Гогот ворона

      Рабан отворил двери в лазарет.       Зима настигла Авилум резко и внезапно, так что на улице уже было очень холодно. Врачеватель кутался в свой утеплённый белый плащ, всеми силами пытаясь согреть замёрзшие костяшки пальцев — даже сюда, в помещение, через шаткие двери умудрялся проникать колкий ветер. Стены дворца ещё не успели достаточно отопить, чтобы его присутствие, вместе с морозным дыханием подступающей зимы, не чувствовалось.       Чернокрыл сгорбился и съёжился, однако держался по-прежнему гордо и величественно, если можно так назвать высоко вздёрнутый вороний клюв. Рабан продолжал готовиться к скорому наплыву больных: он вызвался облегчить мучения простых жителей, болеющих Чёрной Мглой. Никакого риска это не несёт, ведь врачеватель не мог заразиться, а больные явно ничего не теряли. Чуть меньше боли перед смертью — не такой уж и большой выигрыш у Чёрной Мглы, но всё же.       А ещё Рабану просто хотелось хоть немного отвлечься от дворцовых сплетен, интриг, от умирающей матери… да, он снова будет смотреть на больных людей. Да, они тоже умрут. И всё же, врачевателю становилось чуть легче оттого, что он может уменьшить их страдания…       В лазарет без предупреждения вошли трое гвардейцев — собственно, ничего нового, — закованные в тяжёлые металлические доспехи и чёрную ткань, оставлявшую прорезь лишь для глаз — защитный костюм от Чёрной Мглы, чтобы, случайно коснувшись больных, самим не заразиться. Это не всегда помогало, и всё же риски стремительно снижались, ведь Чёрная Мгла не распространялась по воздуху — лишь через касание. Чёрное пятно-капля проникало под кожу и начинало дробиться, расселяться по организму, смешиваться с кровью.       Следом за гвардейцами внутрь хлынули и сами больные. Смотреть на них было действительно страшно…       Исхудавшие, истощённые, бледные — итак небогатая одежда смотрелась на них ветхими обветшалыми лохмотьями, прикрывающими практически белую кожу с мелкими чёрными пятнами. Хриплое тяжёлое дыхание, стеклянный взгляд — их вошло всего семеро, но Рабан чувствовал, как по его телу пробежали мурашки. Как же страдали эти люди? Сколько же терпели, прежде чем умереть?.. — Врачеватель Рабан, — громко прокашлялся один из гвардейцев — парень тут же повернул на него голову, пускай лишний раз отметил про себя факт того, что мужчина опять пренебрёг его настоящим титулом. — Семеро заражённых. Очень хотели попасть к вам на лечение, так что принимайте.       Рабан, пробыв в задумчивости ещё какой-то миг, поднял полный решительности взгляд и кивнул: — Да, благодарю. Можете быть свободны, — последняя фраза предназначалась воинам.       Ледяной ветер с новой силой ворвался внутрь, стоило опять открыть тяжёлые деревянные двери. Больные расселись у стен на холодном мраморном полу, дожидаясь каждый свой черёд — как бы Рабану того не хотелось, он не сможет лечить всех сразу. — Среди вас есть старики или дети? — осведомился он, и тут же наткнулся взглядом на дряхленькую старушку, съёжившуюся в самом дальнем углу комнаты. Та не подняла руки, и всё же Рабан направился в первую очередь именно к ней.       Маг протянул ладонь, с которой чёрной стрелкой сорвался ворон, бросившийся к дальним полкам помещения. Чернокрыл вернулся к своему хозяину с зажатыми в клюве пучками трав: врачеватель коротко кивнул зеркальцу в знак благодарности, а после присел около больной старушки на колени, принявшись усиленно растирать листы со стеблями между собой. — Как вас зовут? — осторожно поинтересовался Рабан, едва заметно подняв чёрные глаза на старуху. Та, немного помедлив, проскрежетала в ответ: — Эльда, милый мальчик.       Рабан почтительно кивнул старушке. В Авилуме было принято почитать и уважать стариков, порой даже больше чем всю королевскую семью, ведь они знали многое. Секреты прошлого, настоящего, и, быть может, даже будущего. А ещё они были простыми жителями без мерзких козней и планов — такие были Рабану ближе всего по душе. Они были… такими человечными. — Мудрость, — задумчиво отозвался парень, смыкая ладони. Он подозвал Чернокрыла, вновь устремившегося к рукам своего владельца, и исцеляющая магия вновь полилась из кончиков его пальцев к высушенным травам. — Поговаривают, что имя каждого человека всегда что-то значит в его судьбе, предугадывает её.       Эльда коротко хмыкнула, немного спустив с головы старенький выцветший платок. Её серые глаза, потерявшие свой настоящий оттенок за долгие годы жизни, хоть и были пусты, но всё ещё не лишились искры. Старуха сильно закашлялась — долго, болезненно, — это Чёрная Мгла вновь решила похозяйничать и изъять жизненную силу. Но всё же Эльда сумела пояснить: — Немного не так, как ты себе это представляешь, юнец, вот только имя действительно влияет на жизнь человека. Оно очерчивает путь твоей судьбы — свернуть с этой дороги ты всегда способен, как бы не было сложно… — старушка помедлила, а после, на миг встретившись с внимательными чёрными глазами паренька, произнесла: — Ты принц Рабан, верно?       Врачеватель приложил к дряблой руке старухи ладони, напитанные целительной магией, и мысленно начал отправлять потоки энергии в тело больной. Он почувствовал, как место прикосновения начинает становиться теплее — магия понемногу действовала. — Верно.       Эта старуха хочет истолковать его имя? Что же, лишним точно не будет. Парень не до конца верил во все эти предрасположенности судьбы, и всё же их мир был не так уж прост. На его плече — ворон, птица смерти, которая теперь исцеляла людей… это ли не доказательство всей причудливости?       Эльда на короткий миг нахмурилась, будто старательно вспоминая что-то — её итак стеклянные глаза затуманились ещё больше, превратившись в пустое пасмурное небо без единственного намёка на проблеск солнца, — и всё же старушка смогла произнести: — Рабан означает ворон. Ворон — птица смерти… но не всегда оно было так. Когда-то давно вороны спасали людей от гибели, а не приносили за собой страдания и муки, они — ужасно гордые птицы, но в то же время способные на милосердие. Лишь сам ворон решает, будет он спасать или навлекать смерть. Думаю, такова твоя судьба.       Парень застыл на месте, всё также концентрируя чёрно-золотые нити магии в своих руках. Он и представить не мог, насколько точно описывало его судьбу имя, данное ему матерью — отец рассказывал, что имя — последнее, что подарила она на прощание, прежде чем навсегда исчезнуть. Быть может, эта женщина, его кровная мама, знала о его способностях намного больше чем и он, и отец вместе взятые? Как точно она угадала его зеркальца ещё при рождении малыша…       Ворон либо спасает, либо убивает. Третьего не дано. И Рабан уже давно для себя решил — он будет спасать жизни, на то ему и дан врачевательный дар.       Парень прикрыл глаза, и потоки энергии отступили — магия потухла, а Эльда немного приободрилась. Даже в столь туманных глазах появилась какая-то ясность. Старушка поправила свой платок, а после, улыбнувшись — широко, слабо, но так по-настоящему, — поблагодарила юношу: — Благодарю вас, принц Рабан. — Это вам спасибо, — печально улыбнулся парень, кинув задумчивый взор на Эльду. Её слова сильно на него подействовали — быть может, Рабану удастся стать тем самым вороном, который будет исцелять и помогать? И тогда его наконец-то все признают, он не будет одинок!       У орла были широкие крылья, чтобы без проблем взлетать к самой верхушке неба, а что было у ворона? Неприметная внешность, изодранные крылья, громкий, клокочущий голос… а ещё находчивость и упорство. Такие, каких орлу никогда не достать.       Чернокрыл по короткому взмаху Рабана спустился к каменному полу, расправляя два крыла. Парень вновь сомкнул глаза, сжав руки в кулаки — всю свою энергию, которая текла в его жилах, он посылал своему зеркальцу. Чёрные перья ворона начали светиться жёлто-золотыми линиями и узорами, а сам Чернокрыл стремительно увеличивался в размерах, теряя былую реалистичность и похожесть на реально существующую птицу — абстрактный, прекрасный и величественный пернатый ростом с человека возрос за спиною Рабана.       Врачеватель коротко вздёрнул двумя пальцами, и Чернокрыл, распушившись, резко взмахнул своими крыльями. Десятки чёрно-золотых перьев взметнулись в пропитанный травами воздух и устремились к больным Чёрной Мглой — Рабан уже успел напитать магию целительными свойствами, когда создавал травяной раствор в самый первый раз. Перья опускались к людям на руки, плотно прилегая золотыми узораии к чёрным «каплям» на коже, начинали светиться. Весь лазарет, до этого тёмный, холодный и мрачный, залился золотистыми искорками и всполохами света, вот только Рабан погрустнел при виде всей этой будоражащей взгляд красоты.       Даже это сказочное сияние не сможет спасти людей от неминуемой гибели — лишь смягчит боль. Чёрная Мгла не отступит, сколько бы золотистых искорок не проникали в чёрные капли на коже, как бы он не пытался…       Но Рабан найдёт способ. Обязательно найдёт способ спасти простых людей Авилума от страшной болезни, вылечить свою маму и наконец перестать быть таким одиноким — и даже ворон на его плече уже никого не будет пугать!

***

      Рабан тяжело вздохнул. Лечение больных отняло у него очень много сил, но у врачевателя не было права на отдых — он снова и снова использовал магию, прикладывал мокрые прохладные повязки ко лбу королевы Асмиты, у которой вот уже второй день как не спадал жар. Маме становилось хуже, но Рабан не сдавался и продолжал борьбу — нет, он не потеряет её, только не её…       Парень смог взять перерыв, когда у Асмиты хотя бы немного спала температура — вероятнее всего, на какой-то короткий час, но всё же. Он решил не терять времени даром.       Разбросанные по всей комнате книги были аккуратно разложены им по стопкам, чтобы отделить вырванные листы старого пергамента от недавних рукописей её величества — именно их и искал врачеватель, желанных свитков оказалось не так много, всего три.       Даже если королева и не нашла способ излечить Чёрную Мглу, в любом случае в этих рукописях будут какие-то подсказки для Рабана, чтобы уже он продолжил дело матери. Парень взглянул на кучку завитых рукописных свитков: новенькие, целые, плотно завёрнутые — значит, относительно недавние.       Он какое-то время не решался раскрыть шероховатую бумагу, словно боясь там ничего не найти, и всё же Рабан расправил свиток: к счастью, его страницы были усеяны крупным, но прилежным, как и подобает королеве, почерком. Спустя какое-то время мучений врачевателю удалось разобрать его содержимое…       «Я давно ищу путь избавления от этой ужасной болезни — да, да, все четырнадцать долгих лет, с того самого момента, как впервые столкнулась с Чёрной Мглой лицом к лицу. Когда я повстречала Рабана… не знаю, не будь его, загорелась бы я столь рьяным желанием избавить Авилум от Чёрной Мглы. Наверняка нет.       Боюсь, что не успею завершить начатое, болезнь уже опутала меня своими смертоносными плетями. На вряд ли меня удастся спасти, и всё же, очень надеюсь, что эта жертва будет чего-то стоить, и я не умру напрасно. Быть может, ты это читаешь прямо сейчас? Знай, я верю в то, что ты избавишь нас от Чёрной Мглы. Быть может, уже без меня.       Твоя Асмита».       Руки Рабана задрожали от напряжения, в висках настойчиво застучал пульс, а в глазах потемнело на какой-то короткий миг. Его догадки оправдались — Асмита действительно вверяла поиск способа уничтожения Чёрной Мглы ему, Рабану! Она верила в него…       В этом свитке, может, и не было никакой информации об ужасной болезни, и всё же на его сердце стало намного теплее. Рабан теперь точно знал, что он просто обязан исполнить свой долг! Долг, данный ему матерью! А ещё спасти её, вопреки всем печальным прогнозам…       Врачеватель мельком взглянул на застывшую в тяжёлом, хриплом дыхании Асмиту. Её грудь вздымалась и опускалась прерывисто, неравномерно, однако она ещё дышала, а значит, был шанс. Пока ещё не вмешалась самовлюблённая дочурка королевы — Арлекина опаздывала со своим возвращением в Крылатый дворец, попала в снежную бурю по пути в столицу.       Оно и к лучшему. Рабан сможет спокойно изучить все свитки сам, без её столь «необходимой» помощи.       Врачеватель коснулся рукой второго свитка — он с тревогой поглядел на восседавшего совсем рядом Чернокрыла, словно советуясь с птицей: «Можно?» Ворон тихонько загоготал, кивая — его душа, всё его нутро и магия — а именно, зеркалец, — были готовы раскрыть и второй свиток.       На нём было значительно больше текста, и увиденное не могло не поразить…       «Спустя столько лет я, кажется, нащупала ниточку, которая непременно приведёт меня к правде. Ключ — тот самый золотой ключ, который передаётся у по наследству, помнишь его? — он отпирает тайную комнату в Крылатом дворце, находящуюся «за чёрной стеной меж двумя водопадами». Я всё ещё не понимаю, о какой именно комнате говорится в древнем манускрипте, и не знаю, как поможет эта комната, но именно там таится источник всей магии в Авилуме.       Чёрная Мгла как-то связана с ним… я пока не знаю, как именно, но дело в магии. Что-то идёт не так, и я пока не понимаю, что именно и как это исправить — быть может, предположительный артефакт, что дарует нам силу, неисправен? Или нужно провести какой-то обряд? Пополнить источник магии? В манускрипте ничего не говорилось на этот счёт — я три года потратила на расшифровку языка древних, но всё, что мне удалось узнать — о ключе и о комнате.       Есть ещё одна книга, в которой мне стоит поискать ответ — «Истоки света», — но не знаю, есть ли у меня время. Я хочу, чтобы тебе были известны хотя бы эти крупицы истины — прости, что не смогла узнать больше… пока что не смогла.       С любовью, твоя Асмита».       Рабан снова и снова перечитывал строки второго свитка, заучивая их назубок — жизненно важная информация, которая поможет ему исполнить задуманное! Время поисков матери потрачено не зря, Рабану есть, за что зацепиться… быть может, в третьем свитке он отыщет ещё больше информации!       Его ладонь уже дрогнула в попытке взять последнюю рукопись, как раздался приглушённый совиный клич.       Рабан замер на месте. Его сердце пропустило ошарашенный удар… этого просто не могло быть! Нет, нет, нет…       Врачеватель со страхом поднял взгляд — нет, ему не хотелось, чтобы это действительно оказалось правдой… пусть это будет лишь иллюзия — больная фантазия его головы! Чёрные глаза сверкнули чем-то, очень близким к слезам, когда парень увидел измождённую, едва живую сову на постели королевы.       Зеркалец Асмиты вернулся…