Демоны Рейниры

      Рейнира одёрнула подол.       Когда ласка заморских материалов поцеловала её кожу, она, не успев убрать рук, непроизвольно вернулась к нежному покрову платья. Наслаждаясь ощущениями, ладонями она прошлась по аккуратному крою корсета — сшитый чётко по её фигуре, он верно подчёркивал талию, но нисколько не затруднял дыхания. Идеально. Ткань, натянутая поверх него, была столь мягка и шелковиста, что едва ли не скользила при прикосновении, словно вот-вот могла рассыпаться меж пальцев, как песок, по которому недавно прогуливался очередной жадный торговец. Ещё не потерявший духу родных краёв, бархат пах восточной дороговизной, сочными сладостями… И Деймоном.       Рейнира встрепенулась от собственных мыслей.       — Принцесса, не крутитесь.       Старая Нура, уже много лет заплетающая ей волосы перед выходом в свет, легонько всколыхнула две последние прядки и, не добившись своего, ворчливо кашлянула. Её недовольство отразилось от каждого угла комнаты, и Рейнира, опомнившись, послушно откинула голову. Нура, наконец, смогла приступить к завершению.       Принцесса напряглась. Абзацы чтива, увлёкшего её в столь неподходящий час, понеслись галопом, как загнанные кони, и она едва успевала осмыслить их суть. «Пустые глазницы, иссохшие клыкастые рты и характерный зелёный окрас… — Так неизвестный автор описывал предположительно вымерший вид химер, ранее населявших Древнюю Валирию. — Злейшие враги юных драконов», — уточнялось сбоку от живописного рисунка. Драконья плоть была для них деликатесом. Автор также высказывал догадку, что магия, таившаяся в жилах драконов, питала химер особой силой… однако они всё же были слишком слабы, чтобы навредить взрослой особи. Так и зародилась природа их нападок на детёнышей.       Рейнира захлопнула книгу.       — Извини, я зачиталась.       Сомнувшаяся под тяжестью научного опуса, её юбка волнами вынырнула из-под переплёта. Цепляясь за шероховатости драгоценных камней на обложке и за топорщащуюся ленту для волос, использованную вместо закладки, борозда шлейфа ручьём растеклась по её лодыжкам и, не заимев в итоге ни единого залома, расправилась в прямую линию. От щекотки Рейнира заёрзала на месте.       Нура приняла её беспокойство на свой счёт:       — Осталось сделать всего пару штрихов, принцесса, — ободряюще провозгласила она. Сковырнув со стола заколку, она припечатала косичку к начёсанному затылку госпожи и тихо, будто боясь спугнуть удачный момент, добавила: — Потерпите ещё чуть-чуть.       Борясь с жаждой вновь впиться в строки фолианта, Рейнира задержала дыхание.       Нура была для неё ровно вторая мать — когда-то та застала её первый шаг, а теперь готовилась поздравить с приближающейся помолвкой. Она в последнее время всё чаще повторяла: успеть бы ей, деревенеющей карге, хоть чуть подивиться на маленького… ведь её милая принцесса взрослела и крепла, когда она сама старела и чахла. Взор её скоро притупился, подобно клинку, доказавшему свою преданность в сотне битв, а хватка утратила былую точность — прежние действия давались ей ныне с трудом, и сложные причёски она осилить без помощи уже не могла. Совпадение то иль нет, но высокие нагромождения на макушке Рейнира как раз не любила — повезло так повезло. Повезло им обеим.       Нура, как и обещала, постепенно закончила.       — Вот и всё… — объявила она, но принцесса на то никак не отреагировала. Тогда она, очищая гребешок от спутанных волосков, словно невзначай отметила: — Страшную же книгу Вы читаете.       Рейнира невольно потеребила кольцо на среднем пальце. Ни разу не надетое до сих пор, а оттого непривычное, с круглым рубином посередине, оно, зажатое меж двумя другими, порой застревало и не прокручивалось внутрь.       — Деймон привёз, — призналась она. Её губы безотчётно растянулись в улыбке, а по груди, язычками кострища простираясь до самого горла, расползлось всепоглощающее тепло. Бросив мучать кольца, она потёрла ребристую обложку и объёмные буквы, рельефом складывающиеся в название творения. — Она о существах, которые раньше жили на землях Валирии. На картинках ты видела именно их. Разве не интересно?       На мгновение воцарилось молчание.       — Принц Деймон, значит… — пропустив последний вопрос мимо ушей, служанка покачала головой. — Тогда понятно… Вы только перед сном такое не читайте — кошмары будут сниться.       Покончив с уборкой, Нура потрепала Рейниру по плечу — опасливо, с таким искренним семейным волнением, что Рейнире на секунду даже стало стыдно: не подумав, она засветила столь жуткую вещицу… А вдруг у её сердобольной няньки прихватило бы сердце? Хотя это вряд ли — уж сколько шкодливых деньков Нура перенесла стойко и без последствий, когда помогала королеве растить непоседливую дочь? Сколько раз приглаживала седину, когда принц Деймон возвращал ей в руки чумазую и лохматую принцессу? И не пересчитать…       По-доброму посмеиваясь над слугой, Рейнира похлопала ту по тыльной стороне ладони и безотказно кивнула:       — Будет тебе, Нура! Уговорила… Перед сном возьмусь за сказки.       Поднявшись с нагретого места, она размялась и, едва не уронив с колен увесистый том, взгромоздила его на туалетный столик. Тот испуганно затрясся. Шкатулка, брошенная на его краю, затряслась вместе с ним и озарила опочивальню мелодией звонких украшений.       Поддавшись на зов золота, Рейнира откинула крышку ларца. Глаз тут же резануло — бесконечное множество бус, колец, кулонов и диадем ослепилo её. Выбор был тяжким: отдать предпочтение драконьей тематике или ради разнообразия выйти в чём-то более лёгком, девчачьем? Похвастать приобретениями или не изменять себе и одеться скромнее?..       Не придя к конкретному решению, она сделала вывод, что будет лучше примерить всё — и только после этого определиться.       — Можешь идти. Серьги я хочу подобрать самостоятельно, — приказала она и предалась изучению своих богатств.       Под звуки ворошения Нура упрямо потопталась, но так и не подчинилась. Когда госпожа недоуменно покосилась на неё, она посмотрела на ту смятенно.       — Простите, принцесса… — осознавая, что она полезла не в своё дело, Нура молвила робко, без упрёка или осуждения. — Вы намерены выбирать… не из тех ли, случаем, даров, что были в сундуке принца?       — Именно из них, — не сыскав в одной шкатулке нужного, Рейнира захлопнула её и переключилась на другую, куда тоже успела переложить несколько понравившихся экземпляров. — А почему ты спрашиваешь?       — Не сочтите за грубость. Всем известно, до чего же Вы с принцем близки… Но как бы не пошли слухи, — Нура шумно сглотнула. — Эти дни вы не расставались и на четверть часа. Даже ночью… — с огромным усердием она заставила себя кончить фразу и вмиг позеленела.       Не разгневается ли на неё принцесса? Не примет ли заботу за предательство? Не кинет ли старую сплетницу в сырую темницу — на съедению крысам?..       Но принцесса, как и всегда, была к ней благосклонна.       — Да, нам многое надо было обсудить — столько лет не виделись, при дворе произошло… всякое, — она бесхитростно пожала плечами, не отрываясь от занятия. — Да и соскучились мы друг по другу. А что за слухи-то? Я ничего не слышала.       Заинтригованная составлением образа, она вытащила тоненький браслет с алыми камушками, но, приложив к запястью, не очаровалась им — и кинула обратно. Драгоценность горько брякнула, оскорблённая таким отношением.       Сгорая от неловкости, Нура сунула кулаки в большой карман на заляпанном переднике. Обвинять принца в непотребстве было заведомо проигрышной идеей — принцесса и без того прекрасно ведала о похождениях своего дядюшки… И за это его, возможно, обожала. Он был точно олицетворение порока — крохотная дьявольщинка на кристально-белом полотне её имени, которая манила её и удовлетворяла ту самую юношескую потребность в бунте, присущую большинству драконьих детей. Пусть лучше она бунтует с ним, с родной кровью, чем с безликими незнакомцами, — так рассуждали все вокруг. И почему-то опускали то, что для Таргариена родная кровь была вожделеннее чего-либо.       Нура сжала зубы, лишь бы не сболтнуть лишнего.       — Дело в репутации, принцесса, — отсекала она. — У принца Деймона репутация, скажем, не самая чистая. Люд переживает: не замыслил ли он чего.       Рейнира достала первую пару серёг.       Диалог не клеился — Нура подводила к тому, во что верить никак не хотелось. Мог ли Деймон сболтнуть лишнего в Блошином Конце? Вполне. Мог ли сделать пакость своему брату, королю? Вероятно. Мог ли публично обругать мать десницы? Обязательно — иначе никак! Но чтоб он намеренно навредил ей, Рейнире?.. Нет.       Никогда.       — Что ты имеешь в виду? — вздрогнув всем телом, она ненадолго остановилась. — Это же Деймон. Может, в обществе он и не славится добрыми делами, но я не знала ни одной его подлости. Он любит меня, — чётко отрезала она, сообразив, куда клонит собеседница. А потом вдруг смекнула, что в контексте беседы её аргумент прозвучал не больно-то убедительно.       Даже, скорее, наоборот.       Резко крутанувшись, она посеменила к зеркалу. Высокое, в полный рост, то моментально заглотило её полностью и, как бы ни жаждала она спрятаться от некомфортного обсуждения, выставило на всеобщее обозрение всё то, что она силилась утаить даже от самой себя. Ёжащаяся, немного растерянная и даже отчасти смущённая, она лишь теперь заметила, что скулы её были красны, а лиловая радужка чудно поблёскивала, будто некто только-только принёс в столицу благую весть. Яблочки щёк, забрызганные краской стеснения, нежно пощипывало, а кончик носа кусал чужеродный холодок.       — Он любит меня. Он любит меня. Он любит меня… — пела кровь, стучащая у её висков. — Деймон. Деймон. Деймон…       Что-то было не так — не так, как прежде, догадалась Рейнира. И взора слуги это тоже не миновало.       — О том и речь… — просипела Нура. Она успела пожалеть, что вообще затеяла этот разговор. — Вам, однако, лучше знать. Что значит слово ополоумевшей старухи?       — Нура…       — Простите, принцесса, старую женщину. Простите, впредь такого не повторится. С Вашего позволения… я пойду. Удачного Вам приёма.       Рейнира оцепенела, застыв с разинутым ртом. Не придумав ничего, что могло бы сгладить углы, она выдержала вежливую паузу и спокойно согласилась:       — До встречи.       Нура выскочила из покоев как ошпаренная. Рейнира вновь осталась совсем одна.       Всполошённая, она принялась примерять украшения — может, хоть это приведёт её в чувства?       У уха раздался щелчок. Первая серьга навалилась всем весом на её мочку.       — Слухи-слухи, — хмыкнула про себя Рейнира, анализируя странную беседу.       Какие ещё слухи?.. Как будто для двора было в новинку то, что Деймон тетёшкался с ней поболее, чем занятые родители. Вот уж секрет, прямо-таки новость мирового масштаба! Они уже почти двадцать лет как гуляли по замку в обнимку — и никого это не смущало. Не было же ничего удивительного в том, что и в старшем возрасте они продолжили общаться так же тесно… Разве что некто намеренно судачил о том с особым приукрасом. Имелось всё-таки у Деймона несколько недоброжелателей. Впрочем, отрицать было сложно: почвы для выдумывания всякого рода неурядиц у них нашлось бы предостаточно. Взять даже сегодняшний выход…       Рейнира нахмурилась, разглядывая своё отражение. Платье, сшитое из тканей, которые привёз Деймон; заколка в волосах и серьги — от него же. Книга на столе сбоку — и та была всё из того же сундука… Опасения Нуры можно было понять: взрослый мужчина задаривал её юную подопечную активнее, чем собственную жену, — как тут было не разволноваться? Но мужчина-то этот был ей не чужак, а член семьи! Что же до остальных… Лордам следовало научиться вовремя прикусывать языки. Принцесса ли, наследница престола ли — она всё ещё была женщина. Кто смел упрекать женщину в том, что ей хотелось хорошо выглядеть при посторонних? Пусть тот невежда немедленно даст себе оплеуху: для этих целей женщинам нужны были обновки, — подаренная иль нет, обновка была обновка, и её всегда было приятно надевать в первый раз! Тем более на публику.       Повеселевшая, Рейнира завороженно повертелась. Серебро её волос величественно замерцало, подчёркнутое острыми выступами заколочки, и карминные камушки, ввёрнутые в фигуру цветка на её затылке, вспыхнули как раскалённая сталь. Шелест юбок взбеленился и обратился шипением, словно жива ещё была их тоска по Узкому морю, из-за которого они прибыли. Галопируя, насыщенно-коралловый низ платья раскрывался колокольчиком у лодыжек, а вышивка, произведённая медовой тесьмой, искрилась и плясала, как драконье пламя. Рейнира и сама была будто пламя — свободная, раззадоренная и необузданная.       Она не так уж и часто наряжалась — всадница до мозга костей, предпочитала комфорт, а не роскошь. Однако это вовсе не означало, что ей не нравилось чувствовать себя красивой. И пусть она в этом не признавалась ни себе, ни другим, Деймон, за годы общения изучивший каждую её улыбку и каждый прожёванный вздох, научился быть с ней внимательным в нужной мере, чтобы без проблем подмечать то, как она искоса оценивала чужие диковинки и как неумело контролировала эмоции, когда вскрывала при нём шкатулки с гостинцами.       — Ничего нового, — закатывала глаза она, принимая прекрасное колье иль браслет, а потом, отвернувшись, неизменно тупила взгляд и кривила уголки губ, неуёмно ползущие вверх.       Деймона это забавляло, а она лишь смиренно благодарила его за то, что он был терпим к ней и к её заморочкам.       Она сделала ещё один оборот, любуясь собранным образом, прежде чем снова замерла. Стук в дверь грубо прервал её.       — Что-то забыла? — не отклоняясь от зеркала, прикрикнула она.       Должно быть, Нура опять оставила у будуара свою ленту. Она носила ту на руке и искренне верила, что один грязненький клочок ткани действительно сможет уберечь её от сглаза. На что она рассчитывала, доверяя подобным глупостям, Рейнира не понимала, но смеяться над старушкой себе всё-таки не разрешала.       Внутрь проник сквозняк, когда вход вновь слился с коридором. Сир Кристон Коль, дежурящий на входе, что-то пробурчал столь скомканно и неразборчиво, что могло почудиться, будто слова давались ему с трудом и он был вынужден переступать через себя. Дверь захлопнулась медленно и аккуратно — уважительно.       Рейнира повторила:       — Нура?..       Но старая Нура внезапно оказалась не Нурой да и не старой вовсе — и вдруг заговорила бархатистым мужским голосом:       — Хорошо выглядишь.       Рейнира аж подпрыгнула от неожиданности.       Она была готова встретить любого из гостей. Отец? Добро пожаловать. Леди Алисента? Что ж, не лучший сюрприз, но, так уж и быть, проходите. Господин десница? Извините, а что Вы здесь забыли?..       Дядю, однако, она не ждала совершенно.       — Деймон? — изумлённая, она тотчас бросила любоваться собой и сделала стремительный шаг назад. — Что-то случилось?       Но Деймон отвечать на вопросы не стал.       Таинственный в своём молчании, привыкший вопрошать, а не делиться, он важно прогулялся по периметру опочивальни. Его кожаный дублет, сложенный на манер драконьей чешуи, угрожающе блеснул в свете обеденного солнца, и тьма вскоре рассеялась. С интересом осматриваясь, он будто бы пытался восстановить в сознании былую обстановку комнаты: поменял ли расположение стол? Всегда ли у принцессы было столь крупное зеркало? Не стал ли шире её шкафчик?.. Наверное, это было вполне логично — мебель «выросла» вместе с хозяйкой. Хотя что он мог помнить? Он редко посещал её покои. Обычно это она засиживалась у него — не единожды засыпала в громадном кресле у камина, захваченная военными историями и мифами о неведомых чудесах, а потом просыпалась в его постели, укутанная в холодное одеяло. Няньки сначала поднимали тревогу: принцесса пропала, принцесса пропала!.. Но со временем как-то свыклись — и стали заранее проверять спальню принца. Тем более на самого принца они там почти никогда не натыкались. То же самое случилось и позавчера. Проснулась Рейнира, как и прежде, одна, распластавшись на кровати Деймона, но с прошедшей ночи так и не видела его — ей даже померещилось, что его и вовсе не было в замке все последующие два дня.       Она не желала знать, куда он опять сбежал. Однако не могла не гадать: почему же вернулся сейчас?       Раздразнённая разбушевавшейся пытливостью, она рывком выпрямилась. Платье заколыхалось, пуская ряд огненных язычков. Бессознательно Рейнира принялась истязать локон, романтично выпущенный Нурой у виска, но в тот же миг опомнилась и, чтобы не испортить причёски, переключилась на кольца. Те засверкали, заозорничали и, когда два из них встретились, громко цокнули — впились ей в кожу. На фаланге прочертился рубцеватый след.       Рейнира лизнула ранку.       — Не думала, что ты придёшь, — И сразу же спрятала травмированную руку за поясницей. Деймон, от которого едва ли возможно было что-то укрыть, обратил на это внимание. — Вряд ли на празднике в честь принцессы Хелейны будет весело.       Он отставил статуэтку воина, которую лет эдак десять назад сам привёз Рейнире из Браавоса, и неторопливо приблизился.       — Не сомневаюсь, — его белая бровь изломилась. — Но не бросать же тебя на растерзание стервятникам.       — Спасибо.       — И хорошие моменты найдутся. Выпью наконец с Визерисом, полюбуюсь родными просторами… — он с некой тягостью вздохнул. — Да и любопытно было, пришлись ли подарки тебе по вкусу.       Как и тысячу раз до сих пор, он без стеснения водрузил пятерню ей на плечо и, осторожно надавливая, повёл ниже — к острому локтю, к запястью, к костяшкам… Когда плотный рукав остался позади, он отнял её ладошку от спины и, оглаживая большим пальцем тыльную сторону, скользнул к аккуратным колечкам. Догадки подтвердились: туговатые, те врезались ей кожу и рисовали многочисленные пятна, на которые больно было даже смотреть. Усугубляло ситуацию ещё и то, что она имела дурную привычку трогать их сверх меры — стоило ей напрячься из-за чьего-то подлого слова, и она тут же впивалась когтями в переливающиеся оболочки своих цацок. Деймон старался подобрать ей подточенные кольца, гладкие настолько, чтобы он мог быть уверенным: она не покалечится. Но судя по тому, что такие она сегодня и надела… кажется, он промахнулся.       Одно из колечек было похоже на то, что он сам носил с юности. Визерису тогда достался трон, а ему — частичка драконьего наследия. Несоизмеримые, конечно, вещи, но всё равно лучше, чем ничего. Расстройств, правда, такой дар принёс прилично — теперь ещё и Рейнире.       Деймон чертыхнулся себе под нос.       Проклиная всё на свете — и день, за то, что тот начался, и Кристона Коля за то, что впустил её дядю, и самого дядю за то, что он навестил её без приглашения, — Рейнира еле поборола желание выдернуть кисть. Прикосновения Деймона, горячие, почти что обжигающие, отпечатывались глубоко на её плоти, на её костях и на её душе. Всегда они были ей приятны, но сегодня она впервые оторопела: что, если они её испепелят?..       — Всё очень понравилось, — покусывая кончик языка, она опустила взор. — Уже даже прочла половину книги.       — Отрадно, что рисованные твари тебя не пугают, — Деймон упорно не разжимал хватки. — Сегодня предстоит якшаться с реальными.       Рейнира подавила накатывающий на неё тремор — пульсация чужой крови отдавалась у её собственной, и она почти что могла сосчитать, сколько биений совершал пульс дяди.       Раз, два, три…       Он был безразличен, спокоен. Спокоен — и умиротворён. Чего никак нельзя было сказать о Рейнире.       Его запах, запах дракона, смешавшийся с нотками чего-то крайне сладкого и неестественного, свербел у неё в носу. Против воли она давилась им снова и снова — наслаждалась им и изнывала, полнила грудь до тех пор, пока разум окончательно не затуманило, а ноги не подкосились.       В последний раз он мазнул ногтем по её розовым пальчикам и постепенно отстранился.       Связь оборвалась.       Якобы желая что-то изменить в своём внешнем виде, Рейнира срочно отдалилась — обезопасилась, вновь уткнувшись в зеркало.       — Мне ещё нужно кое-что доделать, — судорожно она принялась поправляться. Голова почти что кружилась. — Ступай, я приду позже.       Но Деймона такой исход не устроил.       — Я подожду. Если поторопишься.       — Не стоит.       Силясь вернуть себе самообладание, Рейнира сжала кулаки. Лишь теперь она прочувствовала всю серьёзность того, о чём ей вещала мудрая Нура… Но уже было поздно — не спастись, не убежать и не уберечься.       Деймон, словно порождение тьмы, подкрался сзади — тихо, прытко и неуловимо. В отражении, прямо за своим плечом, Рейнира увидела его хитрое лицо, и чем ближе он подбирался к ней, тем хищнее кривилась его ухмылка.       — Вот оно что… — он хмыкнул, срываясь на валирийский: — Донесли о слухах, значит.       Это была одна из его привычек. Сколько Рейнира себя помнила, он, поднимая тему, которая хоть немного отзывалась в его сердце, предпочитал использовать именно валирийский — тягучий, как мёд, и влекущий, как драконья песнь. Это дарило его откровениям особую интимность — важность, которая навеки откладывалась у юной принцессы где-то в подсознании, даже если сказанное, на самом деле, не было никаким откровением. Ведь больше всего ему нравилось демонстративно соскакивать с общепринятого на раутах, когда он чуял на себе чужое внимание. В такие моменты они могли обсуждать любую ерунду — да хоть лягушек в ближайшем озере, — но для всех остальных их взаимное перерыкивание выглядело как настоящий заговор. Маленькой Рейнире тогда льстило, что Деймон, взрослый, сильный и столь влиятельный, как ей казалось, человек, позволял ей быть частью его заговора.       И сегодня он вновь был намерен затеять авантюру.       — Вижу, тебя не особо-то тревожат разговоры… — прошептала Рейнира почти беззвучно. Валирийский преисполнил её нерешительную речь волей и достоинством.       Деймон схоронился, точно зверь, готовый к нападению. Весь в своей игре, запертый в чертогах умыслов, доступных только ему одному, он расстегнул застёжку на её колье и, изменив положение ожерелья на свой лад, будто нечаянно огладил её шею. Когда он повёл сгибом пальца вдоль её позвоночника, Рейниру от макушки до пят обсыпало мурашками, подобно метели в морозное зимнее утро, и она вполслуха пикнула.       Ей хотелось отшатнуться — поддаться, немедленно прекратить это… продолжить. Продолжить до тех пор, пока у Деймона не занемеют конечности, пока она сама не забудет, как дышать. Она стояла, боясь лишний раз шевельнуться — лишь бы он поскорее перестал… Лишь бы не прерывался.       Деймон усмехнулся.       — Тебя тоже не должна тревожить чужая галиматья.       — Раньше про меня не судачили… — пробубнила Рейнира, жадно вбирая ртом воздух.       Стоило Деймону словить в зеркале её взгляд, и она тут же ужаснулась: она попала в ловушку! Он смотрел на неё исподлобья, истомно и отчасти снисходительно — так, как смотрели взрослые на детей, неуклюже пытающихся их обмудрить. Рейнире не нравилось снова занимать позицию ребёнка — она уже выросла!.. И Деймон не мог этого не заметить.       — Привыкай, — в обыденной заботливой манере, какую он показывал лишь ей и никому более, он заправил прядку ей за ухо. — И учись находить в этом забаву. Сукин сын и его шлюха-дочь уже не знают, как от меня избавиться. Чем не спектакль?       Рейнира нахмурилась.       — За десницу не ручаюсь… но Алисента не стала бы такого делать. Сплетни никогда не были её коньком.       — Сплетни? — Деймон неожиданно рассмеялся. — О нет, Рейнира, королева не распускает слухи. Она занимается кое-чем поважнее.       — Это чем же?       — Нашёптывает Визерису в спальне ядовитые козни своего папаши… — Ровно рисуя картину с произнесённых фраз, он склонился к её уху. Жаром он опутал её раковину, висок и скулы, и вскоре по её шее, стремясь под платье, к лопаткам, скатилась крохотная капелька пота. Её тело потеряло остатки стойкости. — Наверняка эта подстилка каждый раз соловьём заливается о том, как дурно я на тебя влияю, пока стягивает с него штаны. Но знаешь, что делает их старания по-настоящему нелепыми?       Рейнира, безвольная и обессилевшая, не была уверена, что хотела получить ответ на этот вопрос… Но задала его не она и выбирать, необходим ли был ответ или нет, пристало не ей.       Она поддалась:       — Поведай.       И в тот же миг пожалела об этом.       Резким движением Деймон привлёк её к себе — столь беспардонно, хлёстко и грубо. Спиной она врезалась в его грудь и, ошеломлённая, успела только тихо ахнуть, когда он приобнял её за талию. Стынь обуяла её подчистую, и Рейнире мгновенно заблагорассудилось растереться — смахнуть уколы страха, прогнать немилость дрожи… Слишком много времени прошло с тех пор, когда Деймон в последний раз заключал её в объятия, и интуиция подсказывала: так он не делал этого никогда.       Не разрывая зрительного контакта, он навалился на неё всем своим весом. Его мускулы упёрлись ей в рёбра, и Рейнира задохнулась, внимая каждому его слову.       Он чеканил мерно и зазывно:       — Ублюдок и его дочь искренне боятся, как бы их ложь не оказалась правдой…       Заслушавшись, Рейнира отныне не спорила.       Точно околдованная, она отрешённо щурилась, утопая в блажи, в статных мановениях Деймона, — и всё млела, слабела, изнемогала, не в состоянии оторвать глаз от отражения. Два дракона, два капли крови от великого рода Древней Валирии, два обездоленных наследника, две несчастные человеческие души. Рука об руку они выглядели поистине красиво — властно, чувственно и, наконец, полноценно. Как будто так и должно было быть.       Взор Деймона, тяжёлый и нечитаемый, пугал её — завораживал так, что мутнел рассудок. Когда стало невозможно терпеть, Рейнира не выдержала — и повернула голову. Дыхание Деймона в тот же миг обдало её щёку, втираясь под кожу, овладевая каждой клеточкой — пленяя безвозвратно.       Рейнира приняла и это.       Любуясь чертами его лица, она осторожно поднимала взгляд — всё выше, выше и выше. Цепляясь то за новый рубец на челюсти, какого она не видела раньше, то за лёгкую прорезь щетины, придающей его внешности ещё большую разнузданность, она скоро столкнулась с его губами, по сей день чуточку сухими после долгого пребывания у моря, и забыла обо всём. Задержавшись у губ, она рефлекторно облизнулась… а потом добралась до глаз.       И уже не смогла отвернуться.       — Но ведь это ложь… — промямлила она, безошибочно зная: Деймон непременно ощутил её пыл.       Он подался вперёд.       — Им о том знать необязательно.       Рейнира замерла, перенимая с поцелуем его волю и стремления.