Демоны Рейниры

      Упругие травинки подпрыгивали каждый раз, когда она убирала с них ногу. Цветы теряли лепестки, мелкие камушки бойко разлетались врозь при соприкосновении с носком ботинка, а у подошвы, в беспорядке петляя то в одну сторону, то в другую, разбегались потерявшие дом муравьи. Небо было так близко, что казалось, будто стоило лишь вытянуть руку — и оно покорно легло бы в раскрытую ладонь. Благодать природы дополняло вальяжное копошение двух драконов поодаль — от этого находиться здесь было ещё уютнее.       Рейнира посмотрела на Деймона. Развалившись у острого булыжника, он наблюдал за пляской ряби на воде и размышлял о чём-то своем, серьёзный и задумчивый. Меж пальцев он вертел изогнутый золотой кинжал, и тот грустно побрякивал, когда, завершая круг, с размаху ударялся об алеющие кольца. Весь его вид изобиловал холодом и безразличием.       Рейнире чудилось, что она вот-вот моргнёт — и её дядя тут же исчезнет, как таинственный мираж. Но время шло, а этого не происходило.       Всю жизнь, сколько она себя помнила, Деймон порывался прочь: прочь от брата, прочь от жены, не милой сердцу, — прочь от обязанностей. Он пропускал банкеты, демонстративно улетал на своём драконе с охоты и сбегал даже с собственных пиров, автором которых, конечно же, всегда был не он. В замке ему не сиделось: общество он находил предельно скверным, а нравы — скучными.       Раньше Рейнира бы с ним поспорила, но теперь судьба всё активнее вынуждала её согласиться.       — Я полагала, что в такую рань ты будешь отдыхать после грандиозного праздника… — слукавила она, зная наверняка: в самый разгар вечера он благополучно ускользнул от говорливых ртов гостей.       — Так и есть, — Деймон завёл локоть за затылок. — Проветриваю голову. Ты здесь не по этой же причине?       Рейнира грустно просмеялась.       — Боюсь, мою голову уже ничем не проветрить.       Подобрав подолы костюма к бёдрам, она присела рядом, на более плоский и приземлённый камень. Ткани её одежды жалобно зашелестели.       Деймон подал ей кинжал. Верно, он заметил, как она дивилась им.       — Многое изменилось с моего последнего визита.       — Больше, чем хотелось бы, — она едва слышно вздохнула. — Дом уже не ощущается как… дом.       Точно ляпнув нечто лишнее, Рейнира резко замолчала. Она уже позабыла, каково это было: изливать кому-то душу. «Вы принцесса, — бесновалось в её уме замечание сира Кристона. — Многие мечтают оказаться в Вашем положении». Она не могла с ним спорить — в чём-то он, разумеется, был прав… но в чём-то и заблуждался. Именно это заблуждение безжалостно душило её — так рассуждал не только он, так рассуждало большинство. Рейнира Таргариен была для всех очередной драконьей принцессой — избалованной и не желающей исполнять женский долг перед королевством. Старцы осуждающе прищёлкивали языками, когда до них доходила молва о капризах Отрады Королевства, а молодые ревниво закатывали глаза: юноши — из жажды власти, которой без неё у них никогда не будет, а девушки — из зависти к обширному выбору, как у неё, которого им было никогда не видать. Рейнира прекрасно осознавала, как ей повезло родиться в правящей семье, у любящих родителей, но также она осознавала, что прошлую мирную жизнь ей было не вернуть. Прежде она не позволяла себе жаловаться никому, кроме отца, доброго и понимающего, и леди Алисенты, её самой близкой и верной подруги, однако отец более не слушал её, а доверие к подруге умерло самой страшной смертью — Алисента собственными руками завязала петлю на его эфемерной шее, а Рейнира, не сумев заставить себя простить, приняла решение выбить из-под его ног стул. Окончательно. Отныне она несла свой крест в одиночестве.       — Её Величество так великодушна, — шептались лорды.       — Её Величество предательница, — кусала губу Рейнира, чтобы — упаси Семеро! — не разразиться тирадой вслух.       Практически все были согласны: король сделал правильный выбор. Его дочери не следовало ставить это под сомнение — по крайней мере, имея беседы с подданными… Но никто не имел права запретить ей делиться обидами с членом семьи.       Кто же мог понять принцессу лучше, чем принц?       — Если надумаешь бежать, советую Узкое море. Теперь там безопасно, — Деймон самодовольно хмыкнул. Когда Рейнира, изучая незнакомый предмет, подушечками прошлась по поверхности черена, изрезанного сотней мерцающих камушков, он похвастал: — Это очень старая вещь, реликвия. Видишь камни? По одному — на каждого из их принцев, закутанных в платья. Когда принцев разводилось больше, чем могло уместиться здесь, их вырезали как свиней. Забавные традиции.       Рейнира недоверительно изломила бровь.       — И откуда у тебя столь ценная вещь? Украл?       Деймон хохотнул.       — Не в этот раз. Подарок.       — Подарок, значит…       Она повнимательнее вгляделась в узор диковинки. Сверкающие сапфиры бунтующимся морем разливались по нижней части рукоятки и волнами-барашками простирались к лезвию. У середины они с поражением разбивались о янтарные палубы, и паруса, пронизанные рядами топазов, трепетали и благоговели. У основания паруса крохотной линией прочерчивался силуэт изумрудной змеи, извилистой и бесконечной, а выше было лишь небо — его выложили не драгоценными камнями, но окрашенным в песочные цвета жемчугом. Заморский перламутр почему-то очаровывал куда больше, чем любой камень. Держать столь нагромождённое оружие было неудобно, а обороняться — и вовсе невозможно: оно то и дело норовило выскочить из хватки. Деймон не соврал: это и впрямь была реликвия, место которой — на полочке у какого-нибудь местного отпрыска.       Король Узкого моря, вспомнила Рейнира. Дядя не преувеличивал в своих рассказах, его действительно почитали на юге — дорожили и щедро оценивали. Оценивали и одаривали: новый клинок, новая корона, новое имя…       Какое совпадение, хмыкнула про себя Рейнира. Узкое море обзавелось новым королём, а Вестерос — новой королевой.       Возвращая кинжал владельцу, она бессознательно проговорилась о том, что не давало ей покоя уже второй день подряд:       — Так… к слову, — отворачиваясь, словно ей совершенно не было интересно то, о чём она намеревалась спросить, она принялась теребить сорванную соломинку. Та, зажатая меж её ногтей, хрустнула и засочилась живительной влагой. — А где мой подарок?       Деймон шумно опустошил лёгкие. Без задней мысли он отнял у неё травинку и, крутанув, грубо переломил пополам.       — Я тебя разбаловал, — произнёс он, однако прозвучало это не с осуждением, а скорее, с гордостью, с неким простоватым бахвальством. Искорки коварства пестрели в его глазах, а на губах играла привычная улыбочка, хитрая, но привлекательная. Рейнира ловила каждое его слово, и он не гнушался этим пользоваться. — Мне очень жаль, Рейнира. Я совсем забыл про тебя.       — Что?..       — Не обижайся. В другой раз обязательно привезу что-нибудь и тебе.       Рейнира опешила. Всё хорошенько осмыслив, она выдержала скоромную паузу и, сощурившись, медленно, но уверенно заявила:       — Лгун.       Деймон чванно повёл плечами.       — Клянусь именем Семерых, я честен с тобой.       — Лгун! — повторила она. — Ты даже Её Величеству привёз подарок. Платок. Расписной!       — Верно. Она не читает на валирийском, — опершись на колено, он склонился ближе. Тонкая морщинка пролегла вдоль его лба, а под рваным кроем ресниц промелькнули заговорщицкие крапинки. — Я велел вывести на нём ругательства.       Рейнира замерла. Усердно она старалась сохранить спокойствие, но всё же не выдержала — и с задором захихикала. Румянец укусил её щёки.       — А если отец увидит? — прикрывая рот ладошкой, осведомилась она.       — Пусть скажет спасибо, что я не купил ему такой же.       Деймон с лязгом вонзил кинжал в ножны. Криво обстриженная прядка упала ему на веко, и он рефлекторно смахнул её. Ветер всколыхнул топорщащиеся кудлы причёски, которую он не стал укладывать, и Рейнира невольно засмотрелась.       Она соскучилась по нему — соскучилась по его сквернословию, соскучилась по вульгарным, но крайне уморительным шуткам, соскучилась по его неуёмному противоборству с королём. Деймона Таргариена все вокруг величали негодяем, но Рейнира знала и другие его стороны. Свежи еще были те чудные воспоминания, когда он таскал её на плечах под протесты её отца, когда подавал руку её беременной матери при спуске с лестницы и когда он послал в Красный замок письмо после объявления о помолвке Визериса Первого и леди Алисенты… Вот только адресовано оно было не жениху и даже не невесте. Рейнира тогда продрожала всю ночь, прижимая его к груди.       Она тосковала. У них с Деймоном всегда было особое взаимопонимание, какого она не находила ни с матерью, ни с отцом, ни с редкими друзьями. Она принимала каждую его черту, положительную или отрицательную, и он отвечал ей тем же.       Она потянулась к его плечу, но так и не дотронулась. Пальцы дрогнули ровно в миллиметре и опустились.       Рейнира поспешно перевела тему:       — Так… что именно написано на платке?       Деймон поднялся с камня.       — Грязные слова под стать грязной шлюхе.       Он отряхнулся, будто само упоминание Её Величества могло его запачкать. Это была ещё одна из его черт — глубокая и беспощадная ненависть пред Хайтауэрами, взрослыми или маленькими. Своих малолетних племянников, лопочущих на руках Алисенты, он, должно быть, также не жаловал, и Рейнире в отдельные моменты даже было их жаль: ни сейчас, ни в пять, ни в десять лет у них не будет такого же замечательного союзника, как у неё, который в тайне от родителей станет травить им запретные для детей истории, а вечером, когда их вездесущие няньки отвернутся, вытащит их из постели, чтобы помочь из-за уголочка подсмотреть за тем, как пируют в ночи взрослые.       Да, Деймона Таргариена считали пройдохой и мерзавцем. Но для своей племянницы он был главным и по-настоящему бессовестным подпевалой.       Рейнира встала рядом. Она почувствовала себя неладно, когда с его губ слетели оскорбления той, на ком она не первый год срывала гнев. Про себя она не единожды шипела о том, какой бесчестной заразой была Алисента и каким гнусным обманщиком оказался отец… Но по какой-то причине ей по-прежнему было неприятно слышать это от других.       Язык развязался бесконтрольно, и она высказала то, чего от себя никак не ждала:       — Она… не такая уж плохая, — призналась она и тут же проглотила ком у гланд.       Деймон покосился на неё с недоумением.       — Кто?       — Королева…       Он беспардонно расхохотался.       — Наивное ты дитя, Рейнира.       Поманив её, он двинулся вдоль берега озера. Вода звонко заплескалась у его ступней, а ниже отпечатался ряд следов, крупных и нерасторопных — чуть спереди, аккуратных и частых — сзади. Силясь не загрести каблуками почву, Рейнира семенила за ним как могла.       — Я не дитя, — твёрдо изрекла она.       — Но наивная, — Деймон на мгновение замедлился, чтобы она сумела догнать его. — Она Хайтауэрская шлюха, Рейнира. Такая же подлая и лицемерная, как её папаша. Всегда такой была.       — Это неправда. Я давно её знаю.       — Когда Визерис сообщил о помолвке, об этом ты тоже знала?       — Нет, но…       Рейнира открыла рот и почти сразу закрыла. Буква за буквой — аргументы иссякли. Она возжелала соврать, отстоять честь бывшей подруги… но тело не позволило. Диалог с Деймоном был для неё откровением в каждом вздохе — как выяснилось, он знал её гораздо лучше, чем она сама… Быть может, оттого, что он собрал все качества, которые она упорно вытравливала из себя из года в год.       Он неторопливо остановился. Нетерпение взыграло в нём, и он переменился.       Рейнира резко напрягла мышцы, чтобы не впечататься носом прямиком ему в лопатки, и, вовремя выставив руки, упёрлась… ему в торс. Деймон, каким-то образом успевший крутануться, обхватил её запястье и, явно возмущённый, сократил дистанцию до минимума.       — Эту дрянь никто не заставлял, — оскалился он. Рейнира оцепенела: он впервые был с ней столь груб. — Никто не мог её заставить: все видели, как она жрала из твоей тарелки и прихлёбывала из твоей чашки. Ей было достаточно не лгать тебе, и всё было бы по-другому, но — возможно, в глубине души — она хотела эту корону… — он понизил тон голоса до хрипа, томного, но устрашающего. Контакт глаза в глаза заставил Рейниру отчасти смутиться, и она вся сжалась, когда её сердце внезапно пропустило удар. Неизведанный холодок поселился у её рёбер и задубел, покрывшись коркой. — Прими это. Как ублюдок Отто использовал Визериса, так и она использовала тебя. Видимо, это их семейная традиция.       В груди кольнуло, и Рейнира, смятенная, непроизвольно опустила взор. В одну секунду её нутро разделилось на ровные части, и она заплутала: не то воспротивилась, не то согласилась… Всем было известно, что между братом и десницей короля уже давно висело напряжение, но Рейнира и помыслить не могла, что однажды такая же участь настигнет и их с Алисентой. Словно проклятие.       Она замешкалась.       Как одержимый, Деймон поддел её подбородок. Когда он заставил её поднять взгляд, она подчинилась.       — Визерис пал жертвой Хайтауэров. Остались только ты и я, — пальцем он прошёлся по мягкой дуге её челюсти. — Ты. И я.       — Но ты здесь ненадолго.       Рейнира проморгалась. Одинокое утро, душевный отдых на лоне природы — казалось бы, до самой ночи её теперь должны были одолевать покой и ясность разума, гармония и смирение… Но получилось наоборот: присутствие Деймона, которое всегда усыпляло её панику, сегодня лишь будило в ней растерянность. И тревогу.       — Гонишь меня? — ощутив в племяннице опасное отторжение, Деймон по инерции отодвинулся. Дальше давить на неё смысла не было, убедился он. Загадочная улыбка снова отразилась на его лице, и он немедленно сменил тему: — Ты не в духе. Пойдём, покажу кое-что, что тебя приободрит. Ты спрашивала про подарок? Вчера мне не давали проходу, а я хотел отдать тебе его лично.       Он с намёком кивнул в сторону драконов, и Рейнира, ещё не отошедшая от предыдущей проблемы, нахмурилась.       — Почему? Это нечто особенное?       — Нечто тяжёлое. Шевелись, — он осторожно подтолкнул её. — Наверняка громилы, которые помогут перенести сундук в твои покои, уже протрезвели.       — Сундук?       Рейнира едва не подавилась.       К подаркам она привыкла: будучи единственным ребёнком в королевской семье, она получала достаточно почестей и внимания, достаточно золота и бесконечных ценностей. Мать в юбилейные даты передавала ей свои украшения, отец закатывал пышные пиры, а Деймон, когда возвращался домой, не только привозил ей всякие мелочи, но и учил летать вниз головой так, чтоб не вываливаться из седла, — за это потом, естественно, король устраивал ему взбучку. Благо, заканчивалось всё в итоге гладко, и нерадивого дядюшку вновь допускали к канючащей племяннице. По его книгам она вызубрила валирийский, из его каменьев велела мастерить любимые серьги и ожерелья… Однако прежде его щедрость всегда умещалась в шкатулках (может, те и были чуть больше нормы) и никогда — в сундуках.       Следуя за дядей, она направилась к лежбищу. Чтобы он не опередил её, она прицепилась к его локтю и при подъёме на нагорье почти что повисла на нём, как дрессированная обезьянка.       Деймон выпутался и, когда она встала по-человечески, приобнял её.       — Ты растёшь. Твои амбиции — тоже, и парой браслетов тебя уже не удивить, — он ласково погладил её по плечу. — Жаль лишь, что драгоценности и ткани не искупят всех бед, которые Визерис навлёк на тебя. На нас, на нашу семью. На Ступенях до меня доходили слухи, что во время празднования в честь принца лорды дерзнули открыто обсуждать порядок наследование. Что за скот, — Близ драконов пришла пора разделиться, и Деймон напоследок подал Рейнире руку. Та вложила ладонь в его хватку, и он крепко её сжал. — Пусть глупцы благоговеют пред Хайтауэрским ублюдком, пока могут. Мы же будем держаться вместе. Так было раньше и будет впредь.       Только теперь Рейнира осознала, насколько всё было серьёзно.       Она осознала, кто был её главный союзник.