разум сплетены в единое целое, но, несмотря на внешнюю невозмутимость и бесстрашие, ЛедиБаг отыскивала в себе силы, дабы оторваться от парапета крыши, храбрость, что бы восстановить разрушенный город, и дерзость верить, что рой божьих коровок сумеет вернуть души неповинных людей с того света. Drei Три Плевать. Главное убедить себя, что имеешь все составляющие для эпичной победы, а остальное неважно. Расслабленная ладонь сжалась в кулак, лёгкие наполнились кислородом, в груди возродилась жажда никотина. Голубые глаза опасно блеснули во мраке царствующего апокалипсиса, и взгляд твёрдо устремился на цель — сияющий, как упавшая звезда, амулет. Sie ist der hellste Stern von allen Она самая яркая звезда из всех Кот Нуар чувствовал покалывание вдоль тела, словно сотни тонких игл вонзились в плоть и кожа трепетно вспыхнула огнём. Невольно, его взгляд скользнул вдоль улицы, упираясь в высокое здание, где на самом краю, одной ногой в невесомости, стояла Миледи, так напоминающая древнеегипетскую богиню Баст, и тогда Кот Нуар понял — мимолётный жар тела вызван не покалыванием, а небесным огнём её прожигающего взгляда. Vier Четыре Худые ноги, облученные в красный костюм в горошек, двинулись вдоль парапета крыши, стремительно набирая скорость. В ушах зазвенел свист ветра, и на самом краю припухшие губы произнесли: — Сейчас, — кошачий слух уловил её шепот и мимолетное движение губ, пока хрупкое тело не воспроизвело кувырок во время прыжка. Und wird nie vom Himmel fallen И никогда не упадёт с неба ЛедиБаг грациозно приземлилась у амулета, скрывающего беззащитную бабочку, и тонкие пальцы скользнули вдоль асфальта, скрывая в ладони предмет акуманизации. Лавируя между нахлынувшей толпой загипнотизированных людей, напарница подмигнула чёрному коту и ловко метнула амулет в руки парня. Fünf Пять Кот Нуар широко азартно ухмыльнулся тонкому намёку ЛедиБаг, отпуская руку побежденного врага, дабы схватить брошенный амулет, но Регнант лишь воспользовался ситуацией, выбравшийся из-под натиска героя. Кот Нуар изобразил сальто назад, намеренно оставляя амулет в руках врага. Sechs Шесть — Мы отошли от сюжета! И так, ЛедиБаг, Кот Нуар, приклонитесь передо мной! — лицо Регнанта исказилось победной улыбкой, в груди застыл смешок, перерастающий в истерический смех, полный безумия и сумасшествия. Его рука, накрепко сжимающая гипнотизирующий амулет, что даровал ему власть и безграничную силу, взмыла ввысь, словно указывая небу истинного правителя мира. Регнант блаженно прикрыл глаза, ощущая силу собственного величия. Его руки раскинуты в разные стороны, из сжатого кулака выглянул янтарный камень, поглощающий волю окружающих. Sieben Семь Звучание апокалипсиса стихло, словно во всём мире наступило мрачное безмолвие, но, с каждой последующей секундой, проведённой с закрытыми глазами, Регнант испытывал гнетущее чувство насмехающегося взгляда. Едва спустя минуты, он украдкой взглянул перед собой, не находя приклонившихся героев, а до ушей донёсся истеричный хохот. Acht Восемь — Ахаха, прости, моя леди, не смог удержаться, — сказал Кот Нуар, придерживая живот и изредка указывая рукой в сторону Регнанта. ЛедиБаг искренне желала подавить смешки, застрявшие в горле, но не сдержала тихого хохота, прикрываемого ладошкой. — Регнант, ты что-то потерял? — заносчивая ухмылка с колкой иронией воссоздали спектр саркастичности, едва ЛедиБаг подняла руку, указывая, как на пальце висит амулет с янтарным камнем. Sie ist der hellste Stern von allen Она самая яркая звезда из всех. Небесный огонь её глаз блеснул опасностью на кратчайший миг, но этого весьма хватало, чтобы ощутить, как взгляд, подобно комете, разрезает воздух и ударной волной разрывает тело на жалкие куски. Сценарий был в её руках, и она распорядилась им сполна: янтарный камень блеснул в небе, направляясь прямиком в когтистую лапу с шаром разрушения, и, едва касаясь ладони, амулет разнёсся с ветром по улице, оставляя лишь парящую фиолетовую бабочку. Neun Девять Йо-йо ловко скрыло бабочку, а в следующую секунду её белоснежные крылья выделялись на фоне огненного неба. ЛедиБаг подошла к некогда называемому Регнанту, поднимая с асфальта супер-шанс — копию янтарного амулета. Настало время отпускать супер-шанс, но руки предательски подрагивали, а взгляд застыл на переливающемся камне. До ушей доносилось рыдание и истощённые вопли, навевающие ужас и страх, затаенным в глубине сознания. Вновь взрывы горящих машин заставляли сердце замереть. — Я рассчитываю на удачу, — прошептала ЛедиБаг, устремив супер-шанс в небо. Hier kommt die Sonne Вот и солнце заходит Рой божьих коровок восстанавливал город: обрушенные дома, напоминающие давно заброшенные постройки, приобретали первозданный вид, проломленный асфальт выровнялся, не оставляя ни единой трещины, жалкие куски металла соединялись в автомобили, а окровавленное небо расчистилось от мутных облаков, позволяя прохладному солнцу ослепить бледную кожу лица. Всё вернулось на круги своя. Но все ли?***
Припухшие губы обхватили фильтр сигареты, ощущая лёгкий жар тлеющего табака у пальцев, и последние тяги воздуха вперемешку с никотином являлись более жадными. Маринетт не сумела оторваться от монитора компьютера, тщательно отыскивая в бесконечных сетях интернета сайты, содержащие статьи о нападении акумы и числа пострадавших. Осадок неизвестности навевал тревожность, а сотни вернувшихся людей с того света не смывали кровь с рук девушки. Жажда никотина не была утолена, и кончики пальцев вновь достали сигарету из пачки, тотчас поджигая её кончик зажигалкой. Часы уже пробили восемь утра, но небо не спешило светлеть, напоминая парижанам о прошедшем тёплом лете и приближающейся зиме. Порывы ледяного ветра заставляли стаю массивных мурашек следовать от спины до щиколоток и изредка поёживаться на месте. Маринетт облокотилась на железные перила балкона, пропуская меж губ клубки дыма, растворяющихся в воздухе воедино с паром, а перед глазами всплывали картины, заставляющие тело вздрогнуть отнюдь не от холода. В ушах застряли вопли и плач, звон сирен и взрывы машин. Разум, навечно запечатавший вчерашние события, не позволял телу расслабиться, глазам сомкнуться и испытать сон, столь жаждающий организмом. Слова поддержки и долгие наставления квами не подавляли тревожность и панику, интервью с радостными лицами родственников, чьи близкие воскресли благодаря силе созидания, не даровали надежду на полное избежание пострадавших, а похвала героев и торжественные восхваления их победы лишь вызывали боль. — Маринетт, нам пора в университет, — сказала Тикки, сидя на оголённом плече девушки. Её губы плотно сжались в тонкую линию, демонстрируя отвращение от мимолётной мысли об учебном заведении. — Зато время пройдет быстрее и с большей пользой, нежели ты продолжишь мониторить новости каждые десять минут. Бессонная ночь, вызванная стрессом и самобичеванием, сыграла злую шутку с Маринетт, помимо небрежного вида и усталости. Не желалось фальшиво улыбаться и нагло врать, что с девушкой всё в порядке, что синяки по телу лишь дефицит витаминов и врожденная неуклюжесть, а не несработавшая сила созидания после***
Цоканье высокого каблука на сапоге ритмично отскакивало от пустующих стен университета, избавляя коридоры с закрытыми аудиториями от мрачного безмолвия. Брови, излишне хмурясь, сошлись на переносице, а ладони злостно сжались в кулаки, словно готовясь сию секунду устроить грандиозный скандал. Напыщенная Алья Сезер покидала корпус журналистики с нескрываемым недовольством, ведь неприятная персона, в лице куратора, не удосужилась предупредить об отмене лекций в связи с последними событиями в Париже. И почему её не смутили выходящие из здания одногруппники? Осенний воздух не охлаждал пылающие щёки, несмотря на трепетные порывы, что раскачивали деревья, чудом не прикладывая к земле. Стянув перчатку с руки зубами, Алья набрала номер Нино Лейфа, ведь сдерживать ядовитость языка, и десятки придуманных способов убийства куратора, становилось труднее с каждой потраченной минутой. Едва слух уловил прерывистые гудки, Алья заметила два мужских силуэта, столь знакомых, что карие глаза тотчас принялись отыскивать между их пальцев сигареты с тёмным толстым фильтром. — Адриан, Нино! — позвала Алья, помахивая рукой для привлечения внимания. Их фигуры разделяли несколько метров и чёрный забор, делящий университет на корпуса по различным направлениям. Обернувшись на девичий голос, зелёные глаза заострились на оранжевой куртке и каштановым локонам, столь выделяющимся на сером фоне, что в мыслях заиграла ирония — это ли луч палящего солнца? Адриан отвёл взгляд, выпустив смешок из груди. — У вас тоже отменили занятия? — спросила Алья за пределами территории университета, обнявшись с другом в знак приветствия. Вместо ответа, Адриан лишь молчаливо кивнул, опуская голову и отбрасывая сигарету в потускневшую траву. — И Маринетт наверняка уже направляется к нам, не подозревая о маленьком сюрпризе, устроенным нашими замечательными кураторами, — саркастично сказала Алья, закатывая глаза. — Вообще-то, тебя предупредили одногруппники в чате, но... — Но доверять одногруппникам, которые приходят в университет только ради того, что бы покурить, глупо и безрассудно! — Алья перебила Нино, угрожающе тыкнув указательным пальцем в его лоб. — Да, и также глупо обшарить весь корпус, в надежде найти преподаватели по праву, когда все уходят из университета и садятся в машины, — парировал Нино, шире улыбаясь при виде пятнистой красноты женского лица. — Да брось, это отличное стечение обстоятельств, при котором мы смогли вчетвером собраться пораньше и пойти куда-нибудь. Например, в кафе. Слова Нино действовали на Алью подобно успокоительным препаратам, и в пару мгновений её лицо избавилось от бешенства, переходя в стадию принятия сложившейся ситуации. Адриан едва сдерживал уголки губ, что так желали растянуться в улыбке, а смешку в грудной клетке раздаться вдоль улицы, от столь быстрой, и от того забавной, отходчивости Альи Сезер, но, вспомнив боевой нрав девушки, уста тотчас возвращались в исходное положение, а ком хохота растворился в дыхательных путях. — Адриан, надеюсь, у тебя нет планов на ближайшие пару часов? — спросила Алья, чья натура, вечно любящая добиваться желаемого, состроила щенячьи глазки в немой просьбе принять предложение Нино Лейфа, а девичий тон постепенно приобретал ангельское звучание, но данный спектакль был ни к чему. Адриан ведь не прочь увидеть Маринетт вне стен университета. — Свободен, хоть на весь день, — ответил Адриан, как его губы потянулись вверх, оголяя жемчужно-белые зубы в широкой улыбке. — Отлично, — улыбчиво сказал Нино, но тотчас недовольно проворчал в воротник куртки, — Идёмте уже в машину! На улице дубак! — и его ноги, поскальзываясь на тонком льду, поплелись к парковке.***
Алья Сезер оценивающе смерила время на наручных часах и вновь перевела взгляд, устремлённый сквозь лобовое стекло. Тело невольно испытывало подобие дискомфорта, вызванного неординарностью сложившейся ситуации. Рождённая непунктуальность подруги, вперемешку со скромностью и неуклюжестью, казалось, излечились за летние каникулы, благодаря непредвиденным и, на данный момент, неизвестным обстоятельствам. Алья Сезер с исключительной чёткостью замечала детали: к каким часам у ворот останавливаются машины преподавателей, по каким дням они формально одеваются, какие сигареты курят её друзья, как скрепят зубы одногруппников во время опроса, как дёргаются уголки губ врунов и к каким часам Маринетт приходит в университет. Алья Сезер сумела привыкнуть к запаху никотина, исходящего от парня и лучшей подруги, к таинственной привязанности Нино Лейфа к ярким бейсболкам, к стерве-преподавательнице Месье Дебуа и тому, что Маринетт Дюпен-Чен десять минут назад была обязана переступить порог аудитории, но всё ещё не выкурила сигарету из пачки винстона, испепеляя Адриана Агреста холодным взглядом. — С ней что-то случилось, — выдвинула теорию Алья, нервно поёрзав на переднем сиденье кожаного кресла. — Да, наша Маринетт возрождается из пепла вместе со своими опозданиями, — ответил Нино, расслабленно запрокинув руки за шею. — Или она оказалась умнее нас и поверила сообщению в чате, — сказал Адриан, высматривая иссиня-черную макушку сквозь тонированное стекло. — Нет, она не заходила в сеть с пяти утра тридцати восьми минут, а сообщение об отмене лекций появилось в чате в семь часов сорок три минуты, — сказала Алья, нервно мотая головой, дабы заметить запоздалую подругу. — Опять рисовала и не выспалась. Серьёзно, Аль, ты раздуваешь из мухи слона, — развёл руками Нино. Мозг не распознавал слова, лишь улавливал интонацию, ведь сосредоточенность заострилась на взгляде. Зеленые глаза отпрыгивали от места к месту, с трепетом отыскивая в проходящих парижанах черты её лица, а разум медленно погружался в панику. Какова вероятность, что выходя из университета Маринетт загипнотизировал Регнант, а её хрупкое тело разрезала пила ЛедиБаг? От затылка до ступней последовали мурашки, отдававшие пульсацией под кожей. Он искренне считал, что всегда желал на кратчайший миг увидеть синеволосую девушку с тем же рвением, которое испытывал сейчас в затрудненном дыхании, но это являлось ложью. Ощутить холод по спине, вызванным её пронзительным взглядом из-под густых ресниц, в данный момент граничило со вдохом насущного кислорода. Адриан назвал Алью Сезер лучом солнца, в силу броского наряда? Забавы ради. Едва взгляд вцепился в манящий женский силуэт, облачённый в одежду чёрного цвета, он испытал истинное тепло солнца, исходящего от её леденящего взгляда, прикрытого иссиня-чёрной чёлкой, а лёгкие наполнились сладостным воздухом. Покой души прервал радующиеся Нино, что привлёк внимание, посигналив вслед девушки. — Да ёб вашу...! — донеслась оборванная на полуслове ругань девушки, но, лишь взгляд распознал в сигналящем автомобиле знакомые лица, хмурость разгладилась воедино со складкой меж бровей, а подкрашенные ресницы удивлённо захлопали, в надежде морганием стереть фигуры друзей, словно галлюцинацию, вызванную постепенным схождением с ума. — ... мать. — Ну вот, а ты переживала — целая, невредимая, ни капли не изменившаяся, Маринетт да-ёб-вашу Дюпен-Чен, — сказал Нино, скрашивая неловкость картины комичностью, в силу забавного выражение, едва боковое зрение считало опешившее выражение лица Альи, а слух улавливал давящее безмолвие. — Так и запишу её номер прямо сейчас! — желая скрыть собственную неловкость, Нино уткнулся в заметки телефона. Маринетт открыла дверь заднего сиденья, присаживаясь подле Адриана. Дыхание жадно улавливало нотки лимона и жасмина, молниеносно распространившееся вдоль салона, вперемешку с табачным дымом, исходящим от её весьма спутанных, но столь гладких и блестящих, локонов, что желалось уткнуться носом в девичью ключицу и наполнить лёгкие её ароматом. Зеленые глаза словно обрели узкий зрачок и кошачье зрение, наслаждаясь видом искусанных, чрезмерно потрескавшихся и от того припухлых губ. Растрепанные волосы, оттенок пунцового румянца на бледных щеках, мокрые глаза с океанической радужкой и томный взгляд — всё, за что цеплялся его взгляд, выглядело искусно и маняще. — И что это было? — спросила Алья, соединив брови на переносице. — Это — ущербное утро, мадмуазель Сезер, — ответила Маринетт, стягивая рюкзак с плеч и усаживая его на колени, — Почему вы оба не на паре? — обратившись к Алье и Адриану, спросила Маринетт. — Потому что кураторы мудаки, — ответил Нино, потянувшись за ремнём безопасности, — Пристегиваемся, нас ждет столик в кафе и никаких штрафов за несоблюдение правил дорожного движения!***
Маринетт почувствовала усталость бессонной ночи, удерживая в миг потяжелевшую голову руками, что опирались локтями о деревянный стол, и даже четвертый стакан крепкого кофе не позволял сонливости испариться до атомов. Сидевшие напротив Адриан Агрест и Нино Лейф тяжко вздохнули, ощущая боль в спине, вызванную сутулостью и двухчасовым сидением в непримечательном кафе под тараторенье Альи о новых героев Парижа. Несмотря на начало октября, осень продолжала напоминать о наступающей зиме, окрашивая светлое небо иссиня-черными красками ранее положенного, благодаря чему вдоль широких окон загорелись гирлянды с желтоватыми огоньками, придавая атмосфере интимную обстановку. Казалось, что подобное новогоднее украшение попросту не убрали с рождественских праздников в начале года, но дарующий им уют и забытое, в силу возраста, парящее в воздухе волшебство доставляли глазам экстаз. Холодные тонкие пальцы натянули чёрную толстовку по костяшки, а затем ухватились за остывший бумажный стакан, вливая в горло остатки крепкого кофе, дабы согреться. — Посмотрите ещё, как она спасла Кота Нуара! — восторженно вскрикнула Алья, не обращая внимания на недовольные закаты глаз и громкое цоканье посетителей. Желая отвлечься от замкнутого круга, состоящего из монолога Альи о героях Парижа, Маринетт соприкоснулась лопатками со спиной красного кожаного дивана с последующим неприятным слуху звучанием. Потяжелевшие веки прикрыли синеву глаз, постепенно обостряя оставшиеся органы чувств: послышалось цоканье каблуков проходящей официантки, голос Альи растворился на фоне непримечательной мелодии кафе. Кожа ощутила жар и покрылась мурашки, едва тело ощутило пронзающий взор. Из-под густых ресниц, она взглянула сквозь томный взгляд в зеленые глаза, что сияли в приглушенном освещении подобно светоотражающим дорожным знакам. В нос ударил мужской парфюм с нотками свежей мяты и цитрусов, заставляя разум испытать дежавю, ведь аромат казался попросту забытым, но в прошлом предельно знакомым. Адриан. Этот взгляд завораживал, являлся искренним, нежным, не желающим раздеть, завладеть и охмурить, не скрывающим за собой лицемерия и необъяснимого подвоха, о котором изначально кричало шестое чувство, словно предупреждая об опасности подле него, навевая необъятный страх и дрожь. Этому взгляду желалось довериться и рассказать обо всём. Похоже на иллюзию. Поверить в правдивость происходящего наравне с тем, что бы уверовать в собственное сумасшествие, но мираж остановившегося времени не позволял отвести взгляд и разумно мыслить. — Двое погибших от рук героев: Не сумели вернуться к семьям Франсуа Буавен и Клодетт Ларивьер. Смерть ради спасения города или убийство ослеплённых злобой героев Парижа? Можем ли мы на самом деле доверять неизвестной паре в масках? Разберем подробнее в выпуске новостей сразу после прогноза погоды, — проговорил дикторский голос ведущей новостей с последующим репортажем и сенсационными кадрами многочисленных смертей, две из которых — от рук ЛедиБаг и Кота Нуара.Не сумели вернуться к семьям...
Посетители и персонал кафе застыли на месте, погрязая в безмолвие, пока речь ведущей не закончилась, а картинка на большом телевизоре, висящим над барной стойкой, не загорелась ожидаемыми осадками и скором похолодании. Затем, стало очень шумно.